Арман уже видел высокую скалу своего острова, ярко вырисовывающуюся в свете луны на фоне тёмного неба. Сразу понял он, что беда случилась, и к скале той высокой полетел, против ветра, порывам его сопротивляясь. Безошибочно глаза дракона бледный силуэт в ночи различили. Ринулся Арман в отвесном падении вниз, крылья сложив, да и поймал Иоланту, едва успевая над волнами морскими взлететь. Подальше от Миры и Владимира унёс он дочь свою, на другой конец острова, положил на траву, да по щекам её белым похлопал, чтобы очнулась.

— Так это правда? — спросила она, едва открыв глаза.

Огненно-золотые искорки пробежали в них, пугая отца её любящего. Связь драконью между ними Арман сразу почуял, увидев воспоминания дочери своей, внезапно в его голову вторгнувшиеся.

— Иоланта, доченька, ты уехать должна. Поезжай за мужем, да про остров наш позабудь. Беда тебя здесь ожидает. Мы с мамой навещать тебя будем, а уж сама, никогда впредь не ищи острова. Я потоки воздушные изменю, чтоб не видели глаза твои ни острова ни направления, а Мирославе о том не скажу, и ты, родная, не сказывай. Живи счастливо. Пусть все думают, что ты человек обыкновенный, — наклонился Арман, да поцеловал в чело дочь свою и обнял крепко. Согласилась с ним Иоланта, поступка своего испугавшись, встала, да и пошла за отцом в ту сторону, где их Мирослава с Владимиром ждали.

Сам Арман жене своей всё объяснил, и Владимиру рассказал, как задумано было. Обрадовалась Мира, в объятья материнские дочь заключила, да в руки мужа её передала, счастливая известием добрым. Однако ж Владимир отцу Иоланты не поверил, почувствовал он, что не так что-то с невестой его, но зла держать не стал на своих новых родственников, ведь полюбить он Иоланту успел и теперь всё равно ему было, кто она и кем на самом деле является.

***

Вернулись Владимир с женою в княжеский терем да в путь дорогу собираться начали. А Марии всё покоя нет. Затаила княжна злобу лютую, задумала Иоланту извести и занять её место всеми правдами и неправдами, а чтобы подозрение на неё-то не падало, решила она действовать тихо и аккуратно. Издалека подошла Мария к сестре своей, а покуда та о ночном визите Марии к Владимиру не знала, то и рассказ об отце её за желание искреннее помочь приняла да и вовсе простить её успела. Обрадовалась Мария, что так дело ладится, и стала проситься у матушки в Киев сестру сопровождать, чтоб остаться там жить с нею и помогать во всём.

— Куда ж ты поедешь, Мария, али дом тебе больше не мил? — спросила Ярослава, недоброе подозревая.

— Авось, жениха там найду, матушка, тут-то уж младших сватать пора, а я у тебя всё в девках бегаю.

Вздохнула княгиня, нечего ей стало дочери возразить, однако ж не по душе ей та поездка пришлась, и приказала она конюху Степану за Мариею следовать, да от дел нечистых блюсти, а в случае чего и домой вернуть, коли совсем худо будет. Знала Ярослава, что дочь её старшая много в своё время сплетен наслушалась и потому не очень сестру Иоланту привечала.

Собрались они в путь дорогу, лошадей запрягли и поехали. Долго ли коротко ли ехали они по полям да лесам, но вот, наконец, Киев впереди показался, башенки да купола золотые на солнце засверкали. Встречали княжеского сына с горнами, сам князь уж на крыльце стоял и Владимира поджидал. Обнял Святослав Игоревич сына своего да в терем с женою проводил.

— Диковинная красота твоя, Иоланта, — говорил он, женою сына любуясь, — Знаешь ли ты, что княжною Новгородскою в Киев явилась, али не сказывали ещё?

— Знаю князь-батюшка, что воля ваша была такова, ответственность княжеская на плечи мои легла с замужеством этим. Я чем смогу служить вам буду и Новгороду Великому.

Улыбнулся Святослав и призвал сына, да и молвил ему полушёпотом, пока Иоланта хоромы княжеские разглядывала.

— Молода девка, княгиней-то быть, уж ты б Марию всем как княжну показывал, коль за вами приехала, а жену свою оставь, подрастёт пока, а потом и в свет выводить будешь.

— Помилуй батюшка, да как же я потом народу объяснять такую перемену стану, али две жены у меня?

Понял князь, что сын его на чужие пересуды взглядывать не намерен, и призадумался, ведь не из добрых помыслов-то такие советы в его голову седовласую пришли. Запала ему в сердце Иоланта красотою своей необычной и решил он всеми правдами и неправдами её у Владимира отобрать, а тому Марию вручить. Негоже такой красоте на публике с молодым князем появляться, ещё решат, что ведьма она, да завладела княжичем чарами ведьмовскими, а в тереме князя великого ей и почёт и покой будут. Подумал, подумал князь, однако пока действовать не стал, спешка могла против него обернуться. Мария же разговор тот подслушала и сразу смекнула, что у князя Киевского на уме, посему, едва молодожёны за порог вышли, она сразу в покои к нему явилась. Ни про Дракона, ни про дочь его сказывать не стала, хитра была, понимала ведь, что вышлют тогда Иоланту и её вместе с ней, и ни трона княжеского, ни Владимира не видать им обоим. Задумала Мария князя соблазнить да после этого уж и действовать как ей вздумается. Ласкалась к нему, кокетничала, так и стала она любовницей князя Киевского да его правой рукой во всём негласно. Но до того, как свершилось это, в покоях сына княжеского другой разговор состоялся.

— Батюшка мой солгал тебе, Владимир-княжеский сын, матушку напугать не хотел… — Иоланта стояла к стене прислонившись, да голову на плечо склоня. Ярко сияли глаза её фиалковые, встречаясь с тёмными глазами Владимира, — негоже нам со лжи начинать, и лгать я не стану.

— Значит унаследовала ты сущность дракона, правду Мария сказывала?

— Получается так…

Он подойти было к невесте своей собрался, да остановила она его.

— Не лучше ли будет тебе отпустить меня? Ведь такое не скроешь, всё равно правда выплывет. Не гоже князю на драконе-то жениться.

Бросился в ноги к ней Владимир, колени обнял:

— Больно кого я спрашивать буду, Иоланта. Я с первого взгляда душою тебя узнал, полюбил как никого на свете, отчего ж теперь я отпускать тебя должен? Али не мил я, и сердце твоё о другом тужит?

Глаза опустила Иоланта да острым взглядом пронзила жениха своего.

— Не вышла б замуж за тебя, коль было б так, как говоришь… Только вот как стану я драконом, а мы на площади, али ещё пуще с детьми нашими малыми в тереме. Что будет тогда? Что случится?

— Я от любой беды уберегу нас, душа моя. От любого зла. Коль драконом станешь, так и тогда подход найду к тебе. А улетишь, так сыщу, ей богу сыщу… из под земли достану.

— Пламенны слова твои, Владимир, да по делам я судить привыкла.

— А коль по делам привыкла судить, Иоланта, так и время на это нужно, — возражал он, — Поживём-увидим как жизнь-то сложится.

Вздохнула она:

— Верно ты говоришь, поживём да увидим, только бы хуже не было…

— Не будет. Ничего не случится. Я буду с тобой и в печали и в горести, в болезни в здравии, будь ты драконом или человеком... Я буду рядом.

Взял Владимир руку нежную жены своей и поцеловал, продолжая дорожку поцелуев по руке и до шеи… Свечи погасли, в темноте их скрывая, оставляя влюблённых в блаженном неведении дня завтрашнего.