Ведьмак решил заглянуть к старосте и поговорить, а Йорвет остался у порога. Ему не нужно было сильно напрягать слух, чтобы услышать жалобы Бурдона на «ентих стукнутых белок». Брюзжание старого краснолюда только раздражало, и ничего полезного он не собирался говорить. Геральт внимательно слушал и будто бы никуда не торопился, и Йорвету на мгновение показалось, что их визит может закончиться дружеской партейкой в кости, когда Бурдон неожиданно выдал:

— Да-а, знаю этот дом, там парень один поселился. Вроде как, достался он ему от двоюродной тетки, ну да я в эльфских родословных не понимаю. Назвался Галкой, показал мне бумаженцию — все чин по чину, с подписью… Ну, я и согласился, все равно дом пустой стоит. А краснолюды — не крысы, чтоб чужие дома занимать!

— Так бумажка-то настоящая была?

— А я почем знаю, — вздохнул Бурдон, разведя руками. — Уж наверно, подделать завещание можно, если очень надо. Но там раньше и правда жила эльфская семейка: жена да муж, все как обычно. Уехали пару лет назад на заработки в Новиград, говорят, там эльфов просто так не вешают. А вот с год как появился этот птенец ощипанный. Больше ничего не знаю. Проблем он не приносил, тихий парень, смирный. Совсем не как вот этот ваш… — он неодобрительно кивнул на Йорвета.

Поблагодарив Сесиля Бурдона, Геральт распрощался, вышел из дома и направился прямиком к таверне, и Йорвету оставалось только поспешить за ним. Ведьмак не звал его и не приглашал, однако Йорвет не собирался покидать его до момента, когда те, кто навредил Риннон, не отправятся к своим дрянным человечьим богам.

— И что ты собрался делать? — спросил Йорвет, когда Геральт навалился плечом на тяжелую дверь. — Нам нужно в ущелья.

— Во-первых, — принялся загибать пальцы Геральт, — я хочу есть, потому как — представь себе — ведьмаки не питаются лесной росой и мечтами о возвращенном былом величии, как эльфы. Во-вторых, надо подготовиться к вечерней вылазке и забрать из комнаты масла и эликсиры. Могу вашей лекарке травы дать, если надо. В-третьих, раз в письме шла речь про деньги, хочу поспрашивать, может, тут знают, кому именно Галка задолжал. Как видишь, у меня много охеренно важных дел, но я не против, если ты продолжишь за мной таскаться.

— А это почему? — спросил Йорвет, усаживаясь за стол.

Говорил Геральт удивительно складно и увлекательно, несмотря на то, что изначально многим казался молчаливым и мрачным. Видно, время, проведенное рядом с бардом Лютиком, не прошло для ведьмака даром.

— А потому что твоя хмурая лесная рожа отгоняет всех, кому не нравится, что ведьмак решил их объедать. Ко мне они еще цепляются, а с тобой понимают: чуть что — стрелу в горло всадишь.

— То есть лук мне лучше не убирать? — хмыкнул Йорвет.

Геральт заглянул к трактирщику, улыбнулся, перемолвился с ним парой слов, блеснула монетка. Ведьмак умел обзаводиться полезными знакомствами, и Йорвет с изумлением отметил, что Геральта здесь привечают с куда большей охотой, чем любого из скоя’таэлей, а ведь он — в каком-то смысле человек… Геральт негромко рассмеялся, хлопнул ладонью по стойке. В уютной полутьме ведьмак почти сливался с тенями, как хороший разведчик, и Йорвет подумал, что разведкой-то он и занимается, но на свой манер.

С утра в таверне было тихо и мирно, никому не хотелось нарушать спокойствие, и краснолюды оказались ленивыми, как мухи на жаре. Перед Йорветом поставили миску с рыбной похлебкой, хотя он ничего не успел попросить. Девушка в засаленном переднике поймала его взгляд, быстро отвернулась, зардевшись, и, оставив для ведьмака тарелку с мешаниной из мяса и картошки, убежала к другому столу. Пахло от похлебки не так плохо, значит — максимум могли плюнуть.

— Ни про какого Галку хозяин не слышал, но и Риннон сюда не заходила, — поделился Геральт, присаживаясь напротив. — Хотя я не отрицаю, что этот тип волен соврать. Думаю, может получать свою долю с проигрышей, раз позволяет в своем заведении все проворачивать.

— Так я и думал… Да и Галка — это точно не настоящее имя, он мог назваться иначе.

— Как будет галка на Старшей Речи? — Геральт мучительно нахмурился, пытаясь вспомнить.

— Kaie. Ты раньше знал Hen Llinge?

— Я многое забыл, когда очнулся в Каэр Морхене, даже не сразу вспомнил, как мечом махать. Но мышечная память помогает, а вот язык — дело тонкое, не сразу вспоминается. Так, Кай, значит, — хмыкнул Геральт. — Посмотрим…

Ели в тишине, пока к ним не присоединился Золтан Хивай. Краснолюд, как всегда, успел хлебнуть пива — кажется, трезвым Йорвет его ни разу не видел. Он мог бы найти себе сотню причин недолюбливать Золтана, казавшегося слишком уж ненадежным для дела скоя’таэлей, однако нельзя было отрицать: не знай он проклятый пароль и не приведи к ним ведьмака, кто знает, чем бы все обернулось.

Сразу стало как-то оживленнее, Золтан хлопнул по заднице разносчицу, пристал к Геральту с жалобами на Лютика, который после ночных посиделок куда-то запропастился — ведьмак только посмеивался и советовал поискать барда в постели какой-нибудь девицы. Их проблемы казались какой-то издевкой над произошедшим с Риннон, но Йорвет подавил закипающее возмущение и вернулся к похлебке. Он был вынужден признать, что готовили в таверне сносно, хотя Йорвет предпочел бы варево из общего котелка, в которое Риннон, хитро улыбаясь, подсыпает украденные у купца специи…

— А Кая Галку ты случайно не знаешь? Такой эльф со шрамом-полумесяцем, живет в Вергене почти год, — наконец спросил у товарища Геральт. — Говорят, кому-то сильно должен.

— Кажись, не встречал, — почесал голову Золтан. — Хотя… вроде был один с шрамом, все возле того стола щемился, — указал краснолюд в темный угол, в котором наверняка творили самые незаконные дела, обстряпывали подлые сделки и играли, ставя на кон все, — но в городе теперь много эльфов, спасибо милсдарю Йорвету, за всеми не уследишь, — крякнул Золтан.

— Вот и хозяин проговорился, что в последнее время играли много, — задумчиво кивнул Геральт, словно не замечая взглядов, которыми обменивались Золтан и Йорвет, сидящие рядом. — Узнать бы, кто там играет…

— Да Артус Хомут! — неожиданно заявил Золтан. — Точнее, его люди, сам он редко появляется. Ни один уважающий себя краснолюд с ним играть не сядет, знают же, что подстава, но попадаются иногда всякие молодые дураки!

— Вот оно как… Спасибо, — кивнул Геральт.

Похоже, пропавшему эльфу срочно нужны были деньги, но он не рассчитал силы и попал в ловушку. А что играть стали больше — так это Йорвет не удивлялся. Перед лицом смерти всегда проявлялись худшие качества — у любой расы, как ни печально это признавать, — поэтому, помня об огромной армии Хенсельта, подступающей к городу, многие жители Вергена теряли рассудок в разгульной пьянке или азартной игре. Когда разум спит, не получится бояться, снова и снова воображая, как проламываются главные ворота и на узкие каменные улочки вливается сияющий поток рыцарей, закованных в тяжелую броню…

Йорвет привык к этому страху, преодолел его и сделал своей силой: ему нечего терять, а значит, драться нужно как в последний раз. Но с каждым убитым в отряде Йорвет понимал, что обманул сам себя. У него были только те, кто доверился ему — и он не мог позволить им уйти раньше времени.

— На что Галке могли понадобиться деньги? — вслух рассуждал Геральт.

— Не иначе как хотел свалить из Вергена, — поделился Золтан. — Да не успел. А что у вас с лицами такое, случилось чего? Ну, помимо этой кучи дерьма с армией Хенсельта на нашем пороге и с временно отъехавшей Саскией? — вдруг потребовал прямолинейный краснолюд. — Белка вон вообще дохлый такой, как будто свою ушастую бабулю схоронил.

Йорвет тихо зашипел рассерженным котом.

— Помолчи, Золтан, а то Йорвет тебе за неимением поблизости муравейника ложку в глаз воткнет. Заказ у меня, вот мы ищем этого Галку, чтоб его… Натворил дел и пропал.

Краснолюд ворчал, Геральт лукаво улыбался, а Йорвет лениво отметил, что ведьмак подает дельные идеи касательно столовых приборов.

***

В ущельях было тихо. Мертво.

Кровь Фальки — масло, которым Геральт натирал меч, — пахла как-то резко, запах свербел в носу, жегся. Как он не сбивал в бою ведьмака с его чутким обонянием?.. Ради интереса Йорвет рассмотрел небольшую склянку, понаблюдал в холодном лунном свете, как маслянистая жидкость переливается, медленно перетекая. Это немного завораживало, как и в целом ведьмачья наука превращать все окружающее в полезное оружие.

— Ты в крови. Лицо и руки.

Вся в крови твоя одежда.

Так гори, прими же муки.

Фалька, изверг, брось надежду…

— Добрая детская песенка, — хмыкнул Геральт, подняв взгляд от меча. — Не думал, что ты ее знаешь.

— Как бы там ни было, Фалька одна из нашего народа, — пожал плечами Йорвет. — Не из самой его разумной части, поскольку ввязалась в человеческие дрязги ради трона, но это и не удивительно… для квартерона.

Пока они шли, он успел оценить, насколько в ущельях одиноко. Тьма клубилась внизу, и Йорвет не убирал ладонь с рукояти сабли, не мог отделаться от чувства, что скоро со дна что-то вынырнет и вцепится в него всеми хищными когтями. Но единственным звуком здесь были унылые завывания ветра, отдающиеся эхом, и звуки их неторопливых шагов. Геральт двигался тише, а Йорвет привык ступать по мягкому подлеску и болотистой засасывающей земле, а не по твердой поверхности — из-под сапогов разлетались мелкие камешки. Но вряд ли кто-то мог их засечь, только высоко над головой вились птицы, что-то высматривающие. Ждущие, когда кто-то оступится и полетит вниз, чтобы выклевать его потухшие глаза…

Геральт указал на дверь под ними, за которой скрывалась старая каменоломня. Поскольку в письме больше не было указаний, они решили подождать поблизости, забравшись повыше. Это положение Йорвета вполне устраивало — и речь была даже не о моральном превосходстве, а в том, что можно спрыгнуть противнику на голову и воткнуть в шею саблю, как он любил делать, выслеживая флотзамских стражников, которых отправляли в лес охотиться на скоя’таэлей.

Они устроились в густых зарослях, глядя вниз. Ведьмак обещал сразу сказать, если что-то заметит, вперился в тропу кошачьими глазами. Его руки спокойно проверяли мечи, сумку с эликсирами, намазывали стальной клинок маслом — рутина, тысячу раз проделанные действия. Йорвет же чувствовал промедление так, словно тяжелая надгробная плита давила ему на грудь все сильнее. К счастью, им незачем было торопиться: Риннон была в безопасности, под защитой отряда, где ее никакой нож не достанет. И все же…

— Ты говорил, тут водятся чудовища? — отвлеченно спросил Йорвет.

— Выполнял здесь странный заказ на гарпий.

— Странный?

— Сложно объяснить. Просто поверь: есть вещи, которые даже я с моей дырявой памятью предпочел бы забыть.

Разговор как-то не клеился. Йорвет сам был не из болтливых, но минуты тянулись, а на дороге никто не появлялся, хотя лунный диск, почти полный, уже закатился на середину неба, сверкая боками, как старинная монета. Йорвет устроился поудобнее, стараясь не шуршать сухими кустами. Все же он скучал по флотзамскому лесу: на высоком разросшемся дереве он чувствовал себя в большей безопасности, чем под прикрытием скудной горной растительности. Костер они, разумеется, не разжигали, поэтому Йорвет кутался в кафтан и надеялся, что холоднее не станет.

— И все-таки… может, расскажешь, что там с Риннон? — осторожно спросил Геральт, словно внутренне готов был к тому, что откажут. — Вдруг все происходящее как-то связано с ее прошлым? Какие-нибудь старые друзья, вспомнившие про долги…

— Вот уж не думаю, но… ладно, Gwynbleidd, — пробормотал Йорвет. Он чувствовал себя обязанным защищать Риннон — и ее историю тоже, однако ведьмак неоднократно доказывал, что стоит доверия. Когда перекинул Йорвету меч, когда бросился с отплывающей барки спасать эльфок в огне, когда бережно принес Риннон в их дом… — Это скверная история, — предупредил Йорвет. — Мой отряд нашел ее в небольшой деревеньке в Аэдирне, это было после Второй Северной. Понятное дело, после войны расплодилось много бандитов, а короли никогда не обращали внимания на такие небольшие точки на карте… Никто их не защищал. И мой отряд тогда набрел на пепелище вместо деревни.

— Эльфской деревни? — переспросил Геральт. Он пересел поближе, слушал со сдержанным любопытством, чуть наклонив голову. Похоже, ведьмак и впрямь любил разные байки…

— Нет, деревня была самой обычной. Меня всегда удивляло, что иногда в такой глуши, отрезанные от остального мира, dh’oine и Aen Seidhe могут сосуществовать, вместе выживать в лесу, охотиться… Но это было не так важно. Семья Риннон жила на окраине, тихо и мирно, пока не пришли бандиты. До их дома пожар не добрался, ветер, видно, дул в другую сторону, но вот разбойники… — Йорвет стиснул зубы. — Они убили ее родителей, а Риннон прямо там, на залитой кровью земле, пустили по кругу. Видимо, в какой-то момент она потеряла сознание, а им показалось, что она умерла. Повезло, можно сказать. Я видел следы от ремня у нее на шее. Трахали и душили. An’badraigh aen cuach… Так мы ее и нашли — голую, всю в синяках, в крови, истерзанную. Она лежала возле сарая. Мы-то рассчитывали, что там остались припасы, нам бы они пригодились, но потом Киаран увидел ее под деревом. Она ноги свести не могли, не то что стоять.

— Блядские выродки, — прорычал Геральт, сверкнув звериными глазами. — Это же…

— Это то, как dh’oine обходятся с нами, — оскалился Йорвет. — Если ты думаешь, что на месте Риннон не мог оказаться кто угодно из отряда… включая меня… то ты поразительно наивен, vatt’ghern. Каждый раз, когда я нахожу такие… тела, я понимаю, что не должен щадить никого.

Геральт почему-то промолчал. Да, наверное, мог бы возразить, что разбойники точно так же насилуют и человеческих девушек, так же бьют их и режут глотки, но мысли Йорвета уже замутнила привычная ярость. Риннон была хорошей, доброй. Жила в деревне, ухаживала за скотиной. Никогда никому не вредила, но хорошо умела ставить силки — это им пригодилось в будущем, когда Риннон начала охотиться на людей. Она никогда не ведала жалости.

— Мы забрали ее, не могли бросить. Она долго не приходила в себя, визжала, когда кто-то касался ее, кусалась и царапалась. Все время плакала. Как-то она проснулась, увидела меня и чуть не бросилась лицом в костер… чтобы больше никто не посчитал ее красивой. Я ее удержал, — Йорвет поежился; в завывании ветра в ущелье ему слышались те безумные вопли, похожие на рев раненого животного, которые издавала хрупкая девушка. — Я мало помню, что я тогда говорил, но я сумел ее убедить, что она в безопасности. Гладил ее по голове и называл sor’ca. Сестренка. Она мне поверила — с тех пор так и живем…

Он перевел дыхание. Геральт молчал. Наверняка за время странствий по свету ведьмаку приходилось слышать и худшие истории.

— Она никогда не позволяла мужчинам с ней сближаться. Все время боялась оставаться ночью одна, так что я иногда спал с ней рядом, как сторожевой пес. Все в отряде были ее братьями и сестрами, но вот с чужими она замыкалась и боялась, — продолжил Йорвет. — Некоторые из наших женщин добывают сведения и через постель. Это не считается недостойным, просто… все ради выживания. Но я никогда бы не отправил Риннон на такое задание.

— Я верю. Ты хороший командир, Йорвет.

Он только слабо отмахнулся. Хорошим командиром он был в Ущелье Гидры, когда его убивали — в обмен на остальных солдат, которых отпустили восвояси. Да, многих из них ждала печальная судьба, голод, скитания, притеснения, но на мгновение, когда он видел перед собой голодную улыбку смерти — отблеск кривого ножа, — Йорвет подумал, что это справедливый размен. Он один — за всех.

А теперь его отряд убивали по одному, а он мог только наблюдать.

— Так что я не верю, будто Риннон могла неожиданно найти себе любовника, — твердо сказал Йорвет. — Тут что-то другое.

— Разрешаю отрезать мне голову за эти слова, но… может, настоящая любовь все-таки существует?

— А ты романтик, — ядовито усмехнулся Йорвет. — Не знаю, но разве она не поделилась бы с кем-то из нас, а не бегала тайно на свидания?.. Чего стыдиться, мы столько пережили вместе!

— Может, боялась, вы расскажете избраннику про ее прошлое. Вряд ли ей хочется, чтобы про этот кошмар знал кто-то еще.

— Спросим у нее, когда она поправится, — решил Йорвет, коротко улыбаясь: да, произошедшее ужасно, но благодаря ведьмаку Риннон жива — и Йорвет непременно сможет обсудить с ней все.

Было тихо, как в склепе, как в покинутых руинах дворцов Aen Seidhe.

— Знаешь, чему я радовался? Это мерзко, но Риннон по крайней мере не понесла ни от кого из этих выродков. Она слишком добрая, чтобы убить дитя, но и жить с каждодневным напоминанием о том дне она бы не смогла… Пришлось бы мне решить проблему.

Риннон уж точно не заслуживала всего этого — и быть выброшенной в лесу истекать кровью, где ее сожрали бы чудовища, не случись мимо проходить ведьмаку. Она и впрямь была слишком мягкой — мягче, чем большинство скоя’таэлей. Могла бы стать любящей женой и хорошей матерью, сложись все иначе.

Но судьба не щадит никого.

— Иногда я задумываюсь… что такого мог сотворить Геральт из Ривии в прошлом, о чем никогда не споют в балладах, — вздохнул ведьмак, тоскливо глядя на звезды. — Я чувствую, что это неправильно, я сам зарубил бы любого, кто так обращается с женщиной, но… иногда я вспоминаю. Какие-то заказы. Кровь и сизая требуха, запах чудовищ. Женщин, которые визжат от ужаса при виде меня.

— Они визжат, потому что у тебя белые волосы и кошачьи глаза. А у меня — острые уши. Они просто боятся и ненавидят тех, кто чем-то отличается, — зачем-то откликнулся Йорвет. Ему и не приходило в голову, что Геральта так мучает потеря памяти, но… может, страшнее было не забыть все и ходить чистым листом, а вспоминать, по кусочку обретать свое прошлое, в котором могло скрываться что-то ужасное. — Геральт из Ривии, которого я знаю, не стал бы насиловать беспомощных женщин, — заметил Йорвет.

— В том-то и дело. Ты знаешь меня, а не… того, кем я раньше был.

— Не думаю, что смерть настолько меняет людей. Можешь мне поверить, я тоже был по ту сторону, — хмыкнул Йорвет, поправляя алую повязку.

— Всегда было интересно… как ты выжил в Ущелье Гидры?

— Они устали резать нам глотки, вот и все, — сухо рассмеялся Йорвет. — Сбросили вниз, на колья. Я переломал много костей и рассек лицо, но лучше уж так, чем напороться грудью. Долго лежал там в крови и грязи, думая, что уже мертв. Птицы начали кружить… — Он словно опять почувствовал ржавый запах крови и гнилья. — Говорят, там была чародейка… или друидка, не знаю. Рыжая, в диадеме. Может, немного похожа на твою Трисс. Она помогала раненым и вообще всем тем, кому не повезло выжить. Я мало что помню, а потом пришлось быстро бежать, но, если встречу еще раз, отдам ей все, что у меня есть, в уплату. После такого начинаешь ценить жизнь.

Геральт обреченно вздохнул:

— Мне жаль.

— Чего тебе жаль? — с привычным раздражением откликнулся Йорвет. — Все так говорят, но потом добавляют: «Ну, мы же не можем это остановить!» И никто не может, все зашло слишком далеко. А когда ты отвечаешь dh’oine тем же, тебя объявляют главным преступником Севера.

— Убийство — это преступление, Йорвет, — мягко заметил ведьмак.

— Я знаю. Но я должен. Ради Риннон и многих других, которые страдали.

— Не скажу, что не понимаю. Но все-таки…

— Все-таки ты жалеешь всех, Gwynbleidd. Как ты на чудищ-то охотился, наверное, тоже их щадил?

— Будь я правильным ведьмаком, твоя голова уже висела бы у Лоредо на стене на самом почетном месте, — напомнил Геральт. — Но нам всем повезло, что я слегка лишился ума, как говорят.

— Вот уж точно — повезло.

Йорвет замолчал, прислушался. Геральт, несомненно, тоже уловил звуки шагов, но еще были другие шорохи и сдавленные мычащие звуки, которые позволили Йорвету представить раньше, чем он увидел: кто-то волок сюда пленника. Луна осветила несколько коренастых крепких фигур, которые тащили за собой более тонкую и изящную.

— Видишь у него шрам?

— У него мешок на голове, — проворчал более зоркий Геральт. — Снимем и узнаем. Похоже, сегодня твой счастливый день, когда я не могу осуждать тебя за убийство bloede dh’oine.

— Удивительно, как я жил столько лет без ведьмачьего морального компаса.