Антон почувствовал, как в кухне резко стало нечем дышать. Земля грозилась уйти из-под ног. Парень вскочил со стула, чуть не опрокинув сушилку, плеснул в стакан немного воды и выпил залпом. Не помогло совершенно. Уши моментально запылали, но в целом ощущения были такими, словно Арсений окатил его ледяной водой из ведра. И этот контраст жара и холода, который попеременно обдавал Шастуна, грозился выбить из него остатки самоконтроля. Если вчера не верилось в происходящее из-за того, что было до невозможности хорошо, то сейчас стало как-то крайне мерзко, и Антон не хотел в слова Арса верить. Такая ночь просто не могла закончиться… глупо.

— Ошибка, да? — дрожащим голосом переспросил Шаст и резко ударил стаканом по кухонной тумбе. Тот не разбился, но заставил Арсения Сергеевича встрепенуться и отнять руки от лица. Антон сцепил пальцы в замок, чтобы унять дрожь в них. Хотелось раздолбать к чертям собачьим эту кухню, крушить всё, что попадало в поле зрения, но силы резко покинули тело, словно его питали лишь те нежные слова, сказанные за последние несколько часов. И стоило им уступить место суровой реальности, как бесследно растворились и силы. Осталась одна пробирающая до костей дрожь.

— Ошибка, — кивнул мужчина, тяжело глядя на Антона. В голубых глазах не было ни отблеска от той огромной любви, что Шаст видел ночью. Только холод, тяжесть и сожаление обо всём случившемся. — Я вчера… был не в себе. Алкоголь, сам понимаешь. Ничего не мог с собой поделать, когда так напился. Ты просто… просто подвернулся под руку.

— Это не оправдание, Арс! — нахмурился Шастун, сжав от бессилия кулаки. Хотелось взять Арсения за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы тот перестал нести чушь. Сложно было поверить, что он говорил это всё на полном серьёзе после всех тех чувственных и грубоватых от страсти касаний. — Ты мог оттолкнуть меня ещё в клубе, если я тебе так противен. Да и уже дома куча возможностей была. Но ты не просто этого не сделал. Ты сказал, что любишь меня, когда мы проснулись утром. И это назовёшь ошибкой? Или скажешь, что так набухался вчера, что не помнишь? Удобная позиция, Арс. Прямо взрослого и здравомыслящего человека. Браво, блядь!

— Ну… — Арсений заметно смутился, будто не знал, что на это возразить. — Ты мне действительно симпатичен. Врать не буду. Очень симпатичен. И, может, моё сердце под влиянием алкоголя решило выразиться так… Мы ведь практически не знаем друг друга, о какой любви может идти речь?

— Мне похуй, Арс, — Антон покачал головой и закусил губу. Было обидно. — Я в своих чувствах к тебе уверен. Но ладно, у тебя ко мне не любовь. Напиздел лишнего с бодуна, бывает. Даже если я тебе просто симпатичен. В чём проблема? В том, что я твой сраный предмет выучить никак не могу? Слишком туп для тебя? Это ты опять мне хочешь толкнуть?

— Нет, — голос Попова стал звучать гораздо тише, а сам он как будто боялся поднять на парня взгляд. — У меня есть принципы. Я не могу встречаться со своим студентом. Даже если очень хочу. Прости, мне очень жаль. Правда, Шаст.

— Тебе не жаль. Ты просто боишься. Что, блядь, такого случится, если мы будем вместе?

— Да так, ничего, — хмыкнул Арсений Сергеевич. Перевоплощение произошло внезапно. Мужчина больше не выглядел разбитым и о чём-то сожалеющим. В нём включился настоящий режим суки, о котором Антон подозревал, но ещё с ним не сталкивался. — Меня просто нахуй уволят, выгонят к чертям собачьим из университета без возможности вернуться, тебя могут отчислить. Последнее маловероятно, но это как повезёт. Твоя мама выпрет меня на улицу, потому что мне не только нечем будет оплачивать жильё, но и из-за тебя. Я наши задницы спасти пытаюсь, как ты не понимаешь? Ты такой жизни рядом со мной хочешь? Подумай, блядь, Шаст! О себе подумай. Обо мне, если о себе не хочешь. Уж извини, что я не хочу терять всё, что у меня есть ради чувств, которые я сам до конца не понял.

— Ну да, математика за свадьбу с четверокурсницей, которая родит со дня на день, никто никуда не выпер, а нам пизды дадут, конечно, — презрительно фыркнул Шаст. Он смотрел в глаза Арсения и просто не узнавал его. — Мама тебе тоже ничего не сделает из-за меня, будь спокоен. Обещаю. И ведь никто не говорит, что мы должны это афишировать, Арс! Так, — он полез в кухонный шкафчик, где бутылка коньяка стояла нетронутой ещё с тех пор, как парень сам здесь жил. — Вот для начала!

— Это ещё зачем? — удивился Попов, вскинув брови вверх. Он недоверчиво таращился то на коньяк, то на Шаста, не понимая, к чему тот вообще клонит.

— Верни мне того ночного Арса, который меня искренне любил и говорил, что я теперь его. Только его и ничей больше. Который прекрасно осознавал свои чувства и лучше меня знал, чего мне нужно. И счастье там, и Солнышки всякие, и хорошо со мной. Того Арсения, который сказал, что я красивый, и что он меня хочет, хотя на самом деле я стрёмная тощая двухметровая оглобля.

— Антон, — Арсений укоризненно поджал губы. Преподаватель выглядел так, словно хотел оспорить последние слова, но сам себя одёрнул, чтобы не давать поводов, — ты же понимаешь, что это всё…

— А вообще, — перебил его парень, сменив сумасшедшую улыбку на лице отчаянием, — знаешь, хватит придумывать галимые отмазки. Больнее ты мне уже не сделаешь, просто скажи, что чувствуешь. Честно, Арс, не ври хоть сейчас. Я ведь… я ведь заслуживаю хоть немного правды?

— Я и не врал. Сказал же тебе: у меня есть принципы. Я могу предать кого и что угодно, но не их. Мне сейчас совершенно не нужны никакие отношения. Особенно с моим студентом. И вчера в клубе мне был нужен разовый перепихон. А то, что он случился с тобой, — одна большая ошибка. Теперь понятно?

— И если бы я не подошёл, — Антон с трудом сдерживал гнев, кусая дрожащую нижнюю губу до крови, — ты бы привёл сюда того парня, а потом трахнул его?

— Или он меня, — пожал плечами Попов, безразлично глядя куда-то мимо своего студента. — Тут уж от его пожеланий зависело бы. Мне так-то всё равно. С тобой всё прошло отлично… даже так, как прошло. И да, я под алкоголем мог наговорить лишнего. Но я же ничего тебе не обещал, верно? Даже в таком состоянии ничего не обещал!

— Не обещал, — согласился Шаст, вспомнив, как мужчина несколько раз изящно уходил от ответов на его вопросы. — То есть ты мной просто воспользовался?

— Ну почему только я? Ты же получил, что хотел, не так ли?

— Нет, — ногти больно впились в кожу ладоней, а в уголках зелёных и вмиг потускневших глаз внезапно стало влажно, — не так я хотел. Я не хотел быть мальчиком на одну ночь!

На кухне воцарилась тишина. Антон слышал только собственное шумное дыхание и бешеный стук сердца, отдававшийся в ушах. Время как будто замерло, мир словно замер. Попов ничего не ответил, лишь всем своим видом говорил вполне конкретное: «А придётся». Придётся быть мальчиком на одну ночь, которым просто воспользовались. Потому что больше ничего не светит. Шаст громко шмыгнул носом и вытер рукой глаза. Ещё не хватало разрыдаться перед тем, кому это точно было безразлично — перед этой циничной сукой, говорившей под действием алкоголя совершенно другое.

— Ты понимаешь, что в желании заполучить меня ты ведёшь себя, как эгоистичный подросток? — поинтересовался Арс, подперев подбородок рукой и прищурившись. Звенящая тишина оглушительно разлетелась, заставив Антона вздрогнуть. — Ты там что-то сам себе напридумывал, нафантазировал, а меня спросить и выслушать не захотел, да? Пойми, никто не обязан любить тебя в ответ, если у тебя вдруг появились чувства. И да, никто не обязан быть с тобой после разового секса. Если ты с этим не согласен, не надо трахаться с кем попало, надо сначала всё обговорить. И да, я ни за что не поверю, что ты знал, что я буду в том клубе, а, значит, скорее всего, шёл туда за тем же, зачем шёл я.

Шастун молчал. Он, ссутулившись, оперся на тумбу и глядел на преподавателя исподлобья. Ком в горле мешал ответить, а ведь так много хотелось сказать, но парень боялся, что голос станет предательски дрожать. А жалости к себе он точно вызывать не хотел. Не хотел выглядеть ещё более слабым, чем уже выглядел.

— Тебе бы повзрослеть сначала, — тем временем продолжал Арсений Сергеевич, насмешливо ухмыляясь. — Я не про возраст, я про мышление. И ведь вспомни наш прошлый разговор ещё до моей неудачной шутки, после которой ты сбежал. Ты был готов принять мой отказ, будь я гетеросексуален. Помнишь ведь? Просто принять и забыть обо мне со временем. Ну да, я, как видишь, тоже оказался по мальчикам. И что с того? Даже имея к тебе симпатию, я должен забить на всё и быть с тобой? Что поменялось, Шаст? Скажешь, что мы переспали уже? По-твоему, после этого я обязан до конца жизни дышать только тобой?

Шаст продолжал стоять молча. В словах преподавателя было разумное зерно, и эта его правота бесила ещё больше. Все его слова звучали мерзко. Настолько отвратительно, что хотелось закрыть уши, чтобы их больше не слышать. Они били точно в цель, и парень просто не знал, что ответить. Не знал, каким рациональным аргументом мог вообще оправдать свою одержимость Арсением Сергеевичем. А уж свою наивность — и подавно.

— Антон, ты ведь мне нравишься, правда, — мужчина вздохнул и склонил голову, при этом не разрывая зрительный контакт. — Очень нравишься. Давно нравишься. Даже несмотря на все глупости, что ты раз за разом умудряешься проворачивать. Я не хочу тебя отталкивать, но сейчас действительно не могу быть с тобой. Пойми. Просто прошу тебя немного подождать.

— Опять издеваешься? — моментально вспыхнул Антон и оперся на кухонный стол, ударив по нему ладонями. — Ждать? Сколько ждать? Ещё три года, когда я перестану быть студентом? А если захочу в магистратуру поступить, то сразу пять? А в аспирантуру? Сразу девять? Или предлагаешь мне отчислиться? Может, сам тогда уволишься, а?

— Антон!

— Не надо, — парень покачал головой. — Я всё понял. Не надо меня тешить ложными надеждами. То выучи всё, то подожди хер знает сколько лет. Арс, не надо меня жалеть. Если не хочешь быть со мной, так и скажи. Не нужно отговорок, тут всё просто. Я не хочу ждать ни девять лет, ни пять, ни три года. Знаешь, — Шастун вдруг выпрямился и в пару шагов оказался у двери, — если опять нажрёшься и захочешь с кем-то потрахаться — звони сразу мне. Да, блядь, я настолько себя не уважаю, чтоб ты понимал. Но, нажравшись, ты хотя бы не побоишься сказать мне о своих истинных чувствах. Даже если я буду нужен тебе лишь для разового перепихона, и утром ты опять станешь отпираться от всего, что наговоришь.

Арсений лишь картинно закатил глаза и махнул рукой, отчего стало ещё больнее. Преподавателю в очередной раз было попросту всё равно, и он ясно дал понять, что отвечать на такие выпады не собирается, хотя сам только что был готов продолжать диалог. Шаст решил, что всё-таки надо уходить. Благо, это получилось без неуютных заминок, ведь вся одежда уже была на Антоне, а телефон, деньги и сигареты были распиханы по карманам джинсов. Парень быстро обулся в коридоре и выскочил из квартиры. Он не надеялся, что Арсений Сергеевич пойдёт за ним. Он знал, что этого никогда не случится. Шаст чувствовал себя разбитым и преданным, хотя всего несколько часов назад думал, что эта ночь станет лучшей в его жизни. Ночь, может быть, и стала, а вот утро не порадовало совершенно. Оказывается, Антон совсем не знал настоящего Попова. И тот, что явил ему себя утром, парню совершенно не понравился, убив внутри всё хорошее и светлое. Возможно, Арсений был прав, и Шаст сам себе выдумал идеальный образ преподавателя, в котором вот уже второй раз ошибся и разочаровался. Даже больше в себе, чем в нём.

— Ты где всю ночь болтался? — Шастун сам не заметил, как быстро оказался дома, топчась на коврике у двери, а обеспокоенная мама уже трясла его за плечо. — Что с тобой, Антош?

— Всё хорошо, прости, — парень отрешённо улыбнулся, стараясь не смотреть ей в глаза.

— И эти синяки… — Майя осторожно провела пальцами по шее сына, отчего тот сморщился. — Ничего не болит?

— Только сердце, — усмехнулся Антон, но, увидев вытянувшееся от удивления лицо мамы, поспешил добавить: — В клубе был.

— А, ну тогда понятно, — женщина сочувствующе вздохнула, продолжая разглядывать Антона, будто хотела найти что-то, чтобы уцепиться за его эмоциональное состояние. Тот понимал, что ей есть, что сказать, но мама просто не могла, не разобравшись с сыном до конца, но ничем не помогал. — Антош, пока тебя не было…

Майя сделала паузу, подбирая нужные слова, и обняла Шаста за плечо. Только сейчас он сообразил, что мама куда-то собиралась уходить, ведь столкнулся с ней прямо в дверях, да и одета она была совсем не по-домашнему.

— Что-то случилось? — нахмурился парень. — Тебя обычно в субботу днём на улицу может вытащить только твой муж. Куда ты собралась? Опять на работу зовут в выходной? Ма, это не дело.

— Арсений только что звонил. Просил досрочно расторгнуть договор, — Майя вздохнула. Она была явно расстроена тем, что хороший жилец, к которому она за два с лишним года привыкла, решил покинуть съёмное жилище. Да и кого-то нового теперь придётся искать, а ведь ещё неизвестно, каким он окажется. — Антош… а ты… — лицо женщины озарила явно испугавшая её догадка, но она всё же взяла себя в руки и, покраснев от смущения, задала взволновавший её вопрос: — ты случайно не от него сейчас такой красивый вернулся?

— Ты поразительно догадлива, — процедил Шастун сквозь зубы, тут же сморщившись, словно сжевал лимон целиком. Врать Антон не видел смысла, пусть лучше мама знает, что он был с положительным до мозга костей Арсением, чем потом волнуется, не подцепил ли единственный сын какую-нибудь заразу от незнакомца из клуба. Майя снова грустно вздохнула и заключила Шаста в объятиях. Парень как-то сразу стал чувствовать себя лучше, ведь мамины руки всегда были лучшим лекарством от любых сначала детских, а потом и более взрослых житейских неурядиц и обид. Антон был очень ей благодарен за поддержку, хоть никак не мог это выразить.

— Я сейчас иду к Арсению, надо уладить все формальности, вернуть часть денег… По договору, конечно, не должна, но я ж не зверь, понимаю, как ему сейчас нужны деньги. Но это ладно. Антош, милый, скажи, мне попробовать уговорить его остаться? — мама отстранилась и кинула на Антона осторожный вопросительный взгляд. — Я помню, ты в прошлый раз просил. Ты только скажи, я попробую.

— Пусть валит, если хочет, — Шаст выпутался из маминых объятий и, скинув кроссовки, понуро побрёл в сторону ванной. — Это его выбор, мам. Я переживу. Правда. Всё хорошо.

Майя лишь вздохнула уже в какой раз за последние минут десять и, ничего не ответив, скрылась за входной дверью. Антон же включил воду, чтобы вымыть руки, но залип на своём отражении в зеркале. Бледный, потасканный, безумно уставший и с искусанной нижней губой. Крупные синяки на шее больше не радовали, скорее, причиняли боль, заставляя вспоминать, как хороша была эта ночь, но какой горечью она обернулась. Эти яркие следы выдавали его с потрохами, и от них было не скрыться, не убежать, как и от воспоминаний. Как и от разговора, который гулом отдавался в ушах. Шаст слышал и стоны — свои и Арсения, — и их было слишком много. Он снова чувствовал прикосновения губ к своей коже, ощущал крепкие руки на своей спине. Опять слышал такое чёткое и ласковое: «И я тебя люблю, Антон», сказанное без тени сомнения. Парень присел на корточки и закрыл голову руками, будто бы пытался заблокировать все эти воспоминания, отгородиться от них. Только вот они не исчезали, заставляя Шаста сжиматься в комок. Где-то сверху всё ещё лилась вода, и Антону безумно хотелось, чтобы она смыла своим потоком эти мучения. Но она не смывала.

***

Зачётная неделя успешно прошла. Тихой сапой прискакала вторая в жизни Антона сессия. Парень не волновался от слова совсем. Два из четырёх экзаменационных предметов он уже практически закрыл — тройки автоматом были в кармане, а просто ответить на билет, чтобы повысить оценку, труда не составляло. Ещё один экзамен, что был в расписании последним, тоже особо не волновал — там и предмет был чисто языками почесать, да и времени на подготовку было полно. Оставалась только пресловутая теория обработки данных, на которую Шаст просто забил. Расценок деканата он ещё не знал, но шестьдесят тысяч в кармане уже считал аргументом убедительным. Ну, хотя бы на вялую троечку. Антон искренне считал, что и так отваливает университету достаточно денег вот уже второй семестр подряд, так что деканат без вариантов должен пойти навстречу, чтобы и подзаработать, и один из источников своих денег не потерять.

Как назло, обработка данных в расписании экзаменов была первой. В день консультации за два дня до экзамена Шаста даже посетила шальная мысль, что надо бы сходить, посмотреть, в каком вообще состоянии Арсений Сергеевич. Но парень понимал, что их последний разговор, закончившийся ещё хуже предыдущего, всё ещё ранит, а следы от синяков, которые уже сошли, но Шастун упорно продолжал их на себе видеть, напоминали о чувствах, которые почему-то не угасли в сердце даже после всего услышанного. Он не мог заставить себя разлюбить, как ни пытался. Снова и снова возвращался к той ночи, не желая вспоминать утро после неё. Больше всего Антон боялся встретить Попова и увидеть, что ему всё равно. Именно поэтому он на консультацию не пошёл — прекрасно знал, что преподавателю действительно плевать, и лишний раз убеждаться в этом не желал. Всё-таки хотелось, чтобы от надуманного идеального образа Арсения Сергеевича хоть что-то осталось.

Вечером после консультации на почту прилетело письмо от Арсения. Ничего необычного — просто массовая рассылка на адреса всех студентов потока Антона, но после неё почему-то групповой чат в мессенджере просто начал разрываться от наплыва сообщений. Шасту было бы всё равно, если бы в текстах бесконечных уведомлений не стала бы слишком часто мелькать его фамилия. «Ну не в любви же эта сука мне в рассылке призналась…» — подумал парень и открыл письмо. Ничего такого в тексте не обнаружилось, просто было напоминание о послезавтрашнем экзамене и приложенный файл с окончательной таблицей «успехов» каждого студента и соответствующим решением о допуске или недопуске. Антон особо не вглядывался, но красным была выделена чуть ли не половина списка. Это было не так уж и удивительно — Шастун в умственных способностях своих одногруппников, а, точнее, в их отсутствии не сомневался. Раз уж ему не удалось познать эту дикую математическую хрень, то половине группы и подавно. Парень пролистал до своей фамилии в самом конце и обомлел — его строчка была подсвечена зелёным цветом. «Да ты ебанулся… — Шаст несколько раз моргнул и с опаской посмотрел на экран. Его фамилия всё так же была зелёной. — С какого хуя ты мне допуск вообще дал?» Он принялся изучать подробности и с удивлением обнаружил, что сдал все домашние работы на высший балл и даже вторую контрольную умудрился написать на семь баллов из десяти, хотя точно её в глаза не видел. С посещениями была беда, и именно поэтому Арсений Сергеевич предлагал не тройку автоматом, а лишь допуск к экзамену. Групповой чат продолжал разрываться от сообщений, и любопытство потихоньку стало грызть Шастуна. Парень ещё пару мгновений сомневался, но всё же открыл. Ну не мог он пройти мимо, особенно когда его почему-то обсуждали.

«Ну и хули разорались?» — написал Антон, пробегая глазами по куче сообщений, где материли Попова, материли предмет, домашки, формулы, билеты и, что внезапно, материли счастливчика Антона. Весь чат просто тонул в матерных словах, что даже у Шаста — любителя выругаться по поводу и без — глаза лезли на лоб.

«Да был он на консультации! Сама видела, — писала Ира в чате. Видно, пыталась прикрыть Шаста перед остальными. — Под конец пришёл, там только мы с Макаром остались. И контрольную написал. Макар, скажи им!»

«Отъебитесь от Шаста, был он там. И от меня тоже, я десятый билет выучить не могу, блядь! Какая ж хуйня», — тут же вступился за друга Илья. Антон грустно улыбнулся, глядя на экран. Всё-таки Макар был замечательным другом, и Шастуну даже стало стыдно, что он отталкивал его в последнее время, отвергая любые попытки провести время вместе, как в старые добрые времена. И даже несмотря на всё это Илья обиду не затаил, а был готов кинуться на защиту, когда сам Антон об этом даже и не просил.

«О, Антош, ты пришёл, — Кузнецова заметила сообщение одногруппника и моментально среагировала. — Скажи им сам, что ты был на консультации и писал контрольную, поэтому у тебя допуск!»

«То есть вы Поповской таблице не верите, старосте нашей не верите, Макару не верите, мне сейчас тоже верить не будете? — кусая губу от гнева, набрал Шаст. — С какого хуя вы решили, что мне этот допуск просто так достался?»

«Да так… — напечатал тот самый Максим, от компании которого Антон по-тихому избавился в тот самый вечер, ставший в итоге роковым. — Неделю или две назад я был с братом в клубе. Мы ещё виделись, помнишь? Я и Попова где-то вдалеке видел, а потом вы оба резко пропали, а в понедельник оба заявились в универ с засосами».

«Вот, блядь, удивительно — после клуба с засосами прийти, ага, — моментально вспыхнул Антон. — Обязательно ж мы с Поповым в туалете трахались, а как иначе? Может, ты ещё как-то по форме синяков понял? Следы его зубов на мне разглядел? Или мои на нём? Ты уж прости, но я с тобой не трахался, чтобы ты знал, какие засосы я оставляю. А с Поповым… думаю, тебе не светит. Короче, заебали. Майтесь тут хернёй без меня, ясно?»

Парень вышел из чата и бросил телефон на кровать. Всё тело трясло от накатившей ярости, и этому Максиму хотелось прописать меж глаз, нацепив на руку побольше любимого металла. Чтобы навсегда запомнил, что к Антону Шастуну лучше не приближаться меньше, чем на километр. Чтобы точно знал, что себя — и уж тем более Арсения — он готов защищать до конца, даже если придётся безжалостно врать и применять силу. Брошенный телефон внезапно зазвонил, заставив Антона дёрнуться. Но, увидев, что звонила Ира, Шаст тут же снял трубку. Выхода просто не было — подруга бы не отстала, да ещё бы и обиделась потом в придачу за игнорирование.

— Я их всех заткнула, не переживай, — затараторила девушка, не дав другу даже слова вставить. — К тебе больше никто не полезет, да и про тебя с Поповым никто больше и не думал. Всё нормально, о твоих чувствах они ничего не узнают. И да, спасибо, что быстро сориентировался и не выдал нас с Макаром.

— Это вам спасибо, — парень улыбнулся, хоть Ира и не могла этого увидеть. Стало даже тепло и хорошо от того, что у него такие замечательные друзья. — Ну, что жопу мою прикрываете. Я только не понимаю, как у меня оказались проставлены баллы за вторую контрольную и домашки.

— Домашки я за тебя прорешала и отправила, делов-то! — рассмеялась Кузнецова, явно гордясь своей задумкой. — Наврала, что у тебя там сложности с отправкой, тебя же как раз тогда отчим из дома выгнал. Я… кажется, я забыла тебе об этом сказать, да?

— Забыла, да. Спасибо, Ириш, только… в то время я жил с Поповым. Не удивляйся, долгая история. Я реально с ним жил. Просто по-соседски. Короче, он прекрасно видел, что я занимался чем угодно, но не его предметом.

Ира громко выругалась в трубку, а Антон лишь снова грустно улыбнулся, хотя подруга всё ещё этого не могла видеть. Ситуация действительно вышла неловкая, но Шасту от этого почему-то было больше смешно, чем стыдно.

— Прости, Шаст, я просто хотела тебе помочь хоть как-то, — голос девушки мгновенно приобрёл виноватый оттенок. — Но ведь он же их почему-то засчитал! Да и контрольную я за тебя не писала точно. И ты сам её не писал, раз удивляешься…

— А теперь вспомни, что написал Макс в чате, и сделай выводы, — хмыкнул Шастун, пальцами касаясь шеи, где ещё недавно сверкали яркие багровые пятна. Кожу словно обожгло от накативших воспоминаний. Антон сделал вдох ртом и закрыл глаза. Арсений будто снова был рядом и нещадно оттягивал нежную кожу, прикусывал и лизал. И эти ощущения сводили с ума, заставив Шаста на мгновение даже забыть, что он говорил по телефону с подругой.

— Вот ещё… Буду я верить его бредням, а не тебе. Мечтай, Шаст.

— Ир, — еле слышно прошептал в трубку парень, — это не бредни. Из клуба мы с Поповым ушли вместе. И ночь мы с ним провели… тоже вместе. Можно сказать, Макс не соврал. Я ни тебе, ни Макару не рассказывал… Да и смысл был… Просто разовая акция. Мы с тех пор не разговаривали вовсе.

— Он воспользовался тобой и послал? — ужаснулась Кузнецова. — Почему ты молчал, Антош? Да я бы оторвала ему башку на консультации, если бы знала! Ладно, не суть. Хочешь сказать, он так извиниться пытается? Ну, тем, что допуск тебе всё же дал.

— Не знаю. Очень вряд ли. Да и смысл мне идти на экзамен к Иванычу, если я его ни за что не сдам. Меня ничто не спасёт, даже если я обложусь твоими конспектами, а при подготовке ответов посажу тебя на колени, чтобы ты всё написала за меня. Отвечать-то мне, шаг в сторону — и я спалился. А там пересдача, допсессия, перенос на осень…

— Кстати об этом, — Ира как-то неловко и немного нервно рассмеялась. — Ты из чата свалил, а я туда только что выложила новую информацию по поводу экзамена. Иваныч заболел. Принимать будет Попов. Знаешь, с появившимся из воздуха допуском у тебя все шансы. Правда, Антош. Приходи.

— Мне похуй, Ир, — Антон развалился на кровати, вертя в свободной руке сигарету. — Я Попову тем более сдавать не пойду. Даже не проси, я не знаю, что меня вообще может заставить оторвать послезавтра жопу от кровати, чтобы встретиться с ним при всех. Я ж там помру на месте. Или наброшусь на него, наплевав на всех и всё. А такое он мне точно никогда не простит.

— Дело твоё, — недовольно вздохнула девушка. — Буду тогда на Макара наседать, раз ты у меня такой непутёвый.

Антон сбросил вызов и, зажав сигарету губами, поджёг её. Вообще мама не разрешала курить в комнате, вечно выгоняя сына на балкон, но сейчас парень просто не мог устоять. Курить хотелось страшно — больше, чем дышать. При упоминании Арсения внутри Шаста всё просто переворачивалось. Хотелось выть, крушить всё вокруг себя, но Антон прекрасно понимал, что с ним сделает отчим, если хоть что-то в его квартире выйдет из строя. Оставалось лишь меланхолично лежать на кровати и курить, глядя пустым взглядом в потолок. Внутри оставалась только пустота.

Майя заглянула в комнату спустя несколько сигарет, но ничего сыну не сказала. Она окинула Антона и комнату сочувствующим взглядом, убрала окурки из вазочки, которую парень использовал в качестве импровизированной пепельницы, и так же молча вышла. Шаст был маме очень благодарен. Без лишних расспросов ему сейчас было куда легче. Хотя кто знает — быть может, именно в разговоре по душам парень сейчас и нуждался, только сам этого не осознавал.

Весь следующий день он провёл примерно так же. Просто лежал, курил, почти ничего не ел. Мама ничего не говорила, отчим — и подавно. Правда, Майя заходила несколько раз в комнату сына, чтобы убрать окурки и принести еды. Шаст встречал и провожал её совершенно пустым взглядом и тоже не произносил ни слова. День тянулся безумно медленно и мучительно. Периодически возникало желание написать Арсению Сергеевичу и узнать, что это вообще за приколы такие с допуском, но парень держался. Он всё равно не собирался никуда завтра идти, так что смысла устраивать себе ещё большую нервотрёпку попросту не видел.

Утром в день экзамена Антон проснулся даже без будильника. Не то чтобы было слишком рано — экзамен уже по идее должен был начаться, но прийти к концу и ответить в числе последних шансы были неплохие. Мысленно прокляв своё тело за такую подставу — ведь сна не было ни в одном глазу, а лежать на боку уже было попросту больно, — парень встал с кровати и решил зависнуть на кухне, ведь накануне толком не просто не поужинал, а почти весь день голодал.

— Антош, доброе утро, — мама на кухне готовила себе чай, параллельно жаря яичницу на сковородке. — Яичницу будешь? Или тебе что-нибудь сделать? У тебя же экзамен, насколько я помню, надо подкрепиться…

— Я не пойду, — Антон понуро покачал головой и сел за стол, подперев рукой щеку.

— Арсений разве не дал тебе допуск? — нахмурилась женщина. Это выглядело немного подозрительно, ведь, казалось бы, с чего мама решила, что Попов должен был расщедриться, если её сын не посещал занятия, но Антон внимания не обратил.

— Не, допуск он поставил, — грустно улыбнулся Шаст. — И даже сам сегодня принимать будет вместо деда, который лекции читает.

— Тогда не вижу проблемы, Антош. Арсению ты легко сдашь, я не сомневаюсь.

— Точно не сдам, — парень прилёг на руки и помотал головой, устремив взгляд в чашку с чаем, что мама поставила перед ним. — С чего ты вообще решила, что раз он нарисовал мне по доброте душевной допуск, то и на экзамене всё пройдёт нормально? Думаешь, если он предал свои принципы, то всё — пойдёт в разнос?

— Принципы? — переспросила Майя и, поставив перед сыном тарелку с яичницей, села напротив. — Что ты имеешь в виду?

— Он не рассказал тебе, почему решил съехать? Впрочем, неважно, — Антон махнул рукой и принялся ковыряться вилкой в тарелке. — Он очень принципиальный… И он сказал мне, что может предать кого и что угодно, но не принципы свои сраные. И быть со мной он не может именно из-за них. Я тупой студент, видишь ли, а он преподаватель. А преподавателю со студентом, по его мнению, никак нельзя. Даже при взаимной симпатии. Даже после того… — парень резко затормозил, пытаясь понять, насколько вообще нормально говорить маме то, что собирался, — после того, что у нас было.

— Прости, Антош, я не могла этого знать, — мама взяла свободную руку Шаста своими и немного сжала в знак поддержки. — Он только сказал, что комната ему стала не по карману. Про тебя сам ничего не говорил.

— Я другого и не ожидал.

— И всё равно я считаю, что ты должен пойти на экзамен, — резко перевела тему Майя. — А вдруг он подумал и изменился? А если нет… хуже-то не будет. В любом случае, Антош, он допустил тебя до экзамена. Не пойдёшь — точно не сдашь, а так есть шанс сэкономить. Шестьдесят тысяч тебе всё-таки могут пригодиться. Ну и подумай, Антош… Вдруг он хочет тебя видеть?

— А хочу ли я его видеть… — вздохнул Шаст, обречённо глядя на завтрак, но видя совсем не его, а расплывающиеся в улыбке губы, что говорили ему о том, как с ним хорошо. Как эти губы ласкали шею, проходились по плечам и спускались ниже. Как они шептали нежности, осторожно целовали родинки. — Да, блядь, хочу! — внезапно закричал парень, перепугав маму. Он быстро посмотрел на время в телефоне и понял, что ещё может успеть, пока Арсений Сергеевич не отнёс ведомости в деканат.

Антону повезло: он быстро собрался, схватил рюкзак в последний момент (а в нём точно должны были быть хоть какой-то листок и ручка), а автобус примчался к остановке почти сразу. Доехал тоже быстро, хотя мысленно торопил водителя, молил не задерживаться на каждой чёртовой остановке, даже пропускать их, если никого не было, и вскоре Шаст был уже у нужной аудитории, где под дверью в гордом одиночестве сидела Ира.

— Попов ещё принимает? — запыхавшись и забыв про приветствия, выпалил Шастун. В горле у него пересохло, и он машинально облизывал губы, стараясь хоть как-то облегчить своё состояние. Антон волновался и смотрел на Иру бешено бегавшим взглядом.

— Ты чего мне на сообщения не отвечаешь? — девушка вскочила на ноги, изображая оскорблённую гордость. — Ладно, — её взгляд резко потеплел, а крепкие объятия лишь подтвердили, что она обиделась не всерьёз, — рада, что ты всё-таки пришёл. Пойдёшь следующим.

— А ты сдала?

— Да, на отлично, — Кузнецова улыбнулась и гордо вздёрнула нос. Впрочем, Шаст и не сомневался, ведь другого от подруги он и не ждал с её-то рвением к учёбе и идеалу. — Жду Макара — у него мои конспекты, с которых он пытается скатывать. Ну и на твой приход тоже надеялась. Сейчас выйдет кто-нибудь из аудитории, и сразу ты пойдёшь.

— Не то чтобы я очень сильно готов… — Антон пожал плечами, пряча взгляд, чтобы Ира не догадалась, о чём он думал и что чувствовал на самом деле. — И я не хотел идти, мама уговорила. Как там Попов? Сильно злой?

Ирина ответить не успела, ведь из аудитории вывалился Максим. Он был очень зол и, столкнувшись с Шастом взглядом, презрительно хмыкнул. Тот ничего не ответил, даже отвернулся. Приветствовать одногруппника после склоки в чате не было никакого желания.

— Ну что, как? — на правах старосты поинтересовалась у Макса Ира.

— Пересдача, — процедил тот сквозь зубы и снова кинул полный ненависти взгляд на Антона, который в аудиторию заходить не торопился. — Что, Шаст, не удалось на троечку автоматом насосать?

— Извини, твоими методами не пользуюсь, — Шастун не сдержался, будучи не в состоянии проигнорировать этот выпад, и фыркнул. — Заебал уже придумывать всякую хуйню про нас с Поповым, правда.

— Придумывать, да? — парень подошёл к Антону вплотную и, глядя снизу вверх прищурился. — Брат рассказал мне, что было в тот вечер в клубе, пока я отходил. Хочешь, с ним познакомлю, он сам тебе расскажет, как ты засосал Попова на его глазах, и вы ушли из клуба вместе? Ну так что, насосал себе на допуск, да? На большее твоих способностей не хватило? Так надо было жопу подставлять. Глядишь, и сдавать бы не пришлось сегодня. Ну ничего, Шаст, всё впереди — успеешь ещё свой зад Попову подставить прямо в аудитории, как раз последним будешь отвечать. Специально так пришёл?

— Ещё раз повторяю, — Шаст еле сдерживался, чтобы не вломить одногруппнику по челюсти, но Ира как-то предупредительно возникла рядом с ними, пытаясь вклиниться и отодвинуть их друг от друга, — твоими методами не пользуюсь.

Дверь открылась снова — на пороге аудитории возвышался Арсений Сергеевич. Мужчина был зол, сильно хмурил брови, а на виске пульсировала вена. Антон смотрел на него и понимал, что тот, скорее всего, слышал всё, что Максим тут наговорил. Да и не только он, но и те, кто был в аудитории, и Попов, так боявшийся огласки, просто не мог не среагировать.

— Вы мешаете вашим одногруппникам сдавать экзамен, — прочеканил каждое слово преподаватель, прожигая парней взглядом. — Ведите свои высокосветские беседы на повышенных тонах где-нибудь в другом месте, а не под дверью аудитории. Шастун, вы собираетесь экзамен сдавать? Или просто потрепаться пришли?

— Простите, Арсений Сергеевич, — виновато склонил голову Шаст, украдкой глядя на Попова. Всё такой же красивый, просто невероятный в своём гневе, и парень чувствовал, как в груди начало теплиться желание поцеловать его прямо здесь, наплевав на всё и на всех. Он откровенно залип, чувствуя, что просто не может оторваться от любимых голубых глаз, как бы ни был зол на их обладателя.

— Так вы будете сдавать? — поджал губы Арсений. Антон кивнул. — Проходите, Шастун. Жажду проверить ваши знания, раз вы под конец семестра собрались и получили допуск.

Шаст снова покорно кивнул и вошёл в аудиторию. Человек внутри было немного, а у преподавательского стола сидел Макар. Видимо, собирался отвечать. Друзья перебросились только им понятными взглядами и кивками, пока Арсений Сергеевич говорил разозлённому Максиму, что дату пересдачи в июне назначит позже, и что сдавать тот будет уже Петру Ивановичу, ведь тот обязательно поправится.

— Макаров, — Попов вернулся в кабинет и закрыл дверь, — пожалуйста, подождите минутку, осчастливим Шастуна билетом, и будете отвечать. Шастун, вы последний сегодня, так что выбора вам особо не осталось, — мужчина кивнул в сторону единственного оставшегося на столе билета, перевёрнутого текстом вниз.

Шаст вздохнул и взял бумажку в руки. Вопросы показались странными, и парень не сразу понял, что Арс вообще от него хочет. Он посмотрел на билет ещё раз, пару раз моргнув, но странные предложения никуда не делись:

«Билет № 13

1. Солнце моё лопоухое, прости, пожалуйста.

2. Может, пойдём на свидание? Хочу загладить вину.

3. В любом случае я поставлю тебе «Хорошо». Но не смей показывать билет кому-либо!»

— Шастун, не надо так смотреть на билет, он вас не съест, — усмехнулся Арсений Сергеевич, глядя на реакцию своего студента с нескрываемым любопытством. Шаст нервно сглотнул и снова уставился на листок. — Скажите мне номер и можете идти готовиться.

— Тринадцатый, — прошептал Антон, не отрывая взгляд от билета. Он боялся посмотреть на преподавателя и увидеть в его глазах искреннее сожаление в подтверждение ко всему, что тот написал в вопросах. Но ещё больше боялся увидеть издёвку. Никаких сомнений, что билет предназначался именно Шасту, не было. Вряд ли Арсений Сергеевич называл лопоухим Солнцем ещё кого-то.

Устроившись за последней партой, чтобы точно никто не мог увидеть его вопросы даже случайно, Шастун достал для вида листок и ручку. Сначала он просто слушал, как отвечал по своему билету Илья. То ли друг что-то сам понимал, то ли Ирины конспекты спасли, но Макар от Попова вышел с четвёркой, пусть на грани, но всё-таки с четвёркой. Антон мысленно за друга порадовался и снова устремил взгляд в чистый лист. Оставалось всего два однокурсника, а затем пришлось бы давать преподавателю ответы на его вопросы. Парень не представлял, как вообще теперь разговаривать с Арсением Сергеевичем, поэтому на всякий случай решил написать то, что думал, на листке:

«Билет 13.

1. Прощаю. И ты прости.

2. Откажусь. У тебя принципы, а я ничего не выучил и по-прежнему твой студент.

3. Спасибо. Я не заслужил, но дело твоё».

Два однокурсника отстрелялись довольно быстро — практически без мучений, и Арсений Сергеевич выглянул в коридор, чтобы проверить, не осталось ли по какой-то случайности ещё желающих побеседовать на тему обработки данных. Шаст слышал, как преподаватель сказал Ире и Макару идти уже, если у них нет вопросов, и те на удивление покорно поспешили удалиться. Попов вернулся в аудиторию и закрыл дверь на ключ, заставив Шаста нервно сглотнуть снова, ведь стало действительно страшно — парень не знал, чего вообще ожидать от Арсения.

— Ваши одногруппники уже все ушли, Шастун, — усмехнулся мужчина, опершись на преподавательский стол. — Вы собираетесь отвечать по билету?

— Собираюсь, — Антон встал из-за стола, пересёк кабинет и вдруг замер у первых парт. — Возьмите, — он протянул Арсению лист, не намереваясь больше приближаться, ведь действительно боялся того, что могло произойти в любую следующую секунду.

— У нас не письменный экзамен, Шастун, я бы хотел услышать ваш ответ от вас. Чтобы вы озвучили его сами. Присаживайтесь, — Арсений Сергеевич кивнул в сторону стула.

— Как скажете, Арсений Сергеевич, — прошептал Шаст и, сделав ещё несколько шагов, остановился в нескольких сантиметрах от преподавателя, чувствуя его дыхание на своей коже. Нужно было лишь протянуть вперёд руку, чтобы схватить Арса за подбородок и притянуть к себе, но Антон не мог решиться, как бы ни было велико желание. Обида всё ещё не прошла. От слов всё ещё было больно. В конце концов, был в нём характер или нет?

— Читайте вопрос, а затем рассказывайте, — с некоторой долей сожаления сказал Попов, когда его студент просто прошёл мимо и сел на указанное место. Словно он действительно хотел, чтобы Шаст был порешительнее, прямо как тогда в клубе.

— Не хочу больше ломать комедию, — выдохнул парень, глядя Арсению прямо в глаза. — Эта игра была хороша только под выпивкой. Сейчас хуйня. Так вот, Арс, я тебя прощаю, но на свидание не пойду. Я ведь так ничего не выучил. И студентом быть не перестал. Всё такой же тупой и недостойный тебя. Здесь ничего не изменилось. И подачки в виде четвёрки мне тоже не особо нужны. Не хочу, чтобы ты из-за меня нарушал свои принципы. Не знаю, почему ты вдруг передумал, да и… знать уже не хочу, если честно. Я сгорел. Я просто устал, Арс.

— Смотри, — Арсений Сергеевич сел рядом протянул Антону экзаменационную ведомость. Шастун нахмурился, увидев напротив своей фамилии отметку «хорошо». — Я обещал — я поставил. И, если честно, мне уже плевать. На вашу группу, предмет и всё, что с этим связано. С этим твоим языкастым одногруппником Пётр Иванович разбираться уже будет, мне плевать. Вот совершенно. Антон, ты можешь меня хоть сейчас выслушать?

— Видимо, придётся, ведь ты запер дверь, — закатил глаза Шаст.

— Ключ в замке, если ты не заметил. Можешь идти, если хочешь, я тебя не держу, — вздохнул Попов, убирая ведомость в папку с документами.

— Всё-таки предпочту тебя выслушать, если ты так просишь.

— Я аспирант, Антон. Простой аспирант под руководством Петра Ивановича, — Арсений чуть запрокинул голову и улыбнулся. — Эти пары были частью моей обязательной педагогической практики. Поэтому меня не было в расписании и всё такое. До окончания аспирантуры я вряд ли что-то ещё буду вести, а если и буду, то точно не у вас. Да, я плохо поступил с тобой, возможно, надо было всё сразу тебе рассказать. Но с другой стороны… а стал бы ты меня слушать?

— Теперь понятно, — Антон кивнул. — И почему тебя в расписании нет, и почему мама подумала, что ты студент, как и я, только постарше. Тебе бы в театральный, блядь, с такими этюдами… или как там эта херня называется. Ты ведь просто мог сказать мне в то утро, что хочешь подождать всего пару недель, а не называть наш секс ошибкой. Зачем было меня мучить и насмехаться над моими чувствами? Это ты мне можешь объяснить?

— В то утро… я действительно считал его ошибкой, Шаст, — Арсений с осторожностью положил ладонь на руку Шастуна. Парень руку не одёрнул, хотя желание такое было. — Я испугался. Ведь тебе всего девятнадцать, а мне уже двадцать семь… Да, я соврал, что меня не смущает разница в возрасте, она меня слишком сильно смущает. Но если бы ты был согласен подождать и попробовать потом… Просто я больше боялся, что ты согласишься, окажешься тем ещё ребёнком. Потом долго думал. Понял, что без тебя стало как-то совсем не так. И в итоге как ребёнок вёл себя я. Правда, мне очень жаль. Надеюсь, ты меня простишь. Просто столько проблем навалилось… Тётина болезнь, деньги, которых стало катастрофически не хватать, научная работа ещё… Ладно, тебя это не должно напрягать. Прости меня, просто прости.

— Это всё очень здорово, Арс. И я даже думал, что простил тебя, когда увидел билет. Но после всего, что ты тут наговорил, точно нет. Не могу, прости, ты ведь обманул меня, — голос Антона становился всё тише, но в душе начинал извергаться самый настоящий вулкан. — И в жопу засунь себе свой эльфийский, понял?! Актёр, блядь, недоделанный.

Шаст вскочил на ноги и, кинув отчаянный взгляд на преподавателя, бросился к двери. Благо, с ключом проблем не было, и парень смог выбежать в коридор. Он знал, что Арсений Сергеевич не побежит за ним. Никогда не бежал, и сейчас не станет. А в глубине души Антону безумно хотелось, чтобы он хоть раз, но так сделал. Да, возможно, это было похоже на поведение взбрыкнувшего подростка, но именно так Шастун себя и ощущал. Маленьким и беззащитным человеком, которого бросили, обманули и не убедили в том, что всё будет хорошо. Но ведь так хотелось, чтобы Попов просто кинулся за ним, прижал к стене своим телом, наплевав на всё и на всех, кто мог это случайно увидеть. Чтобы схватил и потащил обратно в аудиторию, запер её на ключ и своими прикосновениями заставил Антона часто-часто стонать срывающимся голосом имя преподавателя. Но этого бы точно сейчас не случилось, да и Шаст сам до конца не понимал, готов ли он был в таком случае просто отдаться, или та прожигающая сердце обида взяла бы верх.

Уже выбежав из здания университета, Антон понял, что оставил в аудитории рюкзак. Впрочем, там не было ничего важного, так что возвращаться парень не стал. Пусть с рюкзаком разбирается теперь Арсений, вряд ли этот зануда был бы способен просто так его оставить. Шасту опять хотелось напиться, только в этот раз без посещения сомнительных клубов, чтобы ситуация уж точно не повторилась. Впрочем, на дворе день был в самом разгаре, так что ночные клубы были попросту не готовы к нашествию слишком высокого и тощего студента почти уже второго курса. Да и Попова там быть просто не могло.

Неподалёку от дома, где семья Шастунов жила раньше и где Антон успел пожить с Арсением, был неплохой бар. Сам Шаст там не был, но помнил, что отцу, пока тот не ушёл из семьи, там залипать и заливать нравилось. «По ходу наследственное», — мысленно пошутил парень, когда ноги сами занесли его в это заведение. Денег на выпивку было достаточно — Антон в случае провала на экзамене собирался заглянуть в деканат, но раз закрыть предмет удалось почти бесплатно (только ценой умерших за последнее время нервных клеток), то можно было и гульнуть.

— Ваш паспорт, — скептически ухмыльнулся бармен, стоило Шасту упасть на стул за стойкой.

— Блядь, нет у меня с собой, — прошипел парень и принялся рыться по карманам. — Студенческий подойдёт? Да, там без даты рождения, но мне девятнадцать уже.

— Не могу, простите, — мужчина покачал головой и смерил Антона не то сочувствующим, не то насмешливым взглядом.

— Погоди, ты же сын Андрея? — из подсобки вышел второй бармен. — Кирюх, — ткнул он своего коллегу, чтобы обратил внимание, — это сын Шастуна сто процентов, ему точно можно. Ну чего, как там Андрей? — повернулся мужчина уже к Антону. — Давно его у нас не видел.

— А хуй его знает, — махнул рукой Шастун и грустно усмехнулся. — Он пять лет назад съебался, бросив нас с мамой. Может, спился уже где-то, не знаю. Я сегодня за него. Надо сдачу экзамена отметить.

— Плохо выглядишь, — констатировал Кирилл. — Точно сдал? Что пить будешь?

— Я хочу забыть этот день. Просто наливай. Плевать чего. Деньги есть, не переживай.

Он пил до тех пор, пока не почувствовал, что сейчас попросту отрубится. Допустить это в баре было попросту нельзя, ведь в кармане оставалась довольно приличная сумма денег, которую «дарить» кому попало Антону совсем не хотелось. Заплетающимся языком он попрощался с барменами, что терпеливо выслушивали его проблемы часа два точно, может, и больше. Не забыл и расплатиться. Шаст понял, что единственное место, где он может безопасно отрубиться, было комнатой в бывшей квартире. Парень кое-как дополз до парадной своего старого дома и уже собирался зайти, как вдруг вспомнил, что по договору аренды обязан был предупредить нового жильца о своём визите. А кто-то там определённо жил — Майя об этом вскользь как-то упоминала, но не развивала тему, чтобы не напоминать сыну о предыдущем арендаторе.

— Блядская ж ты хуета… — проворчал Антон и принялся звонить маме, рухнув на лавочку. Тело сигнализировало, что, вероятно, вставать уже не собирается. — Мамуль, здравствуй!

— Антош, что с тобой? Как твой экзамен? — Майя сразу поняла по голосу сына, что с ним что-то не так.

— Сдал. Ма, важное дело. Предупреди жильца, что я зайду.

— Предупрежу, ладно, — тут же согласилась мама. Всё-таки у них с Антоном были достаточно доверительные отношения, чтобы не сомневаться друг в друге. — Что тебе там нужно?

— Честно? Я нажрался и сейчас вырублюсь нахер. До квартиры твоего мужа тупо не дойду, — Шаст из последних сил глупо захихикал и встрепал чёлку. — Я отлежусь в своей комнате, жильцу мешать не буду, но и он меня пусть не трогает.

— Если он после твоей выходки решит съехать, то платить за простой квартиры, пока я ищу нового, будешь ты! — женщина вздохнула, и Антон тут же представил её укоризненный, но по-доброму беспокоящийся взгляд. — Скажу ему, не переживай.

— Базара ноль. Всё оплачу, если надо будет. Звони прямо сейчас, или я тут на лавочке просто вырублюсь.

— Антош, горе луковое… — мама ещё что-то хотела сказать, но парень звонок сбросил, чтобы не терять время. Мир вокруг периодически менял очертания, а в ушах нарастал шум.

Но не прошло и пяти минут, как Майя сообщила сыну, что арендатор предупреждён, а путь открыт. Шаст еле поднялся со скамейки и, поняв, что пока будет искать ключи, может потерять не только их, но и всё содержимое кармана, кое-как позвонил в домофон. Открыли сразу, будто ждали. Да и входная дверь отворилась мгновенно, стоило Антону выйти из лифта.

— Блядь… — прошипел он, отшатнувшись в сторону уже закрывшихся дверей лифта. Шастун просто не верил своим глазам. Впрочем, в следующее мгновение уже нечему было верить, ведь картинка перед глазами поплыла, быстро сменившись на беспросветную черноту.

***

Болело всё. Голова — видимо, от удара об пол. Живот — то ли от выпитого, то ли от голода, то ли от всего и сразу. Руки-ноги — просто потому, что затекли, да и места было как-то мало. Антон боялся открывать глаза. Он плохо помнил вчерашний вечер и вообще не понимал, где сейчас мог находиться. Только слышал чей-то знакомый ласковый голос, просивший немного потерпеть, ощущал, как чьи-то сильные руки придерживали его, пока он склонялся над унитазом, а потом бессильно опускался на колени. В непроглядной тьме вспышками мелькали обрывки воспоминаний, и Антон не хотел в них верить. Они были слишком нереальными, будто бы из другой жизни. Внезапный лёгкий поцелуй в лоб заставил сомневаться вообще во всём на свете, ведь мама целовала совсем не так.

— Ты же съехал, — прошептал Шаст, всё же открыв глаза и увидев Арса, лежавшего рядом. Он не понимал, как вообще на это реагировать. — И здесь меня наебал?

— Твоя мама уговорила меня остаться, — тонкая и изящная рука опустилась Антону на щеку. — Видимо, не зря. Кто бы ещё приводил тебя в чувства и промывал желудок посреди ночи?

— Всё было настолько херово?

— Хорошо, что ты не помнишь, — вздохнул Попов и снова поцеловал Шастуна в лоб. Тот довольно зажмурился. — Ты же не против, что я тут с тобой лежу, целую и всё такое?

— Как в то утро, — слабо улыбнулся парень. Наконец-то он понял, что лежал на той же самой кровати в комнате Арсения. — Может, ничего и не было? И я только сейчас проснулся по-настоящему. Ну, после той ночи.

— Я, конечно, приверженец точки зрения, что всё, что было, то было, но если тебе так легче…

— Не знаю, как легче, Арс. Мне очень хуёво, — признался Шаст и получил невесомый поцелуй в родинку на кончике носа. — Но если вернуться в то утро, ответишь на вопрос? Только честно, даже если захочешь ответить отрицательно. Не съезжай с ответа. Скажи, Арс, мы же теперь будем вместе, верно? — повторил он свои же слова.

— Знаешь, можем попробовать, — улыбка тронула губы Арса. — Как пойдёт — не знаю, но теперь точно никаких преград. Если ты всё ещё хочешь… я был бы рад.

— Очень хочу, Арс, — Антон даже стал чувствовать себя немного лучше и в своём выборе не сомневался, выбросив все обиды из головы. Возможно, это было неправильно, и Арсения следовало послать далеко и надолго, но Шаст не мог. Он был счастлив услышать именно эти слова. — Лучше бы ты тогда сказал так.

— Кто знает, — Попов опять ушёл от ответа. — Слово — не воробей, знаешь ли. Чего сейчас сожалеть… Слушай, тебе, может, принести чего-нибудь? — мужчина резко сменил тему. — Как ты себя чувствуешь?

— Ничего не надо. Просто полежи со мной, ладно?

Безумно хотелось провалиться в сон, но парень из последних сил держался. Боялся, что это всё было нереально. Арсений гладил по волосам, аккуратно прижимал к себе и легонько целовал. Был нежным, будто оберегал от всего мира, укрыв одеялом и обняв. Но сон всё же оказался сильнее и забрал Антона из объятий Арса в свои.

Шаст не знал, сколько проспал на этот раз, но больше всего по пробуждении боялся открыть глаза и снова обнаружить себя в полном одиночестве в чужой кровати, как уже было один раз, и ничем хорошим это не закончилось в итоге. Но крепкие руки всё ещё обвивали тело, и Антон, уже ни в чём не сомневаясь, смело открыл глаза. Арсений спал, выглядя при этом очень счастливым, но как будто почувствовал, что парень под боком уже проснулся, и тоже открыл глаза.

— Я боялся, что ты уйдёшь, — сразу же признался Шастун.

— От тебя не хочется уходить, с тобой слишком уютно, — улыбнулся Арс и, отпустив Антона, потянулся. — Ты, наверное, голодный? Надо тебе что-то диетическое приготовить.

— Спасибо, жрать действительно охота. Ты так мило заботишься обо мне. Но знаешь, ты мне больше нравишься грубым и властным, — прыснул Шаст, наблюдая за тем, как мужчина неторопливо вставал и искал тапки.

— Солнце моё лопоухое, оправишься после своих алкогольных приключений — буду для тебя, каким захочешь, — рассмеялся Попов и наклонился, осторожно касаясь губ парня. — Могу и грубым, могу всецело тебе подчиняться. Но для начала… давай-ка, я лучше побуду просто собой. Вдруг тебе не понравится. Ну, а если всё же да… что-то мне подсказывает, что ты захочешь остаться здесь надолго. Хотя я бы не стал торопиться, но с тобой всё совсем по-другому. С тобой можно. И я так накосячил… я тебя больше не отпущу ни за что.

Арсений вышел из комнаты, предварительно вернув Шасту его телефон, чтобы тот в случае чего сигнализировал, если не найдёт в себе сил, чтобы позвать. «Такой заботливый…» — подумал Антон, глядя Арсу вслед и глупо улыбаясь. Он спрашивал себя, где та обида за всё сказанное, за все обманы, где вообще самоуважение. Шаст решил, что с этим разберётся потом. Сердце просто требовало дать Арсению шанс. Быть может, тот действительно что-то понял и впредь перестанет быть эгоистичной сукой, живущей в своём идеальном мире по идеальным правилам и думающей только о себе.

Шастун зевнул. Снова захотелось спать, но он решил-таки посмотреть в телефоне, что нового произошло в мире, пока он сначала напивался, а потом приходил в себя. Оказалось, что с экзамена прошло уже больше суток. Парень хотел уже погасить экран и подремать ещё недолго, но совесть подсказала, что неплохо бы было позвонить маме и рассказать, что он более-менее жив. Майя приняла звонок сразу, ведь однозначно после вчерашних перформансов со стороны сына она его ждала.

— Антош, как ты себя чувствуешь? — сочувствующе спросила она, даже не пытаясь ругать взрослого сына за плохое поведение. Воспитывать этого оболтуса было уже поздно, оставалось только сопереживать.

— Всё хорошо. Ну, почти, — улыбнулся Шаст. — Прости за всё это. Я… я не подумал.

— Поправляйся, всё-таки экзамен через неделю. Когда тебя ждать домой?

— Мам… я… — Антон облизнул губы и сделал паузу, не зная, как сказать маме то, что собирался. Решение как-то само поселилось в голове, хотя следовало его обсудить для начала. Дверь в комнату как раз открылась, и вошёл Арс с подносом в руках. — Я переезжаю, — Шаст кинул на мужчину быстрый взгляд и, не уловив никакого удивления или протеста на его лице, улыбнулся ещё шире. — Зайду за вещами на днях.

— Хорошо, Антош, — ответила Майя, будто бы знала, что именно этим всё и закончится. — Арсению привет.

— Обязательно.

Звонок был завершён. Шаст и не заметил, как Арсений оказался на краю кровати, временно оставив поднос с едой на столе. В следующую же секунду Арс заключил парня в капкан из объятий и чмокнул в макушку. Так уютно и совсем по-домашнему. Антон уткнулся носом в шею теперь уже своего мужчины и, наверное, впервые по-настоящему почувствовал, что счастье всё же есть. Больше никаких самообманов, никаких недомолвок.

Никакого эльфийского.

Только они.