Конечно, Сокджин его простил. Но это было максимально неловкое прощение. И в какой-то мере грустное. Словно у него не было выбора, когда он сидел на постели в этом рыбацком домике, заваленный подарками. Когда Чонгук принёс его туда на руках. И он сходил в душ, и вышел в одном только халате. Как будто по сюжету он должен был закатить глаза от удовольствия и с готовностью распахнуть свои ноги. Всё к тому вело.

Но он испугался, переполошился.

Почему-то.

Почему-то его настроение не пошло рука об руку с Чонгуком. И теперь альфа, перетрусив от криков своего омеги, не мог стереть встревоженное выражение со своего лица. А Джин злился, на себя и на Чонгука. Всё чувствовалось неправильно. Легко злиться на кого-то, пылая праведным гневом, когда ты уверен в своей правоте. Но сейчас… что было не так? Разве они не делали уже это много раз? Они делали это даже на работе Чонгука.

Что бы сказал Юнги? О, он бы точно сказал что-то вроде: «Если он не остановился после твоего первого «нет», вставь ему в жопу кабачок, смазанный перцовой пастой.»

Это было бы в его духе. Он бы разозлился на Чонгука, и Джин вполне понимал, почему. Он и сам злился. Потому что Чонгук не останавливался, пока он не закричал.

Почему Джин закричал?..

Пока что Джин всегда был в активной позиции. И если бы Чонгук захотел внезапного проникающего секса, ему бы потребовалось сходить в душ, подготовиться, как минимум. Так что самое страшное, что Джину грозило, это минет или что-то вроде того. Чонгук бы его не изнасиловал. Он был таким внимательным, всегда был внимательным во время секса. Это то, чему Джин вполне доверял. Чонгуку нравится секс, он знает, как им наслаждаться, он учил Джина делать то же самое, наслаждаться сексом и не бояться его. Что пошло не так? Что пошло не так?..

— Куколка, — Чонгук сжал его ладонь, вторую руку положив на руль. — Ты всё ещё чувствуешь себя плохо?.. Я могу как-нибудь тебя успокоить?

— Нет, я… — Джин потёр висок и легонько сжал пальцы Чонгука в ответ. — Я просто думаю.

— Может, поговорим?..

— Не знаю, — рассеянно отозвался омега, наблюдая за пролетавшими мимо домиками. Они едут домой… А потом он поедет в клуб. Надо предупредить ребят о свадьбе. Конечно, он сделает приглашения, но прежде, чем выбирать дату, лучше договориться со всеми. Это будет всего лишь вечеринка, будет не так сложно, правда?

— Я обещаю, больше такого не повторится, — проговорил Чонгук.

— Что?.. — вяло отозвался Джин. — Чонгуки, я же сказал… я не сержусь. Всё ведь хорошо. Это такая глупость, давай просто забудем, словно этого никогда не было.

— Ты правда этого хочешь? Я просто… не закрывай глаза на мои ошибки, я имею в виду. Я не хочу причинить тебе боль, — со всей ответственностью проговорил альфа. Джин едва улыбнулся ему:

— Мой мальчик. Я просто… думаю, почему я не захотел. И почему испугался…

— Не захотел, потому что не захотел. И следовательно, испугался, — негромко ответил Чонгук. — Что я тебя изнасилую.

— Но я же знаю, что ты так не поступишь. Что касается постели, ты всегда шёл навстречу всем моим желаниям, — Джин погладил его костяшки большим пальцем. — Ты был очень терпелив и нежен с моим телом. Мне это в тебе очень нравится, Чонгук. Что ты прислушиваешься.

Машина едва слышно гудела. Хоть это был не Роллс-Ройс, это всё ещё был высококлассный седан, в котором движение практически не ощущалось. Словно это мир пролетал мимо них, а не они мчались по шоссе обратно в Сеул.

— Ты знаешь. Но ты не чувствуешь, — ответил Чонгук. — Потому что ты всё ещё мне не доверяешь. Я знаю. Я помню.

Джин незаметно выдохнул. Чонгук… помнит ли он все слова, которыми Джин его когда-либо ранил? Думает ли он обо всех тех моментах, когда они были на грани, думал ли обо всех тех днях, когда они были счастливы? Прокручивает ли он в голове все разговоры снова и снова, так же, как это делает Джин?..

Видимо, да.

— Ты говоришь, что я терпелив, — продолжил Чонгук. — А вот в этот раз не вытерпел. И этого было достаточно, чтобы перечеркнуть то хрупкое доверие, которым ты меня одарил после всего дерьма, что я сделал. Я себя не просто так виню, и я не думаю, что это была ерунда.

Он помолчал немного и снова заговорил:

— Я не то что в самом деле «терплю», ты ведь знаешь, для меня нет разницы, кто сверху, а кто снизу, и будет ли вообще кто-то сверху. Не то чтоб я сидел и ждал, когда ты мне разрешишь войти в тебя, а до тех пор — жизнь не мила. Ты знаешь, что мне нравится заниматься с тобой любовью. У нас хорошая совместимость в постели. Возможно, это меня и подвело, я почему-то всегда думаю, что если я тебя хочу, то и ты хочешь меня. Но я правда всегда тебя хочу, Сокджин. Не хожу, конечно, с перманентным стояком, но мы уже об этом говорили, после секса в офисе. Ты роскошный омега, ты выглядишь сногсшибательно, ты настолько прекрасен, всегда, в каждый момент. Когда ты на сцене, когда ты дома, когда ты в постели и только проснулся, когда ты вышел из душа, когда ты плачешь, и слёзы по твоим щекам текут, когда ты набиваешь щёки сладостями, когда красишь губы помадой. И каждый раз, когда ты предлагаешь мне секс, я скажу «да». Я думал, это взаимно, но, пересмотрев эту мысль хорошенько, я понимаю теперь, что это довольно глупая мысль.

— Ты… — у Сокджина перехватило дыхание. Это было так глупо и так искренне. И он чувствовал себя виноватым за то, что не хочет Чонгука так же, как Чонгук хочет его. Разве это не грустно?..

— Чонгук… если я сейчас предложу тебе заняться сексом в машине, ты согласишься?..

— Не делай этого, — хватка на руле немного усилилась. — Я соглашусь… согласился бы, раньше. Но ты ведь меня тоже чему-то учишь, Джини. Я не хочу тебя ни к чему принуждать. Я хочу, чтобы мы оба наслаждались, а не отдавали долг или искупали вину… Я не хочу, чтобы наш секс был таким. Ладно?

— Я хочу… хотеть тебя так же, как ты меня, — рассеянно проговорил Сокджин. — Я так хочу заниматься этим так же, как ты.

— Прямо сейчас, или дашь себе немного времени? — Чонгук пропустил смешок.

— Ладно… прямо сейчас, может, и правда не лучшая идея… — омега прикрыл глаза. — Чонгук… я…

Он помедлил, неуверенный, что стоит именно сейчас спрашивать.

— М?

Джин облизнул губы.

— Ты же сегодня будешь на выступлении?

— Обязательно, крошка.

— Я хочу, — он сделал крошечный вдох, — раздеться. Я обещал… обсудить с тобой.

Чонгук промолчал, продолжительно выдыхая воздух в лёгким присвистом. Джин внимательно следил за его лицом, но ничего так и не смог понять.

— Ты сердишься? — сделал предположение он.

— Сержусь ли я на то, что ты хочешь исполнить стриптиз? — пробормотал Чонгук. — Нет, не сержусь. Может, немного расстроен… Я продал танец с тобой за бешеные деньги, мне кажется, если другие люди увидят твои приватные части за коктейль, это будет вопиющая несправедливость. К тому же, я привык быть тем, в кого есть эксклюзивный билет на твоё созерцание.

— Я не буду раздеваться догола, — поспешно проговорил Джин. — Многие раздеваются только до белья, так что, по сути, это не совсем стриптиз… Даже если догола, то половые органы всё равно не показываются, их там веерами прикрывают или ещё чем-то…

— То есть, ты в трусиках будешь? Как на пляже? — спросил Чонгук. Сокджин фыркнул:

— Стесняюсь спросить, на каких пляжах ты был… Боже… да, я однозначно буду в красивеньких трусиках. В стразах. То есть… ты не против?

— Я был бы против, если бы ты меня не предупредил, а так я знаю, к чему готовиться.

— Ну, это же ничего такого… — пробурчал Джин, тем не менее, начиная полыхать ушами.

— Это ничего такого, и если бы так считали все, я бы действительно не напрягался. Я ведь обычный человек, хотя я уже говорил, что меня называют рыбаком и нуворишем, ну и хрен с ним, это же не значит, что я от этого в восторге, — заметил Чонгук. — Как и многие, хоть немного, но я зависим от общественного мнения.

— Ненавижу общественное мнение, — Джин прикрыл глаза. Это так странно. Он только недавно примерил своё новенькое бельё и говорил, что в таком виде его должен созерцать только муж.

— Я сегодня поставлю для тебя один из своих любимых номеров. Тебе понравится.

***

Сцена была подготовлена. Это был один из самых любимых номеров Джина, но так как для него требовалось больше реквизита, его ставили редко. Огни были приглушёнными, почти интимными, на небольшой сцене был воссоздан вид роскошного будуара двадцатых годов. Экран показывал мерцающие гардины, открывающие вид на изящный балкон, за которым виднелся ночной сад, наполненный огнями, и чёрное бархатное небо, усыпанное звёздами. Комната была обставлена подобно покоям богатой семьи, с белым трельяжем с золотыми завитушками, пушистым ковром, в котором утопали ступни по самую лодыжку, и даже с постелью под нежным трепещущим балдахином золотого цвета. Когда Джин только придумал этот номер, у них не было ничего такого, чтобы построить подобную комнату, а сам он и являлся юношей из богатой семьи, и думал о том, какой могла бы быть его жизнь, если бы его холили и лелеяли, как принца. Теперь же сцена обрела объём, и он мог сесть за трюмо, лечь на кровать, посмотреться в зеркала, что стояли. Всё стало таким объёмным, выходящим за пределы большого экрана.

Он был одет в своё новое чёрное платье, украшенное яркими цветами, его ладони были скрыты чёрными кружевными перчатками, на ногах — туфли, на груди лежало роскошное сверкающее ожерелье, а в ушах переливались длинные серьги. В руках он сжимал букетик цветов, подаренный кем-то — только что вернулся со свидания.

Омега вздохнул, и первые ноты музыки полились.

Он вошёл через «дверь» на сцену, оказываясь в «будуаре». Прислонился спиной к двери, закрывая глаза, словно вспоминая последний поцелуй, подаренный его возлюбленным, когда тот проводил его до дома.

— I've seen the world, done it all, had my cake now. Diamonds, brilliant, and Bel-Air now, — пропел он, делая шаг в комнату и кладя букет на туалетный столик.

— Hot summer nights, mid-July, when you and I were forever wild, — он подбежал к балкону и закрутился вокруг своей оси. — The crazy days and city lights, the way you’d play with me like a child…

Он остановился, давая счастливому выражению на своем лице угаснуть.

— Will you still love me when I’m no longer young and beautiful? Will you still love me when I’ve got nothing but my aching soul?

Джин подошёл к трельяжу, усаживаясь за него, и посмотрелся в зеркало.

— I know you will, I know you will, I know that you will… Will you still love me when I’m no longer beautiful?

С этими словами он неторопливо снял с себя перчатки, скинул свои туфельки, расстегнул ожерелье и серьги и положил их в ящичек трельяжа.

— I’ve seen the world, lit it up, as my stage now, channeling angels in a new age now, — выдохнул он в микрофон, пальцами расстёгивая пуговки на своём платье одну за другой. — Hot summer days, rock’n’roll, the way I’d play for you at my show, — он спустил платье сначала с одного плеча, потом и с другого, а затем обнял себя. — And all the ways I’ve got to know your pretty face and electric soul.

Он скинул платье, оставляя его на стуле, и на короткий миг оказался обнажён до белья, но взял полупрозрачный искрящийся халат и накинул его на свои плечи, одновременно скрывая всё и ничего.

— Will you still love me when I’m no longer young and beautiful? Will you still love me when I’ve got nothing but my aching soul? — пропел он, обнимая себя за плечи, а затем касаясь цветов, что он оставил на столике. — I know you will, I know you will, I know that you will… Will you still love me when I’m no longer beautiful?

Он поспешил к балкону, протягивая руки к звёздному небу:

— Dear lord, when I get to heaven, please let me bring my man! When he comes, tell him that you let him in, father tell me if you can!..

Омега закружился, сбросил с себя халат и упал на кровать, продолжая петь; свет почти погас, только за балдахином раздавалось яркое сияние, подсвечивающее очертания обнажённого тела, когда Джин заламывал руки, словно от счастья:

— Oh that grace, oh that body! Oh that face, makes me wanna party! He’s my sun, he makes me shine, like diamonds…

Он опустил руки и начал надевать на себя тонкую кружевную ночнушку, после чего отдёрнул занавески, демонстрируя себя, наполовину обнажённого, сидящего на коленях на перине в окружении золотых и белых подушек и покрывал с кисточками и рюшами.

— Will you still love me when I’m no longer young and beautiful? Will you still love me when I’ve got nothing but my aching soul? — омега прижал руки к груди, смотря в зал. Он не мог видеть, где сидел Чонгук, но он знал, где, его тянуло туда, как магнитом. — I know you will, I know you will, I know that you will… Will you still love me when I’m no longer beautiful?

Он расслабился, словно обессилев, и рухнул на постель.

— Will you still love me when I’m no longer beautiful? — пропел Джин, прижимая ладонь ко лбу. — Will you still love me when I’m not young and beautiful?..

Свет погас окончательно, и он уснул, закрывая глаза и накрываясь одеялом. Раздались аплодисменты.

Джин улыбнулся. Это действительно был его любимый номер, и он хотел исполнить его именно так. Раньше он не раздевался. Раньше у них не было постели, и он «засыпал» прямо за трельяжем, раньше он не мог сменить три наряда за один номер. Теперь, когда он исполнил его именно так, как задумывал, когда только-только придумал, это был действительно его любимый номер. Поющая ностальгия, звенящая в голосе любовь, надежда, что их чувства будут вечными… наивность, страх, и вера.

— Это был твой самый красивый номер! — воскликнул Чимин. — Эта сцена! Словно маленький спектакль, я чуть не заплакал, как это было прекрасно! Хён, это правда нечто потрясающее!

— Это действительно очень красивый номер, — сказал Юнги, помогая Сокджину встать и веля работникам разобрать постель и убрать её — пусть реквизит теперь был лучше и больше, место он занимал порядочно. — Я не ожидал, что ты действительно разденешься.

— Если честно, оказалось не так страшно, как я думал, я даже сам удивлён, — признался Джин, — я даже не нервничал, слишком сосредоточился на выступлении.

— Побежишь к своему мужу?

— Да, мы сегодня до закрытия, я буду выступать ещё, но уже попроще, — кивнул омега. — Передашь Кюнмин, что я ужасно хочу пить?

— Я сам тебе принесу, — кивнул Юнги и передал ему платье. — Переодевайся и выходи в зал.

Сокджин послушался, выскакивая в зал и торопясь к Чонгуку. Ему было очень интересно, что супруг думает по поводу его выступления.

— Ну, как тебе?…

Чонгук обернул руки вокруг его талии и потянул к себе на колени. Сокджин охнул и немного неловко плюхнулся на его ноги, пока альфа с урчанием тёрся носом об его шею.

— Ты красивый, как картинка в кино, — признался Чонгук. — И ты так здорово поёшь, принц. Мне следует обращаться к тебе «Ваше Высочество».

— Попробуй, — рассмеялся Джин, очарованный. — Правда понравилось? Ничего такого неприятного?

— Всё было, как ты и обещал, — рассудил Чонгук, качая его на коленках. — Догола ты не раздевался, только до своих милых блестящих трусиков. Они и сейчас на тебе?

— Чонгук! — возмутился Джин. — Ну что ты такое говоришь?..

— А что насчёт украшений и роз? — спросил Чонгук. — Это настоящее?

— Конечно, нет, — улыбнулся Джин. — Розы, конечно, искусственные, но благодаря госпоже Ан у нас теперь много качественного реквизита. А все украшения большие и блестящие, чтобы их можно было увидеть из зала!

— Тебе нравится, каким теперь стал бурлеск? — тихо спросил Чонгук.

Джин подумал немного и кивнул:

— Да, очень. Конечно, это не то место, к которому я привык. Но если взглянуть со стороны гостя, то стало определённо лучше. Реквизита больше, развлечений больше, больше посадочных мест, дизайн и качество тоже немного улучшились. И мы зарабатываем больше денег, и приходит больше людей. Артистов тоже становится всё больше. Мы больше не можем сказать, что это «наш» бурлеск, больше нет. Но мы дали толчок, положили начало. Это не так плохо. И мы всё ещё здесь, я, Юнги, Намджун и Кюнмин. И Чимин. А теперь ещё и ты, — Джин нажал на кончик носа Чонгука. — Сегодня я буду работать допоздна, если ты устанешь, можешь поехать домой. Я хочу сообщить ребятам о нашей свадьбе.

— Я останусь с тобой, сообщим вместе, — Чонгук сжал его руку и поцеловал пальцы.

— Спасибо, — Джин прижался носом к его щеке и чуть-чуть потёрся. — Я так рад, что ты со мной. Я ещё немного посижу и пойду работать дальше, а ты можешь пока посмотреть шоу или поболтать с ребятами. Хорошо? Не будешь скучать?

— Я уже взрослый мальчик, к тому же, ты всё равно будешь у меня на виду, — шепнул Чонгук в ответ, держа в ладонях его талию. — Будешь ещё петь сегодня?

— Да, и иногда я помогаю в баре, — кивнул Джин. — Правда, этот наряд слишком роскошный для разноса напитков, но мне очень хотелось его надеть сегодня.

— Это ты слишком роскошный для разноса напитков, а наряд тебе очень к лицу, — Чонгук клюнул его в щёку, и Сокджин довольно прикрыл глаза, опуская голову на его плечо и прильнув к нему. Ну что за негодник, завалит комплиментами.

— Эй, — раздался чужой голос. — Эта крошка уже занята? Не поделишься?..

Сокджин открыл глаза, услышав приглушённое рычание Чонгука, и мускулы тела альфы напряглись. Напротив них стоял кто-то незнакомый и тянул руку к Сокджину.

Чонгук шлепком отбросил чужую ладонь и негромко сказал:

— Проваливай.

— Что, нельзя? — удивился чужак. — А ещё кого-то можно выбрать? Есть кто-то на тебя похожий, принцесса?

— Вы не можете тут никого выбирать, — ответил Джин, поднимаясь. — Это не бордель.

— Не ломайся. Разве вы не должны развлекать гостей? — мужчина хохотнул и сделал несколько похабных движений бёдрами. — Приватный танец или что там принято.

— Здесь так не принято, — Джин махнул Юнги, подавая ему сигнал. — У нас нет ни приватных танцев, ни других приватных развлечений, домогаться сотрудников запрещено, и если вы продолжите, вас отсюда выведут и занесут в чёрный список.

— Чёрный список?! — крикнул чужак и расхохотался. — Напугала, принцесса! Выходи потом покурить, перетрём! Я лично знаю хозяина этого заведения, одно моё слово, и ты тут больше не работаешь!

Сокджин оторопел, а затем удивился ещё больше, когда услышал смех Чонгука.

— Ну и кто же хозяин? — спросил альфа. — Скажи, раз знаешь.

Он тоже встал, прижимая к себе Сокджина за талию, и омега ничего не смог с собой поделать — хотелось прижаться к его груди снова и дать супругу разобраться с ситуацией. Чонгук выплюнул:

— Хочешь его? Это не твой уровень, тля. Даже если он не будет здесь работать, я куплю этот бар, а потом куплю его ещё раз, а потом куплю тебя со всеми твоими потрохами, чтобы ты ползал и вылизывал пол, прежде чем мой муж наступит на него своими каблучками, — Чонгук оскалился. — Да, тля, он на моих коленях, потому что это мой муж, и такое развлечение тебе не по плечу, так что сдристни, пока я добрый.

Он подкрепил свои слова ещё одним раскатистым рыком, и чужак испарился со своего места. Сокджин уже видел, как его принял Намджун вместе с охранником, и подал им знак «чёрный список».

— Что ты им передал? — хмуро спросил Чонгук.

— Чтобы его рассчитали, выпроводили и больше никогда не впускали, — выдохнул Сокджин. — Это железное правило, не домогаться сотрудников. Ты меня защитил, но другие мальчики и девочки из нашей команды могут оказаться беспомощными.

— Часто такое происходит? — судя по всему, настроение у Чонгука упало — губы сжаты, брови нахмурены, и до сих пор не отпустил Сокджина.

— Нет. Раз в неделю обычно. И не всегда такие наглые, иногда люди просто хотят познакомиться, и понимают, если им отказывают. Но когда мы видим, что человек считает, что он пришёл в публичный дом, где ему все должны, мы от него избавляемся. Но это правда редкость, — Джин закусил губу и с опаской посмотрел на мужа: — Это всегда альфы.

— Что?..

— Большинство гостей бурлеска, так же, как и вступающие, женщины и омеги. Альф тут мало. Но проблемы приносят только они. Ни разу не видел женщину, которая бы лезла в драку, если бы один из артистов ей отказал. Серьёзно… — Джин потёр переносицу пальцами.

— Почему бы тогда не запретить вход альфам? — спросил Чонгук.

— Это незаконно, — сказал Джин. — Люди закрывают глаза, когда в клубы не пускают иностранцев, например, но если перестать пускать альф, то у нас будут проблемы с законом. К тому же, — он коснулся щеки мужа. — Ты бы тогда здесь не сидел.

Чонгук прижал его к себе ещё крепче.

— Тогда тебя тоже здесь ударили?..

— Когда?..

— Когда ты поехал примерять свадебный костюм, — пробормотал альфа. Сокджин охнул. Он помнит?..

— … Это правда, — вздохнул он. — Что даже странно. Мне гораздо чаще прилетало дома, чем здесь. Но в тот день я действительно схлопотал по лицу от одного из посетителей.

Чонгук обхватил его руками и уткнулся носом в шею. Сокджин осторожно положил ладони на его спину:

— Ну, чего ты?

— Никто и никогда не должен так с тобой обходиться, — пробормотал Чонгук. — Ты не должен быть в опасности на своей работе… Руки бы им пообрывать!

Он снова зарычал.

— Как они смеют с тобой так разговаривать!

— Сокджини? Детка, ты в порядке? — раздался голос Юнги. Сокджин развернулся, чтобы поприветствовать друга снова:

— Да, ничего страшного не произошло. Он только раздраконил Чонгука.

— За счёт заведения, — Юнги поставил на столик напитки и закуски. — Сокджин, твоё без алкоголя и безо льда. Не волнуйтесь, господин Чон, у нас с такими хулиганами разговор короткий.

— Да, поэтому в прошлый раз кое-кому зарядили в лицо, — проворчал Чонгук. Юнги захлопал ресницами, и Сокджин поспешил сгладить обстановку:

— Хватит тебе злиться, ничего страшного не произошло. Каждый в какой-то момент жизни может подраться.

— Ничего страшного? Он обращался с тобой, как с проституткой! — закатил глаза Чонгук. Юнги хмыкнул:

— Никто не заслуживает такого обращения. В том числе так называемые проститутки.

— Чонгук, — немного напряжённо проговорил Сокджин, кладя ладонь на плечо мужа и заставляя его сесть на стул. Юнги прижал к груди поднос и ушёл.

— Я…

— Чшш, — Джин прижал к его губам палец. — Мы сегодня хотим пригласить моих друзей на вечеринку. Давай не будем развивать уже разруленный конфликт и портить отношения, ладно? Пожалуйста, имей в виду, что ругательства, связанные с сексом, у нас под абсолютным, строжайшим табу. Никаких «шалава», «проститутка» и «шлюха» и тому подобное. Тебе нужно это запомнить навсегда. Ладно? Сделаешь это для меня? Пожалуйста. Я очень тебя прошу, Чонгук. Очень.

Он убрал палец с его губ и провёл по щеке, лаская. Чонгук медленно кивнул, потихоньку расслабляясь, выдохнул, и это уже был выдох, а не рык.

— Хорошо. Я запомню. Обещаю.

— Хороший мальчик, — Джин ласково щипнул его за щёку. — Давай немного выпьем, перекусим, и ты продолжишь смотреть наше шоу, а я пойду работать. Ночь только началась.

Взгляд Чонгука потеплел, и он поцеловал руку омеги.

— Мне так приятно думать, что у нас с тобой скоро свадьба. Я обожаю эту мысль.

— Не забывай о том, что мы уже замужем, — Джин потянулся к нему, чтобы получить свой сладкий поцелуй.