К контрольной Шаст решил подготовиться основательно. Новостью о том, когда она будет, парень поделился лишь с Ильёй, но тому, видимо, было глубоко наплевать. Может, он понимал предмет, может, надеялся списать… Антон решил в этом не разбираться, а избрать свой путь самостоятельно. Можно было хоть учитаться методичкой, но это мероприятие было провальным, ведь Шаст уснул на первой же странице, где были написаны авторы и само название предмета. Конспекты лекций тоже не особо помогли, ведь в какой-то момент записи обязательно прерывались игрой в крестики-нолики, виселицу или даже морской бой… а могли и просто оборваться, если парень тогда решил немного поспать. Впрочем, лекций было всего две, но информацией они были загружены по самое не балуй. А уж про практические занятия и нечего было говорить. Но ни того, ни другого у Антона в полной мере не было, поэтому надо было в срочном порядке навёрстывать упущенное.

После последней пары в пятницу парень попросил Макара подождать где-нибудь в коридоре или внизу, набрался смелости и подошёл к своей одногруппнице Ире, с которой почти не общался. Та как раз неторопливо и очень аккуратно складывала в сумку свои вещи, выглядя при этом задумчивой, но сильно сосредоточенной.

— Ир, слушай, тут такое дело… — Шаст не знал, как с ней заговорить. Человеком он в принципе по жизни был общительным, но некоторые люди почему-то вызывали у него ступор. Ира была как раз одной из таких людей. Она была старостой группы, но особо ни за кем не бегала, вытряхивая долги и выспрашивая, кого отметить на парах, если такое могло прокатить. Впрочем, у Антона долгов пока не было, так что, может, она и бегала, просто он не видел ни разу. Так-то он понимал, что со старостой лучше если не дружить, то хотя бы иметь нормальные приятельские отношения, но как-то подступиться не мог. Да и, судя по тому, что он видел раньше, не он один.

— Слушаю, — безразлично ответила девушка, не отрываясь от своего занятия.

— У тебя же есть конспекты по обработке данных? По практике, которую Попов ведёт.

— Все до единого, — отчеканила Кузнецова, застегнула сумку и только тогда посмотрела на Антона. В противовес безразличию в голосе карие глаза горели нескрываемым интересом. Парень уже мысленно просил пощады, ведь Ира его чем-то пугала. Шаст даже задался вопросом, как эта девушка умудрилась стать старостой их группы, пытаясь найти на задворках памяти тот эпизод с собрания первокурсников, когда выдохнул с облегчением, что припахали не его.

— Можно у тебя их попросить? Я же знаю, ты ещё на диктофон записывала… — Шастуну стало ещё более неловко. Он уже чувствовал, что просто так — по доброте душевной — ему точно ничего не достанется. Уж больно пугали Ирины глаза.

— Пятьдесят рублей за одно занятие. Это за конспекты, за аудиозаписи…

К такому Антон хоть и не был готов, но крупная купюра точно в кармане у него завалялась. В принципе он бы был согласен на любые условия от старосты, ведь конспекты и записи с диктофона были нужны ему, словно воздух. Ну, или почти на всё, ведь убивать, продавать свои органы, переписывать принадлежавшую ему половину квартиры и спать с Ириной он был не готов даже ради высоких баллов за контрольную работу у Арсения Сергеевича.

— Хватит? — парень выудил из кармана пятитысячную купюру, даже не дослушав ценник на аудиоматериалы. — На все конспекты и аудио до конца семестра по этой сраной обработке. Но ты сейчас на видео даёшь подтверждение, чтобы не соскочить, идёт?

— Обалдеть, Антон, тут много… — прошептала Ира и нерешительно взяла купюру из рук одногруппника, затем повертела в руках и подняла, проверяя бумажку на просвет. Шаст про себя лишь усмехнулся. — Тебе только теорию обработки данных? Точно? — она достала телефон и открыла калькулятор, чтобы посчитать, сколько денег должна будет вернуть.

— Только обработку, — Антон кивнул. — Всё, что нам говорил и будет говорить Попов. Сдачи не надо. Пусть будет для тебя мотивацией и дальше вести конспекты не только для себя, но и для меня тоже.

— Спасибо, — девушка улыбнулась. Шастун, наверное, впервые увидел её улыбку с момента знакомства в конце лета. — Видео тогда в коридоре запишем?

— Пошли, — согласился Шаст, заметив, что аудитория потихоньку стала наполняться незнакомыми людьми. Парень был очень удивлён, что староста не попыталась соскочить с записи видео о передаче денег, а даже сама напомнила об этом.

Ещё больше был удивлён ждавший всё это время в коридоре Илья. На его лице было полнейшее непонимание происходящего, когда его лучший друг вышел из аудитории, придерживая старосту за плечо. А уж когда Антон жестом попросил Макара подождать в другом месте, а не отсвечивать здесь, тот вообще отказался что-либо понимать и, бурча что-то под нос, удалился. Впрочем, Шасту было совсем не до него, и парень прекрасно знал, что старый друг обижаться не станет.

— Сегодня же вечером отправлю тебе сканы и аудиозаписи, — пообещала Кузнецова, как только они с Антоном уладили формальности с видео и пожали друг другу руки.

— Спасибо, — улыбнулся парень ей на прощание. — Ты смотри, я за язык не тянул. Сегодня чтобы всё было.

Девушка рассмеялась, а её щёки смущённо порозовели. Только Антон на это внимания никакого не обратил — нужно было поделиться с Макаром новостями, чтобы тот не подумал чего лишнего. Одногруппница же не подвела — всё обещанное скинула ровно в пять вечера. Архив с материалами уже поразил тем, как всё было организовано внутри. Всё было разложено по папочкам, каждый скан был пронумерован, все записи с диктофона тоже, а в корне архива был текстовый файл с пояснениями, как во всём этом ориентироваться. В общем, Ира на славу постаралась. То ли просто была такой, то ли страстно желала, чтобы сдача, которую Шаст разрешил оставить, всё же не была дана просто так.

К изучению Ириных конспектов Шаст приступил лишь в субботу. Предупредил маму, что с ней и отчимом в парк не пойдёт, потому что будет готовиться к контрольной. Мамин муж в доводы пасынка не поверил и посоветовал не забыть захватить влажные салфетки, не забыв при этом многозначительно подмигнуть. Майя лишь бросила на него укоризненный взгляд и постаралась скрыть от сына рвавшуюся наружу улыбку. Шаст проводил их, подумав, что отчим — конченый кусок дебила, которому лучше бы держать некоторые свои мысли при себе, а про попытки шутить так вообще забыть навсегда, и отправился за компьютер, чтобы погрузиться в увлекательнейший мир теории обработки данных. Парень был настроен только на успех.

Благо, Ирин почерк был разборчивым с первой же буковки, а сканы конспектов просто поражали своей аккуратностью, систематизированностью и чёткостью. Первые два листа даже были вполне себе понятными, ведь содержали уже знакомые требования к поведению на занятиях, условия получения допуска и автомата и какие-то общие понятия, которые Арсений Сергеевич им давал только потому, что практическое занятие прошло раньше самой первой лекции по предмету. Только вот понятные определения быстро закончились, уступив место вырвиглазным формулам. И даже пояснения, которые делала Ира в своих конспектах, ситуацию вообще не спасали. А пояснений было много, видимо, она добавила их уже после пары, когда переслушала собственную запись с диктофона.

— Да что за херня… — выругался Антон себе под нос и перечитал начало конспекта снова. Не помогло. Открыл электронную методичку, которую одногруппница заботливо приложила к архиву с отсканированным конспектом, — вдруг она чем-то отличалась от бумажной, которую он взял в библиотеке. Стало только хуже. Шастун чувствовал себя до невозможности тупым. Он ведь действительно пытался понять все эти формулы, даже об Арсении Сергеевиче совсем не думал, но этот «блядский эльфийский», каковым парень окрестил предмет на второй паре, видимо, за такое оскорбление повально мстил. Вся надежда оставалась лишь на диктофонные записи, но с первых же секунд Антон понял, что попал… Бархатный голос Попова, раздавшийся из наушников, не оставил ему ни шанса.

— Доброе утро! — «говорил» Арсений прямо Шасту в уши, а его голос буквально заполнял каждую клеточку тела. Будто бы он был совсем рядом. Парень даже успел уже представить, как проснувшийся утром раньше мужчина вошёл в их спальню после пробежки, чтобы разбудить его. — Сегодня у нас первое практическое занятие по теории обработки данных. Меня зовут Арсений Сергеевич Попов, мои контакты указаны на доске. Сначала быстро проведём перекличку, а затем я расскажу, что вас ожидает в течение этого семестра.

Антон нетерпеливо ткнул на перемотку. Уж больно не хотелось, чтобы голоса одногруппников отвлекали его от самого главного, но, кажется, он немного переборщил, о чём тут же успел пожалеть. Очень сильно пожалеть.

— Для вас, Шастун, я могу быть кем угодно, только больше не опаздывайте на мои пары, договорились? — первые же слова Арсения после перемотки заставили Шаста сделать судорожный вдох и понять, что ничего хорошего из прослушивания записей с занятий не выйдет. Какой смысл слушать про какие-то там преобразования Фурье, которые парень и так на матанализе в прошлом семестре не до конца понял, когда сам Арсений Сергеевич чётко произнёс, что готов быть кем угодно? Да, в шутку, да, в определённом контексте, но сейчас Антону это было совершенно не важно. Важны были сами слова, от которых моментально становилось так хорошо… тепло разливалось по телу от одной только фантазии, что Попов действительно когда-нибудь сможет быть для него, кем Шаст захочет. Рука сама потянулась к паху, накрыла его и сжала яички и начавший наливаться кровью член через ткань штанов, но парень тут же одёрнул себя. Сдаться и передёрнуть просто на голос Арсения казалось ему чем-то больным, да и если бы он занялся этим сейчас, выходит, отчим был прав. А чтобы Олег был прав, Антон точно не мог позволить, даже если бы тот в итоге ни о чём не узнал.

Но продолжать заниматься было бессмысленно. Антон чётко осознавал, что если снова запустит в уши голос Арсения Сергеевича, то остановиться уже точно не сможет и точно будет бешено самоудовлетворяться, пока не кончатся силы… ну, или пока мама с отчимом не вернутся и не застукают его за этим занятием. Но Шаст понимал, что пар выпустить было необходимо, чем и занялся вечером в душе. Под шум воды фантазия разгулялась не на шутку, а образы преподавателя в голове уже в принципе мало чем походили на скромный и интеллигентный прототип. Антон тихонько постанывал, зная, что его никто не услышит, впрочем, в этом была особая прелесть — балансировать на грани. Интереса ради он приложил к анусу палец, но ничего особого, кроме благоговейного страха, не ощутил. «Тело на собственные прикосновения всегда реагирует со сниженной чувствительностью», — вспомнил парень строку из какой-то шибко умной статьи в интернете. Тогда он закрыл глаза и всеми силами стал представлять, что рука вовсе не его, и, кажется, даже сработало. Антон издал громкий стон и резко распахнул глаза. Его накрыло сильнейшим страхом неизвестности. И пусть он всё ещё хотел подчиниться Попову во всех смыслах, самую интимную сторону вопроса решил пока обходить в своих фантазиях стороной.

Всё воскресенье Шаст даже не пытался сесть за подготовку к контрольной работе. Просто понимал, что шансов понять хоть что-то про какие-то условия Дирихле для периодических функций, у него нет совсем. А уж слова «кусочно-монотонная ограниченная периодическая функция» вгоняли в панику, ставя в голове какой-то мощный блок на весь этот предмет. Весь день парень бродил по своей комнате, мучаясь лишь одной мыслью — как завтра на первой паре смотреть любимому преподавателю в глаза. Смотреть и хотеть, желать, но одновременно бояться и стыдиться того, что вся эта внутренняя похоть откровенно мешала хоть как-то вникать в слова и записи Арсения… да и вообще во всё, что хоть как-то было связано с его предметом и рано или поздно приводило к нему самому.

В понедельник утром Антон твёрдо решил, что так нельзя. Сонный мозг подсказал, что надо начать новую жизнь с чистого листа. В этот раз Шастун пришёл чуть заранее, но первым не был. Это радовало, ведь оставаться наедине с Арсением после всех субботних мыслей было немного неловко, хотя и очень хотелось, а в кабинете так маняще пахло кофе, и этот запах теперь стойко ассоциировался у Антона с преподавателем. Но парень был настроен серьёзно. Пусть он практически впустую провёл три предыдущих практических занятия, да и на лекциях у Петра Ивановича не особо вникал, но именно сегодня он решил попытаться если не всё понимать, то хотя бы записывать комментарии Арсения Сергеевича и успевать скатывать формулы с доски. Да, Ира должна была теперь присылать ему все конспекты по практике, но Шаст понимал, что дома — наедине с собой заниматься нормально всё равно не сможет. Даже если очень захочет, то в итоге всё равно захочет он совсем не заниматься.

Впрочем, на голом энтузиазме далеко не уедешь, и уже через десять минут после переклички Антон понял, что успевать за Поповым нереально. Тот вдохновенно орудовал маркером, выписывая буквы, цифры и прочие символы, от которых Шастуну становилось просто дурно. Тонкие пальцы держали маркер слишком изящно, да и в целом все движения были настолько плавными и грациозными, что Антон мог бы описать преподавателя лишь одним словом. Искусство. И слишком уж хотелось эти тонкие пальцы погладить своими, коснуться их губами, провести ими по своей щеке. Может, пусть Шастун до последнего не хотел себе в этом признаваться, взять их в рот по очереди и облизать. Парень будто испугался этих мыслей, даже настороженно огляделся, словно кто-то мог их прочитать. Но всем было совершенно всё равно на ёрзавшего на месте одногруппника, а Илья, сидевший рядом, просто закатывал глаза на поведение лучшего друга.

Время пары пролетело незаметно, и только тогда Шаст осознал, что за всё занятие смог написать в тетради лишь несколько обрывков формул в самом начале, а на вырванном белом листе красовались совершенно глупые сердечки, выведенные машинально, а также каким-то макаром появилось вполне себе складное признание в любви. И парень был готов поклясться, что совершенно не помнил, как и когда умудрился его написать.

— Если есть какие-то вопросы, подходите, я отвечу. Всем остальным до свидания, — провозгласил Арсений Сергеевич, стоило звонку закончить греметь на весь университет. — А, да, не забудьте, пожалуйста, про контрольную работу. Для допуска к экзамену нужно будет набрать шесть баллов из десяти. Если вас не устроит результат, я позже объявлю о консультации, один раз можно будет переписать.

Антон вложил лист в тетрадь, которую молниеносно закинул в рюкзак, и помчался к преподавательскому столу. Перерыв между первой утренней парой и второй, которая во все нормальные дни считалась первой, был ничтожно мал, так что парень не собирался терять ни секундочки. Попов, удивлённо выгнул брови, ведь это был первый случай, когда к нему кто-то из этой группы подходил после пары, но тут же взял себя в руки и немножко скептически ухмыльнулся от того, кто именно это сделал, хоть в его глазах и продолжали плясать огоньки недоумения.

— Антон, у вас какой-то вопрос? — спросил он, попутно собирая свои бумаги, на которые опирался во время занятия. — Вы что-то не поняли?

— Не понял, — Шаст отвёл взгляд и густо покраснел. — Есть проблемы, Арсений Сергеевич.

— У вас же сейчас есть пара? — участливо поинтересовался преподаватель. — Если немного не поняли, то быстренько поясню, чтобы вы не опаздывали. Если сильно…

— Буду честным, — перебил его Антон, — я ничего не понял. Совершенно ничего.

Только принявшие своё нормальное положение брови Попова снова взметнулись вверх, а в глазах читалось искреннее возмущение. Видимо, в таком ему ещё никто не смел признаваться, да ещё и так нагло. Впрочем, Антон не знал, как долго мужчина уже преподаёт, а уж сколько групп у него было…

— Как же так, Антон? — вздохнул Арсений Сергеевич, всё же победив своё возмущение. Сейчас он выглядел скорее опечаленным после такого признания от своего студента. — Только сегодня ничего не поняли?

— Не только, — парень поднял виноватый взгляд и машинально закусил губу. — С самого первого занятия не понял вообще ничего. Не получается. Не думайте, я даже у Кузнецовой все конспекты попросил. Я, правда, хотел разобраться. Не даётся. Совершенно не даётся. Вы… вы случайно не проводите дополнительные индивидуальные занятия?

Шаст чувствовал, как потихоньку его крыша улетала всё дальше. Он понимал, что никакая это была не наивная полудетская влюблённость в преподавателя. В душе разгорелась самая настоящая одержимость. Парень просто не смог вовремя выбросить из головы всё, о чём нафантазировал на паре вместо того, чтобы слушать и вникать. И сердце на секунду даже поверило, что это всё очень даже осуществимо прямо здесь и сейчас. Маленький шаг вперёд, и рука Антона накрыла руку Арсения Сергеевича, которой он опирался на стол. Тот на удивление даже не дрогнул, лишь судорожно схватил воздух ртом, и Шастун еле сдержался, чтобы не прикоснуться к этим так эстетично приоткрытым губам своими.

— Не провожу, простите, Антон, всё-таки вы уже не в школе, — склонил голову Арсений, совершенно никак не реагируя и не убирая руку. Он выжидающе смотрел на своего студента, чуть прищурившись, будто бы ждал, что тот опомнится самостоятельно. Но Антон и не думал приходить в себя, он в принципе сейчас не особо был способен на мыслительные процессы. — Честно, не знаю, что вам посоветовать, но я подумаю и сегодня-завтра напишу. Оставите мне свою почту?

Только тогда Шаст, судорожно кивая головой, догадался освободить руку преподавателя. Тот еле заметно улыбнулся и, выудив из портфеля маленький блокнот, протянул его парню. В голове Антона вовсю играла пустота. Ну, может быть, где-то в уголке затесался одинокий таракан с расстроенной скрипкой, игравший на ней похоронный марш здравому смыслу немного съехавшего с катушек первокурсника. Адрес своей электронной почты Шастун не мог вспомнить секунд двадцать, но потом кое-как выудил эту информацию из глубин своего подсознания и дрожащей рукой вывел на листке.

— Спасибо, — прошептал он, протянув блокнот Арсению.

— Это моя работа. Если вы действительно хотите вникнуть, но не получается, я должен помочь. Вам пора, Антон. Скоро уже звонок, я не хочу, чтобы вы из-за меня куда-либо опаздывали.

— До свидания, — попрощался Шаст и пулей вылетел из аудитории, а в голове была лишь одна мысль: «Ради вас я готов не то что опоздать куда угодно… готов вообще не прийти!», но озвучивать он её, конечно же, не стал. Ладонь сильно жгло, будто бы парень засунул её в раскалённый металл, а не просто чуть дольше границ разумного продержал её на руке Арсения Сергеевича. И Антон совершенно не понимал, что ему теперь со всем этим делать. Как смотреть в эти глаза и не сходить с ума. Как сидеть на паре, разглядывая родинки на щеке Попова и сдержаться, чтобы не вскочить, когда тот в очередной раз обернётся к группе, и не зацеловать их все до единой.

— Подрочи и забудь! — посоветовал Илья, когда где-то в районе четверга Шастун всё же признался лучшему другу, что сходит с ума от своих чувств. И не просто сходит с ума, а готов уже выть на луну и на стену лезть. Впрочем, сам Антон признаваться во всём этом не хотел, но взгляды Макара были уж слишком красноречивы. Да и Шаст понимал, что ему необходимо выговориться хоть кому-то, пока мозг основательно не закипел и не взорвался.

— Если бы это ещё помогало, — буркнул парень на такое «заманчивое» предложение от друга, спрятав лицо в огромном шарфе. Они как раз шли по домам после пар, уже проделав большую часть пути на автобусе. Середина марта погодой не радовала совершенно.

— Ну, мне помогло, — Макар невозмутимо пожал плечами. — Думаешь, чего я тебе это советую?

— Погоди… А не про тот ли ты случай, когда в восьмом классе втрескался в ту практикантку, которая вела у нас английский?

— Ну да, про неё, — парень еле заметно улыбнулся, предаваясь воспоминаниям. — Помнишь же, я весь тот месяц, что она торчала у нас в школе, даже заговорить с ней не смог?

— Ну да, — рассмеялся Антон, тоже мысленно переместившись в школьные годы, — молчал на всех уроках, как рыба, а она истерила, потому что не знала, что с тобой делать. Погоди, ты серьёзно тогда настолько втюхался?

— Не, ты чего! Для красного словца попиздеть решил. Шаст, не все, когда влюблены, начинают выглядеть, как ты. Прекращай раздевать Попова глазами что ли, правда, мне кринжово с тобой рядом сидеть вообще на его парах.

— Сука, так заметно? — Шастун решил, что отпираться уже бессмысленно. Лучшего друга всё равно не обманешь. — Макарчик, я в душе не ебу, что мне с этим делать.

— Да подрочи и забудь! — повторил Илья и сочувствующе похлопал друга по плечу. — Правда, Шаст, хотя бы немного отпустит. Думать потом будешь. Сейчас ты всё равно не в состоянии.

— Да о чём тут потом можно думать? — мрачно проговорил Антон, достав из кармана пачку сигарет и зажигалку. — Это твоя практикантка отвела английский месяц, и ты больше никогда её не видел. А мне этого Попова до конца семестра раз в неделю созерцать, ёпта. Два с половиной месяца! А если он ещё потом будет что-нибудь у нас вести? Да я с ума, блядь, сойду!

— Решать тебе, — Макаров снова пожал плечами и остановился, ведь парни как раз дошли до его парадной. — Моё мнение ты знаешь. Тебе с Сергеичем всё равно ничего не светит, а вот к экзамену не допустить он тебя может. Подумай хорошенько, твой бро тебе херни не посоветует. Ладно, мне пора. Бывай, братан.

— До завтра, Макар, — Шаст пожал ему руку на прощание и отправился в сторону своего дома, который был буквально в пяти минутах ходьбы от дома Ильи. Но парень добирался минут двадцать, совершенно забыв о плохой погоде. Он медленно шёл, часто останавливался, задумчиво курил, смотря прямо перед собой, но ничего не видя. Внутри было так пусто и тоскливо, ведь Антон всё больше понимал, насколько Макар был прав. С Арсением Сергеевичем ему не светит абсолютно ничего, а вот излишней импульсивностью можно опростоволоситься настолько, что не то что тройки автоматом — допуска до экзамена ему не видать, как своих довольно больших и торчащих ушей. Проблем иметь не хотелось, ведь Шасту и так было стыдно перед мамой за то, что она платила за его обучение. Впрочем, кто сказал, что то, что он уже успел натворить, останется безнаказанным и проблем не вызовет?

Вечером в пятницу внезапно прилетели от Иры сканы конспектов ещё и по лекциям. Антон не понимал, с чего такая щедрость, и несколько мгновений сидел в ступоре, прежде чем выдал в их диалоге простое: «Спасибо». От одногруппницы тут же прилетел смайлик с поцелуйчиком, что заставило Шастуна обалдеть ещё больше. Он не стал отвечать и с головой зарылся в методичку по обработке данных, до конца дня игнорируя тупые подколы отчима, заглядывавшего в комнату, и как-то неловко отмахиваясь от мамы, предлагавшей то поесть, то хотя бы чаю выпить. Должного результата это всё равно не дало, но Антон теперь хотя бы понимал, что на контрольной ему остаётся только попытаться списать. Да и Арсений Сергеевич, видимо, ничего не придумал, как обещал, раз от него ничего не пришло. Или всё же решил не помогать после того неоднозначного касания? Антон уже сомневался просто во всём, но твёрдо понимал только одно: справляться придётся только своими силами. И с контрольной, и с нездоровой влюблённостью.

***

Шаст не выспался и готов был проклясть любого, кто посмеет сказать ему хоть слово, отвлекая тем самым от полусна на ходу. Понедельник, почти восемь утра, уже ненавистная аудитория, которую хотелось разгромить к чертям, сжечь, затопить — да что угодно сделать, лишь бы не писать эту поганую контрольную. Впрочем, еле уловимый аромат кофе всё же смягчал праведный гнев Антона.

Попов появился в аудитории ровно со звонком. Он без лишних слов сел за компьютер, предназначенный для включения презентаций, чего раньше на своих парах не делал, и вывел через проектор изображение на заранее опущенный поверх доски экран. Только вот вместо привычной на других занятиях (в основном лекциях) презентации на экране красовались огромные цифры: «00:20:00». Антон нервно сглотнул. Он сразу понял, зачем нужны эти цифры, и как именно решил над ними поиздеваться Арсений Сергеевич.

— Доброе утро! — улыбнулся преподаватель, как только в коридоре отгремел звонок, и воцарилась тишина. — Напоминаю, что сейчас мы проведём первую контрольную работу, о которой я предупреждал вас на прошлой неделе. Хотя… — он окинул хитрым взглядом аудиторию. — Я так понимаю, все помнили и так, раз первые парты сегодня свободны. Знаете, может, я и выгляжу для вас довольно старым, но сам совсем недавно был на вашем месте. Так что лишнее всё с парт убираем, оставляем только лист, ручку и смартфон. Смартфон кладём на край стола экраном вниз. Если кто сейчас скажет, что смартфона нет, а сам будет под партой списывать, и я это замечу… ну, пеняйте на себя. Шастун!

— Да? — дёрнулся Антон, уже успевший мысленно обматерить любимого преподавателя с ног до головы за невозможность списать. Конечно, он мог и соврать, что сегодня без телефона, но насколько зоркий глаз был у Попова, Шаст не знал и испытывать не очень-то горел желанием.

— Оставьте свои вещи, возьмите только лист и ручку. Вы будете писать контрольную работу за первой партой.

— Да почему?! — возмутился парень. Арсений Сергеевич буквально сам приводил его к краху. Но даже после всего этого Шастун понимал, что просто не сможет его возненавидеть, хотя сейчас очень даже хотелось бы.

— Скажем так, были прецеденты. Без лишних разговоров, Шастун, — голосом, не терпящим никаких возражений, произнёс Арсений Сергеевич. Антон невольно завис, глядя в его голубые глаза, источавшие холодность и такую силу, которой непременно хотелось подчиниться. Хотелось, чтобы в какой-нибудь другой обстановке Попов так же твёрдо приказывал, направлял, но всё это было лишь несбыточной фантазией. Парень схватил первый попавшийся вроде бы чистый листок, ручку и послушно сел за первую парту прямо напротив преподавательского места.

— Я раздам вам задания, — тем временем продолжал Арсений. В его руках появилась стопка листочков. — У каждого свой вариант. Сами понимаете: совещаться бесполезно, да и возможности автомата это вас точно лишит. На решение даю вам двадцать минут, таймер будет перед вашими глазами, всегда можете посмотреть. Как только время закончится, прошу вас передать на передние ряды отдельно свои работы и отдельно задания.

Атмосфера в аудитории была накалена до предела. Преподаватель явно хотел нагнать страха, и у него получилось. Шаст не знал, насколько были запуганы его одногруппники, оставшиеся позади, но чувствовал, как сильно его собственное сердце билось о грудную клетку, а кончик носа неприятно похолодел. Попов ходил по рядам и раздавал карточки с заданиями, запрещая их переворачивать раньше времени. К Антону он подошёл последним и, вручив бумажку, ободряюще кивнул. Стало как-то даже обидно. Ведь он же обещал помочь, дать совет, как разобраться во всём этом эльфийском дерьме из цифр, знаков и букв, а так ничего и не написал. Сам ведь обещал, никто преподавателя за язык не тянул. «Может, я неправильно написал ему почту? — мелькнула мысль в голове Шастуна. — А он всё отправил, что хотел, и ждёт, что я справлюсь…»

— Время пошло, переворачивайте карточки, — провозгласил Арсений Сергеевич, дойдя до компьютера и запустив таймер. Время на экране пошло, и студенты судорожно зашуршали бумагой. Только Антон не торопился, ведь знал, что путного всё равно ничего не напишет, какими бы ни были задания. Парень поднял полный отчаяния взгляд на Попова, но тот внимательно наблюдал за тем, чтобы никто не списывал, а на Шаста, сидевшего прямо под носом, внимания вообще не обращал. Антон сделал глубокий вдох и перевернул лист с заданиями. Все вопросы, кроме последнего, были в тестовой форме, а в последнем требовалось написать какую-то замысловатую формулу, которую парень никогда даже в глаза не видел. «Полнейший пиздец… — подумал Шастун, безысходно пялясь в задания контрольной работы. — Тут не то что хуй, а не автомат, а самый настоящий хуй, а не допуск!» Он обхватил руками голову и упёрся локтями в стол. Никогда раньше Антон не чувствовал себя настолько беспомощным и тупым. Одно дело — просто облажаться, а совсем другое — облажаться перед человеком, который безумно нравился и заставлял внутри всё переворачиваться.

— Шастун, ну не так там всё страшно, — видимо, зоркий сканирующий аудиторию взгляд Арсения Сергеевича дошёл и до самого нерадивого студента за первой партой. — Вы хорошо себя чувствуете?

— Нихера не понимаю, — прошептал одними губами Антон, подняв голову и взглянув преподавателю в глаза. Конечно, он это сделал зря, ведь моментально утонул в них без шанса на спасение.

— Если вы в порядке, — продолжал Арсений, будто не поняв того, что пытался донести до него Шаст, — просто прочитайте внимательнее. И вопросы, и ответы. Это всех касается. Внимательнее, Шастун, поняли?

«Да понял, блядь!» — мысленно выругался парень и снова уткнулся носом в лист с заданиями. И тут-то он действительно понял, что именно имел в виду преподаватель. В его карточке виднелись слабые следы от карандаша. По одному в каждом вопросе, кроме последнего, где нужно было вспоминать что-то самостоятельно. Впрочем, если все пометки соответствовали правильным ответам, то последнее задание было не нужно вообще, ведь шесть из десяти баллов за всё остальное ну точно должно было набраться. Антон не понял, только ему достался такой аттракцион невиданной щедрости, или Арсений Сергеевич просто всех решил затроллить. Если последнее, то ответы могли быть и неправильными. Шаст снова поднял взгляд на преподавателя. Тот как раз наблюдал за ним, и стоило мужчине поймать явный вопрос в глазах своего студента, как Арсений еле заметно улыбнулся и кивнул. Мол, обещал помочь, значит, помогает, лучше пока ничего не придумал. Шастуну стало как-то спокойнее, он переписал все ответы в листок, а потом даже перечитал вопросы, пытаясь подставить к ним каждый из возможных вариантов ответа. Что удивительно, но сейчас логичными казались только выделенные карандашом ответы, а все остальные — чушью собачьей. Затем парень всё-таки поднапряг извилины и чертоги разума, чтобы изобразить хоть какую-то формулу в последнем задании. «Ведь за неправильный ответ баллов же не снимают!» — ухмыльнулся он про себя. Рука Антона сама выводила какие-то буквы, и пусть это было полным бредом, Шаст от этого получал какое-то необъяснимое удовольствие. Вдруг он хоть на полбалла что-то угадает, значит, не всё потеряно с этой обработкой… да и вдруг Арсений Сергеевич порадуется.

— У вас минута! — вдруг нарушил тишину преподаватель. — Дописывайте, что хотели, и готовьтесь передавать работы вперёд.

С разных концов аудитории послышались разочарованные вздохи. Видимо, карточка с ответами досталась далеко не всем. «А может… может, она вообще была единственной! — с улыбкой подумал Антон, принимая один за другим листочки с задних рядов. — Обещал помочь и помог-таки, ну как его можно не любить?»

— Шастун, вы можете вернуться на своё место, — сказал парню Арсений Сергеевич, когда все работы были сданы. — Сейчас я разберу первое домашнее задание. Если вы уже начали его делать, можете себя проверить, если нет — вам так будет проще. В последние десять минут буду проверять ваши работы. Если кто захочет сразу узнать результат, то может остаться, остальных отпущу пораньше.

Антон не слушал. С его души только что свалился огромный камень. Он сверялся с конспектами Кузнецовой по своим вопросам из контрольной и раз за разом убеждался, что все ответы, которые он отметил по наводке, оказались действительно правильными. Правда, с формулой он совсем не попал, но и остального хватало с головой не то что на шесть баллов, а на твёрдые семь точно. Парень снова наблюдал за тем, как Арсений Сергеевич ловко переключал слайды презентации, дополняя графики на экране какими-то своими пояснениями на оставшемся свободным кусочке доски. Слишком изящный. Слишком красивый. В голове Шаста даже мелькнула мысль остаться среди тех, кто захочет узнать свой результат за контрольную сразу, просто чтобы провести лишние минуты рядом с Поповым, но он решил так сильно не палиться. И поэтому, когда Арсений Сергеевич разрешил всем уйти, Шаст ушёл с большей частью группы. Про контрольную работу разговоров у его одногруппников почти не было — написали и забыли. Чего тут обсуждать, когда задания у всех были разными? Студенты отправились прямиком в аудиторию, где должна была проходить следующая пара, благо, она была свободна от занятий и уже открыта — некоторые студенты из других групп, но с их потока уже расселись и даже не сонно щебетали. Но группе Шаста было не до этого — ребята измученно лежали на партах, лениво переговаривались и отмахивались от сокурсников, которым эта контрольная лишь предстояла. Сразу после звонка с пары прибежала Ира и, найдя взглядом лежавшего на парте с крайне мечтательным видом Шастуна, бросилась к нему.

— Антон, — затараторила она, потрепав одногруппника по плечу. Тот даже не особо среагировал, лишь лениво перевёл на старосту взгляд, — тебе же всё было понятно в моих конспектах?

— А? — парень не сразу включился. — А, да, спасибо. Прекрасные конспекты. Всё чётко и по полочкам. А что такое? Решила взвинтить цену, и я тебе ещё должен?

— Ну что ты, Антон, — Кузнецова недоумённо захлопала глазами, будто её обвинили в чём-то непристойном и ей неподобающем. — Просто интересуюсь, не было ли у тебя сложностей на контрольной. Я до звонка оставалась в аудитории и видела, как Арсений Сергеевич проверял работы. На твоей он как-то завис, а когда я уходила, то попросил передать тебе, чтобы ты зашёл к нему на кафедру после этой пары.

— Так что ж ты сразу не сказала? — глаза Шаста моментально расширились. Он не понимал, почему Попов вдруг решил его позвать. «Вроде же всё правильно должно быть… Он же сам дал мне эти ответы, — мысли в черепной коробке хаотично метались от стенки к стенке, сбивая друг друга в полёте. — Может, он ждал какой-то благодарности? Блин, ну сказать ему спасибо точно стоит, всё-таки не кинул, пообещав помощь…»

Но всё равно было как-то страшно. Нарастающее чувство тревоги стало беспокоить настолько, что к концу лекции Антон достиг состояния ходячего клубка нервов. Он сам не мог понять, как так быстро смог достичь этого состояния, а главное… зачем? Но моментально успокоиться было уже невозможно, поэтому парень попрощался с Макаром, попросив его не ждать, и на негнущихся ногах побрёл в коридор, где располагались кабинеты, принадлежавшие их кафедре. В каком именно нужно было искать Арсения Сергеевича, Шаст не знал, ведь на кафедре бывал нечасто, а точнее всего два раза — на собрании первокурсников в первый учебный день (тогда он попросту не понял, что это была кафедра) и когда их водили на экскурсию. Повезло, что Попов сам вышел ему навстречу и завёл потерявшегося студента в кабинет, где располагался сам. Он казался слегка растерянным, и Антон не мог понять почему.

— Присаживайтесь, Антон, — Арсений Сергеевич жестом указал на свободный стул, а сам упал на стул напротив.

— Мне Кузнецова сказала, что вы меня видеть хотели, — Шаст облизнул моментально пересохшие от волнения губы и попытался улыбнуться, чтобы расположить преподавателя к более доброжелательной беседе. — Я правильно понимаю, что это связано с моей работой?

— Да, — Попов быстро отвёл взгляд и схватил со стола листок. — Если что, у вас восемь из десяти, всё хорошо.

— Благодаря вашей помощи. Спасибо. Вы… — щёки парня стремительно покраснели, хотя он и пытался держаться в присутствии Арсения. Выходило очень плохо, и Шаста спасало только то, что Арсений на него сейчас не смотрел. — Вы же об этом хотели поговорить? Я теперь что-то вам должен? Денег? Сделать что-нибудь?

— Что? — тот будто выпал из реальности и резко дёрнулся от голоса Шастуна, но быстро собрался и недоумённо выгнул брови. — Ну нет, что вы. Перестаньте, Антон. Просто я обещал вам помощь, но так и не придумал ничего. Я такие методы не одобряю, но я же не мог вас обмануть.

— Спасибо. Но зачем вы тогда просили меня зайти?

— Я… — преподаватель как будто смутился и смотрел сейчас на Антона как-то нерешительно и немного изучающе. — Можете мне объяснить, что это такое?

Перед лицом Шаста оказалась его контрольная работа, только перевёрнутая обратной стороной, и вместо чистого задника издевательски светила кривыми сердечками и признанием в любви Арсению Сергеевичу. Тем самым, что Антон накатал на прошлой паре, а сегодня… просто в спешке перепутал лист, когда Попов сказал немедленно пересаживаться вперёд. Парень чувствовал, что сейчас помрёт прямо на месте, если не провалится сквозь землю. Лицо стало красным и горячим настолько, что на щеках смело можно было жарить зефирки, а накатившее чувство неловкости, смешанное со стыдом, подсказывало, что надо срочно импровизировать, чтобы выпутаться из этой поистине неловкой ситуации. Потому что это было уже на грани. Чтобы опозориться ещё больше, Шасту оставалось только Арсения прямо сейчас поцеловать.

— А… это… — Антон невинно захлопал глазами, стараясь скрыть дрожь в голосе, пока сердце отбивало чечётку, грозясь вывалиться из груди. — Просто я подумал, что раз вы ничего не прислали, то я дал вам неправильную почту. А сам подготовиться не смог. Заранее вот такую штуку сварганил, а когда понял, что вы всё-таки мне поможете, то лист поменять уже не мог. Вы же меня пересадили без вещей. А зачем сделал… Ну, подумал… вдруг вы оцените шутку и помилуете. Ну, после того, как мы с вами бежали от автобуса, я бы скорее удивился, если бы нет.

— Забавно, — Попов рассмеялся, но Шасту показалось, что немного нервно. — Это всё, что я хотел узнать.

— Я могу идти?

— Можете, — кивнул преподаватель, убирая лист с работой Шастуна в свой кожаный портфель. — Спасибо за честность, Антон.

Парень кивнул и пулей вылетел в коридор. Было очень стыдно за случившееся, уши не просто пылали, а горели каким-то адским огнём. Был ли он достаточно убедителен? Конечно, открыться Арсению Сергеевичу хотелось безумно. Но ведь никто не гарантировал, что тот ответил бы взаимностью. А вот проблемы были гарантированы практически стопроцентно. Проблем иметь не хотелось. Конечно, к студентам-платникам отношение в этом университете было более лояльное, но Антон меньше всего хотел доставлять хлопоты маме, которая это обучение и оплачивала. Но с другой стороны… Какое-то неведомое шестое чувство подсказывало Шасту, что Попов всё-таки в правдивость того сбивчивого рассказа не поверил. А если так, то это был прокол вселенских масштабов.

Всю неделю Антон ни о чём не мог думать. Макар, который вечно болтался где-то рядом, картинно закатывал глаза и пару раз даже напоминал о своём прекрасном совете. Шаст не слушал. Он вообще за всю эту неделю мало что слушал, находясь в каком-то отрешённом состоянии. Будто бы выпал из реальности, да так капитально, что вернуться обратно у него практически не было шансов. Правда, один раз всё же пришлось — когда их группа делала лабораторную в самом большом помещении кафедры, через которое можно было пройти в пару других кабинетов. Именно тогда парень почувствовал на себе чужой взгляд, на который просто не мог не отреагировать. Арсений Сергеевич будто бы специально задержался в дверном проёме одного из кабинетов и несколько секунд пристально разглядывал своего студента. Антон, столкнувшись с ним взглядами, густо покраснел и тут же опустил глаза. Но долго он сдерживаться не мог, поэтому тут же снова заскользил взглядом по лицу Попова, чуть закусив нижнюю губу. Это не осталось незамеченным, только вот преподаватель вздохнул и с лёгкой ноткой досады стал смотреть прямо перед собой, еле заметно кивая своим собственным мыслям, а затем быстро скрылся за дверью.

— Ты видел? — шепнул Шаст Илье, проводив преподавателя взглядом.

— Да ты головой поехал уже, — усмехнулся тот. — Он препод, нормально, что он тут ходит.

— Он смотрел на меня, Макар. Разочарованно смотрел, блядь!

— Да поебать ему на тебя, Шаст, уймись, — Макаров уткнулся в методичку, чтобы проверить правильность подключения проводов лабораторной установки. — Просто прошёл мимо, позырил, что мы тут творим, и пошёл по своим делам.

— Прикрой меня, я сейчас.

Шастун не особо понимал, что творил, но, несмотря на все протесты друга, сорвался с места и подобрался к двери, за которой исчез Арсений Сергеевич. Это помещение оказалось серверной. Преподавателя было не видно. Лишь шкафы с оборудованием, которое мерно гудело. Антон сделал пару шагов, заглянул за один из стеллажей с серверами и зажал рот рукой, чтобы случайно не издать лишних звуков, ведь было от чего удивляться. Попов сидел на полу, прижавшись спиной к шкафу, и шумно дышал, прикрыв лицо руками. И Шаст чувствовал, что просто не мог оставить его одного в таком состоянии и уйти. Просто бы себе не позволил. Пусть они не были близки, Антон не мог просто уйти, ведь за преподавателя болело сердце.

— Арсений Сергеевич… — прошептал он. Мужчина тут же отнял ладони от лица и встрепенулся. Он с тревогой посмотрел на своего студента, ведь тот явно увидел лишнее, и поспешил подняться на ноги.

— Возвращайтесь к своей группе, Антон, — тихо сказал Арсений, стараясь не смотреть на Антона, но тот всё равно заметил покрасневшие и чуть влажные глаза. — У вас же лабораторная работа.

— У вас всё в порядке? — Шаст осторожно коснулся плеча Попова. Тот не сопротивлялся, лишь неподвижно пялился в пол, нервно кусая губы. — Арсений Сергеевич, что бы ни случилось, всё будет хорошо.

Ответом послужил лишь рваный вздох. Антон поддался порыву и притянул Арсения к себе. И вовсе не из-за своих чувств, просто почему-то преподавателя хотелось утешить. Он бы любого мало-мальски знакомого человека обнял, увидев его в таком состоянии. Арсений Сергеевич уткнулся носом в плечо своего студента, а руками уцепился за свитер на спине, будто тонул, а это был его единственный шанс на спасение. Шаст гладил его по спине и на удивление не чувствовал ничего, кроме желания поддержать и успокоить. Конечно, было любопытно, что же могло произойти в жизни Попова такое, раз он готов был забыть о дистанции, субординации и в принципе о том, что он преподаватель, а Антон — его студент, но выяснять это сейчас он точно не имел права. Только если бы Арсений сам не решил рассказать.

— Всё будет хорошо, — повторил Арсений Сергеевич слова Антона, не расцепляя объятий. Мужчина поднял голову и, грустно улыбнувшись одними кончиками губ, буквально обжёг Шастуна пустотой в своих глазах. — Спасибо, Антон, идите.

— Я не хочу вас отпускать. Вы меня тоже, судя по всему.

— Простите, — еле слышно выдохнул преподаватель, а его руки обессиленно соскользнули вниз, освободив спину Шаста. — Вы не должны были всего этого видеть. Можете меня отпустить. Я в порядке.

— Может, вам принести чего-нибудь? Воды там… или какое-нибудь лекарство? — осторожно спросил парень, всё ещё не расцепляя рук. Арсений в его объятиях казался таким мягким, беззащитным, что его непременно хотелось оберегать и заботиться о его благополучии. Хотелось порвать любого, кто в теории мог посметь его обидеть. Антона эти новые чувства пугали, но с каждой секундой, что Попов прижимался к его телу, Шаст всё больше понимал и принимал их.

— Спасибо, не нужно. Идите.

Последнее слово было сказано настолько твёрдо и безапелляционно, что Антон моментально расцепил руки и отступил на шаг. Перед ним снова был тот сильный и твёрдый Арсений Сергеевич, которого Шаст представлял доминирующим, властным и даже беспощадным. Лишь покрасневшие глаза и кончик носа немного выдавали его истинное состояние. Пробормотав извинения под нос, Шастун поспешил выбежать из серверной и вернуться к занятию. К счастью, преподавателю было настолько плевать, что отсутствия одного из своих студентов он попросту не заметил. Зато Макар картинно обижался до конца пары, но всё это было не всерьёз.

А вот что точно было всерьёз — так это осознание всего произошедшего поздно ночью, когда Шаст уже лежал в кровати и пытался уснуть. Антон будто ощутил тепло тела Арсения рядом с собой, словно снова почувствовал его руки на своей спине. «Я его обнимал… — пронеслось в голове. — Пиздец какой-то, я его обнимал… и он меня тоже!» Моментально стало невыносимо жарко, и парень даже скинул одеяло, чтобы не сгореть. Но собственные мысли сжигали парня заживо. Было слишком хорошо от отголосков всех тех ощущений, что он получил днём, но было и невыносимо стыдно за то, что он себе позволил. Да, просто хотел поддержать человека, но палку всё-таки перегнул. Хотя бы потому, что не следовало вообще преследовать преподавателя.

Уснуть удалось лишь под утро, да и то Шастун проснулся в холодном поту, ведь во сне он снова прижимал к себе Арсения Сергеевича. Тот не просто прижимался в ответ, а нагло скользил руками под свитером, оглаживая спину, издевательски медленно проходился языком по шее Антона, заставляя откидывать голову и глухо стонать. По пробуждении в голове боролись друг с другом только две мысли. Одна уж больно любопытно вопрошала, а будет ли так же хорошо, если повторить это в реальной жизни, а вторая… Вторая просто кричала о том, что на пары к Попову парню лучше больше никогда не соваться. Слишком стыдно вообще с ним пересекаться после такого. Слишком страшно.