Он вел ее запутанными тропами Перекрестка, старательно избегая встреч с другими эльфами. В голове Фредерики блуждали мрачные мысли о том, что война продолжается и культисты Соласа не сдают позиций... Однако сегодня хотелось — нет, нужно! — побыть эгоистичной. Почувствуй Солас, что ее настроение снова меняется, и им пришлось бы ударить друг друга в сердце. По живому, ведь ее сердце в самом деле жило и пело, чуть ли не надрываясь. Тревельян не отпускала руку любимого и, пока тот рассеянно поглаживал ее пальцы, предвкушала миг уединения. Это была уже не Тень, а реальность, где они вместе. Хотят быть вместе. Хотят ненадолго отставить в сторону горе и разногласия, чтобы доказать друг другу что-то очень важное.

      Во всяком случае, так все виделось ей.

      С самого храма Солас не произнес ни слова. Правда, и Фреде было не до бесед: она погрузилась в томительное ожидание того, что будет. Ей едва верилось, что лишь час назад они с Соласом ласкали друг друга в Тени, а теперь смогут сделать это наяву.

      Когда Солас провел ее сквозь последний элувиан и сопроводил в полутемную галерею, Фредерика узнала интерьер и поняла: лучшего места для их первой ночи найти невозможно. Ведь это был Скайхолд.

      — Ох! — вырвалось у нее.

      Скайхолд перешел под власть Церкви, которая позаботилась о наследии Инквизиции должным образом, приставив к нему охрану и смотрителей. Теперь здесь обреталось, по слухам, не больше дюжины человек. Все дороги сюда были закрыты и для торговцев, и для паломников, — но в недрах крепости таился элувиан, о котором ее новые защитники ничего не знали. С этим эльфы Соласа могли бы завладеть Скайхолдом в мгновение ока... Нет, не думать об этом. Не сейчас.

      Бывший хозяин Скайхолда помнил все секретные ходы, все укромные лестницы. Так удалось миновать смотрителей и стражу. Фредерика долго следовала за Соласом вверх, не чуя ног от едва сдерживаемого волнения, затем эльф что-то нажал, оттянул в сторону часть каменной кладки... И вот тайный путь привел в знакомую гардеробную, а оттуда Тревельян вступила в свои бывшие покои, сохранившиеся до последней мелочи.

      Так тихо. И так высоко. И такие толстые стены. И ни единой причины ни для кого подниматься сюда среди ночи.

      Им не помешают.

      Отпустив ее руку, Солас пересек комнату и замер с поникшей головой. Фредерика смотрела на его широкие плечи, на напряженную шею, на вздрагивающие кончики ушей. Казалось, Солас переживает последний миг сомнений — но лично она больше не желала им поддаваться. Она нужна ему, он сказал это сам.

      Фредерика ощутила небывалую решимость.

      — Ma lath, — позвала она.

      Как непривычно и сладко.

      Солас поднял ладонь, подбрасывая огня в мертвый камин. Только теперь Тревельян поняла, что мерзнет в своем легком платье... И ее желание согреться было как нельзя кстати.

      Она обошла Соласа со спины и прильнула к нему, высмотрела его взгляд — темный, но не из-за полумрака. Прикоснулась к его губам своими. Всё — не спеша, осторожно, словно ночь обещала быть бесконечной. Однако страсть, затаившаяся до поры, нахлынула вновь, и, пока Фреда целовала Соласа — самозабвенно, наслаждаясь самой возможностью, он все думал, что у них мало времени. Безнадежно мало. Луна еще пылала над крышами Скайхолда, но до рассвета оставалось всего несколько часов...

      Поэтому, не разрывая поцелуя, он мягко подтолкнул Фредерику к широкой постели, уложил ее на спину и навис сверху. Стоило склониться к гибкой шее, как Соласа пронзил жгучий холод от кольца ног, сомкнувшихся на его спине. Он вздрогнул, встрепенулся от неожиданности. Фредерика тут же отпустила его, подарив смущенный и будто извиняющийся взгляд, но Солас ответил лишь тем, что подхватил ее правую ногу и прижался губами к колену, в то же время аккуратно снимая с нее обувь. После прогулки по ночному лесу, холодному храму и Перекрестку ступни Фреды были ледяными.

      Солас принялся осторожно массировать их, стараясь не делать щекотно, зато добавляя чуть-чуть магии огня в ладони, чтобы Фреда быстрее согрелась. Он тут же заметил, как та заерзала, и мурашки на ее плечах тоже не ускользнули от внимания. Интересно. В этот раз он улыбнулся лукаво, прежде чем потянуть к себе чужую ступню и коснуться губами. Так и есть: до его уха донесся прерывистый вздох. Легким движением руки Солас прошелся по изгибу правой стопы, согрел горячим дыханием поджатые маленькие пальцы, чем вызвал у Фреды еще волну мурашек, после чего пощекотал языком чувствительную подушечку. Пальцы тут же зашевелились, сбрасывая оцепенение, и Солас провел по ним кончиком языка, повторяя их движения. А когда он, словно предположив что-то, прикусил ноготок большого пальца, Фреда издала первый громкий стон.

      В тот же миг она распахнула глаза, до этого сомкнутые в неге. Ей едва верилось, что она вновь в Скайхолде, но еще меньше — что Солас с ней. Прежде Фреда могла лишь фантазировать о том, как он склонится над ней и... О, этот юркий язык, его обладатель явно знал, что делает! Кажется, Соласа трудно было смутить любыми формами любви, так что Фреда вся изнывала от настойчивой ласки. Когда он занялся ее левой ступней, низ живота Тревельян налился тяжестью, внутри запульсировало, стало влажно и горячо.

      И можно было ничего не объяснять. Конечно, Солас понимал, что происходит, за тысячи лет он повидал достаточно, чтобы умело находить в сердцах окружающих самые разные желания. Он вполне представлял, что переживает сейчас Фредерика, получившая наконец то, о чем мечтала так долго: его внимание. Глядя на нее, он жаждал многого и, по счастью, мог этому поддаться. Хотелось согреть ее, мерзнущую телом и душой. Хотелось осыпать ее поцелуями с ног до головы: конечно, ей будет хорошо, но самое удивительное, самое главное, что и ему будет хорошо.

      Потихоньку им становилось жарко. Осиянный со спины светом камина, Солас стянул с себя тунику; Фредерика смотрела во все глаза, ласкала взглядом его торс и плечи, пока эльф не пустился вверх по ее телу поцелуями и не задрал подол ее платья... Фреда всхлипнула от удовольствия, разводя ноги шире. Разум пытался осознать, что именно Солас слизывает ее влагу, с причмокиванием пробует ее на вкус. Не просто слюну или кожу... Настоящую ее.

      Это будоражило до головокружения. Язык Соласа проникал между набухших складок, проходясь вдоль них и затем возвращаясь к клитору, отчего Фреда стонала, тянула плед здоровой рукой. Солас делал все медленно. Очень медленно. Даже мучительно. Он заставлял Фреду истекать, чтобы упиваться ею в прямом смысле слова, либо дразнил ее, отодвигаясь, пока та подавалась бедрами к его лицу. Вдоволь наслушавшись коротких женских вздохов, он снова легко коснулся губами чувствительного бугорка и замер, оценивая реакцию. С бóльшим давлением обвел языком область вокруг. Нажал посильнее, по-прежнему не спеша, вынуждая Фреду скулить и умолять ускориться. Но все мольбы — зря. Солас услышал капризный стон, когда приподнялся и покрыл поцелуями шею Фреды.

      — Сколько нетерпения, — сказал он, тут же прикусывая порозовевшее ухо.

      Фредерика беспокойно запрокинула голову. Не то чтобы она знала многих мужчин, а все же ни один из них — в том она могла поклясться — не воспламенял ее так. И это было еще только начало. Вот Солас прижался к ней, запустил руки под платье и поднял его еще выше, обнажая грудь. Вот, с несколько секунд полюбовавшись, припал к напряженному соску, надеясь снова сделать голос Фреды сладострастным.

      В комнате прозвучало: «Ты лучший...» — она говорила что-то простое, искреннее, так, как чувствовала. Она им дышала.

      Его поцелуи стыли на коже, но, несмотря на задранное платье, Фредерике уже не было холодно. Чувствовать его губы наяву, не в Тени... Это так дурманило. Для него же дурманом было уже то, что впервые он оказался во власти только физических ощущений, без всякого влияния Тени. Здесь, в мире смертных, вкус и запах Фредерики оказались еще необычнее и попросту захватили его, а когда он обнимал ее, то ощущал особую гладкость изгибов, округлости ее плеч и крутых бедер. Каждый раз, как Солас поднимал глаза и видел перед собой лицо Тревельян — разрумянившееся, с выразительной сладкой мукой на нем, — пенис в его штанах набухал, а в висках стучало, совсем как по пробуждении.

      — Поцелуй меня, — еле-еле вымолвила Фредерика, поймав очередной его взгляд.

      Солас с готовностью, рьяно прильнул к ее губам. Он вжал Фреду в постель и запустил в каштановые волосы обе пятерни, придерживая чужую голову, пока его язык (Фреда чувствовала собственный вкус) делал что-то невообразимое. Заволновавшись под ним, та вслепую скользнула рукой вдоль его торса — Солас даже застонал в поцелуй, ощутив ниже пояса ее пальцы, что любопытно касались и ласкали его через одежду. Сразу же он усмехнулся и одной рукой быстро и ловко ослабил завязки на штанах. Получив свободу от сковывавшей и уже намокшей в нескольких местах ткани, член выпрямился и теперь редко подрагивал. Солас вернулся к поцелую, но сосредоточиться на нем уже не смог. Все потому, что ласковые пальцы легко прикасались к нему, проверяя границы дозволенного. Эти касания так сводили с ума, что он прикусывал губы Тревельян и уже хотел наброситься на нее... Как вдруг она прервала поцелуй.

      Его непонимающий взор очень напоминал ее взгляд минутами ранее. Точно так же озорная улыбка Фреды походила на его недавнюю усмешку.

      — Какой же ты нетерпеливый.

      Ее ладонь легла ему на грудь и надавила, стремясь отодвинуть; сбитый с толку, он подчинился. И только когда он выпрямился во весь рост, Фредерика прильнула к члену снова — уже губами.

      — Нет... Прошу, не надо... — Умоляющий ломкий голос пронесся по комнате и исчез в треске пылающих поленьев.

      Солас совсем не желал останавливать Тревельян. Ощущения были невероятными, так что он совершенно точно хотел, чтобы она продолжала. Но вместе с тем по реакции своего тела эльф понимал, что еще чуть-чуть, буквально немного, и... Вслед за мольбой раздался гортанный стон, тело Соласа свела судорога, а мышцы будто налились свинцом. Он оперся о кровать, тяжело дыша, и поднял взгляд на Фредерику, что сидела рядом и поглаживала его пальцы. От уголка ее губ бежала тонкая белая струйка. Фреда смущенно улыбнулась и потянулась к его лицу.

      Он целовал ее, с трудом пытаясь восстановить дыхание после случившегося. Не обошлось без укола стыда — впрочем, мимолетного. Во-первых, Фреда явно не разочаровалась, они оба все понимали. А во-вторых, одного раза было мало, чтобы унять разошедшийся в Соласе жар: если член и опал, то не слишком, явно недостаточно, чтобы забыть о желании. Вкус шемленки, совершенно новый для него, как и все, что чувствовалось в поцелуе с ней, насыщал разум волнительными образами, не давал выйти из своеобразного транса. Вдобавок в его объятиях эта шемленка ощущалась так, словно всегда была здесь и привыкла жаться к его груди.

      Но затем Фреда вновь очутилась под ним. Стирая пальцем семя с ее подбородка, Солас разглядывал свое отражение в фиолетовых глазах. Влажный член потирался между их животами, пачкая платье Тревельян, от которого нужно было немедленно избавиться.

      — Ты бесподобная, — совершенно искренне сказал Солас. — Вкусная. И своевольная.

      — Тебе понравилось? — спросила она, завороженная его выражением.

      — А тебе?

      Фредерика кивнула. Радость на ее лице казалась неподдельной. Мягкой. Пленяющей. Словно ласкать его вот так, а затем искушать бесстыдными поцелуями действительно было ее заветной мечтой.

      Приподняв Тревельян над постелью, Солас стянул ее одежду, следом окончательно избавился и от своей. Фреда чувствовала, как он ведет ладонью вдоль груди и вздрагивающего живота, как очерчивает ложбинку меж ее бедер, и в ответ ласкала его шею, даже покусывая. А когда добралась до уха и прижала зубами мочку, у Соласа дернулось не только оно, но и член, который и не думал опускаться. Пряное возбуждение вновь разошлось по телу, пальцы Соласа сами скользнули на средоточие ее ощущений — и любовники застонали вдвоем, удивительно согласно.

      — Ты хочешь, чтобы я был внутри тебя? — отдышавшись, дразняще произнес Солас и сделал притворно строгий вид.

      Фредерика охнула. Голос Соласа пьянил, она была готова уже давно, но он мучил, упивался ее жаром, ее желанием, ее телом.

      — Д... да... — издала Фредерика, и последний звук растворился в чужих губах.

      Солас лизнул ее язык, а когда отстранился, то внимательно посмотрел на нее.

      — Ты хочешь, чтобы я овладел тобой?

      «Создатель, что он творит», — вихрем пронеслось в ее голове.

      Длинные пальцы с нажимом гладили набухшую точку, удивительно точно предсказывая реакцию Фредерики. Та лишь сильнее развела ноги и почувствовала, как начинает напрягаться.

      — Да... — Вдох, выдох, напряжение поползло вверх по телу. — Солас, да!

      Его зубы прикусили мочку уха. Хищный оскал. Еще нажим, точный и аккуратный, но — беспощадный.

      Требовательный голос:

      — Я не слышу.

      Фреда часто дышала — в ее животе уже готов был взорваться комок ощущений. Хрипло, срываясь, она заговорила сквозь силу:

      — Солас, возьми меня, сделай своей, я больше не могу, я... да, ДА!

      Ее тело изогнулось, Фредерика откинула голову и выстонала последнее слово, да так громко, точно выплеснула из горла все накопившиеся эмоции. У нее подступили слезы к глазам, но Солас не дал им пролиться. С нежностью он гладил ее вздымающийся живот, внутреннюю поверхность бедер, чтобы вскоре раздвинуть ослабевшие ноги Тревельян.

      Солас выждал ровно столько, сколько ей было нужно, после чего провел членом по влажным складкам и между ними, лишь едва проникая. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Он глядел на нее, изучая и беззлобно посмеиваясь.

      — Так тебе нравится?

      Но Фредерика даже не открывала глаз. Все, что она могла сейчас — лишь ощущать, и ощущения говорили ей: нужно больше.

      — Глубже... — Дышала она по-прежнему тяжело. — Я хочу его глубже. Хочу... тебя всего.

      И Солас внял. Его член проник внутрь нее легко, совершенно без боли — Фредерика была достаточно возбуждена, но Солас все равно замер, давая ей привыкнуть. Ощущая его собственным телом, особо восприимчивым сейчас, она дрожащими пальцами цеплялась за его руку. Казалось, она совершенно обезумела от похоти, однако Солас даже не представлял всю глубину и пылкость ее любви. Фреда будто бы сама этого не осознавала, пока не подалась навстречу его бедрам — жадно, просяще.

      Художник, он рисовал на ней румянец и влагу, мастерски расставляя акценты, изучая ее с таким желанием, что у Фреды кружилась голова. Только что она испытала один из лучших оргазмов в ее жизни, если не лучший, — и для этого Соласу хватило лишь быть собой. Говорить с ней. Трогать ее уверенно, точно. С невероятной легкостью вытаскивать наружу ее желания. После нескольких лет очень тихой, молчаливой влюбленности Фреде так нравилось говорить вслух, чего она хочет.

      Повинуясь ее взору, Солас двинулся глубже, почти до конца. Как она и хотела. Ощущения было сложно описать — в этой реальности он контролировал их хуже, но это не было чем-то плохим. Совсем не было. Новая фрикция, еще одна... Солас не выдержал и облокотился на кровать. Так Фредерика видела его ближе, а он мог... Нет, даже так он не мог быть сдержаннее, да и зачем?

      И он продолжал. Выходил почти полностью — и снова пронзал ее. Наслаждался узостью, тем, как ее мышцы обхватывали его и как она непроизвольно (или нарочно?) сжимала их, заставляя его вздыхать от удовольствия. Он ловил каждый стон, наблюдал за выражением ее глаз, когда задевал внутри нее чувствительную область. Вскоре — остановился, но лишь на мгновение, чтобы подложить под бедра Фреды подушку и тут же продолжить. Под новым углом ощущения стали ярче, Солас все чаще терся там, где давление заставляло Фреду вскрикивать; она звала его, судорожно сжимала плед и чувствовала приближающуюся агонию.

      Сквозь пелену полузабытья в мир вырвался ее шепот:

      — Люблю тебя... Как же я люблю тебя!..

      Еще пара чувствительных толчков, пара метких касаний пальцев — и Фреда выгнулась, беззвучно крича. Краем уха она услышала, как закряхтел, напрягаясь от ее пульсации, Солас... Услышала еле различимый, предательский выдох:

      — Ma nehn...

      Конец слова потонул в сдавленном стоне. На лице Соласа на долю секунды проступила мука, его брови сошлись к переносице, пальцы невольно стиснули мягкие женские бедра и... Блаженство. Он излился в нее, оставив неизгладимый след, черты его расслабились, а спина покрылась испариной. Солас потерялся. Он не мог понять, что с ним. Вот уже очень давно ему не было так хорошо.