В Соласе вспыхнул мимолетный гнев, заставивший обхватить Тревельян и поцеловать ее так, что пол закружился под ногами.
На несколько секунд боль отступила — ее вытеснило ощущение всепоглощающего счастья. Поцелуй был внезапным и жарким, очень необходимым. Забывшись, Фредерика целовала Соласа в ответ, теперь для нее существовали лишь его губы. Но вот руки Соласа легли на ее сдавленные плечи, обняли еще крепче, и это было настолько неожиданно и больно, что Фреда сильно прикусила ему губу. Затем склонила голову, зажмурилась, с мученическим вздохом переживая болевую волну. Все, нет сил больше терпеть.
Она не видела, что делает Солас, слышала лишь тонкий звон металла, чувствовала трение. В секунду ее руки освободились и повисли плетьми по бокам, пока эльф с хмурым сосредоточенным видом держал свои ладони поверх, высвобождая целительную магию. По мере вливания магических сил боль затихала, к рукам возвращалась чувствительность. Когда Фреда открыла глаза и прислушалась к себе, в ее глазах проступило облегчение, а губы сами собой расплылись в блаженной улыбке. Она чувствовала себя хорошо. На нее накатила приятная усталость, будто с плеч упал огромный камень.
Лицо Соласа все еще выглядело напряженным. Он подмечал изменения, которые проходили с ней. Когда он увидел ее такой расслабленной, такой умиротворенной, то поймал себя на мысли, что она кажется даже более желанной, нежели в... более призывной позе. Солас колебался, в нем вновь боролись противоречия. С одной стороны, поцелуй наверняка помог. С другой — Солас опять, в который раз причинил боль...
Фредерика решила за него.
— Солас...
Он поднял вопросительный взгляд.
— Поцелуй меня так еще раз. Пожалуйста.
Его не надо было просить дважды. В этих нескольких словах прозвучали мольба, желание, нетерпение. Она приняла его предложение. Это воодушевляло.
Солас налетел на Фреду как голодный зверь. Он неистово целовал ее, искусывал губы, ласкал языком в надежде завладеть ртом целиком. Фредерика жарко постанывала в ответ, беспрекословно принимая все его стремительные ласки. Напряжение последних дней выходило из нее в виде чистой ярости; хотелось стенать, кусаться, царапать его спину, видеть уже свои засосы на его теле... Она и не заметила, как оказалась у края кровати, куда подталкивал ее Солас. Секунда — и Фреда упала на покрывало. Солас разбил поцелуй лишь затем, чтобы оказаться сверху, а после — вновь впился в ее губы. Его руки беззастенчиво блуждали по женскому телу, забирались под свободную рубаху и обхватывали грудь, так соскучившуюся по его ласкам. Фредерика никак не мешала ему — напротив, ее пальцы только и делали, что расправлялись с ремешками на эльфийском одеянии. Ей стало наплевать, где они. Важно было не упустить момент, когда Солас так охотно тянется к ней, когда ради нее готов забыть обо всем — и даже о Завесе...
Но пусть сухой расчет побудет в стороне: Фредерике просто хотелось вновь почувствовать его в себе, на себе, как угодно. Весь накопленный адреналин горячил, лишал разума. Ее всегда кроткая, жертвенная любовь обернулась яростным чувством, граничащим лишь с похотью. Она соскучилась по Соласу. Она думала, что им уже не быть вместе. Она думала, что скоро умрет и все безнадежно. Но теперь, о, теперь Солас рядом, он смотрит с жаром, ни на секунду не выпускает ее из объятий — разве что для того, чтобы снять с нее рубашку и штаны. Под ними Фреда была нагая, утром она уходила из лагеря, лишь наскоро одевшись. У Соласа сверкнули глаза, Фреда в ответ притянула его за затылок, бормоча что-то сквозь поцелуй. Ее сердце пело от радости. Между ног раздался отчетливый влажный звук, когда Солас прикоснулся к ней, — ей хватило пяти минут, чтобы возбудиться.
— Еще, — простонала Фреда, ощутив, как два его пальца проникают внутрь, — еще...
Солас понял это по-своему, порывисто взял ее тремя пальцами, отчего Фреда сладко всхлипнула и запрокинула голову.
— Тут не услышат, — повторил Солас; его голос тоже дрожал от едва сдерживаемых эмоций, — а услышат — убью, любого. Фредерика, elgara...
Она выгнулась к нему всем телом, желая почувствовать его теснее. Солас чуть не сходил с ума, глядя в лицо этой шемленке, тающей от его ласк. Когда он еле повинующимися пальцами распутал завязки своей одежды, член чуть ли не выпрыгнул навстречу его руке. Может, Фреда и хотела оценить его темперамент, но она все равно не могла: сейчас она только подавалась к его ладони, отчего комнату наводнили специфичные звуки.
— Ты моя, слышишь?
Так сказал Солас, одновременно беря ее разгоряченное тело. Он очутился в ней сразу наполовину, еще толчок — и вот он внутри целиком, ему жарко и влажно, туго и до умопомрачения хорошо.
— Поцелуй меня, — взмолилась Фреда и сама приникла к его лицу.
Нацеловавшись, Солас подхватил ее бедра руками, покрепче. Он двигался в нее, двигался, не помня себя, не сознавая, что твердит:
— Моя... Моя... Ты моя, Фредерика, ты только...
— Д-да, ma lath, ДА! — Она едва могла говорить, и в ее глазах он видел мутное непонимание того, где они находятся и кто их может застать.
Все неважно, все потом, не сейчас. Солас брал ее, ни в чем не отдавая себе отчет. Он чувствовал лишь, как она возбуждает его одним своим видом, как удобно прижимать ее к себе, как приятны на вкус ее губы и шея. Как хорош ее низкий бронзовый голос.
Спроси Соласа сейчас, он бы не понял, как можно отказаться от всего этого.
В ушах стоял шум. Казалось, мир сотрясали мощные толчки Соласа, страстные, яростные, безудержные. Эльф вбивался в нее, будто в последний раз, от прерывистых ее ответов зверея все больше. Ее стоны граничили с криками, Фреда встречала ими каждый толчок и была готова была вторить Соласу сколько угодно, лишь бы он продолжал, лишь бы говорил снова — так сладко слышать.
— Я твоя, ma lath... Пожалуйста, еще, сильнее...
Она подняла ноги, прижала к себе колени, и Солас этим воспользовался. Он входил в нее полностью, на всю длину, отчего в комнате помимо стонов были слышны шлепки тела об тело. На долгие секунды Соласу и впрямь стал не важен весь остальной мир — прошлый, настоящий и будущий. Важна была лишь женщина в его руках, ее стоны, дрожащие ноги, разгоряченное тело; то, как она кончает от него; то, как в полузабытьи произносит его имя. Солас чувствовал, как приближается его кульминация, пытался себя сдержать — но лишь ускорился, не в силах это контролировать. И внезапно его члену стало слишком узко, а Фредерика зашлась в крике. Движения Соласа обернулись неровными и более слабыми, и, наконец, он излился, затих. Фредерика лежала с запрокинутой головой, тяжело дыша. Солас с тенью сожаления на лице покинул ее тело и увидел тонкую струйку его семени, которым Фреда сочилась. Он прошелся пальцами по нежным, раздраженным лепесткам. В ответ женщина вздрогнула и невольно отодвинулась:
— Нет, любовь моя, не сейчас...
Но Солас все еще не мог мыслить ясно. Он увлек ослабленную любовницу в страстный поцелуй, не слушая возражений. Ему было нужно, чтобы она отвечала. Чтобы ее язык сплетался с его. Чтобы тело поддавалось на его ласки. В отличие от Фреды, Солас чувствовал себя полным энергии и продолжал эгоистично потакать своим желаниям, хотя больше не касался чувствительных зон.
Возможно, у него получится направить эту энергию в нужное русло...
— Больше никто не посмеет сделать тебе больно, никто не посмеет отнять тебя у меня, — прошептал он, разорвав поцелуй, — я об этом позабочусь.
«Да ты влюбился», — чуть не сказала Фредерика, но вовремя прикусила язык.
Ее сердце билось, как бешеное, пульсом разрывало вены, но оно колотилось бы так, даже не будь их отчаянного, дикого соития пару минут назад. Все потому, что Фреда смотрела в сиреневые глаза и думала: он влюбился, он любит меня, я ему нужна! Это не может быть ложью!
Мысль о любви, пронзившая изможденный разум, помогла обрести второе дыхание. Она была как свежее дуновение, как приятная, чуть покалывающая прохлада исцеляющего зелья.
Фредерика вдруг подарила Соласу еще один поцелуй, жарче и напористее, так, что ему даже пришлось чуть приподняться над постелью, пока Тревельян висела у него на шее. Ее глаза лихорадочно сверкали.
— Хочу тебя снова, — выдохнула она, воспламеняя его с одной искры.
Откуда бы ни пришла эта новая волна страсти, но она накрывала с головой и затягивала все глубже в омут. В следующую секунду Солас вжал Фредерику в собственную постель. Еще этим утром он думал, что остался один.
«Но она чудесно смотрится», — пришло ему в голову теперь. Поблескивающая от пота, встрепанная, такая открытая, такая готовая. Снова. Фреда вновь собиралась самозабвенно отдаться ему, он читал это по лицу. И это настолько взбудоражило эльфа, что он немедленно ощутил приток мужской силы, желания... нестерпимого.
— Ты управляешь мной, — сказал он, сглотнув и дыша пересохшим ртом, — в моей же постели.
Просто удивительно, как Фредерика не смутилась на этот раз.
— Неужто ты против?
— Emma'asha... Я предпочту сохранить контроль.
На ее лице возникло легкое недоумение. Фреда разбиралась в эльфийском благодаря Источнику, но в ее знаниях существовали большие пробелы. Надо будет объяснить ей. Это уж точно смутит ее.
— Тебе нравится, когда все контролирую я. Не отрицай.
Произнося это мягко, но ясно и четко, Солас не сводил с нее взгляда — а его руки тем временем распутывали подвязанный прикроватный полог.
— Ты себя выдала.
Распростертая под ним Фреда даже не ерзала, действительно позволяя ему делать все, что захочется. Точно так же неотрывно она смотрела на него, пока Солас почти на ощупь опутывал ее тело эластичной подвязкой. Руки помнили.
— И не стану лгать: эта твоя черта невероятно притягательна, — добавил он.
Аккуратно пропустить под мышкой, не пережимая. Вдоль груди. Выше, выше от бедер, уже связанных так, что Фреда вряд ли сможет свести ноги.
Она заскулила от нетерпения, чем привела Соласа в тихий восторг.
— Твое желание быть целиком в моей власти... Я намерен насладиться им сполна.
И он затянул последний узел — на ее запястье, теперь привязанном к деревянному изголовью кровати. А затем склонился над ее покрасневшим лицом и произнес серьезно и тихо:
— Но на этот раз, ma elgara, я не предам твоего доверия.
Его пальцы скользнули вдоль женского тела. Солас был художником, а связывание — это тоже искусство.
Фредерика добровольно отдавала себя в его власть, теряя возможность хоть как-то удержать инициативу. Ее это безмерно интриговало. До чего же хотелось узнать о его мыслях в этот момент! Но он лишь загадочно улыбался уголками губ, осматривая Фредерику, как девственно-чистый холст. И каково было ее удивление, когда он потянулся к прикроватному столику и достал из ящика... Кисточку. Обычную кисть для рисования, с длинным мягким ворсом, островатым на кончике.
Фреда успела озадачиться — почему-то не тем, зачем ему кисть, а тем, где он возьмет краски! — но тут Солас легко провел по ее ключице. Ворс пощекотал кожу, по телу Фреды пробежали мурашки. Она легко вздохнула. Солас глядел на нее оценивающе и довольно ухмылялся.
Следом кисть очертила нежные впадины подмышек, легко коснулась ребер и в водовороте круговых движений достигла чувствительного соска. У Фредерики перехватило дыхание. Было много вещей, прикосновения к которым она любила: шелк, нежные лепестки цветка, вода... Но она никак не ожидала, что какая-то кисточка вызовет у нее такие эмоции. Испустив стон, Фреда скосила глаза на Соласа. Он был сосредоточен, тщательно изучая ее реакцию на то или иное движение. Кисть танцевала, то почти не касаясь кожи, то оставляя дорожку из ощущений и женских стонов. И, как и на холсте, на теле Фредерики эльф мастерски управлялся со своим инструментом. Низ ее живота горел, и в какой-то момент она не выдержала:
— Солас, пожалуйста... Возьми меня.
Кисть на мгновение замерла в воздухе. Солас мягко улыбнулся.
— Не сейчас, elgara. Я намерен закончить свою картину.
И он продолжил эту сладкую, легкую, щекочущую пытку; и пускай Фредерика щекотки никогда не боялась, ее так и подмывало засмеяться. От счастья. Больше она ничего не могла, только быть его, снова желать его, что он мог прекрасно видеть: ее поза не скрывала ничего. Внутри нее жажда так и нарастала, а учитывая, какой влажной она была теперь, после их секса...
— Солас... — снова проговорила она и прикрыла глаза.
Солас смотрел на нее с видом настоящего ценителя, который привык окружать себя лишь самыми красивыми вещами. Фредерика не считала себя писаной красавицей и не поверила бы, назови ее так кто-то другой, но в то, что Солас видит в ней нечто особенное, она верила. Иначе он бы не подпустил ее к себе и не любовался ею, как произведением искусства, написанным в другой, чуждой ему манере, но захватившим его воображение.
Вдруг вторая его рука накрыла низ ее живота, слегка щекотнула татуировку и двинулась к средоточию ее ощущений. Одновременно кисточка продолжала шальными «мазками» ублажать ее кожу, отчего Фредерика то вздрагивала, то размякала.
— Да, да, — быстро зашептала она, с восторгом принимая прикосновения его пальцев, — вот так...
Он ласкал часто и порывисто, словно хотел поскорее все закончить, но его нетерпение ничуть не смутило ее. Фреда изгибалась, насколько позволяли ее путы, натягивала привязь и старалась податься к нему бедрами. До оргазма оставалось чуть-чуть... немного...
— Нет, — прозвучал его твердый голос с ноткой лукавства, и Солас отвел пальцы.
Фредерика горела. Вся дрожа, кусая губы и не чувствуя больше ни кисточки, ни его руки, она силилась удержать волну удовольствия — но та неумолимо откатывалась назад. Между ног все пульсировало и будто ныло, хоть и без боли.
— О, п-пожалуйста... — вымолвила она, глядя на Соласа сквозь ресницы.
— Подожди немного, — негромко и чарующе ответил эльф, склонившись над ней. — Потом будет невероятно хорошо, обещаю.
Фреда закивала и, словно в награду, вновь почувствовала прикосновения кисти. Все повторилось. Мимолетные мазки, пальцы, на сей раз проникшие внутрь нее (ох, эти звуки!..), волна накатывает, вот-вот накроет и кончится воздух... Но Солас снова все прекратил, и Фреда застонала громко, обреченно, негодующе и мучительно.
— О emma'asha, — шептал он ей на ухо, утешая и одновременно распаляя еще больше.
— Солас, ну же, ну что же ты!.. Умоляю!
Ее голос звучал с надрывом. Во всем теле словно скапливалось электричество, энергия, которая жгла, не находя выхода.
— Все так, как надо, elgara, тебе будет сладко, но сейчас ты должна потерпеть... Ты сможешь, ты всегда была терпеливее всех...
— У... умоляю! — Фреда едва не захлебывалась своим дыханием.
Но затем, поддавшись ласковым увещеваниям, она снова быстро-быстро закивала: я потерплю, я тебе верю, я хочу испытать это. Только не слишком долго, иначе будет так трудно, боюсь, я не выдержу...
И Солас снова взял ее пальцами, а его рот втянул один из ее коричневатых сосков. Для Фреды все это было сродни уколам в самые мягкие, незащищенные места. Она уже не понимала, что шепчет, о чем просит, как громко стонет, ей было важно лишь одно: довериться Фен'Харелу и его опыту, а значит, кончить, только когда он позволит.
Увлеченно посасывая напряженный сосок, Солас прислушивался к Фредерике. Его ласки стали медленнее, он ловил каждый вдох, дрожь, каждое движение, которое могли позволить веревки. Солас понимал, что Фредерика на пределе и что каждый его маневр будет приводить ее к оргазму все быстрее. Посему он ослабил давление. Пальцы двигались нежно и аккуратно, поглаживая плоть, медленно входя внутрь и возвращаясь. Он видел ее нетерпение. Видел, как она подается к нему бедрами, как из раза в раз насаживается на его пальцы, как ее тело покрывается испариной, напрягается и разочарованно расслабляется, не получив желаемого. Солас видел в этом красоту — в изгибах, движениях и в стремлении вернуть хоть какой-то контроль. Он наслаждался ею. Он созерцал опутывающие ее ленты, связанные им самим, немного приподнятую грудь, узоры, напоминающие лозы виноградного дерева. Эльфу даже не нужно было брать ее — он получал удовольствие, лишь наблюдая за творением рук своих. И сейчас он заставлял ее реагировать так, как он того желал. Все ее тело, эмоции, голос и даже мысли были подчинены ему.
Чуткий, он всегда останавливался за секунду до.
Пальцы снова скользнули внутрь, и тогда раздался ее хриплый, ломающийся голос:
— Не останавливайся, прошу...
Солас поднял голову, с нежностью оглядел лицо Фреды. Та тяжело дышала, откинувшись на покрывало, рука судорожно сжимала ленту.
— Ты чувствуешь?
На этот вопрос Соласу не нужен был ответ. Он все видел сам. Пальцы покинули ее, чтобы переместиться чуть выше, гладить и гладить самую чувствительную ее часть — равномерно, выдерживая темп и давление. Фредерика напряглась и в очередной раз запрокинула голову назад, моля про себя, чтобы он продолжал.
— Ты знаешь, что это не будет длиться долго. Сначала возрастающее напряжение... Затем пульсация... Затем я прекращаю...
На мгновение ее сердце будто замерло замерло. Нет, только не снова!
Но ласки продолжились, и Фреда поняла, что Солас заметил ее испуг. Она перевела на него подернутый возбуждением взор: эльф снова мягко улыбался.
— Ну а после...
Солас безошибочно угадал момент ее оргазма. Он слегка надавил указательным, наблюдая, как Фредерика заходится в громком стоне. Наклонившись к ее лицу, Солас накрыл ее губы своими. Она не сдерживалась — стонала, всхлипывала, поглощенная его поцелуем, кусала его губы словно в отместку. Она чувствовала что-то невероятное, но не могла определить исток этого чувства. Оргазм был ярким, ослепительным, в тот долгий миг Фреда едва понимала, где находится. Лишь одна мысль — «Солас» — не покидала ее; счастье захлестнуло с головой, и оно было стократ сильнее оттого, что возлюбленный был рядом с ней. Она могла чувствовать, как его губы жадно пьют ее будто бы досуха, как руки прохаживаются вдоль ее пут... Уши закладывало, и Фреда даже не слышала, как она стонет. Как она стонет.
Зато Солас все слышал, и его возбуждение крепло. Эта шемленка — невероятная. Нет, в мыслях, даже случайных, Солас никогда не называл ее так, с давних пор питая к ней уважение. Но все же она была шемленкой — это важно, когда грозишь уничтожить ее народ, — и притом удивительной. Солас, как в тумане, припоминал мгновения близости с теми, другими, задолго до Завесы и даже гражданской войны. Воспоминания поблекли, как и прежние чувства меркли перед новыми ощущениями. Знакомыми — и все-таки... То, как Фреда дрожала, когда ей было хорошо, то, как она называла его по имени — словно одно его имя стоит целого мира! — и то, как она безотчетно тянулась в его объятия... Все это было Соласу невдомек. Он не осознавал границ ее любви. Быть может, их в принципе не существовало.
Но сама Фреда — была. Она жалась к нему, едва не крича, совсем не замечая своих веревок; от удовольствия она забыла обо всем. Солас хотел именно этого. Он старался, показывал ей, каким острым может быть наслаждение, если как следует испытать себя на прочность. В себя она приходила добрые пять минут, а потом сфокусировала взгляд на нем — и Солас засмотрелся в лиловые глаза.
— Ты бесподобный, — сказала она еле слышно.
На Соласа так не смотрели много сотен лет.
Казалось, он — самое дорогое, что у нее есть. И если она его лишится — умрет.
Солас пригладил ее волосы, поцеловал в плечо, давая себе время на то, чтобы придумать ответ. Но слова просились на язык сами — те, которые нельзя было произносить. Солас уже понимал, что происходит. Он сопротивлялся этому всем своим существом.
— Фредерика... Я жалею, что мы упустили так много времени, — сказал он не то, что хотел сказать.
Но даже эта бледная тень признания была для нее дороже чего угодно. Фреда всхлипнула на исходе сил. А Солас подумал: через пару минут она будет готова сделать для него все на свете. И это едва не переполнило чашу его возбуждения. Он глухо застонал ей в шею.
Единственный раз Фредерике захотелось оказаться без веревок, дабы прижать его к себе. Не только возбуждение затмевало ее разум, но и бездонная нежность, счастье, граничащее с эйфорией. Что ей время?.. Если он сейчас здесь, готовый дарить наслаждение. Эта мысль казалась настолько простой и очевидной, что Фреда повторила ее вслух:
— Сейчас ты со мной.
Солас вздрогнул, осознав, как много кроется в этой короткой фразе. И радость от их близости. И сожаление, что этого не произошло раньше. И страх перед неизвестным будущим. Они еще ни разу не касались этой темы за все время их тайных встреч. Солас малодушничал, Фредерика... боялась. Но и сейчас точно было не время говорить об этом. Поэтому эльф мягко провел по губам Фреды пальцами, которые та не преминула облизнуть, чем снова вызвала у него дрожь. А когда он покачал головой и снова наклонился для поцелуя, Фреда захватила его губы жадно и неистово, показывая без слов, что она готова. Рука Соласа снова накрыла ее грудь. Больше он терпеть не мог. Резко разорвав поцелуй, он оказался между ее разведенных ног и вошел.
— Солас...
Взывающий к нему голос во сто крат увеличил его желание. Солас не двигался. Он прислушивался к своим ощущениям, смаковал их.
— Солас, ты... Когда ты во мне, так хорошо... Я чувствую тебя, всего... — частила она.
И он возобновил поцелуй, нежно сжимая женскую грудь. На какое-то время он забыл и о веревках, и о своих планах на них, ведь все, чего ему хотелось, это оставаться в ней подольше, чувствовать мягкость и жар. Но все же он пришел в себя, и на его лицо вернулась хитрая ухмылка. Он уперся ладонями в перину по обе стороны от Фредерики и спросил сиплым от возбуждения голосом:
— Скажи мне, как ты хочешь. Медленно или быстро? Сильно или аккуратно?
Фреда не могла двинуться, но могла сжать его своими мышцами. Вот так. Снова.
И этим она добилась от Соласа несдержанного стона, хриплого: «Что ты делаешь со мной...» Неспособная притронуться к возлюбленному, она ощупывала черты его лица взглядом. Что может быть лучше, чем знать, как он ее желает? Об этом Фреде говорил и излом его губ, и покрытое испариной тело, и его член — о Создатель, какой же твердый...
— Я хочу медленно и нежно, — с расстановкой сказала она, глядя прямо ему в глаза. — Хочу прочувствовать каждое твое движение. Прошу, давай...
«...займемся любовью», — чуть не сказала она, но осеклась. Ни к чему расшатывать их гармонию.
Мимолетная пауза — и Солас задвигался так, как она просила. Не спеша, аккуратно. Но неостановимо. Она не могла ничего контролировать, оставаясь буквально на привязи, поэтому Солас мог брать ее снова и снова, подчиняясь своему внутреннему ритму. Неспешно — но до конца, насколько позволят их тела. Осторожно — но задевая, казалось, самые нежные зоны. Не прошло и минуты, а Фреда уже стонала: после игр Соласа с ее телом она была чересчур чувствительна, и осторожность ее возлюбленного была в самый раз. Если бы он тронул ее клитор, ей стало бы почти больно. К счастью, Солас не рисковал, он окунал ее в дождь из поцелуев, страстно дышал ей в шею, покусывал кожу на ключицах — и двигался, двигался. С губ Фреды то и дело срывалось его имя. Все это было так непохоже на огненный ураган, что подхватил их всего получасом ранее! Теперь слияние было плавным, пускающим волны тока по нервам. На миг выдернув свое сознание из тумана, Фреда улучила момент и вновь сжала Соласа мышцами. В ответ было шипение.
— Слишком хорошо, — признался он, жмурясь.
Фреда пульсировала, как магия в лириумной жиле. Это лишало его разума. Подумать только: даже связанная, она может его ласкать и в какой-то мере управлять его желанием. Эта женщина цены себе не знала.
— Хочу тебя еще... — выдохнула она, — Солас, пожалуйста, еще...
— Закрой глаза.
Солас хотел ускориться, закончить как можно скорее, но умом понимал, что для нее еще рано. А разочаровывать эту женщину он хотел меньше всего. Он хотел, чтобы Фредерика сконцентрировалась только на своих ощущениях, — и в то же время пытался выиграть себе немного времени. Все-таки созерцать ее вожделеющий взгляд было слишком возбуждающе. Но вот Фредерика послушно выполнила его просьбу — и это ему не помогло, потому что она не сдерживала себя в эмоциях. Тихо стонала, запрокидывала голову, сжимала в пальцах ленту и из раза в раз обнимала его мышцами.
— Д... дразнишь, — сбивчиво прошелестел Солас.
Фреда довольно улыбнулась и снова застонала.
Толчок. Еще один. Медленно и плавно. Краем сознания Солас замечал, что он перестает себя контролировать. Он несся вперед и уже ничего не мог с этим поделать. Ускорился, хрипя от досады и накрывающего его оргазма, громко застонал... и в ту же секунду почувствовал, как Фредерика обхватывает его еще туже. Она выгнулась в пояснице с таким же громким, протяжным, сладким стоном. Несколько рваных толчков завершили его триумф, и эльф устало опустился на тяжело вздымающуюся женскую грудь.
— Ты бесподобна.
В его глазах, обычно непроницаемых, Фреда видела чуть ли не обожание. Солас дал себе отдышаться и покинул ее тело под тихий разочарованный стон. Потянулся к веревкам, торопливо ослабляя их и распуская. Несмотря на то, что он завязывал их как можно осторожнее, на коже Фреды тут и там краснели отметины. Он уже поднес ладонь, желая сотворить исцеляющее заклинание, но Фредерика перехватила его руку и тихо произнесла:
— Пусть будут.
Она потянула Соласа на себя, впилась в его шею поцелуем. Когда женщина закончила, на его коже расцвел багровый цветок, который эльф инстинктивно потер.
— Моя небольшая месть, — с улыбкой сказала она и игриво щелкнула его по носу.
— Не хочешь отомстить мне еще пару раз? — тихо засмеялся он.
И Фреда воспользовалась этим со всем энтузиазмом. Кожа Соласа приятно заныла там, где ее втягивал этот горячий рот.
Сам Солас, прилегший на одно плечо, отстраненно думал. Секс с Фредерикой буквально в сердце его тайной крепости, пока за этими стенами его ждет армия эльфов... Все это было сюрреалистично, почти как в Тени. На мгновение даже Солас, сновидец из сновидцев, усомнился: а не спит ли он? Но он бы почувствовал, будь женщина в его объятиях всего лишь порождением Тени, до боли похожим на оригинал. То, как Фреда стонала под ним, как звучало его имя в ее губах... Солас даже не представлял, что она может так любить его. После всего. И перед гораздо, гораздо худшими событиями.
Ревность к антиванскому принцу показалась совершенно глупой, когда Фредерика мягко — не стремясь возбудить, а только понежить — прикусила его ухо. И прошептала, отчего по шее Соласа прокатились мурашки:
— Любимый.
Всего одно слово — а сколько в нем жизни. Сколько необъятной веры и восхищения, несмотря ни на что... На секунду Солас почувствовал себя центром мира, тем столпом, на котором все держится, той движущей силой, которая может все, — и невольно затаил дыхание.
А Фредерика продолжала, все так же, на ухо. Если она и робела по своему обыкновению, то сейчас будто разрешила себе говорить все, что придет на ум. Только бы высказать, только бы успеть, только бы сделать эти слова настоящими. Ее голос дрожал:
— Солас, спасибо тебе... Спасибо тебе. Это сложно, но мне хочется сказать... Объяснить, вдруг ты не понимаешь, что все перестает быть бессмысленным, когда ты рядом. Так страшно думать, что тебя могло просто не быть...
И она даже прильнула крепче, обвив рукой его талию. Солас позволил. Он, зачарованный ее признанием, позволил бы что угодно. Фреда отняла губы от его уха, и две пары сиреневых глаз встретились, не то мутные от пережитых чувств и эмоций, не то прозрачные со всеми мыслями в них.
— Я люблю тебя, — вымолвила Фреда едва слышно, — я так люблю тебя... Я не могу держать это в себе; с первого дня, с нашей встречи, и что бы ни происходило, как бы плохо ни было, я лишь больше тебя люблю — с каждой секундой...
От сильного волнения и усталости у нее перехватило горло, низкий голос угас — но тут Солас поцеловал ее, вжав в себя. И ему было все равно, как она это воспримет: как ответное признание, как ложь, как попытку выиграть время для раздумий, все неважно — он просто целовал ту, чьи слова перевернули его существо. В голове воцарился сумбур, но когда языки скользнули друг к другу, все стало куда проще и понятнее. Фредерика, она...
...
Он не смог бы сформулировать так четко, как сделала она.
Все такая же румяная и заметно притихшая, Фредерика бездумно ластилась к нему; ее тепло текло в его жилах; ее чрево истекало его семенем. Казалось, все кончено, и Солас пропал навсегда, увяз в шемленке с головой, безвозвратно.
И лишь крохотная часть его разума умудрилась напомнить, что у них времени — только до утра. Когда эта мысль пронзила Соласа, то он инстинктивно сгреб Фреду в охапку, зажмурился, подумал: «Этому нет конца».
А значит, он еще ничего не решил.