Более-менее в себя Ричи пришёл, когда в бутылке виски осталась едва ли треть. От выпитого мутило, картинка перед глазами плыла, будто его погрузили на морское дно. К счастью, доехать до подземной парковки он успел до того, как сделал первый глоток. Однако искушать судьбу и подниматься в квартиру он не стал, решив напиться прямо тут, в салоне автомобиля, под заунывную музыку ночного радио.

Синдром дерьмового дня — так Ричи называл состояние, когда ему было в тягость даже ногами шевелить. И так как случалось оно чаще, чем хотелось бы, ночёвка на парковке не была чем-то таким уж необычным. Бывали дни, когда Айрис приходилось выволакивать его и отмывать от перегара и переживаний лично. Ричи искренне надеялся, что это не один из таких случаев. Потому что в квартире был Эдди. И Лилли. И меньше всего ему хотелось, чтобы они видели его в таком состоянии.

Снова отхлебнув, Ричи потянулся к радио. Ему нравился тягучий чилл-аут, под расслабляющую ненавязчивую музыку всегда тянуло на раздумья и погружение в себя. Но сейчас от мыслей тошнило сильнее, чем от выпивки, сумбур в голове хотелось перебить чем-нибудь шумным. Активным. Вроде рока.

Едва попадая по кнопкам магнитолы, Ричи нахмурился. Цифры на дисплее смешивались, динамики то начинали тараторить наигранно бодрыми голосами ведущих, то срывались на очередное мелодичное марево. Ричи плыл от опьянения и укачивающих мелодий. Поэтому когда по ушам наконец-то врезал гитарный запил, он с громким выдохом откинулся на спинку водительского сиденья и прикрыл глаза.

Мотив казался смутно знакомым. Он навевал воспоминания о красном цвете, тяжести в груди и словах, которые давили горло, но так и не были произнесены. Но как бы Ричи ни копался в памяти, перед глазами вперемежку всплывали лица Эдди, Лилли, Марты, Бруно, обрывки фраз, которые сейчас едва ли были уместны. Не когда он в таком состоянии, что проще допиться до умопомрачения, чем признать, что он снова налажал.

Налажал с Бруно, которому был обязан долгими годами поддержки.

Налажал с Мартой, которая вообще не при чём и попалась под руку, когда он меньше всего напоминал адекватного человека.

Налажал с Эдди, которого не мог отпустить, как бы ни уговаривал себя, как бы ни клялся, что их дружба превыше всего.

Осталось налажать с Лилли — и тогда фулл-пак неудачника Ричи Тозиера будет собран, останется получить ачивку в виде долгой никчёмной старости в одиночестве.

Он не хотел этого, не просил ни привязанностей, ни любви — ничего из того, чему обычно радуются люди. Ему нужны были спокойствие, мир с собой и, возможно, капелька здравого смысла, чтобы держать это в тонусе. А получилось, что он вроде сделал шаг, но провалился сразу по подбородок в жижу, из которой не было выхода. Он тонул. И никто не собирался ему помогать. Потому что он сам так захотел.

Со стоном выдохнув, Ричи снова приложился к бутылке и прислушался. Музыка набирала обороты, голос солиста становился всё более насыщенным, сильным. И когда заиграл припев, Ричи прошибло жаром и холодом одновременно.

I wouldn’t talk to a friend the way I talk to myself (I’m turning my life to hell)

See the voice in my head really need some help (I figure I might as well)

В желудке закипело, запузырилось. Тошнота подкатила к горлу с такой силой, что Ричи подскочил. Он до рези в глазах уставился на магнитолу, силясь поймать кнопку, чтобы сменить радиостанцию, но чернота парковки будто сгустилась, стала непроницаемой, кромешной. Ричи почувствовал прилив паники от осознания, что не видит ни черта, кроме яркого голубого дисплея и лампы, тусклый блик которой застыл на капоте.

— Дерьмо! — прошипел Ричи, накрыв ладонью экран.

Однако как бы он ни щурился, как бы ни тыкал наугад, дурацкая кнопка словно испарилась. Он уменьшил звук, увеличил, сменил тональность, переключил звучание на задние колонки, сменил цвет дисплея с голубого на зелёный, жёлтый, оранжевый и снова голубой. И всё это время музыка не прекращалась.

Руки тряслись то ли от нервов, то ли от алкоголя, по вискам струился пот. Ричи из последних сил зажимал зубами крик в надежде, что сейчас он найдёт нужную кнопку и всё прекратится. Но когда очередной припев сменился мелодичным бриджем, он застыл, словно очередным нажатием на панель поставил себя на паузу.

Stuck in a circle

Waiting to die

I won’t find a way out

Looking inside

Don’t I deserve

To make anything right

I won’t find a way out

Looking inside

Остатки самообладания развеялись в пыль, Ричи почувствовал, что его сейчас стошнит. С рыком откинувшись на спинку сиденья, он извернулся и треснул по издевательски яркому дисплею каблуком ботинка. Затем треснул снова и снова, и снова. Магнитола потухла после первого удара, замолчала — спустя ещё несколько. Но Ричи не унимался. Он взмок, упустил из ладони бутылку, пока навязчивые, омерзительно правдивые слова песни заставляли его в ярости громить собственную машину.

Остановился Ричи, когда понял, что не чувствует ноги. От бедра и ниже всё онемело, тело трусилось от эмоций. Но он всё равно ещё раз ударил по магнитоле — кулаком. Для острастки. Мелкое крошево из пластика тут же впилось в кожу. Ричи вело, голова кружилась, нужно было срочно открыть дверцу и глотнуть свежего воздуха, пока к густому приторному запаху виски не примешался аромат рвоты.

Однако стоило Ричи опустить ногу и потянуться к ручке, локоть ткнулся в очередную кнопку и ярко вспыхнувшие фары высветили застывшего перед капотом человека. Ричи едва не заорал от неожиданности. Лишь затем он пригляделся к очертаниям силуэта, к скрещённым на груди рукам и линиям на лице — максимальное осуждение в сведённых к переносице бровях, в сжатых губах, в неотрывно смотрящих прямо в душу глазах. И наконец-то понял. Узнал.

Эдди.

Ричи остолбенел. Несколько секунд он молчаливо таращился на неподвижного друга, потом протолкнул ладони под очки и потёр слезящиеся глаза. Это не могло быть правдой. Эдди не знал о синдроме дерьмового дня, как не знал и о том, как Ричи предпочитал его проводить. В курсе была только Айрис. Но у Эдди не было телефона — он так и не купил его, сославшись на то, что по работе ему пишут исключительно в чат. Впору было начинать верить в мистику. Или в галлюцинации. Он ведь почти бутылку виски в себя влил, а до этого — полтора литра пива. Могло ведь статься и так, что он лежал сейчас в отключке в луже блевотины.

— Ричи, заканчивай цирк, — устало раздалось снаружи. — Если ты сейчас же не выйдешь, я вызову копов, богом клянусь. Вытрезвитель — скверное местечко, можешь мне поверить. Так что либо ты собираешь жопу в горсть и поднимаешься со мной в квартиру, либо едешь в кутузку. Считаю до трёх. Раз.

Ричи медленно отнял руки от лица, поправил сползшие очки и прищурился. Эдди не исчез. Он по-прежнему стоял статуей непоколебимости и смотрел сквозь лобовое стекло так, что у Ричи поджались внутренности.

— Два! — Эдди поднял на уровень глаз телефон с уже набранным на дисплее 911.

Ричи нервно сглотнул и, промахиваясь, стал шарить по дверце в поисках ручки.

— Два с половиной!

— Да понял я, понял! — огрызнулся он и, дёрнув попавшийся под ладонь рычаг, с шумом вывалился из машины.

После душного салона спёртый, пропитанный бензином и выхлопами воздух стоянки показался манной небесной. С трудом распрямившись, Ричи прогнулся до хруста в пояснице и со стоном выдохнул. Тело ощущалось невесомым и тяжёлым одновременно, отбитая нога зудела, в колене стреляло — переборщил, вымещая накопленную усталость на магнитоле. Но в целом он чувствовал себя почти сносно. Почти собой.

— Эдс. — Ричи повернулся и с улыбкой широко развёл руками. — Кто бы мог подумать, что именно ты придёшь меня спасти. Обычно этим занимается Айрис.

Эдди его жест проигнорировал. Убрав телефон в карман штанов, он снова скрестил руки на груди и насупился.

— Скажи ей спасибо. Если бы не она, я бы до утра насиловал все морги города в поисках твоего трупа.

— Трупа? — Ричи в недоумении заморгал.

— Трупа! — рявкнул Эдди. — Ты ушёл ранним утром, весь день от тебя не было ни слуху ни духу, а сейчас, на минуточку, третий час ночи. Что, по-твоему, я мог предположить? Что ты напиваешься в одно рыло на подземной стоянке в безопасности? Или что тебя зарезали в тёмном переулке, пока ты шёл домой? О чём ты думал?!

Ричи захлестнуло стыдом. Он сунул руки в карманы, отвёл взгляд, силясь придумать себе оправдание, но в голову, как назло, ничего не приходило. Ему нужно было побыть наедине с собой, пережить некоторые моменты, и, да, он не подумал, что Эдди может за него беспокоиться. Для него такое было в новинку. Наверное, он слишком привык к одиночеству.

— Ну… прости. Я в порядке, видишь?

Лицо Эдди вытянулось. Пару секунд он таращился на Ричи так, будто тот снял штаны и повернулся к нему задом, затем провёл ладонью по волосам и пробормотал:

— Как мне хочется тебе врезать, ты бы знал. Но если ты отрубишься — а ты отрубишься, я уверен, — я тебя тупо не дотащу до квартиры.

Ричи вдруг поймал себя на мысли, что не отказался бы от отрезвляющего хука. Особенно в исполнении Эдди. Может, хоть это вправило бы ему мозги.

— Можешь врезать мне дома. Прямо на пороге. Обещаю не сопротивляться.

Эдди обжёг его взглядом.

— Чтобы ты утром строил из себя жертву и ныл? Нет уж, обойдёшься. — Он отвернулся и, не дожидаясь реакции, направился к лифту. — Идём. Нужно отмыть тебя от этого запаха. Не хочу, чтобы Лилли видела тебя таким.

Имя дочери резануло по живому. Ричи вскинулся.

— Эй!

Он в несколько прыжков догнал Эдди и постарался подстроиться под его шаг. Вышло не очень — ноги всё ещё были ватными, идти без ежесекундных спотыканий получалось с трудом.

Уже стоя в лифте Ричи покосился на хмурого Эдди, который всё также сохранял вид воплощённого осуждения. Ему было некомфортно, чувство вины стало наслаиваться на опьянение, закручивая очередной виток тошноты. Поэтому когда молчание стало невыносимым, Ричи открыл рот и выдал первое, что пришло на ум:

— Кстати, Эдс, откуда у тебя телефон? Не припомню, чтобы ты отлучался за покупками. Неужели решился на курьера?

— Конечно, — ехидно хмыкнул Эдди. — У меня же было дохрена времени, чтобы выбрать модель, отыскать магазин с доставкой, подключить все услуги и дождаться курьера. Это ведь делается на раз-два, особенно когда ты за кого-то волнуешься, места себе не находишь и пытаешься понять, что сделать в первую очередь — покормить ребёнка или начать паниковать.

Ричи не нашёлся с ответом. В любой другой ситуации он не преминул бы возможностью поддеть Эдди, напомнить о яблоках и яблонях — старшая миссис Кей могла организовать бурю в стакане, если ненаглядный сын задерживался хотя бы на минуту. Но сейчас это явно было лишним.

— Прости.

Эдди поджал губы, кинул на Ричи сердитый взгляд. Несколько мгновений он смотрел на него так, что захотелось впитаться в пол, в стены, в залапанное зеркало — куда угодно, лишь бы перестать чувствовать себя пристыженным мальчишкой. Затем он вздохнул, покачал головой и произнёс:

— Это Айрис. Она приезжала пару часов назад, искала тебя. Сказала, что ты был днём в студии и выглядел откровенно дерьмово. — Эдди снова нахмурился. — Пришлось уговаривать её оставить всё на меня.

— И она согласилась?

Ричи как никто знал, что с Айрис бесполезно спорить, а когда дело касалось её подопечных, она готова была лбом стены пробивать.

— С трудом. Пришлось клятвенно пообещать, что я свяжусь с ней, как только пойму, где тебя искать, чтобы она могла приехать и лично оторвать тебе башку.

— Сексуально, — хохотнул Ричи. — Другого я от неё и не ждал.

Лифт звякнул, дверцы с тихим шорохом распахнулись. Эдди вышел первым и, не оборачиваясь, двинулся к квартире, Ричи выдержал паузу, прежде чем последовать за ним. Его всё ещё качало, во рту было кисло и гадко, но самочувствие значительно улучшилось. Несмотря на явное недовольство, Эдди будто придал ему сил. Он не осуждал Ричи за то, что тот слишком… Ричи, не рассыпался в причитаниях по поводу его привычек. По сути, взбесило его только то, что Ричи не потрудился вспомнить, что дома его есть кому ждать. И, как ни странно, это короткое, простое в своей ясности осознание стёрло плохие мысли. Синдром дерьмового дня прошёл раньше, чем организм обрушил на Ричи кару в виде похмелья.

Доковыляв до дивана, Ричи со стоном уселся и стал дёргаться, неловко стаскивая пиджак. С утра он обрядился в первое, что показалось ему приемлемым для встречи со старым знакомым, и сейчас лишние пуговицы душили его, несмотря на то что он не потрудился их застегнуть.

— Лилли уже спит?

— Разумеется. — Эдди достал что-то из холодильника и через минуту тоже плюхнулся на диван. В его руках были зажаты две бутылки с минералкой.

Благодарно замычав, Ричи прижал охлаждённое стекло ко лбу. Ему сразу похорошело ещё на несколько пунктов.

Эдди, хмыкнув, открыл свою бутылку и отхлебнул, после чего щёлкнул пультом и гостиную наполнила тихая музыка из радио. Это было лучше тишины, тем более что разговаривать совершенно не хотелось.

— Что это за хрень вообще твой… ССД?.. — спросил он после недолгого молчания.

— СДД, — поправил Ричи и тоже открутил крышку бутылки. Язык ощущался сухим и шершавым, от кислого привкуса во рту становилось кисло во всём теле. — Синдром дерьмового дня. Тоже Айрис рассказала?

Эдди кивнул.

— Она упомянула это как возможную причину твоей задержки. Собиралась караулить на парковке до победного, но я убедил её поехать домой и быть на связи.

Ричи в очередной раз мысленно поразился её сговорчивости. Она никогда не упускала возможности устроить ему головомойку прямо на месте, и если сейчас она пошла на уступки, либо Эдди обладал удивительным даром, либо его присутствие внушало ей уверенность, что бедовый Ричи Тозиер в надёжных руках. Даром, что эти руки до сих пор не знали, какой властью над ним обладают.

— Так что это за хрень?

Ричи вздохнул. Он сделал большой глоток минералки, после чего откинулся на спинку и, глядя в потолок, пробормотал:

— День, когда всё идёт по пизде.

Эдди кинул на него недоверчивый взгляд.

— И всё? В смысле, не хочу обесценивать твои эмоции, но… тебе не кажется, что бывают дни и похуже?

— А ты знаешь, что сегодня со мной произошло? — ехидно фыркнул Ричи.

— Ну… — Эдди заметно смутился. — Утром ты уходил вполне собранным.

Ричи почувствовал жгучий зуд на языке. Ему вдруг захотелось сказать что-нибудь такое, чтобы Эдди задело, проняло до самых костей. Чтобы он понял, насколько дерьмово может быть у человека внутри при внешнем спокойствии. Но он не стал. Хватало того, что он сам чувствовал себя ниже среднего, доводить друга до той же кондиции было кощунственно.

— А потом со мной случился весь остальной день, ну и результат ты видишь. — Впрочем, сильно кривить душой не потребовалось.

— Прости. — Эдди отставил бутылку на кофейный столик, повернулся так, чтобы упереться локтем в спинку дивана. — Расскажешь? Или?..

— Или. — Ричи слабо улыбнулся. — Правда, Эдс, не бери в голову. Со мной такое случается слишком редко, чтобы придавать этому значения. — А вот тут пришлось приврать.

На некоторое время повисла тишина. Ричи снова почувствовал, что уплывает, но, прежде чем он успел прикрыть глаза и провалиться в тревожную дрёму, мягкий бит чилл-аута прорезало осторожное:

— Разве это не значит, что всё наоборот? Если обычно ты выдерживаешь любые трудности, должно произойти что-то воистину экстраординарное, чтобы настолько выбить тебя из колеи. И я считаю, что это заслуживает внимания. Ну или как минимум участия.

Эдди вдруг придвинулся, почти навис над Ричи, заставив того похолодеть. Перед глазами чередой пронеслись утренние картинки, тело пронизало тысячами игл-ощущений — ничуть не поблекших, острых, будто всё только что повторилось. Ричи мог сколько угодно отгораживаться и врать, что может держать себя в руках, что контролирует ситуацию, но от его выдержки остались тряпки. Он смотрел на Эдди и чувствовал себя на грани чего-то, что сломает жизни им обоим.

— Я правда хочу помочь тебе, Рич.

От его голоса становилось хуже, чем от сочетания мягкой музыки и опьянения. Ричи в панике округлил глаза, боясь пошевелиться, и вдруг выпалил первое, что пришло на ум:

— Татуировка! — Нужно было отвлечься. Срочно. — Ты… в смысле, она такая… памятная, что ли. Я, конечно, не хочу лезть не в своё дело, но тебе не страшно видеть её постоянно?

Лицо Эдди застыло. Несколько секунд он смотрел на Ричи в упор, затем со вздохом откинулся на спинку и накрыл глаза ладонью.

— Твою ж мать. Значит, утром ты нихуя не был собран. — Его губы надломила усмешка, Ричи резко стало не по себе. — Надо было сразу рассказать тебе… вам о ней. Прости, это моя вина.

Ричи едва не подскочил, во рту снова стало кисло. Но оборвать Эдди, сказать, что он всё не так понял, он не успел, потому что Эдди продолжил:

— Татуировка на моей груди или шрам — это навсегда. Какой бы продвинутой ни была сейчас пластическая хирургия, избавить меня от следа она бы не смогла в любом случае. И, знаешь, я не хотел каждое утро смотреть на себя в зеркало и вспоминать, что я едва не умер. Поэтому я сделал татуировку. — Он отнял ладонь от лица и посмотрел на Ричи так, что дыхание перехватило. — Чтобы смотреть на неё каждое утро и помнить, что я выжил.

Ричи сглотнул. Он не особо любил символизм, но некоторые вещи прорастали в нём так же, как в Эдди проросло это чувство. Надежда, возможно, или что-то похожее. На то, что всё однажды устаканится, что кошмары перестанут мучить, что двадцать семь лет в вакууме не будут казаться потерянным временем. Поэтому тогда, в Дерри, Ричи вернулся на мост поцелуев и освежил дурацкую надпись. Это был его символ. Его способ уцепиться за мысль, что когда-нибудь он проснётся утром, посмотрит в зеркало и не увидит в отражении уставшего, отчаявшегося сорокалетнего мужчину, который поставил на себе крест.

Не найдя, что ответить, Ричи опять уставился в потолок. У него не было подходящих слов, а все неподходящие растворились в градусах алкоголя. Поэтому он не стал это комментировать. Как и Эдди, который также запрокинул голову и погрузился в молчание.

Тишина гостиной казалась бархатной. Радио протискивало сквозь дыхание мелодичные песни, вещание ведущего ночного эфира и снова песни. Ричи укачивало это, хотя спать совершенно не хотелось. Затем из динамиков донеслось что-то смутно знакомое — плавное, тягучее, как жидкий мёд. И Эдди неожиданно ожил.

— О, какая ностальгия. — Ричи в недоумении повернул голову, чтобы поймать его потеплевший взгляд. — Эта песня играла у меня на выпускном.

— Серьёзно? — Ричи прислушался.

Играло что-то старое, вроде Ace of Base, но более ритмичное. Ричи не особо любил такую музыку.

— Да брось, это же был хит! — Эдди пихнул его в плечо. — На нашем выпускном её несколько раз запускали — диджея так заколебали постоянные просьбы, что он стал включать её каждые пятнадцать минут. Слышал бы ты этот восторг. Не может быть, чтобы в твоей школе не тащились по такой музыке.

Губы Ричи против воли разъехались в кривой усмешке. Может, и тащились. К тому моменту жизнь раскидала неудачников по разным концам США, выпускной класс встретил его отчуждением и ощущением, что в Дерри осталось всё самое ценное. А когда память стала покрываться пылью, Ричи научился жить с вечной пустотой внутри, привык к постоянному голоду, который не смогли утолить ни новые знакомства, ни карьера. Ни Бруно.

— Всё может быть, Спагетти, — Ричи фыркнул, — беда только в том, что я не ходил на выпускной.

Взгляд Эдди изменился.

— Почему?

«Потому что там не было вас» — повисло на языке гирей, но Ричи проглотил это и, тщательно подбирая слова, произнёс:

— Потому что единственный человек, с которым я хотел бы пережить этот момент, не мог быть со мной.

На мгновение повисла тишина. Песня закончилась, гостиную вновь наполнило бубнение ведущего — что-то про погоду на следующий день, пробки и скорый рассвет. Ричи машинально запрокинул голову так, чтобы видеть балконное стекло. Мутная темнота неба ближе к горизонту и вправду едва заметно посветлела.

Мысли смешались в кисель, бессонная ночь наложилась на выпитый алкоголь, но Ричи не чувствовал себя пьяным. Он чувствовал себя измотанным и пустым. Поэтому когда в голову вклинился голос Эдди, он даже не стал поворачиваться.

— Тебя что, отвергли? Неужели могучее обаяние Ричи Балабола Тозиера подвело и она предпочла другого?

Усталость накатила с утроенной силой, тело обмякло, словно из него вытащили все кости. Ричи всё надоело — строить из себя не пойми что, изворачиваться, делать хорошее лицо при плохой игре. И когда Эдди, сам того не понимая, надавил на самую болезненную точку, вместо привычного отшучивания с губ соскользнуло:

— Он, — и мир под веками взорвался мириадами искр. — Это был он, Эдс. И, да, я более чем уверен, что он пригласил прекрасную девушку, чтобы отлично провести время и помнить каждый танец с ней даже спустя десятки лет.

Как ни странно, потолок не обрушился, небо не окрасилось вспышкой ядерного взрыва, земля не задрожала — слова, которые стоили Ричи всего, просочились в рекламную вставку радио так просто, словно состояли из обыденных вещей. Вроде рецепта пирога.

Ричи открыл глаза, наполнился напряжением напополам с ожиданием. Но Эдди почему-то отреагировал не так, как рисовал ему протянутый сквозь жизнь страх.

— Он, — спокойно повторил он и без паузы продолжил: — А ты его приглашал или хотя бы, ну, намекнул? О своих чувствах там, о желании вместе пойти на выпускной?

Кости резко вернулись на место, тело одеревенело. Ричи медленно, боясь сломать шею, повернулся и уставился на Эдди со смутным ощущением, что всё-таки отключился и этот разговор ему снится. Но Эдди выглядел вполне реальным и застывшее на его лице вопросительное выражение — без грамма недоумение или отвращения — заставило его испытать шок.

— Эдс, — охрипшим голосом позвал он, — ты слышал вообще, что я сказал?

Эдди нахмурился.

— Слышал. А что? Я спросил что-то нелогичное? — Он на миг задумался, после чего пожал плечами. — Да нет, всё логично. Не припомню, чтобы люди умели читать мысли, и если ты не потрудился открыть рот и рассказать о своих чувствах, сомневаюсь, что он смог догадаться о них сам.

Ричи не поверил своим ушам. Это был сюр, совершенно дикая ситуация, которую он даже предположить не мог. Во всех разыгранных в голове сценах Эдди как минимум удивлялся, как максимум — обзывал Ричи и уходил из его жизни, хлопнув дверью. То, что вышло на деле, не вписывалось ни в один сценарий.

— Эдди, — Ричи на всякий случай прочистил горло, — я гей.

— Эм… Поздравляю? — Эдди в замешательстве развёл руками. — У вас за это что, какой-то гейский Оскар полагается, что ли? Прости, я не подготовился. И не меняй тему, ты не ответил на вопрос.

Теперь Ричи совершенно точно услышал взрыв — слишком близко, прямо в голове. Тело покрылось испариной, грудь сдавило так, что он не сразу смог вдохнуть. Он никак не мог поверить, что в жизни могло быть и так — спокойно, адекватно, без заламывания рук и драм на пустом месте. Будто он не гуманоид с планеты Жопа, достойный презрения и порицания, а человек. Обычный человек с обычными вкусами и проблемами — ничего из ряда вон выходящего.

Ричи зажмурился, снял очки и надавил пальцами на веки. «Твой маленький грязный секретик…» — шипением раздалось в ушах и оборвалось, исчезло так быстро, словно стёрлось.

— Я, — голос снова охрип, стал скрипучим, как песок на зубах, — не смог ему сказать.

— Побоялся, что он окажется мудаком?

В горле вспух колючий смех. Знал бы Эдди, что они говорят про него, может, это и изменило бы его отношение. Но гипотетический «кто-то», кто мог обидеть Ричи, в его глазах разом обзавёлся званием, которое никак не ложилось на образ вечно сквернословящего мальчишки в шортах и гольфах.

— Нет. Он кто угодно, но точно не мудак.

— Тогда почему? — настойчиво спросил Эдди.

Ричи собрался с силами и, водрузив очки обратно на нос, снова посмотрел на него.

— Потому что не хотел потерять его. Дружба с ним была для меня дороже остального.

Эдди насупился. Притихнув, он скрестил руки на груди, с хмурым видом уставился куда-то в угол комнаты. Ричи про себя перевёл дух. Весь этот разговор по-прежнему казался ему сном, но ноющая боль в колене и разрастающееся недомогание, знаменующее приход похмелья, лишний раз доказывали, что всё по-настоящему. Он в самом деле признался Эдди. И Эдди воспринял это так, будто ничего не поменялось.

Очередная песня подошла к концу, голос ведущего сообщил, что на ближайшие пару часов запустит непрерывный плейлист — ровно до начала утреннего эфира. Затем из динамиков полилась пьяняще медленная мелодия, в которой Ричи с ходу узнал Goo Goo Dolls с их Iris, и Эдди наконец-то отмер. С шумом втянув носом воздух, он хлопнул себя по коленям ладонями и поднялся. Ричи осоловело заморгал, глядя на то, как он берёт пульт, делает чуть громче, затем разворачивается и протягивает руку.

— Выпускной танец — хорошее воспоминание, — угрюмо произнёс он. Ричи едва успел зажать зубами нервный смех. — И раз уж в твоей жизни его так и не случилось, как ты смотришь на то, чтобы восполнить этот пробел?

Ричи онемел. Он тупо уставился на ладонь Эдди, пытаясь поймать ступнями ускользающую землю, открыл рот, закрыл его и снова открыл. Это было слишком… хорошо, чтобы быть правдой. Ощущение, что это очередная хитроумная пытка космического уёбка, эхом повисшая в ноосфере, чтобы причинить новые страдания, всверлилось в висок болью.

— Просто представь на моём месте того парня, — продолжил Эдди, делая вид, что не замечает ступора Ричи. — Давай, в этом дерьмовом мире нужно уметь сохранять приятные моменты.

И Ричи решился. Одновременно с раздавшимся из динамиков голосом он подхватил ладонь Эдди и с трудом поднялся. Колени тряслись, когда он шёл к центру гостиной, руки ходили ходуном. Но стоило ему обнять Эдди, почувствовать его пальцы на плечах, всё отступило.

Песня оказалась кавером. Мелодия, в отличие от оригинала, звучала жёстче, увереннее, но при этом оставалась такой же хрупкой, словно кто-то вёл нитью по потрескавшемуся стеклу. Ричи едва ощущал своё тело, неловко покачиваясь в такт, Эдди в его руках не издавал ни звука. И хоть прислушиваться к словам совершенно не хотелось, Ричи слишком хорошо знал каждую строчку, чтобы не обращать на это внимания.

And all I can taste is this moment

And all I can breath is your life

Cause sooner or later it’s over

I just don’t want to miss you tonight

Ричи зажмурился изо всех сил. Ему не нужно было представлять на месте Эдди кого-то другого. Всё, чего он когда-либо желал, он получал здесь и сейчас. И если вселенная разобьётся, если мир схлопнется, как только закончится песня, и злобный клоун вернётся с финальными аккордами, он примет что угодно. Ведь Эдди не отталкивал его, послушно двигался следом, прижимал его к себе так, что хотелось поддаться, зарыться носом в его волосы. Поэтому когда слова сменились мелодией, протяжный гитарный проигрыш сорвал последний барьер. Ричи с громким выдохом стиснул Эдди, уткнулся лбом в его плечо и застыл, впитываясь до последней капли в момент, о котором раньше и не мечтал.

And I don’t want the world to see me

Cause I don’t think that they’d understand

When everything’s meant to be broken

I just want you to know who I am

То, что песня закончилась, Ричи осознал не сразу. Он старался контролировать дыхание, старался держать в узде душащие его чувства. Но стоило ему понять, что играет что-то другое, причём играет давно, если судить по тому, как затекла шея, он со всей осторожностью разжал руки, сделал шаг назад и, не глядя на Эдди, пробормотал:

— Я… это… прости, Эдс, мне надо…

Ноги понесли его к ванной раньше, чем он успел договорить. Швырнув очки на стиральную машинку, он склонился над раковиной и выкрутил кран. Струя холодной воды напором ударила в подставленную ладонь, брызги оказались на лице, шее, одежде — везде. Но Ричи не обратил на это внимания. Набрав полные пригоршни, он с протяжным стоном прижал ладони к щекам. Грудь вибрировала от суматошного биения сердца, горло сдавливало спазмом. Ричи плескал в лицо водой снова и снова в попытках смыть, стряхнуть с себя всё лишнее. Однако когда он, более-менее успокоившись, сполз на пол и привалился мокрой от пота спиной к бортику ванны, веки снова защипало. И то, что Эдди стоит в дверном проёме и смотрит на него, он скорее почувствовал, чем увидел из-за наполнивших глаза слёз.

— Ты так сильно его любил?

Усмехнувшись, Ричи подтянул колени, упёрся к них локтями и спрятал лицо в ладонях. Какого же чёрта…

— Он для меня всё, — выдавил он и, спохватившись, добавил: — Был. Был всем.

Эдди вздохнул. Переступив с ноги на ногу, он перешагнул порог и уселся на бортик. Ричи всё ещё не мог найти в себе мужества, чтобы посмотреть ему в глаза, за один вечер его жизнь дала такой крутой поворот, что он не знал, как теперь справлять с этим. Всё будто стало проще некуда и в то же время усложнилось тысячекратно. Это больше не было маленьким грязным секретом, которым давил на него Пеннивайз, который презирал Бауэрс. Теперь это стало чем-то иным — уже не таким порочным и мерзким и от этого ещё более тяжёлым.

— Как долго… — Ричи кашлянул, чтобы прочистить горло. — Когда ты узнал?

Эдди ответил не сразу. Некоторое время он молчал, приглушенная стенами музыка из гостиной долетала глухим эхом, словно они переместились в другую вселенную. Вселенную, где нужно было открыть карты. Все, кроме туза, который Ричи постарался запрятать ещё глубже.

— В школе, — тихо произнёс Эдди. — Я увидел, как ты поцеловал парня из параллели, и… — Он замолчал.

— Испытал шок? — подсказал Ричи.

Он помнил этот момент. Тот парень стал первым в череде «не Эдди», с которыми Ричи пытался заглушить голод. Но у них ничего не вышло — той же зимой его семья переехала в соседний штат. Кажется, отец узнал, что сын предпочитает мальчиков и поспешил увезти его подальше от позора и гнилых, пропитанных стереотипами жителей Дерри.

— Наверное.

Ричи почувствовал жгучее желание снова спуститься на парковку, найти закатившуюся под сиденье бутылку виски и прикончить её. А потом раздолбать машину окончательно.

— Почему ты ничего не сказал?

— Тебе? Или остальным?

— Ну… мне для начала? Сомневаюсь, что у тебя не возникло вопросов.

Эдди опять вздохнул, съехал с бортика и уселся рядом.

— Возникло. Целое море. Но ты был моим лучшим другом и я хотел, чтобы ты рассказал обо всём сам.

— Но годы шли… — Ричи оборвал себя невесёлым смехом.

— А ты так и оставался невыносимым придурком, — поддержал Эдди и тоже усмехнулся.

Они снова замолчали. Сдавившая горло рука постепенно ослабляла хватку, дышать становилось легче, но Ричи всё равно ощущал себя не в своей тарелке. Он впервые был настолько обнажён, настолько беззащитен, несмотря на панцирь, который успел нарастить за это время. И то, что Эдди не пытался доковырять образовавшуюся трещину заставляло его чувствовать благодарность напополам с раздражением.

— Помнишь тогда, в пещере, ты сказал, что я храбрее, чем думаю? — подал вдруг голос Эдди.

Ричи вздрогнул, перед глазами длинным слайдом пронеслись события той ночи. Вряд ли существует хоть что-нибудь, что заставит его забыть последнюю поездку в Дерри.

— Ещё бы.

Он нервно дёрнул уголками губ и, вздохнув, всё-таки посмотрел на Эдди. Тот сидел, вытянув ноги и глядя в круглое стекло стиральной машинки. Там отражались их неровные искажённые силуэты, и Ричи снова поймал себя на мысли о снах. Сколько раз он представлял это, сколько раз планировал, как всё произойдёт.

— Что, хочешь сказать «Чья бы мычала»?

— Нет. — Эдди качнул головой и повернулся к Ричи. — Хочу сказать, что ты храбрейший человек из всех, кого я знаю. И мне льстит, что ты в меня так веришь.

Ричи покрылся вторым слоем испарины и лишний раз порадовался, что не стал искать очки. Эдди расплывался, черты его лица смазывались, Ричи не мог видеть, с каким выражением он на него смотрел. Его не покидала мысль, что если он вдруг разглядит в его глазах что-то отличное от того, к чему привык, он точно расплачется.

— Называть храбрым чувака, который ссал признаться лучшим друзьям, что любит члены…

— Рич, — Эдди вдруг накрыл его руку ладонью — сухой и горячей, ярко контрастирующей с заледеневшими, мокрыми от воды и пота пальцами, — всю жизнь хранить тайну не равно быть трусом.

Ричи отвёл взгляд, боясь пошевелиться.

— Но я ведь…

— Опасался нашей реакции? — хмыкнул Эдди. — Мир дерьмо, Ричи, и нет ничего удивительного в том, что ты не захотел проверять его дерьмовость наверняка. Но, — он пожал плечами, — при этом ты остался собой. Остался Ричи Тозиером, с которым мы когда-то подружились. Говорить что-то или хранить это в секрете — всё в равной степени тяжело. И то, что ты не потерял себя при таких сложностях, внушает мне уважение. Ты храбрее, чем ты думаешь. И ты даже представить не можешь, как сильно я верю в тебя.

В горле снова вспух ком. Ричи скривил губы, накрыл лицо ладонью, силясь сдержаться. Что-то похожее он уже испытывал, когда сидел там, на карьере, по пояс в воде, а жизнь Эдди была под вопросом. Раньше он думал, что стоит ему признаться, все проблемы пройдут в одночасье. Но сейчас, сидя на полу ванной рядом с человеком, который не отвернулся, узнав его секрет, он понимал, как сильно заблуждался. Эдди принял его сущность, принял его со всеми грехами и тайнами. Но примет ли он свою роль во всём этом — всё ещё оставалось загадкой.