— Да сука! — не сдержал эмоции Антон и показал средний палец моментально умчавшейся машине. На его месте мало бы кто сдержался, будучи облитым водой из грязной лужи с ног до головы не самым холодным февральским утром. Было очень мокро, противно, да и попросту обидно, ведь с самого утра внутренний голос говорил, что в университет лучше не приходить. Сначала Шаст проспал, потом обжёгся чаем за завтраком, потом умудрился долбануться костлявым локтем об дверной косяк. Теперь ещё была и эта гадкая иномарка, так некстати въехавшая в глубокую лужу из подтаявшего грязного снега на полной скорости. И все эти страдания были ради первой пары в восемь утра в понедельник.

В университете Антону учиться нравилось. Престижный (по крайней мере, он сам так себя везде представлял) технический вуз в Санкт-Петербурге, всего лишь первый курс, но уже второй семестр, платное обучение… За последнее, кстати, Шастуну было стыдно. Уж больно хотелось поступить именно в этот университет на эту специальность, но баллов не хватило. Это желание возникло спонтанно, но въелось в мозг так сильно, что о других институтах парень и слышать не желал. Пришлось платить, и это вызывало чувство стыда и неловкости. Но мама, с которой у парня были очень даже доверительные отношения, каждый раз лишь отмахивалась. Она постоянно напоминала сыну, что за его обучение платит не она, а комната в их старой квартире, которую женщина успешно сдавала с тех самых пор, как вышла замуж во второй раз и вместе с Антоном переехала к мужу. Но даже будучи на платном, Шаст учился вполне себе неплохо, старался не прогуливать, хоть иногда и случалось, но в целом образ студента поддерживал положительный, пусть и немного хулиганистый.

И вот сегодня он торопился на первую в семестре пару по теории обработки данных. Преподавателя он уже проклинал и ненавидел, ведь в расписании это был единственный предмет, пары по которому начинались так рано, а Антон поспать любил. Но вместо пары, на которую уже прозвенел звонок, когда парень забежал в здание университета, он помчался в туалет, чтобы хоть как-то отмыться. Стало только хуже, но Шастуну было уже всё равно — он опаздывал на пару уже на десять минут и, матерясь про себя, перепрыгивая ступеньки, летел до нужной аудитории. Хотелось хорошо зарекомендовать себя перед незнакомым преподавателем, чтобы потом уже ближе к сессии с виноватой улыбкой отвечать билет на экзамене, чуть запинаясь, но всё равно получить хотя бы четвёрку, сказав, что был немного занят в КВН и очень старался всё выучить.

— Пётр Иванович, — чтобы произвести хорошее впечатление Антон посмотрел в расписании имя преподавателя, прежде чем ворваться в аудиторию, — простите за опоздание, можно?

Одногруппники все разом повернулись в сторону двери. Кто-то даже тихо и так мерзенько захихикал, давая Шасту понять, что он в чём-то облажался. Преподаватель — молодой мужчина, выглядевший, как типичный представитель Питерской интеллигенции, оторвался от своих записей на доске и тоже обернулся, чтобы посмотреть на взбаламутившего тишину и спокойствие занятия студента. Он хитро прищурился, смерив Антона оценивающим взглядом, и с улыбкой произнёс:

— Для вас, Шастун, я могу быть кем угодно, только больше не опаздывайте на мои пары, договорились?

Шаст покраснел до кончиков ушей и плюхнулся на свободное место рядом со своим другом Ильёй, всё ещё не понимая причин, по которым одногруппники уж больно развеселились, но подозрительно быстро смолкли. Он перевёл взгляд на доску, и прочитанное заставило его нервно сглотнуть и покрыться стыдливыми мурашками. Преподавателя звали совсем не так, как было указано в расписании, и он об этом уже успел сообщить. Арсений Сергеевич Попов. Далее следовали ещё какие-то непонятные слова и адрес электронной почты.

— Слушай, Илюх, — прошептал Антон и ткнул друга локтем в бок, — я прям так сильно обосрался?

Макаров почему-то не ответил, а лишь неопределённо пожал плечами. Шаст его не узнавал, впрочем, как и всех остальных одногруппников, которые обычно предпочитали создавать в аудитории тихий гул, а сейчас молчали все, словно набрали в рот воды. Конечно, можно было сделать скидку на то, что это была самая первая пара в понедельник после каникул, но всё равно это было странно.

— Шастун, я ведь не так много прошу, — Арсений Сергеевич снова отвернулся от доски. — Просто тишины. Ах, да, вы же опоздали, — он картинно взмахнул руками и закатил глаза. Это было слишком театрально. — Что ж, придётся повторить. Заодно и те, кто с первого раза не уяснил, может, хоть со второго… Итак, я вас не ограничиваю в том, что вы будете делать на моих практических занятиях, только делайте это молча. Допуск к экзамену вы получите, если сдадите все домашние задания и напишете две контрольные как минимум на шесть баллов из десяти. При этом можете не посещать мои занятия, если считаете себя достаточно умным и занятым человеком. Помимо уже озвученных условий если вы посещаете занятия без опозданий и пропусков без уважительной причины и не произносите ни звука не по делу, то Пётр Иванович, который вам прочтёт первую лекцию на следующей паре сегодня, поставит за предмет «удовлетворительно» автоматом. Хотите повышать — сдавайте ему экзамен. Вопросы, если что-то непонятно по материалу, задавать можно как во время занятия, так и после него. Расписание консультаций я сообщу вам позже. Сегодня, так уж и быть, опоздания и шум прощаю. Но только сегодня, понятно вам?

Антон был готов поклясться, что преподаватель, задавая последний вопрос, уставился именно на него. Парень нервно сглотнул и тут же закивал, снова моментально становясь пунцовым. Тройка автоматом, конечно, его не очень устраивала, но чисто в теории на неё не то чтобы надо было сильно напрягаться. А ведь без всего этого можно было и вообще на пересдачу загреметь, чего Шастуну бы точно не хотелось. И дело было вовсе не в потерянной стипендии — у него её и так с самого начала не было, ведь платникам такое поощрение было не положено. Просто отчим бы до конца универа точно шутил на эту тему, а шутки отчима парень просто на дух не переносил, порой удивляясь, как это его мама — умная и интеллигентная женщина умудрилась не просто полюбить такого человека, но и его отвратительные подколы. Впрочем, чужие чувства Антон осуждать не спешил, ведь сам в этом ничего не смыслил.

До конца пары Шаст сидел молча. Впрочем, все его одногруппники соблюдали режим гробовой тишины, наплевав даже на разрешение, потому что перспектива получить автомат по не самому лёгкому предмету — а судя по записям на доске, предмет этот был чем-то сродни совершенно незнакомому иностранному языку — была слишком манящей. Разумеется, никто из первокурсников не думал, что этот предмет может быть основой для большинства будущих знаний, но ведь и автоматом тройки Попов раздавал не просто так. Антон же так далеко вперёд не загадывал. Большую часть времени он сидел, уткнувшись носом в парту, ведя внутреннюю борьбу. Почему-то очень хотелось поднять голову и смотреть на Арсения Сергеевича непрерывно. Хотелось ловить его взгляд, когда преподаватель оборачивался, закончив писать на доске очередную формулу. И Шастун, за почти девятнадцать лет не влюблявшийся ни в кого ни разу, всерьёз думал, что у него из-за утреннего инцидента начались какие-то проблемы со здоровьем. В животе порхали словно сотни бабочек, щекоча его изнутри своими невесомыми крыльями. Было трудно дышать, а все мысли занимала совсем не теория обработки данных, а её преподаватель. Слишком странно и незнакомо. Слишком непонятно и пугающе. К счастью, спасительный звонок разрушил как тишину в аудитории, так и беспокойства Антона.

— Что ж, на этом сегодня закончим, — провозгласил Арсений Сергеевич, демонстрируя полностью исписанную какими-то символами доску. — Если есть вопросы, можете задавать. Фотографируйте, если не успели. Домашнее задание я пришлю старосте на почту. Всего работ будет четыре, до зачётной недели надо сдать.

Студенты тут же повскакивали со своих мест. От прежней тишины не осталось и следа — всем как будто хотелось наговориться вдоволь после полуторачасового молчания. Арсений Сергеевич застыл у доски в ожидании вопросов, но первокурсников новый предмет, казалось, вообще не волновал. Ну, или это была группа гениев, не иначе. Все, громко галдя, спешили покинуть аудиторию, и Шаст шёл вместе с ними, пытаясь слиться с толпой. Но, видимо, с его ростом это было малость сложновато, потому что Попов вдруг окликнул его:

— Шастун, вас попрошу остаться.

Антон вздохнул и развернулся. Перерыв после первой пары был вообще ничтожным, а на следующую он опаздывать не хотел. Хватило позора с утра уже.

— Простите за опоздание, Арсений Сергеевич, — протараторил он, стараясь не смотреть на преподавателя и в целом пытаясь выглядеть виноватым и кающимся. — Больше не повторится, это была случайность.

— Я вижу, — кивнул Арсений, разглядывая грязные разводы на куртке Шаста. Он открыл свой довольно старомодный кожаный портфель и протянул Антону маленькую пачку влажных салфеток. — Надеюсь, помогут. Держите, Антон. Я тоже человек и всё понимаю. Будьте аккуратнее в следующий раз.

— Спасибо, — удивлённо проговорил парень, хватая упаковку и глядя на Попова во все глаза. — Я после лекции верну.

— Не стоит, — Попов улыбнулся и покачал головой. — Это мелочи. Идите, Шастун, к Петру Ивановичу тоже лучше не опаздывать.

На лекции Шаст просто сидел на самом последнем ряду и старался оттереть куртку. На удивление влажные салфетки помогли, и практически всю оставшуюся часть пары Антон сидел и, очень редко мигая, смотрел на них, будто бы эти салфетки с календулой были самым большим сокровищем на свете.

***

Практические занятия по теории обработки данных в отличие от лекций были в расписании каждую неделю, и на следующее Антон себе поклялся не опаздывать. Уж очень не хотелось снова выставить себя в неприглядном свете. В принципе, он был бы не прочь смешаться с толпой сонных одногруппников, чтобы вообще внимания к себе не привлекать, но заботливая мама, с которой Шаст поделился проблемой, втихаря переставила его будильник на полчаса раньше. Парень не заметил такой подставы с самого утра, как только продрал глаза, посему оказался в университете аж за сорок минут до начала первой пары. Даже не удивился, что в автобусе было как-то совсем безлюдно, ведь страшно хотел спать.

В коридоре ещё даже не был включен свет — тогда-то Шаст и начал соображать, что что-то тут не так. Сверился с расписанием, потупил и… только тогда обратил внимание на время. «Да ну твою ж налево!» — он раздосадованно пнул ногой закрытую дверь аудитории и уселся на пол прямо рядом с ней. Было как-то совсем тоскливо на душе и адски тянуло в сон. Шастун не знал, было ли одно связано с другим, да и знать особо не горел желанием, решив просто уткнуться лицом в колени и немного подремать. Кто-нибудь из болтливых одногруппников точно разбудит, да и Макар, если соизволит прийти, точно не оставит в беде.

Дверь аудитории неожиданно скрипнула, разбив сонную тишину коридора на миллионы осколков. Антон дёрнулся и, подняв голову, тут же сощурился — свет из кабинета буквально ослепил его, а из дверного проёма выглядывала взъерошенная макушка Арсения Сергеевича, которую тоже с утра пораньше было видеть не особо приятно.

— О, Шастун! — зевнув, улыбнулся преподаватель. — А вы сегодня рано. Можете проходить, чего в коридоре на полу сидеть. В честь такого события даже готов угостить вас кофе.

— Спасибо, Арсений Сергеевич, — Антон довольно бодро вскочил на ноги, ведь сон буквально на мгновение как рукой сняло. — Посижу в аудитории, если вы не против.

— Я же сам вас и пригласил, — пожал плечами Попов и скрылся в кабинете. Шаст помялся пару мгновений и тоже заглянул внутрь. На преподавательском столе стоял термос, кофейный аромат от которого приятно заполнял собой всё пространство. Жаль было только, что Антон, обожавший запах кофе, на дух не переносил вкус этого бодрящего напитка и мог пить, лишь сильно разбавив молоком. Арсений Сергеевич выудил из своего портфеля бумажный стаканчик, но Антон тут же замахал руками.

— Не нужно, Арсений Сергеевич. Спасибо.

— А, давление? — сочувствующе протянул мужчина, убрав стаканчик обратно. — Понимаю.

— Нет, с этим всё в порядке, — улыбнулся Шастун и плюхнулся за парту. — Просто у нас с кофе с первой встречи взаимная нелюбовь. Вроде и манит, а вместе нам… ну никак.

Разговор не клеился. Да и о чём было разговаривать с малознакомым преподавателем, парень слабо себе представлял, а Попов, видимо, поддерживать беседу желанием не горел. Он лишь напомнил, когда допил кофе, о своём втором правиле, раз уж Антон решил сегодня не просто исполнить первое, а даже сильно с запасом. Шаст лишь сонно угукнул и уткнулся в рукав лицом. Только вот поспать не удалось, ведь уже через десять минут потихоньку стали собираться одногруппники. Эти ранние пташки по своему обыкновению совершенно не сонно галдели, словно хотели вдоволь наговориться перед парой Арсения Сергеевича. Сам же Попов, чтобы не слушать разговоры своих шумных студентов, стремительно вышел за дверь.

Ровно со звонком преподаватель, чуть подогнав тупивших у дверей потенциальных опоздунов, ворвался в аудиторию. Студенты, устроившись на местах, тут же резко замолчали, ведь перспектива более-менее халявного автомата всё же прельщала. Антон своих одногруппников просто не узнавал уже вторую неделю подряд. Он просто не подозревал, что эти бараны на самом деле умеют вести себя, как приличные люди. Даже Макар, сидевший рядом, выглядел настолько интеллигентным, насколько не выглядел, когда в костюме читал стихи на последнем звонке. Илья, казалось, внимательно слушал то, что рассказывал Арсений Сергеевич, и даже делал записи в тетради. Но даже такие потрясения с утра пораньше были не способны отогнать сонные веяния, постепенно окутывавшие Шаста с головой. Глаза закрывались сами, и парень не мог противостоять самому же себе. Моргания становились всё дольше, а голос Арсения, пояснявшего какие-то моменты с прошлого занятия, стал лучшей колыбельной. Такой бархатный, мелодичный… такой успокаивающий. Антон был готов признаться себе, что слушал бы и слушал этот голос всю жизнь, но сон оказался сильнее.

Когда Шастун смог открыть глаза, вся доска уже была исписана какими-то непонятными формулами с интегралами и прочей математической ересью. Не особо понимая, почему вокруг всё ещё тихо, парень пару раз моргнул. Надписи не исчезли. Приятная мелодия в виде голоса преподавателя тоже. Мозг просыпаться не желал и никак не помогал Антону всё-таки осознать, где именно его тело сейчас располагалось.

— Какой-то блядский эльфийский! — пробурчал парень, но в звенящей тишине эти слова прозвучали слишком громко. Одногруппники такое пропустить просто не могли, и в следующую секунду аудитория была заполнена заливистым смехом, заставившим Шаста окончательно проснуться и с опаской посмотреть на Арсения Сергеевича. Спина того напряглась, а рука сжала маркер сильнее. Мужчина медленно повернулся к студентам лицом и яростно уставился на нарушителя порядка.

— Шастун! — процедил он сквозь зубы, прожигая взглядом холодных голубых глаз Антона насквозь. Сердце парня было готово выпрыгнуть из груди то ли от ужаса, то ли от какого-то нового чувства, снова вернувшегося ровно неделю спустя. Того самого, что он так упорно не хотел осознавать и признавать.

— Простите, — смутился Шаст, а в голове вдруг вспыхнул яркий образ, заставивший покраснеть до кончиков ушей. В мыслях Антона они были наедине, и Арсений смотрел с такой же яростью, сжимая рукой запястья Шастуна над его головой. Просто молча смотрел, а потом резко впился зубами в его шею, больно кусая и тут же зализывая. Такой доминирующий, страстный и грубый. Это всё так не подходило старомодному и интеллигентному Арсению Сергеевичу, но другим Антон его сейчас просто отказывался видеть.

— Последнее предупреждение, — надменно вздёрнул нос преподаватель. — Повторится — лишите сами себя автомата. Я не так уж и много прошу. Это всех касается!

— Не повторится, — кивнул Шастун, стыдливо пряча глаза. — Простите.

— Продолжим, — Попов окинул взглядом аудиторию. Его взгляд мгновенно потерял тот яростный холод, что заставил Антона нервно сглотнуть несколькими мгновениями ранее, но в голосе всё ещё звучали стальные нотки. О том, чтобы продолжать спать, теперь и речи не было. Илья сочувствующе посмотрел на друга и еле слышно вздохнул. Шаст непонимающе изогнул бровь, снова уставившись на преподавателя. Арсений Сергеевич выглядел вполне спокойным. Тихий, скромный, интеллигентный. Совершенно не способный ни на какую грубость. Но лишь от одного воспоминания о том жгучем взгляде руки Антона покрывались мурашками. Всё-таки в тихом омуте водятся черти, да ещё и какие. Конечно, терять надежду на тройку автоматом не хотелось, но внутри у парня всё просто бурлило лишь от одной мысли, что могло бы произойти, если бы он вывел Арсения из себя. Он безумно хотел, чтобы Попов был с ним грубым, впрочем… последнее было совсем не обязательным, для начала хотя бы чтобы просто был. Был с ним. Шастун сам себе поражался, насколько быстро прошло принятие первой в жизни влюблённости. И не просто влюблённости, а влюблённости в мужчину хрен знает на сколько лет старше. Пусть Арсений и выглядел слишком молодо, но Антон на секунду даже призадумался, сколько тому могло быть лет. Ведь вряд ли его ровеснику доверят вести занятия, да ещё и с такими адскими формулами, которые нужно ещё и понимать, чтобы кого-то им обучить.

До самого конца пары Шаст совсем не увлечённо играл в крестики-нолики с Макаром, украдкой посматривая на спину Арсения Сергеевича. Как-то вникать в его предмет он даже и не пытался, хотя мужчина вдохновенно писал страшные формулы одну за другой, комментировал, пояснял, даже отвечал на появившиеся у зубрил-отличников вопросы. У Антона вопросов было всего два: как не сдохнуть от такого количества информации, и какому божеству сделать жертвоприношение, чтобы Арсений Сергеевич посмотрел на него не как на раздолбая с первого курса, а на вполне располагающего к себе парня. Впрочем, оба вопроса были скорее риторическими, да и задавать их самому преподавателю Шастун бы никогда не осмелился. Арсений был для него как кофе — чарующий и манящий, но практически без шансов на нормальное сосуществование рядом. К счастью или сожалению, Попов Антона после звонка к себе не подозвал, а сам парень как-то даже и не мог найти повода, чтобы задержаться.

— Шаст, я тебя не узнаю, — нахмурился Макар, когда парни устроились в аудитории, где должна была проходить следующая пара.

— Чего говоришь? — не сразу отозвался Антон. Он даже не слышал, что именно сказал ему друг, просто среагировал на голос и то не сразу. Спать хотелось страшно, и голова уже не соображала.

— Ты в норме вообще?

— Мать проявила заботу — переставила мой будильник на полчаса раньше, чтобы я снова к этому теоретику не опоздал, — зевнув, признался Шаст. Хотелось закрыть глаза и проснуться уже дома. Жаль, что последнее было никак не осуществимо.

— Да я не об этом же! — Илья потряс за плечо Антона, уже успевшего устроиться на парте для продолжения сна.

— Слушай, Макарчик, будь другом, дай поспать, — не поднимая головы, проговорил Шастун. — Всё нормально, я просто не выспался.

— И на препода таращился тоже от недосыпа. Так и запишем.

— Сука! — парень хлопнул ладонью по столу, не сдержав эмоций. На лучшего друга он сейчас злился страшно, ведь тот не просто не давал ему провалиться в долгожданный сон, но и явно лез не в своё дело. А что было хуже всего в этой ситуации — Илья подчистую расколол Шаста, понял основное направление его мыслей и чувств куда быстрее, чем он это сделал сам. — Да я так на нём фокусировался, чтобы не уснуть и не обосраться снова. Мне проблемы не нужны.

— В прошлом году, когда ты так же таращился на приставку в витрине магазина, тоже не уснуть пытался? Ну, помнишь, когда мы уроки в торговом центре прогуливали, — ухмыльнулся Макаров. Антон моментально покраснел, вспомнив о столь желанной, но так и не купленной игровой приставке. И ведь было в этих чувствах что-то еле уловимо схожее, только тогда парень мечтал владеть этой приставкой, а сейчас всю пару мечтал, чтобы владели им.

— А ты что это так заинтересовался? — вопрос защиты личных границ сейчас встал у Шастуна слишком остро, и он моментально придумал, как нужно обороняться. — Ревнуешь, да? Кого к кому? Если меня, то прости, друг, но ты мне, как брат. Без шансов. Если Попова, то… бро, я ради тебя отступлю и не буду вам мешать. Правда, Макарчик, ради тебя готов на всё.

— Да иди ты, — прыснул Илья и ударил друга по плечу. Шаст в долгу не остался и со смехом тоже толкнул в ответ.

Всё-таки поспать нормально не удалось до самого возвращения домой. Всю лекцию, где в принципе без проблем можно было это сделать, Антон видел перед собой лишь тот яростный взгляд Арсения Сергеевича, как только закрывал глаза. Сердце сразу начинало биться чаще, а дыхание затруднялось. Шаст старался прогнать это видение из головы, но никак не получалось. В воображении Арсений наступал, Арсений был груб, Арсений брал, что хотел. Антон не представлял, откуда это вообще могло возникнуть в его голове, но спать на лекции как-то резко передумал, попутно стараясь расположить край своей безразмерной толстовки на ногах так, чтобы — не дай боже! — кто-то увидел, насколько он возбуждён. Да и успокоиться тоже как-то было надо.

Дальше был семинар, где спать было попросту некогда — нужно было активно участвовать в дискуссии, чтобы получить плюсик от преподавателя. Этот плюсик не только позволял быть на хорошем счету, но и добавлял по несколько баллов за каждое занятие. А так как для автомата надо было набрать всего шестьдесят, и зачёт был бы в кармане, то тут уж каждый практически халявный балл был важен. Особенно для Шастуна, который уже понял, что с теорией обработки данных у него вряд ли так получится, а значит, надо было постараться на других предметах, чтобы облегчить свою тяжёлую студенческую долю.

***

Антон проспал. Снова. Именно в тот день, когда ни за что нельзя было позволять себе такую вольность, он умудрился проспать. Осознание случившегося настигло слишком быстро, и парень, конечно же не успев не то что позавтракать, а вообще хоть что-то съестное положить себе в рот, собрался в рекордные пятнадцать минут и побежал на улицу. Чуть не рухнул в месиво из снега и грязи прямо на тротуаре, увидев, как к остановке у соседнего дома подходит нужный автобус. «Если упущу этот, то точно опоздаю!» — стукнула по черепной коробке мысль, и Шаст, даже не отряхиваясь от налипшего на коленку снега, вскочил на ноги и рванул вперёд, что было сил. Каждый шаг по снегу давался с трудом, и приходилось местами неловко прыгать. Сердце было готово выпрыгнуть из груди, стучавший в ушах пульс просто оглушал, но Антон даже не задумывался о своём состоянии — он просто летел вперёд, надеясь запрыгнуть в первую дверь автобуса. Почему-то казалось, что водитель непременно захлопнет двери прямо перед его носом и резво тронется к следующей остановке. А если и нет, то сам Шаст обязательно свалится по дороге и свой шанс успеть вовремя на пару упустит. Но водитель оказался добрейшей души человеком и терпеливо дождался запыхавшегося студента.

— Спасибо, — еле выдавил из себя Антон, оказавшись в автобусе. Дышать было всё ещё тяжело, пусть и легче после холодного уличного воздуха. — Если б не успел, то препод меня бы просто сожрал прямо на паре.

— Не боись, малец, довезу в лучшем виде! — рассмеялся мужчина, закрыв дверь и нажимая на педаль газа. — Важная пара, да?

— Безумно, — улыбнулся Шастун и расплатился за проезд, попутно пытаясь перевести дух. Коленке, которой не повезло побывать в снежном плену, было мокро и малость неприятно, но это были мелочи. — От неё, можно сказать, зависит моя жизнь.

— Ещё и в такую рань! Держись, бедняга!

Автобус набрал скорость и помчал по небольшой и свободной в такое время улочке. Антон упивался своей победой и смотрел в окно. Именно сегодня всё должно пройти идеально. Никаких опозданий, никаких лишних звуков. Только сосредоточенность и попытка вникнуть в смысл слов и записей Арсения Сергеевича, а не просто залипание на его чертовски привлекательный затылок. Шаст очень хотел выделиться, попытаться исправить мнение преподавателя о себе, ведь мнение это по результатам двух предыдущих пар могло сложиться не самое хорошее. Парень был бы даже удивлён, если бы вдруг узнал, что Попов мог думать о нём что-то отличное от «ходячая тупая катастрофа».

Снаружи было темно, лишь большими белыми хлопьями валил снег. В полупустом автобусе было так тепло и уютно, пока… тот не выехал на большой проспект, попав прямиком в пробку. Ехать было ещё семь остановок, две из которых были достаточно длинными, поэтому о том, чтобы выйти, побежать и успеть-таки на пару, речи не было. Да и водитель не торопился никого выпускать наружу, видимо, правилами было запрещено. И если в первые минуты надежда на то, что пробка рассосётся в ближайшее время, всё же была, то с каждой новой секундой простоя она стремительно угасала. Шаст достал из кармана телефон и написал Макару в надежде разведать обстановку, потому что опоздать собирался уже точно… вот только был ли смысл идти. Но пропустить пару — лишить себя автомата. Опоздать — тоже, но мало-мальские шансы на оправдание были. В конце концов, это ж не Антон виноват в том, что чёртов автобус загремел в пробку.

— Эй, малец! — обернулся в салон водитель. — Во сколько у тебя там пара?

— В восемь, — тут же отозвался Антон и устало вздохнул.

— А ехать сколько?

— Семь остановок ещё, — парень украдкой посмотрел на время в телефоне. Шансов успеть вовремя точно не было. Стало немного обидно, ведь Шаст приложил все усилия, чтобы попасть на эту пару, но высшие силы были явно против него и его нормальных отношений с Арсением Сергеевичем.

— Прости, виноват, не смогу тебя вовремя довезти, — водитель автобуса аж поник, видимо, сильно переживал за Антона, хотя, по сути, вся эта пробка не была его виной. — Пешком тоже не добежишь уже? Готов тебя выпустить, хоть мне за это и прилетит.

— Не, без шансов, — грустно улыбнулся Шаст. — Да не переживайте, я вас ни в чём не виню. Видимо, судьба такая.

— Ну, тогда приятного аппетита твоему преподу! — мужчина неловко рассмеялся, и Антон вместе с ним. Изменить всё равно было ничего нельзя, оставалось только отнестись к ситуации с юмором и как-то её пережить. Пусть даже и с позором.

— Препод сегодня позавтракал, но спасибо, — раздался безразличный и такой знакомый голос с переднего сиденья. Шастуна прошиб холодный пот, хотя он уже начинал употевать в своём пуховике. Парень медленно обернулся и заметил насмешливый взгляд Арсения Сергеевича, которому «посчастливилось» застрять в том же самом автобусе. — Доброе утро, Шастун.

— Доброе, Арсений Сергеевич, — кивнул Антон, а сам чуть от страха не откинулся на месте, силясь вспомнить, не наговорил ли он тут чего нехорошего про своего любимого в нескольких смыслах сразу преподавателя. Вроде бы ничего такого. Впрочем, мысль о том, что сейчас они с Поповым в одной лодке (а точнее, в автобусе) задвинула страхи на второй план. Идеальный — а именно таким, по мнению Шастуна, он хотел казаться — Арсений Сергеевич тоже опоздает на пару, хочет он того или нет. Это в глубине души радовало, теперь перспектива оправдываться, унижаться и что-то доказывать отпала сама собой. Ведь самым обидным в этом всё могло стать то, что Антон в сложившейся ситуации был действительно не виноват.

— Значит, сегодня опаздываем, да, Шастун? — вздохнул преподаватель, меланхолично переводя взгляд на тёмное окно. Казалось, для него такое маленькое недоразумение было сродни вселенской катастрофе. Видимо, Попов был человеком безумно пунктуальным, и даже опоздание всего на несколько минут было способно его основательно расстроить. — Не помню, чтобы я когда-нибудь так подводил людей… Ещё и столько людей!

— Не расстраивайтесь, — улыбнулся Шаст, желая его подбодрить. — Это же не ваша вина, просто так сложились обстоятельства. Со всеми случается.

— Думаю, что бы я сделал, если бы пришёл вовремя, а вы бы вот так встряли… Я бы вам попросту не поверил.

— Я так и подумал, Арсений Сергеевич, — Антон рассмеялся. На душе почему-то стало так легко, а внутренний голос просто кричал о том, что надо расположить Арсения к себе. Хотелось коснуться плеча преподавателя, чтобы тот обернулся. Шастун жаждал увидеть глаза Арсения Сергеевича, в этот раз наверняка совсем не яростные, а даже немного печальные, но мужчина просто несколько минут сидел, отвернувшись, и думал о чём-то своём, явно не собираясь продолжать разговор. А Шаст просто не знал, чем же привлечь его внимание.

Вдруг Попов резко повернул голову в сторону Антона, заставив того вздрогнуть от неожиданности. В голубых глазах преподавателя, в которых Шаст снова мгновенно утонул, горели озорные огоньки, а на губах играла немного сумасшедшая улыбка.

— Шастун, — Арсений Сергеевич с вызовом посмотрел своему студенту прямо в глаза, — мы опоздаем примерно минут на десять-пятнадцать, не больше. По крайней мере, так говорят прогнозы на эту пробку и моё внутреннее чутьё.

— Вы хотите, чтобы я предупредил одногруппников? — догадался Антон, не отводя взгляда. Смотреть Арсению в глаза было неловко, но они так завораживали своей кристальной чистотой и глубиной, что Шаст просто не мог оторваться. Даже неосознанно чуть придвинулся, чтобы лучше их видеть.

— И это тоже. Но я предлагаю вам сделку, — голос Попова приобрёл игривый, но почему-то слегка высокомерный оттенок. — Выходим из автобуса, а дальше всё решат скорость, быстрота мышления и хитрость. Доберётесь до аудитории раньше меня — опоздание вам засчитывать не буду.

— Но мы же оба опоздаем, Арсений Сергеевич! — возмутился парень, недоумённо моргая. Такого предложения от преподавателя он ожидать никак не мог. Во-первых, Арсений Сергеевич казался ему мужчиной взрослым, следовательно, на такие глупости, подходящие больше школьникам, уже неспособным. Во-вторых, чёрт с ним с возрастом — Попов выглядел, как человек, который не то что со спортом не дружил, а даже из библиотеки не вылезал, и представить, что он вообще способен быстро бегать по гололёду и снежному месиву, Антону было попросту сложно.

— И раз уж так выходит, что мы оба опаздываем, то опаздывать больше меня просто непозволительно, Шастун! — Арсений протянул руку. — Договорились?

— По рукам! — Антон не хотел показаться слабым, и раз уж Арсений Сергеевич предложил игру, то грех было отказываться. А заодно это был прекрасный шанс коснуться его протянутой для рукопожатия кисти. Такой приятной наощупь. С такими тонкими, но крепко сжавшими руку Шаста пальцами. — Только скажите, а не поздновато ли вам промышлять такими детскими шалостями? Я в последний раз наперегонки с кем-то носился в классе девятом.

— Значит, время вспомнить молодость, да? — мужчина издал смешок, но тут же, покраснев, сделал серьёзное лицо. — Но имейте в виду: я поддаваться вам не намерен. Проиграете — автомата можете точно не ждать.

— Посмотрим, — уклончиво ответил Шастун и уткнулся в телефон, чтобы предупредить Макара, который уже жаловался, что дверь в аудиторию почему-то оказалась закрыта, и их вообще впустила какая-то тётка с охраны, а то так бы и сидели в коридоре, как бомжи. Про предложенный преподавателем уговор другу Антон рассказывать не стал. Не то чтобы он допускал возможность проигрыша, но если бы вдруг это случилось, то Илья стебал бы беднягу до самого окончания университета. «Вот выиграю, тогда и расскажу… — решил парень, набирая сообщение. — А если просру, то на пару смысла идти не будет».

Пробка вскоре действительно рассосалась, автобус набрал скорость и отправился по своему маршруту, пытаясь нагнать расписание. Шаст встал у двери. Затылком он чувствовал, что Арсений Сергеевич буквально дышал ему в спину. Меньше всего сейчас хотелось с ним соревноваться, но выбора действительно не было, ведь если бы он сейчас попросту обернулся и попытался преподавателя если не обнять, а хотя бы коснуться, вряд ли бы вышло что-то хорошее. А так хотелось… Только Антон понимал, что этому, скорее всего, никогда не суждено будет сбыться.

— Удачи, Шастун, — издевательски прошептал Попов парню на ухо, стоило автобусу остановиться перед зданием университета. По спине Антона пробежали мурашки, но он изо всех сил пытался сконцентрироваться на том, чтобы лететь вперёд, забыв обо всём и на это всё забив. Главное, было не лететь носом в снег, остальное было побоку.

Двери автобуса неспешно открылись, и преподаватель со своим студентом, спрыгнув на тротуар, побежали, словно на физкультуре в школе сдавали какой-то норматив. Всё же у Антона было небольшое преимущество — он был немного выше Арсения Сергеевича, и благодаря чуть более длинным ногам и широкому шагу сразу вырвался вперёд. Но Попов и не думал отставать. В ушах шумел морозный февральский ветер, который почему-то случился в начале марта, а ноги начинали гудеть от второй пробежки за столь короткий временной промежуток.

В здание университета они забежали одновременно. Антон чуть замешкался у турникета, потому что забыл заранее достать пропуск. Видимо, о такой хитрости и быстроте мышления упоминал преподаватель, когда ставил условия ещё в автобусе, потому что пропуск он, судя по всему, достал из кармана, когда они даже не начали бежать. Впрочем, Шаст быстро сориентировался и чуть ли не лёг на турникет карманом штанов. На всё была воля случая, но парень мысленно умолял вселенную в тот момент, чтобы пропускная система его карточку считала, потому что надо было нагонять… да и чувствовал он себя безумно глупо. Перед охранником уже было стыдно, а если бы ещё и пропуск не считался, так вообще можно было разворачиваться и идти страдать от стыда не только за этот момент, а за всю свою жизнь. Благо, турникет не подвёл, и парень кинув неловкое: «Здрасьте!» обалдевшему от таких страстей с утра пораньше охраннику, побежал навёрстывать упущенное в гонке время.

Добежать надо было до третьего этажа, и оба решили воспользоваться лестницей, ведь лифт всегда был полон сюрпризов. Антон, если честно, за первый семестр ни разу не видел, чтобы кто-то горел желанием им воспользоваться, поэтому и сам сейчас рисковать не стал. Ещё не хватало застрять в нём на весь день. На пролёте между вторым и третьим этажами Шасту удалось Попова догнать. Антон не гнушался перескакивать по три ступеньки сразу, пока его преподаватель слишком уж интеллигентно (и в данной ситуации глупо) шумно топал по каждой.

На крутом последнем повороте, на котором Шастун чуть не свалился и не пропахал носом ковёр, Арсений Сергеевич вдруг отстал и скрылся из виду. Антон колебался буквально секунду, но не остановился. «Вдруг это очередная уловка, — подсказал внутренний голос. — Вернусь, а он выскочит из-за угла и обгонит! Плакал тогда мой автомат…» На подкорках сознания отпечаталась мысль, что с преподавателем вполне могло что-то случиться, но Шаст верить в это не хотел. Да и что вообще могло случиться с взрослым мужиком, который неплохо так бегал в свои двадцать-сколько-то-там (Антона вдруг заинтересовало, с какого возраста вообще человек считается старым, но для него всё, что было больше двадцати пяти, уже было достойно уважения).

В аудиторию Шаст влетел молча — всё-таки переживал, что Попов какими-то тайными проходами, о которых знал только он сам, смог добраться раньше. Но нет, преподавателя всё ещё не было, а несколько десятков пар глаз дружно уставились на прибежавшего и запыхавшегося одногруппника.

— Блядь, победа! — с вымученной улыбкой прошептал Антон и плюхнулся на свободное место рядом с Макаром.

— А где Сергеича потерял? — тут же спросил у него Илья.

— Ты не поверишь… — дыхание Шаста всё ещё не пришло в норму, поэтому говорил он отрывисто. — Мы с ним поспорили, что если я его обгоню, то за опоздание он мне это не засчитает.

— Охренеть, — лицо друга недоумённо вытянулось, а потом вдруг резко приобрело настороженный вид. — То есть вы реально с ним неслись наперегонки с самой остановки?

— А что было делать? — Антон пожал плечами. — Он предложил, я не мог отказаться. Или ты думал, что мы с ним за ручку пойдём и так же сюда к вам ввалимся?

— Да уж лучше бы так… Ты реально позволил себе обыграть препода? — Макар вздохнул и изобразил сожаление на лице, будто Шастун сделал самую большую глупость в своей пока что ещё короткой жизни. — А если он дохера гордый? Он же тебе точно такое никогда не простит. Валить будет, до экзамена не допустит, хоть ты отсоси ему.

— Сука… — задумчиво протянул Шаст, подперев лицо рукой. — А ведь ты можешь быть прав. Я ведь даже об этом не подумал.

— Поздно уже думать, Тох, если он окрысился, то уже.

Время шло, но Арсений Сергеевич в аудитории не появлялся. Первокурсники весело болтали о чём-то своём, кто-то умудрялся под этот гомон спать, ведь далеко не каждому удавалось находиться в бодром расположении духа в восемь утра. Лишь один Антон сидел с каменным лицом, то ли ожидая кары, когда Попов всё же дойдёт до кабинета, то ли придумывая в голове страшные картины того, что же могло случиться с преподавателем, раз он до сих пор не явился, а отстал лишь на последнем повороте. «А если он свалился где-то по дороге и лежит до сих пор в коридоре без сознания, потому что хрен кто в такое время вообще по универу ходит? — подумал парень, проедая тревожным взглядом закрытую дверь. — Вдруг ему нужна помощь, а он не может позвать?» Липкое чувство страха, смешанное с огромным чувством вины, моментально сковало сердце, не давая телу не просто броситься на поиски и спасение преподавателя, а даже просто пошевелиться.

Дверь в аудиторию со скрипом отворилась, и гул голосов, заполнявший помещение, моментально стих. Все взгляды устремились в одном направлении. Кто-то особо впечатлительный даже издал наполненный ужасом вздох. Арсений Сергеевич вошёл в кабинет, прижимая ко рту бумажный платок. «Тебе пизда!» — одними губами сказал Макар, многозначительно глядя на Шаста, а тот уже и сам всё понял, моментально покраснев. Из-за их дурацкой игры Попов где-то по дороге навернулся и нехило так приложился лицом. Антону стало безумно стыдно, хоть он и пытался успокоить себя тем, что Арсений вообще-то сам предложил это пари, но всё равно продолжал краснеть и испытывать неловкость, боясь принять весь гнев преподавателя.

— Доброе утро, со мной всё хорошо, — поспешил заверить группу Арсений Сергеевич, не отнимая платок от лица. — Простите за опоздание, поскользнулся, пока шёл с остановки сюда. Дайте мне пару минут, и мы начнём занятие.

Шастун смотреть на преподавателя, откровенно говоря, боялся и почти всю пару просидел, уткнувшись в тетрадь. Лишь изредка он поднимал взгляд, когда был точно уверен, что Попов отвернулся к доске. Впрочем, своё занятие Арсений Сергеевич вёл так, будто ничего и не случилось, и разъярённой фурией он точно не выглядел. На доске одна за другой появлялись новые формулы, в которых Шаст не понимал ровным счётом ничего, да и видел их в основном только благодаря соседке через проход, ведь у Макара в тетради тоже ловить было особо нечего. Антон искренне поражался, как Ира — эта самая одногруппница умудрялась не только бездумно копировать формулы с доски, но и ещё что-то понимать. Она была одной из немногих, кто активно задавал вопросы, явно желая разобраться в предмете. А гвоздём в крышке гроба тотального непонимания стал тот факт, что всё занятие девушка записывала на диктофон на случай, если что-то не успеет задокументировать. «Надо будет попросить у неё конспекты что ли… — возникла мысль в голове Шаста, — и диктофонки заодно. Эти-то точно пригодятся!»

Время пары пролетело незаметно, и студенты со звонком принялись торопливо покидать аудиторию, чтобы не опоздать на лекцию. Арсений Сергеевич вполне миролюбиво прощался со всеми желающими, а Шаст пытался незаметно ускользнуть из кабинета, но всё же поднял на преподавателя взгляд. Тот, оказалось, глядел прямиком на него и тут же жестом подозвал Антона к себе, стоило мужчине увидеть его глаза. Шастун нервно сглотнул и послушно развернулся. Теперь он просто так не мог уйти.

— Извините меня, — пробурчал парень, виновато склонив голову, когда все одногруппники ушли.

— За что, Антон? — искренне удивился Арсений. — Я же могу вас так называть, ничего?

— Да, конечно. Ну как за что… — Шаст нерешительно поднял глаза. — Если бы я не согласился, вы бы не упали и не разбили… — взгляд словно примагнитился ко рту Арсения Сергеевича, — губу.

Антон снова сглотнул слюну. Ещё более нервно, чем за мгновение до этого. Безумно хотелось прижаться к этим раскрытым в полуулыбке губам, зализать языком уже успевшую покрыться тонким слоем корочки рану. Хотелось целовать нежно-нежно, чтобы не причинить больше боли, и не отпускать, пока не прочувствует каждый миллиметр. Парень резко тряхнул головой, чтобы отогнать от себя эти мысли, ведь осознавал, что смотрит на губы Попова слишком уж долго. И если не перестанет, то точно не сможет не воплотить то, чего так хотело сердце.

— Перестаньте, Антон, — преподаватель широко улыбнулся, но тут же ойкнул и прикрыл рот платком. — Вы не виноваты в том, что я навернулся. Это я и хотел вам сказать. Правда, не думайте себя винить. Да и здорово мы с вами размяли кости, не находите?

— Здорово?

— Ну, лично я почувствовал себя моложе лет на десять, — Арсений Сергеевич усмехнулся в платок, а в его глазах плясали игривые огоньки. — Жаль, если вам наше маленькое соревнование пришлось не по нраву.

— Да нет, было прикольно, — Антон расслабился, поняв, что кара ему не грозит. — Но прикольнее бы было, если бы обошлось без травм. Чтобы мы действительно выяснили, кто был быстрее.

— Так хотелось меня обойти?

— Ради автомата по вашему предмету — что угодно! — рассмеялся Шаст. Неловкость ушла, и разговаривать с преподавателем было легко и комфортно, будто он и не был старше, умнее, интеллигентнее и вообще из какого-то другого круга.

— Прямо-таки что угодно? — Попов сделал шаг в сторону своего студента, но тот не дрогнул, хоть и безумно хотелось отшатнуться. — Тогда скажу вам честно, — пальцы Арсения коснулись упиравшейся в столешницу руки Шастуна. Тот моментально дёрнулся, словно его тело поразило током огромной силы. — Простите. Так вот, через одно занятие будет контрольная. Да, можете рассказать всем, если хотите. Сам я об это объявлю на следующей паре.

— Спасибо, — еле слышно проговорил Антон, потирая рукой то место, которого коснулся Арсений Сергеевич. — Я могу идти?

— Да, идите. Не хочу, чтобы вы опаздывали из-за меня.

В аудиторию, где по расписанию проходила лекция, Антон вошёл с горящими щеками. Случайное — а если нет?! — прикосновение Попова жгло кожу, будто бы он не просто коснулся пальцами руки Шаста, а вылил на неё что-то едкое и очень токсичное. Возникла даже мысль никогда это место не мыть, но парень как-то быстро её отмёл. Зато прикоснулся к собственной щеке и даже украдкой понюхал. Пусть и жгло, это всё были нервы. Главное, что Арсений Сергеевич на самом деле коснулся его руки (уже второй раз за утро!), и от этого Антон не мог сдержать улыбку. Макар ничего не стал говорить о внешнем виде лучшего друга, будто бы всё и так понял.

— В виселицу сыграем? — шёпотом предложил он, когда лекция уже началась.

— Давай, только первое слово придумываешь ты, — так же тихо отозвался Шастун, потому что единственными словами, что он мог сейчас придумать, были «любовь», «прикосновение», «желание» и «Арсений».

— Базара ноль, — улыбнулся Илья и быстро расчертил лист. — Попов, я так понимаю, на тебя не в обиде? — всё-таки решил уточнить он, ведь любопытство взяло верх.

— Вроде нет, — губы Антона сами расплылись в глупой улыбке, ведь перед глазами снова возник образ преподавателя. Такой светлый и невинный, но с дьявольскими огоньками в глазах.