Минуло два года с того дня памятного, как на княжеский трон Великого Новгорода взошёл новый князь. Владимир правил мудро и справедливо, народ в достатке жил, поборы небольшие в казну собирались, а воры да казнокрады повешены были давно. Иоланта мужа любила и во всём ему мудрой советницей была. Вскоре и сынок у них родился, наследник. Жили они так, не тужили, друг в друге души не чаяли, и никогда в их маленьком мирке ни скандалов ни войн, ни разборок не бывало. А Мария с князем в Киев уехала, вертела она стариком и крутила, всё, чего только пожелает, у неё было, однако ж ей всё равно большего хотелось. Интриги плела Мария, правда, до сего дня таковые до Новгорода не доходили, лишь слухи о новой властной жене великого князя множились… Иоланта, впрочем, этим россказням не верила, а на мирное разрешение дела уповала. Видано ли: отец с сыном воевать будут…

***

— Просыпайтесь, княгиня, просыпайтесь милая. Гонец из Киева… — голос девицы-прислужницы тараторил высокими нотами над ухом Иоланты.

Она по-кошачьи на ложе своём потянулась, открыла глаза и несколько мгновений в потолок глядела, а после взгляд на девицу перевела.

— Где князь?

— Уехал нынче на рассвете с дружиною своей, сказывал не ждать до поздней ночи его. Говорят, волнения какие-то со стороны Киевской...

— Да что ты?! — Иоланта села, обняв колени, ещё укутанные пуховым одеялом.

— Так ведь, матушка-княгиня, между дворовыми-то сказывают… слышала я… война будет. Боязно мне.

— Не слушай! Не слушай никого! Не бывать войне, поняла?

— Да, княгиня, — девица поклонилась, — Так прикажете гонца прогнать?

— Гонца?

— Так ведь четверть часа сказать вам пытаюсь, что срочно велел разбудить он вас. Говорит, весть у него срочная.

— И ничего более не сказывал? — Иоланта встала с постели, умылась с помощью прислужницы да оделась. Девица ей волосы наверх уложила и проводила на крыльцо терема, где на гнедом коне Степан, конюх, приставленный когда-то к Марии, сидел. Был на нём плащ дорожный, по-барски расшитый, да и лошадь явно не из простых. Спустилась к нему Иоланта, а он сразу с коня спрыгнул, да на колени упал, руки княгини целуя.

— Не велите казнить, велите миловать!

— Мария мне вести шлёт?

Степан встал, голову склоня, и печально покачал ею.

— Нет, княгиня. Мне уехать пришлось по собственному почину, смута великая началась, и убит был князь киевский. Казнить и меня Мария велела, от того и пришлось мне отречься от приказа княгини Ярославы и покинуть дочь её, дабы спасти вас и единственного наследника престола Киевского и Новгородского.

Она ахнула и прижала руки к губам.

— Скажи мне! Скажи, — надрывно проговорила Иоланта, — Владимир туда поехал? Владимир бьётся с Киевской дружиной?

Конюх совсем поник.

— В трёх днях пути от Киева встретил я его. Он знал уже причину, по коей мне пришлось оставить Киев и спешить в Великий Новгород…

Иоланта опустила руки и посмотрела на линию горизонта, над которой уже высоко стояло солнце.

— Что творится там… в Киеве? А Степан? Недоброе душа моё чует.

— Да, княгиня, печальную весть несу я на плечах своих. Князь приказал мне вас немедля увезти, спрятать в место, которое лишь ему одному ведомо. Пояснил Владимир, что да как, и строго настрого наказал вас прямо с крыльца увозить, без сборов. Опасность грозит вам великая, и беды не избежать вам, коль здесь останетесь.

— Какая опасность? Разве сестры мне своей убояться теперь, али духов злых? Забирай Святослава, и поезжай, а я…

— Марии бояться вам стоит! — посмел перебить её слуга, — Война между княжествами грядёт! Заявила сестра ваша права на престол, реки крови текут по улицам городов Княжества Киевского.

— Не верю я в это, Степан! Никогда б Мария так не поступила! Я с малолетства знаю сестру свою, отчего бы в ней жестокости-то взяться?

— Я поболее вас Марию знаю, я, признаться, давно влюблён в неё, да куда мне к княжне-то свататься. Всеми силами удержать её хотел от поступков нечестивых, так и матушка княгиня наказывала… да, видно, не мне дела такие вершить. Одно могу, княгиня… забрать и увезти вас в безопасное место. За вами скачет стража киевская, я не намного обогнал их. Они вас убьют, убьют и наследника.

— Нет! — Иоланта сделала шаг назад, отказываясь верить, — Нет, не может быть! Это просто невозможно!

— Владимир приказал силой вас увезти, княгиня! Святослава Владимировича уже собрали в дорогу. Бегите княгиня, и будете спасены. Следуйте за мной, и ваше счастье с великим князем останется нетронутым и непорочным! — умоляюще он взирал на Иоланту.

— Воля твоя. Но только ради сына я еду с тобой, Степан. Только ради него.

***

Цок… Цок… Цок…

Дорожная кибитка покачивалась в такт стуку копыт, который гулким эхом разносился по каменистым улицам старого города. Внутри на мягком диване полулежала молодая женщина, невероятно уставшая и измотанная: одна её рука безвольно покоилась на подушке, а другая обнимала большую плетённую корзинку. Невесомая полупрозрачная ткань сползла на пол под тяжестью женской руки и открыла личико прелестного годовалого малыша, мирно посапывающего во сне, подушка вокруг его головы была вышита золотом. Острый камень, подбросивший кибитку, разбудил женщину, её длинные ресницы дрогнули, она дважды моргнула и открыла фиалковые глаза, глядя прямо перед собой. Её свободная рука легко смахнула светлый локон, упавший на лоб.

— Княгиня, мы почти на месте, я обещал вас предупредить.

Окно заслонил мужчина, скачущий рядом на лошади. Это был Степан.

— Да, я и так уже проснулась, — устало ответила Иоланта.

Они скакали целую неделю, направляясь к востоку от Великого Новгорода. Никто не сопровождал Иоланту, кроме Степана, никто не находился с ней рядом, кроме ребёнка. Вымотанная дорогой, она уже не знала, правильно ли поступила, что уехала неизвестно куда, и вообще, была ли опасность, о которой твердил конюх, или это лишь иллюзия и интрига, созданная кем-то.

Степан остановил коней и спешился, сразу отправляясь помочь княгине выйти. Иоланта оказалась во внутреннем дворе большого кирпичного здания, где их уже ждали бабушки-монахини. Подхватили они ребёнка, княгиню под белы рученьки взяли, да в покои проводили. Долго спала Иоланта сном без сновидений, а на рассвете третьего дня разбудила её молодая девица, тоже, видать, одна из монахинь юных.

— С вами поговорить великий старец желает.

Иоланте было всё равно, она спросонья и не поняла о ком речи ведутся. Осмотрела княгиня стены каменные, обтёсанные грубо с углублениями выщербленными, и стало ей зябко и одиноко. Глаза Владимира, словно наяву, предстали перед ней, успокаивая и отрезвляя затуманенное сознание.

— Где я? — она подняла глаза на девицу, которая уже помогала ей переодеваться, не спросив разрешения.

— Это дом старца Ивара. Матушка мужа вашего его хорошо знала, да сына к нему лечить возила.

— Ивар? — Иоланта пожала плечами, — Не знакомо мне имя это, а разве не величаете вы Владимира князем?

— Мы не признаём чинов и званий мирских. Все люди равны…

Княгиня на мгновение замолчала, но вскоре задала новый вопрос.

— У вас есть нянька? Могу ли я рассчитывать на то, что сыну моему здесь будет спокойно и безопасно, и что уберегут его эти стены?

— В этом можете быть уверены, — девица улыбнулась, — пойдёмте. я проведу вас.

Иоланта последовала за ней, передав своего сына Степану. Множество коридоров и поворотов мелькали одинаковыми серыми камнями, не оставаясь в памяти. Большая винтовая лестница привела их в подземелья, где на возвышении, в шелках на деревянном троне сидел Старец Ивар. Он был похож на столетнее дерево: его жилистые руки напоминали ветви, глаза беспомощно озирались вокруг, однако, было очевидно, что старец не слеп, а длинные седые волосы и борода так давно и долго находились здесь, что стали частью стен, вплетаясь и врастая в них.

— Моя Богиня, — прокаркал он скрипучим голосом и словно ожил.

Только теперь Иоланта осознала, что они остались одни, а тяжёлая дубовая дверь плотно заперта за её спиной.

— Кто вы?

— О-о-о, — выдохнул старец, — Так это... Она поведала мне, что на закате старой эпохи, в преддверии новой зари, которую однажды назовут десятым и одиннадцатым веками от рождества бога единого, бога, которого признают наши потомки, переродится богиня Лада от сыновей сына своего. Однажды, когда один из наследников проклятого ею сына падёт, да не от меча, а от любви к обычной женщине…

— Что? — Иоланта услышала каждое слово, и всё же удивление её было таково, что вопрос вырвался сам собой.

Старец вещал, почти не открывая рта. Его голос гулко разносился под каменными сводами, обволакивая предметы и молодую женщину. Он завораживал, успокаивал, звал. Она стряхнула с себя наваждение и вновь почти крикнула:

— Кто вы?

— Я тот, что посмел отвергнуть богиню.

Всё произошло внезапно. И своды разверзлись, и свет снизошёл на старика, который стариком более не был. Волосы седые и борода словно втянулись в череп, почернев и окрепнув, глаза засияли голубым светом, руки налились свинцом, а сердце забилось быстрее и ярче. Теперь перед Иолантой предстал мужчина, красивый и статный как сама ночь. Он преклонил колено и в поклоне опустил голову, словно принося себя в жертву ей.

— Как схожи черты твои с той, что в сердце моём веками хранилась…

— Я не понимаю, — Иоланта отступила.

Он встал, с гордостью взглянув в глаза её.

— Прекраснейшая из смертных, я поведаю тебе одну историю, о которой ни легенд, ни слухов не в какие века не бывало, — Ивар взял ладонь Иоланты и нежно сжал, поглаживая тонкие пальцы.

Она отдёрнула руку и вновь отошла, присаживаясь на резной деревянный стул в противоположном от трона углу комнаты. Мужчина повернулся к ней спиной и сделал несколько шагов в сторону.

— Жил был на свете рыцарь заморский, и было у него всё, чего он только мог пожелать. Деньги и слава лились рекой, но, как и всё прочее в этом мире, вскоре наскучили ему. Тогда отправился он в путь дорогу, дальние страны повидать. Много дорог он проскакал на своём коне, много земель повидал, и вот однажды явился он в незнакомое поселение, что на картах отмечено не было. У людей этих язык странный был, сложный да премудрый, однако ж и по его языку разумели они. Звали себя эти люди Русичами, и не было им в боях равных, коль вместе они на войну шли. Рыцарь остался и прожил с ними три долгих года, ибо с первого взгляда полюбил он девицу одну, ту, что всех других девиц краше была, прекраснее звёзд на небе, кожа её сиянием ночной луны мерцала, глаза зелёными изумрудами сверкали, а коса белоснежная до пола падала. Рыцарь за неё всё своё богатство, все земли и славу отдать был готов. Но случилось так, что увидала его богиня любви, красоты и плодородия Лада. Влюбилась она в рыцаря и решила не дать ему на девице той жениться. Сначала явилась Лада к нему в своём настоящем облике, да просила и умоляла с нею быть, красотою и ласками завлекала, а как увидала, что рыцарю та девица самой богини милей, вспыхнуло сердце её ревностию и злобою, и решила она разлучницу погубить. Завела её в лес, да к дереву привязала, на съедение волкам оставляя, а сама же облик её приняла, вернулась в поселение и к рыцарю обратно явилась… — Ивар замер на полуслове, словно в мельчайших подробностях ту историю припоминая, а потом вдруг резко повернулся к Иоланте.

— К чему ты ведёшь это всё, хозяин дома сего, о чём поведать такими сложными путями пытаешься? — ей было интересно, что же произошло дальше, и в то же время не понимала она ничего, будучи ещё его внезапным превращением напуганная.

Мужчина продолжал:

— Долго богиня обманывала рыцаря, и родителей девицы той, жила её жизнью, да с рыцарем миловалась. Так и женился на ней рыцарь, и жили они счастливо до тех пор, пока не родился у них сын. Прекраснее младенца свет не видывал, да вот только беда для рыцаря в младенце том таилась, под покровом ночи унесла Лада и мужа и сына на остров, что стоял средь пространства морского, и не было видно ни клочка земли, кроме скал голых, да луга, драконьим фруктом заросшего. Проснулся рыцарь, а рядом сын и богиня, которая тут же облик свой настоящий приняла. Вознесла она их на самую высокую скалу острова и вещала там громовым голосом: «<i>Коли не мила богиня тебе, рыцарь, коли выбрал ты смертную в жёны себе, так забудь же язык своего народа, забудь всё, что было с тобой!</i>». Испугался рыцарь, на земь упал, да прощения молить начал, однако ж не простила его богиня, а лишь речь свою пламенную продолжала. «<i>Сын твой драконом отныне будет, и девиц станет силой брать из поселений, что за морем лежат. От них будут лишь сыновья рождаться. Все они драконами станут, и много веков пройдёт, и много жизней заберут они у Русичей. И только ты, Рыцарь, жить будешь. Жить и видеть, как дети твои, озлобленные местью моей, страдают. И родится у сына твоего сын, а у сыновей его внуки, и так много веков подряд, пока один из драконов не полюбит девицу, что принёс на остров. Тогда-то и даровано будет тебе прощение, Рыцарь. Вернёшь ты и память и славу, и богатства свои, как только явится к тебе девица, как две капли воды на любовь твою земную похожая, да только сила в ней от меня будет, и не проклятьем, а благословением моим…</i>» — с этими словами Ивар снова замолчал.

Иоланта уж догадалась о ком речь в этой странной истории шла, и внезапным открытием поражённая, слова молвить не могла, а лишь смотрела со страхом трепетным.

— Перед тобой, прекраснейшая из смертных, стоит тот Рыцарь. Проклятый богиней и спасённый дочерью дракона. Тот, что живёт уже столько лет, что и не счесть. Тот, кому ведомо всё и ничего. Тот, кто молод настолько, насколько и мудр…

Наконец, опомнилась она и произнесла еле слышно:

— Молвите вы вещи странные, диковинные и потому мне не понятные, а коль вдуматься в них, так и возразить можно. Я ведь не просто дочь княжны и дракона, я сама дракон.

Вопреки ожиданиям Иоланты, улыбнулся Ивар улыбкою доброю, по отечески ласковой:

— Сила великая заключена в тебе, дочь правнуков моих, и коль уж волею судьбы ты оказалась здесь, так слушай же, что скажу тебе. Муж твой - Владимир князь - ранен и в плен уведён, сидит он в темнице, что за княжеским теремом в Киеве находится. Задумала недоброе сестра твоя Мария, и уж не Владимир ей нужен теперь и не ты, а сын твой - Святослав Владимирович. Ждёт она, что явишься ты вслед за мужем своим. Кровавую казнь готовит законному наследнику.

— О боги, так ведь найдёт она нас и здесь, коли так дела обстоят! — испугалась княгиня.

— Сына своего тут оставляй, с мужчиной тем, что с тобою явился. Не найдёт его Мария, пока стены моего дома эту тайну хранят. Добр слуга твой, и любое твоё решение будет им принято беспрепятственно, а сама возвращайся в Киев и вызволи Князя, спаси его от зла неминуемого.

Иоланта встала.

— Помилуй, но как же мне теперь возвращаться? Ни дороги, ни направления мне не ведомы, а коль и вернусь, так что ж я сделать смогу? Разве одной мне против воинства Киевского идти?

Покачал головой Ивар и подошёл к княгине, глаза её фиалковые изучая.

— Лети! Стань драконом! Ты можешь им управлять!

— Нет! — страшно её испугало это предложение.

— Лети! Верь мне, прекрасная дочь дракона! А коли помощь тебе пригодится, так отец твой поможет тебе. Лети! Князя спасёшь и сама спасена будешь…

— Но ведь не смогу я вернуться потом! Так и останусь чешуйчатой тварью огромной.

Он прищурил глаза.

— Вся сила матери-богини в сердце твоём! Хоть и месть свою Лада свершила, сердце её доброе. Свет его путь истины укажет тебе. Идём.

Словно заколдованная последовала Иоланта за Иваром. Поднялись они по винтовой лестнице, только не вышли в дверь, что внутрь дома вела, а выше подниматься стали. Много ступеней наверх они преодолели, прежде чем мужчина вывел её на крышу самой высокой башни. Оттуда сквозь облака и дом виднелся, и лес вдалеке, который они проезжали недавно.

— Коль спрыгнешь отсюда с желанием Владимира спасти, обратишься в дракона. Выбор за тобой, прекрасная дочь детей моих.

— Стойте! — Степан с ребёнком на руках позади Ивара возник.

Иоланта подошла к нему и поцеловала сына, а после взглянула на конюха.

— Береги сына моего, как зеницу ока. Коли судьба не позволит вернуться мне, вырасти его хорошим человеком, помнящим мать и отца. Не сына своего оставляю тебе, Степан, но наследника престола Киевского и Новгородского. Помни об этом, — она в несколько шагов пересекла небольшую площадку и встала на самый край, — Прощай и прости.

Степан в последний раз увидел образ Иоланты, прежде чем она, распахнув руки, растворилась в вечернем тумане. Двое мужчин ещё долго оставались там, вглядываясь в небесную даль, а маленький Святослав спал на руках конюха и не знал, что огромный дракон, сверкая железной кожей, совсем недавно взмыл под облака и скрылся там, где обитают звёзды.