Иоланта стала женою. Стала княгиней неожиданно даже для самой себя. Злые языки разнесли по княжеству весть о дочери Дракона, да посеяли смуту и роптание народа против княгини Ярославы. А та и не была б княгиней вовсе, коль не укротила бы эту бурю людскую. Разъяснила она кому куда пойти надобно с их доводами своевольными, да и успокоила всех. Одного Ярослава не учла: зрела в тереме её буря грозная, да такая, что и знать никто не знал о ней до поры до времени.

Омывали девицы Иоланту, надевали на неё одежды княжеские, да под белы рученьки вели к Владимиру, а он её в хоромах ждал, да всё нарадоваться не мог, так и видел глаза её фиалковые, да волосы белоснежные. Тем временем подле жены его молодой сестра её, Мария, была, да всё клялась она, мол, не в обиде, да только счастья Иоланте желает. Вызвалась Мария сестру проводить, а девицам-то приказала за ними не следовать. Идут сёстры по коридору, молчат, взглядами переглядываются — и кажется Иоланте, будто Мария поддерживает её и успокоить пытается, только Мария запутать её хотела, истинное же лицо своё показала за пару шагов до спальни. Остановилась она, встала перед сестрой, да в глаза её фиалковые заглянула. 

— Прежде чем пойдёшь ты и станешь женой сына княжеского, рассказать тебе кой-чего надобно, — притворно ласково молвила она, — Знаешь ли ты, почему тебя с терема не пускают, за платками с нами к торговцам, аль ещё куда?

Пожала плечами Иоланта, а сама в облаках витает, о Владимире грезит. Мария, сестра-то её, тоже красоты дивной, коса чёрная, да брови вразлёт, — только земная красота её, обычная, не сравниться ей с красотой драконовой дочери. Продолжала Мария, уж радуясь тому, как примет Иоланта известие-то новое.

— Отец твой потому к нам носа и не кажет, что Дракон он, да девиц наших раньше воровал. И маму украл твою. Говорят, приворожила она его, будто с детства колдовству была обучена. Да что ты смотришь так, не мои слова это, люди говорят, вот и княгиня-матушка моя говорила.

Запылали щёки Иоланты, вспыхнули глаза гневом и обидою.

— Как ты смеешь ересь-то эту нести мне в лицо, Мария?! Да откуда ж ты взяла помыслы эти гнусные? Негоже дочери княжеской сплетни и слухи по дворам и весям собирать!

Мария того и ждала, только вида не подала, лишь руки на груди скрестила и отвернулась.

— А, говорят, ты тоже драконом стать можешь, оттого и лик твой не как у здешних девиц. Говорят, если спрыгнешь ты со скалы, что на самом верху острова вашего, то всё прошлое предков своих увидишь и в дракона научишься превращаться.

— Полно, Мария! Тебе ли в такие сплетни-то верить! Матушка уж давно б сказала мне, коль такое на самом деле было.

— А вот и зря ты не веришь, у нас каждый об этом ведает. А как Владимир твой прознает, так сразу прогонит тебя, князьям статус важен, а не любовь твоя девичья.

Призадумалась Иоланта. Закралась к ней в душу тоска смертная. Почувствовала она, что не врёт ей Мария, что права она. Это всё и объясняло… и сны эти странные, и дорога в терем быстрая. Бросила она сестру одну своей радости придаваться, вернулась в светлицу свою да надела платье красное, что с утра там оставалось. Быстро оказалась она у порта морского и первому же судну приказала отплывать к Драконьему острову. Никто и не стал задерживать, княжна ведь.

***

А Мария тем временем сама переоделась, да к Владимиру в хоромы пошла. Диву дался сын княжеский, что девица к нему другая явилась, да и говорит он Марии, мол, не с тобой я венчался, не тебе и женой моей быть. Расплакалась она, притворно слёзы проливая, и в последней надежде поведала:

— Иоланта твоя сбежала, княжич. Видала я её, в порт морской она собиралась.

Не поверил Владимир княжне.

— Не говори, Мария, глупости всякие. С нею весь день после венчания душа в душу пробыли, не могла сбежать она.

— А сбежала, вот я уж вместо неё пришла.

— Не бывать тебе на месте её, Мария!

Видит княжна, что непреклонен Владимир, и тут злоба её взяла страшная. Рассказала она всё как есть: и о Драконе, и о девицах погибших, да и о дочери Драконовой не позабыла. Владимир же не того склада был. Вовсе не испугался он историй девичьих, а собрался в путь, невесту свою догонять.

Пока суть да дело было, прослышала про то Мирослава да за дочь свою страшно испугалась. Коль на остров Иоланта одна отправилась, никого там не встретив, авось и поступит как сестра велела. Арман-то за подарком дочери улетел, и не было там никого, кроме ветра и моря. На корабль они с Владимиром на один сели и отплыли, сильно от Иоланты отставая, а та уж почти на острове была, да глаза её светом недобрым горели. Ступила она на пляж песочный и пошла прямо к скале запретной, куда хода ей с детства не было. Никаких препятствий не встретила на пути своём.

Новый рассвет уж занялся над морем. Стоит Иоланта на скале, на самом верху, а внизу море бушует, дух высота такая захватывает. Страшится она вниз прыгать, да с силами собирается, а ведь и впрямь, остров-то её родной на большого дракона похож, да и называется по-драконьи.

— Иоланта! — Владимир первый вбежал, куда Мирослава указала, и остановился в проходе каменном.

Двинуться княжич не смеет, ведь на краю невеста его стоит, не дай бог оступится… и конец.

— Не подходи!

— Душа моя...

— Я всё равно прыгну! — повысила голос Иоланта, да ещё шаг в сторону пропасти сделала.

— Ты не должна делать этого, — молвил Владимир ласково, — Пойдём домой, скоро в терем поедем наш, не слушай сестру свою и сплетням не верь. Всё у нас хорошо будет.

— Хочешь взять меня? — ответила Иоланта, — Так сначала взгляни, нужна ли жена тебе с чешуёю дракона?

Развернулась она и, откинув сомнения свои, прыгнула в тёмную глубину пропасти, в пасть вздымающихся волн морских, к камням, что волнами теми омываются. Только и остался в руке жениха её платок белый в узорах диковинных, вышитых камнями драгоценными, да нитями серебряными…