Армин уже второй час ехал знакомым маршрутом загород. Ему нравилось время, проводимое в машине в одиночестве: для него оно давно превратилось в своеобразный ритуал. Первые полчаса он слушал спокойную музыку из заранее подобранного плейлиста, некоторым песням даже громко подпевал: стесняться было некого. Так он мог выплеснуть все свои эмоции, в отличие от тех моментов, когда был не один. Ведь пел он откровенно паршиво.
«Будто овца блеет», — по-доброму смеялся когда-то над ним Жан.
На трассе он обычно заезжал на одну и ту же заправку, собирал мусор по салону, покупал неизменную бутылку воды и выслушивал милые причитания от кассирш о том, какой же хорошенький мальчик их постоянный клиент. Уже проезжая мимо деревень, всегда останавливался у дома одной и той же старушки, чтобы купить скромный букет пионов. Когда той стало понятно, что парень заезжает к ней по два раза в неделю, то она стала заранее подбирать для него свои самые лучшие цветы.
— Белые, как нравится твоей девушке, — она протянула ему сверток. — И вот возьми еще пару яблок. Угощаю.
— Спасибо. Как ваши кошки?
— О-ой, даже не спрашивай! Манька опять котят принесла! Вот что мне с ними делать, а? Лучше б они мышей так ловили, как плодятся. Сам-то ты как? Какой-то бледный. На солнце хоть иногда бываешь?
— Бываю, но график не позволяет на пляже загорать, — улыбнулся Армин.
— Ну, тогда хоть яблочки мои ешь: они солнцем хорошенько напитаны, — причитала старушка.
— Обязательно! Ну, всего хорошего, до встречи!
— Увидимся, милый!
Он подошел к своей машине, аккуратно убрал букет на переднее сиденье, когда глаза зацепились за валяющийся под ним наушник.
«Эрен, вот растяпа. А ведь чуть истерику нам не закатил, пока его искал!» — усмехнулся про себя Армин, спрятал находку в карман, обошел машину и сел за руль. Ему оставалось ехать не больше получаса, и это было его любимое время. Он открывал окна, сбрасывал скорость или вообще останавливался, чтобы с наслаждением подслушивать разговоры природы: еле уловимый шелест листьев, мелодичное пение птиц, далекий шум быстрой реки. Напитывался спокойной радостью, приближаясь к знакомому дому. Тот представлял из себя небольшую одноэтажную постройку, уже давно требующую ремонта, хотя и выглядел получше многих на этой улице.
Армин припарковался, поправил волосы, глядя в зеркало заднего вида, развернул газету, в которую были завернуты цветы, взял их и вышел из машины. Поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Через минуту ему открыл мужчина.
— Здравствуйте, мистер Леонхарт.
— Привет, Армин. Заходи, рад тебя видеть.
— Как у вас дела? Энни дома?
— Дела как обычно, а Энни отдыхает. Но ты проходи, она ждала тебя.
Армин познакомился с ней почти год назад. Он навещал тяжело больного дедушку, она проходила реабилитацию в соседнем отделении. Однажды, после очередного визита, Армин разглядывал носки ботинок, сидя на скамейке во дворе больницы, и пытался осознать скорый уход родного человека, когда заметил остановившуюся напротив, у другой скамьи, инвалидную коляску. Медсестра что-то сказала пациенту и ушла. Он медленно поднял глаза и увидел молодую и красивую, но отчаянно грустную девушку, безразлично растирающую свои пальцы. У нее не было правой ноги, и Армин быстро отвел взгляд.
— Мне до лампочки.
— Прости?
— Хочешь пялиться — смотри открыто. Нечего глаза отводить, меня это не волнует.
— Я не пялился! — попытался оправдаться Армин, получив в ответ лишь усмешку.
— Ну, в любом случае, это неважно, — они встретились взглядами, и у него сжалось сердце. В ее глазах читалось столько безысходной боли, что нестерпимо захотелось тут же взять ее за руку. Сделать этого Армин не решился, подавив неуместный импульс.
— Я Армин.
— Энни, — чуть более мягче ответила девушка, пристально его разглядывая.
— Что… что с тобой произошло? — Энни молчала, и он добавил: — Прости, это не мое дело.
— Да ладно, — она пожала плечами. — На войне потеряла.
К коляске подошла серая кошка, села и подняла на нее голову. Энни протянула к животному ладонь, но та внезапно зашипела и удрала в кусты. Девушка сжала руку в кулак и прижала к груди.
— Они тут все дикие, не обращай внимания, — он немного помолчал. — А ты… ты так молодо выглядишь… тебя призвали туда, да?
— Я за братом пошла пять лет назад. Ну, и за контракт неплохо платят, — она улыбнулась одними губами. — Не так много, правда, как обещали. Так что не советую, — Энни снова подняла взгляд на Армина.
— Понятно. Мне жаль.
— Нечего тут жалеть. Сама виновата. Никакого значения в этом не было. Бессмысленная война, бездарные командующие с подставными приказами, отправляющими на смерть. А я, как дура, после смерти брата осталась там еще на год, надеясь накопить денег на лечение отца. И вот к чему это привело, — она сначала указала головой на инвалидную коляску, потом махнула рукой и отвернулась.
С того дня началось их общение. Армин часто навещал ее, и они начали постепенно сближаться. Он помогал ей привыкать к протезу и учиться заново ходить, а когда умер его дедушка, Энни тоже была рядом, приглушая боль. Когда ее отпустили из больницы, Армин продолжил ездить к ней домой. Бывало, они даже выбирались в город, но чаще проводили время вдвоем: у нее иногда проявлялись симптомы посттравматического синдрома. Энни не любила шумные компании, поэтому, когда их отношения переросли в романтическую привязанность, Армин не спешил знакомить ее с друзьями, хотя она всегда с интересом слушала его истории о группе и их творческом развитии. Так что о знакомстве и работе с Леви Аккерманом он, конечно же, тоже не умолчал. Каково же было его удивление, когда оказалось, что Энни служила в его отряде несколько лет. Тогда и возобновились их разговоры о том, что пришло время представить ее ребятам. И сегодня Армин заехал за ней, чтобы взять с собой на большой концерт, куда группу пригласили выступить с несколькими песнями.
Энни спала, когда Армин зашел в ее комнату. Он осторожно, стараясь не разбудить, сменил в вазе цветы на свежий букет и сел в кресло, наблюдая за ней.
---
К запаху крови невозможно привыкнуть. Особенно, когда из тридцати человек отряда осталось шестеро, а останки остальных прилипают к подошвам и растекаются по лицу. Этот запах въедается в кожу, всасывается в слизистую, тошнотворным привкусом оседает на языке. Непрекращающиеся автоматные очереди и оглушительные взрывы стучат уже не в ушах — вибрируют в костях им в такт. Энни помнит это, даже когда спит.
— Леонхарт, осторожно! — кричит капитан, дергает ее за угол и прижимает к стене, закрывая собой. Он шипит от боли и злости: пуля пробила ногу чуть выше колена, вторая просвистела над их головами. Энни считывает в его глазах страх, который он тут же прячет. Она понимает: он не может себе этого позволить. Только не он. Ему еще нужно вывести из этой ловушки своих людей. Она тоже заставляет себя перестать дрожать. «Невозможно что-то сделать, пока трясешься от страха», — кажется, так говорил Бертольд за минуту до того, как подорвался на гранате. У соседней стены мелькает светлая макушка брата — Райнер меняет позицию, отстреливаясь.
— Капитан, патронов почти не осталось! — кричит он в их сторону. — Если эти сволочи сейчас же не пришлют подкрепление, нам всем крышка!
— Знаю, — сквозь зубы цедит Леви.
Его обрывает Имир:
— У меня две гранаты. Я подберусь ближе и расхуячу ту толпу, что слева, если повезет, ликвидирую снайпера.
Энни смотрит на нее, та — на Леви. Он чуть ведет головой, не разрешает, знает — это самоубийство. Но ее не переубедить, она единолично выбирает себя самой подходящей для этого. Хистория умерла на руках Имир час назад, одной из первой, и Энни теперь кажется, что все оставшееся время этого бессмысленного сражения та просто ждала подходящего момента, чтобы уйти вслед за ней.
— Я сам, — скривив лицо в болезненной гримасе, встает с колен Леви.
— Нет, — Имир улыбается сквозь сжатые губы, глаза блестят. — Спасите тех, кого можете, капитан.
Она не дает возможности возразить — тут же скрывается за спасительной для остальных стеной, и через мгновение Энни слышит сначала выстрелы, а следом - взрывы подорванных гранат. Теперь их пятеро. Надолго ли? Она слышит, как Леви взрывается от ярости, видит, как спотыкается на раненой ноге, мигом попадая в опасную зону.
— Капитан! — он не видит, как между его лопаток тут же загорается красная смертоносная точка. А она видит. Как и Райнера, молниеносно дернувшегося в его сторону и повалившего того на пол. Энни задыхается в поднявшейся в воздух бетонной пыли, откашливается и открывает глаза. Сейчас. Вот только что она потеряла половину себя. Ее брат был мертв. Она снова отсчитывает. Четверо.
---
Она дернулась во сне, резко открывая глаза, и часто заморгала.
— Энни? Снова кошмар? — Армин поднялся и пересел к ней на кровать, заботливо поправляя прядь волос. Она ничего не ответила, вглядываясь в его лицо, провела рукой по шее и легонько улыбнулась, снова прикрыла глаза. — Ты не передумала ехать?
— Конечно, нет. Уже пора?
— Давай перекусим и будем собираться. Концерт начинается в шесть.
***
Микаса вышла из душа и застала Леви уснувшим прямо в кресле их спальни. Она ухмыльнулась и осторожно убрала с его колен раскрытую книгу. Кажется, они неслабо его вымотали за последние дни: он занимался организацией выпуска альбома с утра до вечера, а тут еще этот незапланированный концерт. Микаса выглянула в окно. На улице лил дождь, тяжелыми каплями прибивая пожелтевшую листву к веткам, заставляя опадать раньше, чем им, наверняка, хотелось бы, будь у них способность осмысливать свою короткую жизнь. «Интересно, что ему снится?» — она села напротив, на край кровати, и стала медленно распределять масло по влажным волосам.
---
— Осторожно, Энни! — Леви широко распахивает мгновенно почерневшие глаза, ощущая резкую боль в ноге и ужас, сковывающий горло. С силой прижимает Леонхарт к бетонной стене, прикрывая от пуль, и жмурится. Ублюдки загнали их в ловушку, истребили почти весь его отряд, и он хаотично гоняет мысли по кругу, пытаясь сообразить, как спасти оставшихся. Как долго они продержатся, дожидаясь подкрепления? Их окружили - выхода просто нет. Ногу раздирает от боли, в висках пульсирует.
— У меня две гранаты, я лишу их снайпера, — слышит голос Имир. Он ненавидит напрасные жертвы, но именно ей собирается стать эта храбрая девчонка.
— Я сам, — в этом нет смысла, они все умрут, если сейчас же не придет помощь. Хрипит динамик рации, и он на секунду отвлекается. Имир хватает этого мгновения, чтобы броситься в объятия неминуемой смерти.
Желудок скручивает узлом, во рту привкус желчи. Он со всей силы бьет кулаком в стену, промахивается в проем, сдирая кожу до крови и точно сломав пару пальцев. Оступается на простреленной ноге и тут же чувствует давление чужого тела, повалившего Леви на пол. Райнер? Конечно, Райнер. Смелый и бесстрашный, безумно храбрый. Аккерман сам их такими воспитал, а теперь давится бессилием, теряя лучших из них. И раз за разом оставаясь в живых, словно по сценарию какого-то спятившего автора.
---
Леви проснулся, не сразу решаясь открыть глаза. Ему иногда снились кошмары, но этот был настолько реальным, что он потерялся в настоящем. Боялся поднять веки и вновь увидеть перед собой растерянные голубые глаза, полные боли. И все же здесь было так тихо. И пахло лавандой, а не кровью. И напротив не потерянные солдаты, а чуть обеспокоенная взъерошенная Микаса.
— Леви? Все хорошо? — она застыла с расческой в руках, когда заметила, что тот проснулся и смотрит на нее, не мигая.
— Ненавижу спать днем, — он потер глаза двумя пальцами, провел рукой по волосам и поднялся. — Уже собираемся?
— Угу. Ханджи заедет за нами через полчаса.
Группа должна была завершать концерт, поэтому до выступления они коротали время в вип-комнате с выходом на балкон, откуда планировалось наблюдать за музыкантами. Ханджи с Аккерманами приехали первыми, потом подтянулись Жан с Сашей и Эрен. Леви оставил их, чтобы встретиться с организаторами и проверить готовность деталей. К этому времени добрались и Армин с Энни, о встрече с которой Арлерт предупредил друзей заранее. Ее встретили тепло, и уже спустя двадцать минут Жан, на грани бесцеремонности, расспрашивал Энни о сложностях ходьбы с протезом вместо ноги.
— Придурок, отстань от человека, — Эрен оторвался от разговора с Микасой. — Энни, он не всегда такой тупой, просто нужно привыкнуть.
— Сам ты тупой! — нахохлился Жан. — Что я такого сказал?
— Все нормально, — рассмеялась Энни и повернулась к Армину. — Мне нравятся твои друзья. Жан, с этим протезом я тебя даже на лопатки уложить смогу.
— Что, правда?!
— Могу продемонстрировать на досуге.
Дверь открылась, и в комнату вошел Леви, впуская громкую музыку из зрительного зала.
— Ребята, ваше выступление перенесли на пятнадцать минут вперед, там кто-то из музыкантов не приехал, так что пора готови…
— Капитан, — Энни встала и повернулась. Ему даже на мгновение показалась, что она сейчас отдаст ему честь.
— Леонхарт, — он медленно закрыл и открыл глаза. Оглядел ее с головы до ног, сжал челюсти, увидев протез, и мелко дернул плечами. — Как ты здесь…?
— Она со мной, — Армин взял ее за руку. Микаса подошла к Леви и переплела их пальцы.
— Это его девушка. Наконец-то он нас познакомил! — она заглянула в его глаза. — Оказывается, вы знакомы. Ты не рассказывал.
— Я же не знал, что… Энни, — он сделал шаг к ней, выпустив руку Микасы, — не думал, что еще увидимся.
— Я, честно говоря, тоже.
— Ну, я, пожалуй, отведу ребят в гримерку, — прервала неловкое молчание Ханджи.
Леви проводил Микасу слегка растерянным взглядом, и она кивнула ему, улыбнувшись. Группа вышла, Саша - вместе с ними, оставшись на балконе наблюдать за концертом.
Леви не до конца понимал, что происходит и как себя вести. Он не поддерживал связей с бывшими сослуживцами, не считая Эрвина. Но с ним они были давними друзьями, с ним было комфортно даже молчать. А Энни, мало того, что появилась слишком внезапно, так еще и расстались они после того, как ее брат отдал свою жизнь за Аккермана. И пусть сама она ни разу тогда не дала понять, что винит его в этом, ненавидящий взгляд их отца на общей церемонии прощания отпечатался под веками и поселился в памяти Леви. И этого было достаточно. Достаточно, чтобы никогда не забывать, сколько непрожитых жизней он носит в себе, и достаточно, чтобы напомнить ему, кто именно сейчас стоит перед ним.
Однако Энни, казалось, была рада этой встрече.
— Слышала, у вас все неплохо, — она улыбнулась, поправляя прядь волос. — Признаюсь, я была удивлена, узнав, чем вы теперь занимаетесь. Армин хорошо о вас отзывается.
— Энни, я… Ты давно вернулась?
— Год назад. После еще одной неудачной вылазки, — тон стал серьезным, улыбка — грустной. — Со мной все в порядке, не смотрите вы так. Получаю пособие по инвалидности, отец — по потери сына при исполнении военного долга.
— Он здоров?
— Да, лечение помогло. Он даже устроился на работу недавно. Капитан…
— Не нужно меня так называть. Я давно им не являюсь, — Леви нахмурился, но все же подошел ближе и крепко сжал ее руку через куртку. — Я рад, что ты жива.
Энни не удержалась и уткнулась лбом в его плечо, и он осторожно обнял ее.
— И давно ты знакома с Армином?
— Семь месяцев. Уж подольше, чем вы, — она усмехнулась и отстранилась. — Надеюсь, вы его не обижаете? А то знаю я вас.
— Что за глупости, — теперь настала очередь Леви улыбнуться. — Я очень добрый. И все-таки тщательно же он тебя скрывал ото всех.
— Это я виновата, была не готова. А потом он рассказал о вас, и я поняла, что момент точно настал.
«Сама захотела увидеться со мной?» — с удивлением отметил он про себя.
— Получается, ты даже ни разу не видела, как они играют? Пойдем, скоро их выход.
Они вышли на балкон и присоединились к улыбнувшейся им Саше.
Через три номера объявили выступление «Демонов», и толпа внизу взревела поддерживающим гулом. Группа играла сет из четырех песен: пронзительной «Выживший», мелодичной «Ангел» и такой же «Без сожалений», а заканчивали громкой и ошеломляющей новинкой «Я не сдаюсь». Звук был потрясающий, голос Эрена разливался по залу, гитарное соло Жана в середине резво сменилось барабанами, удары которых почти осязаемо отскакивали от кожи присутствующих. Леви оторвался от наблюдения за выступлением и покосился на Энни. Она стояла, вцепившись в перила с закрытыми глазами, грудная клетка мелко дергалась, и он понял, что она делает безуспешные попытки вдохнуть.
Идиоты. И он, и Армин. И она, в конце концов.
— Энни! — Леви подскочил к ней и попытался докричаться сквозь музыку. Без толку. Она все-таки открыла глаза, когда тот стал расцеплять ее сжатые пальцы, моментально впиваясь ими в его руки. Он практически на себе донес ее обратно в комнату, плотно закрывая дверь. Сильно прижал к себе. — Давай, дыши. Дыши, Энни. Ничего страшного, ты в безопасности.
— Что случилось?! — к ним забежала испуганная Саша.
— Слушай, передай остальным, что мы спустимся на парковку, и что я взял у Ханджи ее ключи, — ответил Леви, убедившись, что Энни приходит в себя. — Нам нужно в тихое место. Пусть Армин ищет нас там.
Они спустились в машину, он помог ей забраться на заднее сиденье, сам расположился рядом, снова обнимая.
— Ты как?
— Кажется, получше.
— И давно это у тебя? Зачем ты вообще пошла на концерт, где музыка гремит, как…
— Как на войне? — шепотом закончила она его вопрос. — Этого давно не происходило. Я живу за городом - там тихо. Я не психованная, правда, — она усмехнулась и высвободилась из его рук, проводя ладонью по лицу. — Наверное, это с непривычки. Не стоило так резко «выходить в люди».
Несколько минут они провели в молчании и тишине, думая каждый о своем.
— Как вы справились со всем этим, капитан?
Он ответил не сразу.
— Не думаю, что я справился. Я выжил. В то время, как люди вокруг меня погибали. Они были, по большей части, лучше меня, и черт знает, чем я заслужил быть свидетелем или даже причиной их смертей. Слишком много людей мне пришлось похоронить, и горечь их жизней слилась с моей собственной. Но я выжил, — он посмотрел на Энни. — Зачем-то это было нужно? Это ведь, наверняка, наделено каким-то смыслом? — Леви вдруг подумал о Микасе. Она вытаскивала его, ее появление и присутствие невероятным образом повлияли на его отношение к жизни. Но и сама она будто расцвела рядом с ним. Справилась бы она, окажись с ней очередной мудак? — Может, я и не справился, но, если мы с тобой живы, значит, это кому-то нужно, Энни.
— Наверное, вы правы. Хотя пока мои мысли никак не хотят двигаться в подобном направлении, — она немного помолчала, задумавшись. — Знаете, почему я пришла на концерт? Потому что больше не могу выносить тишину.
Леви рассеянно кивнул и повернул голову в сторону выхода с парковки, откуда к ним спешил обеспокоенный Армин. Они оба правы. Покой найти сложно. Но пытаться все же стоит.