Странствуя между мирами,
Я храню в себе память
О каждом твоём воплощении.
И в назначенный час
Я узнаю тебя
По первому прикосновению
Flëur — Память
Разряд тока проходит по всему телу до кончиков пальцев, и Ася окидывает толпу рассеянным взглядом. Иногда у неё возникает такое чувство, будто бы она что-то забыла. Что-то, что ещё совсем недавно помнила, что-то очень и очень важное, но напрочь вылетевшее из головы. Может, утюг не выключила? Да нет, уже два раза проверяла.
Укутанные в тёплую одежду люди не обращают никакого внимания на низенькую девушку, застывшую посреди прохода. Лица мелькают, как картинки в калейдоскопе, не задерживаясь в памяти. Мужчины, женщины, дети, идут, идут, идут… Ася продолжает идти вместе с ними, но кожа её прямо-таки зудит, заставляя неуютно ёрзать в тёплой куртке.
Она вновь останавливается. Вертит головой в разные стороны, не понимая, что именно пытается найти.
Но находит.
В упор смотрит на стоящего неподалёку от путей высокого темноволосого мужчину. Он, задирая рукав пальто, поглядывает на циферблат массивных часов и нетерпеливо притаптывает ногой. Воздух в лёгких вмиг кончается, словно Ася разучилась дышать. Да и вообще существовать. В голове лишь одно отчаянно желание — броситься к нему со всех ног.
Он поднимает голову, и они сталкиваются взглядами. Её щеки вспыхивают, но далеко не от смущения. Что-то в его глазах до боли знакомо, будто Ася уже когда-то в них заглядывала и точно так же не могла отвести взгляд…
Она делает шаг к нему, затем ещё один, и ещё один. Он нерешительно ступает навстречу, а Ася срывается на бег. Едва не врезавшись, хватается за его рукав, как за спасательный круг. Голову тут же пронзает острая боль, но Ася упрямо смотрит в глаза — большие, лучистые и почему-то слезящиеся. Рука невольно соскальзывает чуть ниже, на открытую кожу.
И Ася вспоминает.
Вспоминает, как молодая знахарка, убегая по ночам из лесной эльфийской деревеньки, поднималась к горному озеру. Прокрадывалась в пещеру к тяжело дышавшему дракону и пыталась залечить огромное кожистое крыло, изрешеченное ядовитыми стрелами. Как алая чешуя тускнела с каждым днём, а горевшие изумрудом глаза наблюдали за лекаркой всё с меньшим и меньшим интересом.
Как молодой афганский боец закрывал собой беспризорного мальчишку, бог знает что забывшего на поле боя, от осколков бомбы. Как вздыбившийся песок застилал собой всё вокруг, а в нос ударял тошнотворно знакомый запах крови.
Как южная красавица сквозь слёзы смотрела на чужие жёсткие локоны, разметавшиеся по расшитой золотыми нитями подушке, избегала взгляда грустно улыбающихся глаз и сжимала во вспотевших руках хладный нож, так и не решаясь его занести.
Как раненая советская медсестра отчаянно пыталась отползти от немецкого солдата и как их накрывало взрывной волной. Как ни черта не было слышно и видно, но отключающееся сознание выхватывало ощущение чего-то мягкого на щеке и солёного — на губах.
Как матёрый морской волк страстно целовал желторотого юнгу и в следующий же момент, отвесив шутливый поклон, прыгал за борт, прямо в ледяную глубину Океана. Как пронзительно раздавался отчаянный крик, тут же тонущий в шуме всеобщего хохота.
Как юная жрица, прикрыв веки, нежно перебирала струны арфы и чистейшим звонким голосом, изредка подрагивающим, пела полузабытому божку колыбельную. Как умиротворённо шелестела ей в ответ листва, опадающая с усыхающих ветвей многовекового дуба.
Как рано поседевшая женщина стискивала в руке старый потемневший медальон и, стоя у обрыва, смотрела куда-то вдаль, туда, откуда обещали возвратиться. Как холодный ветер трепал её длинную юбку, пестрящую заплатками, как сердито билась вода о камни и как неумолимо приближался топот копыт.
Как кругом, взметая искры до самых небес, полыхали колдовские пожары, а отыскать тонкий силуэт в ревущей и толкающейся толпе никак не получалось.
Как они, лёжа в высокой траве, смеялись до хрипоты, зная, что это их последний вечер. Но зато какой вечер — закат горел золотом и янтарем, отражаясь во влажных глазах, глядящих с такой тоской, что огромное желание укрыть собой, словно снег — уставшую за лето землю, захлёстывало с новой силой. Как они давали клятву на мизинчиках, отлично понимая, что ни в этой, ни в следующей жизни не смогут выполнить обещание, но каждый раз отчаянно пытались, изо всех сил пытались ухватиться за красную ниточку, никак не дающуюся им в руки и ускользающую в самый последний момент.
Ася судорожно глотает воздух ртом. Из горла рвётся хрип, а он прижимает её к себе, зарываясь пальцами в длинные волосы. Что-то шепчет и ласково гладит по голове. Она наконец вдыхает полной грудью и стискивает его крепко-крепко — чтобы никуда не исчез, не стал призрачным видением, являющимся лишь во снах, не вздумал вновь оставить её. Приподнявшись на носочках, Ася заглядывает в его лицо, обхватывает руками чуть колючие щеки и целует в дрожащие солоноватые губы. Затем вновь обнимает поперёк живота, сжимает в руках холодную ткань пальто и, прильнув ухом к груди, прислушивается к бешеному стуку родного сердца.
Сердца, что остановившись, забьётся вновь.
Люди обходят их, мелькают лица, обрывки фраз и грохочущие составы. Они обнимаются, потерявшись в вечности. А губы нежно шепчут:
— Больше не отпущу.