Лиса и Кот

Алое закатное солнце запуталось в черных как смоль волосах. Он морщит нос, солнце светит прямо в глаза и дальше спать уже невозможно. Вдруг кто-то заслоняет солнце. Он открывает глаза и видит, что на подоконник присела девушка.

Она отводит от лица короткие прядки, лезущие в рот, и щурит темные глаза. А ведь он говорил ей, не стриги косы, мешать же волосы будут! Но кто его слушать будет? Он только вздохнул, глядя на её упрямый взгляд из-под косой челки. Сейчас волосы немного отросли и лезли в глаза. А самое интересное то, что она не любит парикмахерские. Он не спрашивает почему, а она не говорит. Просто не любит, как факт, как аксиома. А это значит что?

Что дней через пять, когда ей надоест отводить мешающие прядки, она, как тогда, почти год назад, сопя носом и вздыхая, принесет ему ножницы, сядет и будет гипнотизировать его, пытаясь внушить то, что он должен сделать. Она в первое время вообще мало говорила. А он не знал, как нужно с ней разговаривать. В итоге все выяснялось намеками, взглядами, жестами. В первый раз он не понял, чего от него хотят, и только после выразительного взгляда на ножницы начал догадываться.

- За результат я не отвечаю. Если что-то не то отчекрыжу – сама виновата. - У него даже слов не нашлось. Он же не парикмахер! И тогда честно предупредил о возможных последствиях. А вот руки у него все-таки тряслись. Хорошо, что зеркало он не поставил, и она не видела, с какой осторожностью он ровнял кривые пряди. Хотя, наверное, все равно почувствовала.

В первый раз стрижка получилась не очень. На затылке он перестарался, и тоненькая шея особенно выделялась благодаря неровным прядкам. А вот спереди он, наоборот, оставил длину. И поэтому челка у нее то и дело спадала на глаза. А все почему? Потому что так сложно было сосредоточится на равномерно щелкающих ножницах, когда она так смотрит. Открыто и доверчиво, и глаза у нее странного цвета, то ли темно-вишневые, то ли цвета сливы… И в этих глазах время от времени зажигаются искорки, как целая вселенная, мириады звезд и скрытых галактик. Настоящий космос, таинственный и манящий, не отпугивающий вакуумом, а наоборот, привлекающий звездами и планетами. И он пропадает, его затягивают черные дыры, и не в силах отвести взгляд… Он отрезает лишнюю прядь. И потом долго выравнивает остальные, наводя хоть какой-то порядок.

Он думал, что после такой стрижки она пойдет к парикмахеру. Но нет, через месяц она снова сидела перед ним на стуле и протягивала ножницы.

- Лиса, ты уверена? У меня руки не приспособлены для стрижки. Ты уже могла в этом убедиться.

- Ничего, первый блин комом. Стриги, Альд, хуже уже не будет.

- Это намек на то, что я уже в прошлый раз все испортил? – Он притворно возмутился, принимая ножницы. А внутри все перевернулось – она впервые назвала его по имени.

Тогда он превзошел сам себя, стрижка вышла куда лучше, чем раньше. Теперь это стало ежемесячным ритуалом. Он научился ровнять кончики, лихо справляется челкой, и даже руки уже не дрожат… Ну, разве что иногда, когда он снова попадает в плен космоса ее глаз, не в силах выбраться…

И вот она сидит, отросшие пряди треплет ветер. Альд встает с кровати и подходит к Лисе. Аккуратно обнимает за плечи, утыкается носом в макушку.

- Не упади. Сидишь вечно на краю… Осторожнее!

Она помотала ногами в воздухе и рассмеялась. Альд выдохнул. Каждый раз, когда она так делает, внутри все переворачивается.

- Ты же знаешь, мне не грозит разбиться. И вообще, я еще ни разу не падала! – Она торжествующе поднимает палец вверх. Он фыркает и ловит ее руку.

Ну да, не падала. А все почему? Все потому, что, когда она сидела на подоконнике, он всегда непостижимым образом оказывался рядом. Да и парочка контрольных нитей всегда следовала за ней. Только Лисе об этом знать не нужно. Стоит вспомнить, как она злилась, когда узнала, что за ней наблюдали Тени, провожая везде, куда бы она не пошла. И гоняла Лиса их тогда не меньше часа. В такие моменты замок резко ностальгировал по тем временам, когда она ходила молчаливая и угрюмая, с хозяином замка не спорила, и вообще из комнаты почти не выходила. Но долго ругаться Альд ей не давал. Почему-то стоило ее обнять и она тут же замолкала, а все аргументы пропадали. Он даже подозревал, что все ее возмущение было хитрым ходом, но не мог это доказать. Одно было ясно, что количество объятий резко сокращало количество споров.

Лиса перелезает через подоконник и встает рядом. Он обнимает ее крепче и поверх встрепанной макушки смотрит на уходящее за горизонт солнце.

Девушка вздыхает. Маленькая ладошка теребит кошачье ухо. Он наклоняется ниже и теперь в ухо утыкается холодный нос.

- Почему ты раньше не сказала, что замерзла? Вот же упрямое, вредное создание. Не сопи так мне в ухо, оно скоро облысеет!

Лиса радостно смеется и пыхтит в ухо еще громче. Он пытается согреть ее холодные ладошки и тяжело вздыхает:

- Вот скажи, что за непонятный интерес к моим ушам? Чем они тебе мешают?

- Они не мешают… - Она отвечает не сразу, увлеченно рассматривая шевелящиеся уши. Они, как локаторы, поворачиваются на звук, - Ты же не даешь хвост посмотреть! Кстати, ты знал, что у тебя уши просвечивают?

- Еще бы они не просвечивали! Ты их скоро до дырок протрешь. А хвост я тебе просто не доверяю!

- Ага, не доверяет он! А кто просил колтуны из хвоста вычесать? Мол, самому терпения не хватает? – Она смеялась, и он не мог не улыбнуться. Да, было дело… Он тогда долго отсутствовал, а после недели на границах с Седьмой зоной Пи, где снова поднималось восстание, хвост превратился в один сплошной колтун. Расчесывать было нечем… Тогда он точно так же, как она ножницы, протянул ей расческу. И положил на коленки хвост, тихо попросив:

- Помоги, а?

Она сразу прониклась важностью момента. Он редко просил что-либо. И только спустя время начала подшучивать над тем моментом. Теперь Лиса знала, что он не обидится… Ну, может только что-то придумает в ответ! Но это не страшно, у нее всегда есть секретное оружие…

- Эй, куда? Хва… Мурр… - Да, место за ушами – особенно чувствительное. Как и любой кот, он любит, чтобы за ушком почесали. Но самому просить не хотелось… Хорошо, что и не приходилось. Лиса сама, когда может, с радостью запускает руки в его густую шевелюру, чеша за ушами и теребя кисточки на их кончиках.

- Ты помнишь, какой завтра день?

Она пытается говорить легко, но он слышит напряженные нотки, и чувствует то, как едва уловимо дрожат ее руки.

- Помню. Завтра… - Он не хочет говорить вслух, что-то мешает произнести фразу до конца.

- Да. Завтра... – Её голос срывается. – Я попросить хотела?

Фраза почему-то звучит вопросительно, будто сама она не уверена, чего хочет.

- Да? – Он подбадривает ее, усаживаясь на диван и утягивая ее за собой.

- Можно, завтра пойдет снег?

Он тяжело вздыхает. Снег… Ну что ж, снег, так снег…

- Конечно. Он пойдет, даже не сомневайся. Укроет всю землю белым покрывалом, окрасит сосны и ели…

Альд говорит тихо, завораживая своим голосом, погружая в сон. Вскоре Лиса спит, тихонько посапывая носом. Он берет ее на руки и относит на кровать. Недолго стоит рядом, любуясь спящей девушкой. Встает на подоконник и делает решительный шаг. Она хотела снег…

***

Когда Лиса просыпается, за окном уже светло. Все покрыто белоснежным ковром, а белые мухи кружатся, плавно опускаясь вниз.

Альда нигде нет. Она вздыхает, но понимает, что так лучше. Он бы ее не отпустил, придумал тысячу причин, почему ей нужно остаться в замке, резко притворился больным и отправил варить бульон, все, что угодно, чтобы она не ходила… Туда.

Лиса аккуратно снимает покрывало с огромного зеркало. По гладкой поверхности тут же бежит рябь.

- Свет мой, зеркало, открой

Путь в тот мир, что под горой,

Проведи дорожку-нить,

Не забудь назад впустить.

Она скороговоркой шепчет заветные слова, которые столько раз слышала от Альда. Знал бы он, выгонял бы из комнаты на время ритуала. Но она должна. Год – круглая дата. Ей нужно… Выговорится. Почувствовать, что все закончилось. Что она другая, и та Лиса, которая была раньше, уже не вернется. Лиса не знает, как это объяснить и просто шагает в зеркало, надеясь, что хозяин замка вернется позже, чем она.

На той стороне морозно, и Лиса ёжится, хотя, вроде бы, не должна испытывать холода.

Зеркало вывело ее как раз у оградки старого кладбища. Отметив яркой варежкой место, где она вышла, Лиса заходит в калитку. Ровные ряды могил. На каких-то стоят памятники, на каких-то – только почерневшие от времени кресты. Она подходит к простой могилке с маленьким камнем. Падает на колени и смотрит на небо. Оно хмурится пузатыми тучами, недовольно сыпя колкими снежинками. Вокруг так тихо, что ей кажется, что она оглохла.

Лиса не знает, сколько она сидела. Может, минуту, может, час. Она разговаривала. То тихо, то громче, то смеялась, то вдруг начинала плакать. Или просто смотрела в одну точку, ощущая, как мир расплывается перед глазами. И чувствовала, как ее отпускает камень, висевший на сердце. Встав, она отряхивает колени и медленно идет назад. Красную варежку почти замело снегом. Лиса подбирает ее, и тихо бормочет:

- Впусти меня.

В воздухе появляется синеватое окошко, и Лиса смело шагает внутрь.

А внутри ее ждет сверкающий глазами Альд.

- Я даже не могу ругаться! – Он сокрушенно качает головой. – У меня просто слов нет! Таких, которые я могу при детях говорить! – Всегда, когда он злится или волнуется за нее, что, в принципе, взаимосвязанные понятия, Альд называет ее ребенком. И намекает, что только ребенок мог ТАК поступить. При этом он размахивает руками, меряет комнату шагами, и говорит, что точно вернет ее в детский сад. Мол, может, она подрастет, повзрослеет, будет думать, что делает.

- Альд…

- Никаких Альдов! Ты чем думала? А если бы тебя кто-то увидел? А? Из знакомых? Или если бы зеркало тебя не послушало? Не вернуло бы? Что бы я делал? А? А если бы точка перехода не зафиксировалась? Ты понимаешь, что тебя вообще на частицы растащить могло? И что? Вот тебе, Аскольд, клей «Момент», склеивай Алису как хочешь? А не получится, ничего, поставишь фотографию в рамочке и смотреть будешь? Чем ты думала? Головой?

- Мне нужно было… - Она тихо говорит и вздыхает. Знала же, что не лучшая идея.

- Тебе нужно было мне сказать! Мне! И я…

- Не пустил бы тебя никуда. – Лиса бросает на него украдкой взгляд. Вроде уже не так сердится. Только хвост мотается их стороны в сторону, как у тигра. И уши шевелятся… Она завороженно смотрит на кисточки, которые подергиваются в такт громким словам Альда.

- Ты куда вообще смотришь? Ты меня слышишь?!

Лиса моргает и преданно смотрит на Альда. Тот тяжело вздыхает:

- Ну и что мне с тобой делать? Ты хоть понимаешь степень опасности? Я же не зря тебя не пускал туда…

Лиса опускает голову. И чувствует, как Альд обнимает ее, крепко прижимая к себе.

- Слишком сильные эмоции создают привязку. И ты могла просто не найти дорогу назад. И я бы ничего не сделал. Ты бы осталась там, без возможности вернуться… Теперь ты понимаешь, почему тебе нельзя в тот мир? Пока ты не будешь привязана к этому миру воспоминаниями, эмоциями или чувствами, тебе туда нельзя. Я тебя с таким трудом перетащил в свой мир, и повторно я бы уже тебя не вытянул. А там… Ты сама знаешь, что бы с тобой случилось.

Лиса вздрагивает, только сейчас понимая, насколько опасно было то, что она затеяла. Она могла никогда сюда не вернуться. Не увидеть красное закатное солнце… Не увидеть Альда и Теней, никогда не услышать, как они спорят, и он ругается, а Тени пытаются отстоять свою точку зрения…

Девушка вцепляется в его рубашку и тихонько всхлипывает.

- Ну вот, только сейчас дошло… Жирафа ты моя, с десятыми сутками. – Альд крепче прижимает ее к себе, гладя по спине. – Ну все, все, не плачь! Эй, ты чего, серьезно ревешь? Прекращай! Лиса-а-а… - Он вытирает ее слезы, но тут же появляются новые.

- Сейчас, сейчас… Я-а не реву-у…

- Расстроилась. Вот как знал, надо было это зеркало заблокировать… Впрочем, что мне мешает сейчас…- Он бормочет, накладывая сеть из заговоров на тонкую зеркальную поверхность. Удовлетворенно кивает. Все, теперь зеркало заблокировано и совершенно безопасно для Лисы. Ну, разве что она свое заплаканное лицо увидит… Альд не видит в нем ничего страшного, она, по его мнению, всегда красивая, но вот Лиса почему-то считает иначе…

- Ну все, прекращай сырость разводить! В следующий раз думать будешь, а сейчас чего уже реветь? - Он встряхнул Лису за плечи, выводя из комнаты.

- Альд… Прости меня… Я не думала, что с зеркалом все настолько серьезно…

- Больше к нему не полезешь?

- Никогда-никогда! – Лиса делает большие глаза, и Аскольд понимает, что она говорит правду. Напугалась…

- Тогда пошли, снеговика лепить будем. И положи на место эту шапку! Это разве шапка? Это одно название! – И он со смехом напяливает ей на голову огромную ушанку. В ней она сама выглядит как снеговик, низенький и неповоротливый.

Через три часа они уже пьют чай, глядя в окно на свое творение. Снеговик в процессе работы резко превратился в дракона, потом в ракету, и в итоге на них поглядывал слегка помятый жизнью крокодил Гена. Правда, Лиса все равно утверждала, что это Чебурашка… Но каждый художник видит по-своему!

- Альд, а что такое привязка к миру?

Неожиданный вопрос застает его врасплох.

- Ну… Это сильные эмоции… Ненависть, жажда мести, счастье… Любовь…

- Аааа… - Глубокомысленно тянет Лиса и возится на стуле. – Понятно…

Альд улыбается. В свое время точно такой же вопрос он задавал своему отцу, правда, он был намного младше Лисы… Ему было лет семь и тогда он хотел узнать как можно больше о мире, что его окружает. Теперь, он хотел многое забыть. Иногда говорят, меньше знаешь – крепче спишь. Альд прочувствовал смысл этой фразы на себе, когда пару лет назад просыпался каждую ночь от кошмаров. Со временем кошмары стали реже, сон – спокойнее. Но воспоминания не стерлись. Он до сих пор помнил, как человек может разлететься на атомы буквально за секунды. И содрогался при одной мысли о том, что это могло произойти с Лисой.

Потом они читают книгу. Лиса сворачивается клубком в мягком кресле и завороженно слушает, как Альд читает. Он играет голосом, а на стене пляшут тени, складываясь в причудливые узоры. Заметив, что Лиса клюет носом, Альд откладывает книгу.

- Тебе пора спать.

- Не пора… - Сонно тянет она, зевая.

- А я говорю пора. Завтра дочитаем.

Лиса поднимается и плетется к себе в комнату. Почти открыв дверь, она замирает и поворачивается.

- Я совсем забыла. Традиция. – И хитро блеснув глазами, целует его в нос. Альд обнимает ее, наклоняется и шепчет:

- А, точно… Традиция… - И ответно целует ее. Лиса хихикает, обнимает его и тут же скрывается у себя в комнате. Альд счастливо выдыхает и долго смотрит в потолок, глупо улыбаясь. Вроде уже взрослый человек… Ну, или не совсем человек. А радуется, как ребенок! Он улыбается еще счастливее. Его маленькое чудо. Лохматое, вредное – чудо!

А Лиса тихонько напевает, раскачиваясь перед зеркалом. Зря Альд на нее ругался. У нее уже есть привязка к этому миру. Ушастая такая привязка, командующая и сама нарывающаяся на вредность! Но вот ему об этом знать не совсем не обязательно. По крайней мере, пока.

***

Луна освещала старое кладбище. Шел снег. Он заносил все следы, покрывая снегом маленькую могилу с камнем, на котором было написано: «Алиса Плетнева». И годы жизни. Ровно двадцать лет.