Кап…кап…кап…

Где-то назойливо капала вода, пока она своими миниатюрными ножками пробиралась по пустынной пещере: сердце её трепетало, в надежде увидеть запретный коридор. Сегодня ей исполнялось шестнадцать — тот самый день, когда она стала взрослой и могла рассчитывать на что-то доселе запретное и неведомое, тот самый день, когда родители обещали отвезти её к тёте Ярославе. В столице Северного Княжества она уже очень давно не была, а какой прекрасный там был терем, и княжны, её двоюродные сёстры, такие душевные, добрые и смешные. Ей так хотелось увидеть их вновь.

Стены коридора стали более каменистыми, острые участки выступили из темноты и только и ждали момента, когда она отвлечётся или замешкается, чтобы больно оцарапать кожу. Море где-то с силой ударялось о скалы, бушуя в предчувствии рассвета. Она шла, освещая факелом путь в запретный мир. Нечто громкое раскатистым гулом прокатилось в глубине и стихло.

— Иоланта! — Арман появился перед ней, и на мгновение девице показалось, что его глаза блеснули яркой огненной вспышкой.

«Всего лишь отражение от факела», — мысленно успокоила она себя.

— Что ты тут делаешь?

— Я? — она судорожно стала придумывать причину, но так и не нашла её, — Мне было интересно, папа.

Он недовольно покачал головой.

— Это опасно. Очень опасно. Сколько бы тебе ни было лет, никогда… слышишь? Никогда не приходи сюда.

Иоланта испуганно и виновато опустила взгляд.

— Прости. Я поняла.

Арман был зол. Эту тайну дочь не должна была узнать — не дай бог она унаследовала сущность дракона. Мира не пережила бы этого. Их единственная дочь должна была выйти замуж, уехать с проклятого острова и стать нормальным человеком, нормальной женщиной, женой и матерью.

— Пойдём. Мама приготовила тебе платье. Вы отправляетесь к Ярославе.

Сколько помнила Иоланта, отец никогда не покидал острова. В былые времена, когда мама собиралась к своей сестре, у берегов их уже ждал корабль, они переплывали огромное пространство воды, а после оказывались в прекрасном княжестве, где их встречали богато убранные хоромы в высоком резном тереме. Сегодня, в день, когда Иоланте исполнилось шестнадцать, её старшая двоюродная сестра должна была выйти замуж: жених, сын Великого князя Киевского и Новгородского, впервые приезжал к ним, чтобы увидеть свою невесту. Его ждали к полудню, и Иоланта не представляла, как именно они успеют попасть туда вовремя.

Она думала об этом, поднимаясь в комнату наверху скалы, и отчего-то тосковала. Здесь Иоланта провела своё детство и, возможно, очень скоро с этим местом ей придётся расстаться. Мирослава уже ждала дочь, разглаживая платье цвета заката — она помогла ей одеться и заплести в косу белоснежные волосы.

— Иоланта, скоро в путь, вкуси драконьего плода перед дорогой долгой, — Мирослава поднесла ей один из тех спелых фруктов, что так часто появлялся на их скромном столе.

Иоланта откусила пару раз и вернула его матери, почувствовав слабость — ноги стали ватными, колени подогнулись, и, прежде чем она успела сказать хоть слово, глаза её сомкнулись, и сон накинул своё тёплое успокаивающее одеяние, увлекая в свой мир. Иоланте снилось, что огромный дракон несёт их над бесконечной водной гладью, крылья его простираются далеко в стороны, а железное брюхо переливается в лучах наступающего рассвета.

***

Владимир стремительно влетел на крыльцо терема своего отца и предстал пред очами его. Святослав Игоревич, князь Киевский и Новгородский большими шагами, в сапогах из волчьей шкуры, мерил свои хоромы, диктуя указ человеку, сидевшему за большим деревянным столом. Тот старательно выводил слово за словом пушистым белым пером на пергаменте, который неумолимо скатывался в рулон, значительно усложняя работу.

— Ты звал меня, батюшка? — Владимир сделал полупоклон.

Князь остановился.

— Звал-звал, сокол мой ясноокий. Скоро быть тебе князем Новгородским, ибо время твоё пришло, как старшего сына моего, а посему женить тебя нужно.

— На ком же прикажете жениться мне, батюшка? Достойной невесты на многие мили не сыскать, чтоб княжною-то Новгородскою стала.

— Правда твоя, Владимир. Да есть у меня в Северном княжестве дочь троюродного брата моего, Ярослава. Правит она там уж много лет с мужем своим. Старшая дочь её Мария как раз в возраст вошла. За тебя Ярослава Марию-то прочит. Авось сложится чего. Негоже воевать с ними, а союз такой все дела разрешит.

— Ваша воля, батюшка. Хоть сегодня ехать готов, по вашему приказанию.

— Добро, Владимир. Поезжай к невесте своей, да привози в Новгород уже женою и княгинею. Возьми десяток из дружины княжеской, чтоб одному-то не ехать.

Сын князя поклонился и покинул терем, оставляя отца раздумывать над написанием нового указа.

Несколько дней спустя, въезжал Владимир в ворота Северного княжества под звуки горна. К свадьбе там давно всё было готово, оставалось жениха и невесту познакомить. Ярослава его с почестями встретила, отдохнуть дала да сил набраться, а там уж и гости собрались. Входит сын князя в хоромы огромные, народу тьма тьмущая, и княжны красавицы, все до единой — родственников у Ярославы поболее княжеских, все собрались. Владимир к княжнам направился, дабы поприветствовать невесту свою, Марию, да так и не дошёл. Остановился как вкопанный. Что за диво? Стоит перед ним девица, платье-то алое, словно солнце за море опускается, всё в драгоценных каменьях, коса белоснежная до пола падает, а как подняла глаза, так словно околдовала. Подивился Владимир на красу девичью, да на глаза её диковинные, цвета фиалкового, и снова на Марию внимание обратил. Идёт, а о княжне-то уж и думать забыл — девица-то эта из головы не идёт, всё образ её, будто солнце, сияет. Не вытерпел он, остановился у бояр, чтоб спор о междоусобицах вели, и с почтением обратился к ним.

— Что за диво, девица в красном платье, что рядом с княжнами стояла?

Носы бояре повесили, видно, что не весело им о девице этой говорить. Однако ж сын великого князя вопрошает, а потому и ответить надобно.

— Племянница княгини Ярославы это, Иоланта. Да не чета она тут никому... — молвил один.

— А стало быть тоже княжна в некотором роде? — задумался Владимир.

— Стало быть так, — отвечают ему.

Долго думать не стал сын князя, да сразу к Ярославе отправился. Мол, не вели казнить, вели миловать, да князь приказал любую княжну в жёны взять, вот и хочу на Иоланте, а не на Марии жениться. Удивилась Ярослава, да гневом запылала. Не бывать дочери Мирославы за сыном княжеским, да и не княжна она вовсе! Дочерей-то у неё целых три, а Иоланта и не дочь ей, и молода ещё. Однако ж Владимир непреклонен был, на правах княжеских пригрозил войною, да захватом княжества Северного… так и добился разрешения.

С тяжёлой душою пришла к сестре Ярослава.

— Жениться сын князя не на Марии хочет.

— А на ком же? — прихорашиваясь у зеркала, спросила Мирослава.

— На дочери твоей.

Полы платья Миры взлетели при резком развороте. Огненным взором взглянула она на сестру.

— Не бывать этому!

— Сама же ты жениха для дочери достойного хотела. Увезти её с острова вашего… — возражала Ярослава.

— Хотела… да только молода она ещё.

— И мы не старше были, замуж-то выходя.

Мирослава замолчала и подошла к сестре.

— Так не правильно это. Не справедливо младшую вперёд старшей отдавать.

— Войной грозил, — вздохнула Ярослава, — Говорит, князь ему любую княжну разрешил выбрать, он вот и выбрал.

— Иоланта не княжна, да и опасно ей за сына великого князя идти.

— Будь жив батюшка, была б княжной. Мы же сёстры с тобой родные, значит и Иоланта такие же права имеет, как дочери мои.

Мирослава задумалась, а после сказала.

— Верно ты говоришь, Ярослава. Мудрее меня ты и по сей день. Не знаю пока, что Арману скажу, но коль выбора нет у нас, пускай играет Владимир свадьбу с Иолантой.

***

Иоланта крутилась перед зеркалом, рассматривая свадебное платье. Оно было прекрасным, таким же как и она сама. Выйти замуж и жить в тереме — давняя мечта её, но эта мечта исполнилась так скоро, что она теперь страшилась своего будущего. Владимир, повстречавшийся ей случайно, сразу по сердцу Иоланте пришёлся, но она вовсе не собиралась отбирать жениха у Марии. Знала, что сестра не простит ей этого позора и уж больше не будет с ней так добра и ласкова.

— Пора, — сухо произнесла Мира. Она приоткрыла дверь и рука её на узоре резном дрогнула.

Мирослава была опечалена таким стечением обстоятельств, она не только вела себя странно, но даже как-то сторонилась своей дочери, чего не бывало прежде. Не хотелось ей Иоланту отпускать, но и причиной войны она становиться не желала.

Вместе они, дочь и мать, вышли и направились к часовне, где должно было пройти венчание. Не чувствуя ног, шла Иоланта рядом с Мирославой, страх парализовывал её тело и ни о чём другом, кроме страха своего, она не думала. Вот уж и лестница каменная, а вот и алтарь, вот и мать передаёт руку её сыну княжескому. Ладонь Владимира тёплая и нежно сжимает бледную пальцы наречённой невесты своей, Иоланта вздрагивает, неуверенно опирается об руку мужчины и делает первый шаг в свою новую жизнь.