Утром Гром привычно растрёпан, курит около окна, поглядывает на Юру, возящегося на кухне, и снующего по квартире Игорька, собирающегося в школу. Смирнов заваривает им чай, разогревает завтрак, пока голова постепенно сама собой забивается мыслями. О том, что надо бы всё же сходить на рынок. Как минимум — набрать домашней одежды. Может, просто прогуляться, проветриться. Шататься одному, конечно, вряд ли стоит, но Юре хочется развеяться. И не тащить же с собой Костю из-за глупой прихоти?

В их квартирке царит тишина и уют, нарушаемая только спешно собирающимся в школу Игорем. Всё стало таким обычным и родным. Словно так всегда и было. Жаль только, что частью этой обыденности была и непрекращающаяся тревога. За завтрашний, да что уж там, даже за сегодняшний день.

— Кость, мне надо на рынок сходить. За вещами, — Юра небрежно пожимает плечами, затевая разговор только тогда, когда Игорёк уже скрылся за дверью. — Не всё же мне их у тебя брать.

Костя поднимает голову, кивает, чуть хмурясь. Они так быстро сбежали из больницы, уже успели пошататься после этого по улице. Юра ранен, и… Стоит ли вообще это того? Грому, если честно, и такая одежда нравится. Не видит ни проблемы, ни необходимости. И всё равно спрашивает:

— С тобой сходить? — тихо, неуверенно. Мало ли, что может произойти? На улицах Питера в целом сейчас не безопасно, а в их случае. — Я не буду мешать, просто…

— Просто поглазеешь, как я одежду примеряю? — Юра лишь хмыкает. — Ладно, шучу, я просто наберу себе чего-нибудь попроще и поудобнее для дома.

Он неопределённо пожимает плечами. Что вообще нужно носить «дома»? То, в чём уже стыдно на улице показываться? Но даже в этом случае, у Юры нет ничего более или менее удобного и комфортного. Для помещения подошёл бы какой-нибудь мягкий свитер? У Грома вот вообще одни футболки. Он отвлекается, забываясь.

— А… Да, давай вместе сходим.

Костя улыбается с облегчением, поднимается и обнимает Смирнова.

— Я уверен, ты знаешь кучу странных местечек, где можно найти всё, что угодно.

— Может быть, но сегодня в планах только самое обычное из всего возможного, — Юра прижимается к Грому виском и прикрывает глаза. — Но и это я тоже знаю, где искать, не волнуйся.

— Не волнуюсь… — Костя прижимается лишь ближе, запускает уже привычно пальцы в его волосы и просто вдыхает полюбившийся запах.

Нежась в родных объятиях, Юра мысленно составляет список того, что надо купить, хотя прекрасно знает, что это не поможет. Большая часть просто вылетит из головы, а на ходу туда добавится ещё несколько пунктов. Он выпутывается из объятий, накидывает пальто, приглаживает волосы рукой и шарится по карманам. Где-то у него оставались деньги из того злополучного казино. Их должно хватить.

— Хм… Может и диван посмотрим?

— Идея хорошая, а то вдвоём на этом сложно умещаться… Да и пара стульев дома лишними не будут, — переодевается Гром быстро и уже стоит у двери.

— Да, осталось придумать, как всё это до дома тащить, — Юра пересчитывает купюры и расстроенно цыкает. На диван не хватит. А вот на пару стульев в довесок к вещам — вполне.

— Да разберёмся, — Костя незаметно вытаскивает немного денег из заначки и быстро убирает в карман. Сам не знает, почему. Быть может, дело привычки. Бюджет-то у них всё-таки общий. Пора бы научиться в открытую тратить общие деньги.

Застегнуть куртку, закрыть дверь, привычно сунуть руки в карманы, стараясь не бередить травмированную — тоже обыденность, в какой-то степени. Прохладный воздух приятно освежает. Даже кашля нет.

Юра медленно идёт к рынку, старается держаться к Грому как можно ближе. Тишина и спокойствие всё ещё настораживают, но рядом с Костей становятся чем-то, на удивление, нормальным. Если на работе тот ассоциировался разве что с непредвиденными опасностями, то в гражданском… Рядом с Громом было хорошо и жизнь шла размеренно, своим чередом. Вот он, как всегда, закуривает, выдыхает дым в сторону. Взгляд исподлобья, широкий шаг, осанка — точно рабочая псина на службе. Только ощущается совсем по-другому, как будто только Юра знает, каким он может быть на самом деле без всей этой безэмоциональной поверхностной шелухи.

Неловкий и неуклюжий, когда дело доходит до чувств, но бесконечно ласковый, хоть и привыкший скрывать это.

Задумавшись, Юра очухивается только когда Гром заворачивает в знакомый ларёк и салютует мужчине за стойкой. Андрей расплывается в приветливой улыбке, а Юра уже жалеет, что отвлёкся и не успел остановить Грома. Нет, продавец-информатор был безусловно приятным человеком в жизни Юры, даже неким светлым пятном во всей черни работы, но всё же…

— Ох, зачастили вы, ребятки. И всё вместе.

Всё же именно это. Юра лишь слегка взмахивает рукой в знак приветствия и отводит взгляд. Вот надо же было… Сейчас ещё наверняка заведёт разговор про часы.

— Раз такие гости, можно и перерывчик организовать. Чай будете? Юр, ты так и не рассказал, что случилось-то.

Хотя бы не про часы.

— Нет-нет-нет, мы только поздороваться, — быстр отказывается Смирнов, получая в ответ грустный взгляд мужчины.

— Действительно, когда ж ты заходил просто поболтать со старым. Что-то покупать? Всё бегаете куда-то, спешите…

— Мы просто проведать, всё в порядке, — отзывается уже Гром, и смотрит непривычно мягко, заметно расслабленный. — Работа уж у нас такая. Бегать и спешить обязывает.

Костя поводит плечами, не чувствуя скованности, наоборот, в этом ларьке и за разговором с действительно немного странноватым человеком Гром чувствовал себя, как в своей стихии, спокойно. От Юриного поставщика не веяло опасностью, несмотря на его работу. Все сейчас выживают, как могут. Гром не может его осуждать. А не зайти после всего, что случилось, как-то не хорошо, в самом деле. Тем более, мимо проходили, а Гром вроде как пообещал Юру сюда иногда затаскивать просто так, без повода.

— Я обязательно зайду просто поболтать, — заверяет Юра. — Но не сегодня.

— Да-да, дела-дела, я всё понимаю, — Андрей грустно улыбается и машет им рукой. — Константин, вы его почаще сюда таскайте, а то Юра вообще про меня забудет.

Смирнов нервно поводит плечами и, быстро попрощавшись, выходит на улицу.

— Не забудет, — Костя улыбается мягко, оборачиваясь на закрывшуюся дверь, и головой качает. — Спасибо вам ещё раз… За всё. Мы будем заходить. Хорошего вам дня.

Когда Гром выходит, Юра уже курит на улице, а в глаза бросаются слегка подрагивающие пальцы. Опять в своих мыслях. Костя достаёт сигареты, цокает, видя, что пачка уже почти закончилась, но всё равно закуривает.

— Идём? Что такое, Юр?

— Всё в порядке, — Смирнов затягивается и втаптывает бычок в землю носком ботинка. — Наверное.

Андрей был хорошим человеком, относился к Юре чуть ли не как к сыну, но от этого ещё неспокойнее. Подобное внимание смущает, да ещё и к их с Громом отношениям. Почему-то есть ощущение, что половина бандитского Петербурга скоро будет о них знать. И как бы Юра не пытался себя убеждать, что Андрей умеет держать язык за зубами, было тревожно. Да и перед Громом как-то неудобно за всё это. Объяснить эмоции кажется чем-то невозможным. Андрею хочется внимания, просто поговорить, а ведь когда-то Юра действительно заходил на чай, так, чисто посидеть, пообщаться. Но потом всё сошло на нет.

— Идём.

Костя щурится, затягивается сильно, смотрит пристально и с явным недоверием, но лишь головой качает, не отзываясь и молча шагая около, кутаясь в куртку.

Они бродят по рынку, Юра придирчиво всматривается в ларьки, стараясь не потерять истинную цель, с которой они пришли. Одежда. Точно. Домашняя одежда. Её можно брать и без примерки, так, на глаз. Главное — чтобы свободная и удобная. Вероятно, чем больше, тем лучше, но Смирнов размеры знает идеально, и вот в руках уже пара футболок и свободные мягкие штаны, кажется, спортивные. Теперь Юре не придётся одалживать одежду у Грома, который забирает у Смирнова пакет и привычно продолжает сканировать окружающее пространство пристальным взглядом.

Он старается идти с Юрой вровень, но всё равно то и дело отстаёт. Ноги, отвыкшие от нагрузки, неприятно ноют, суставы горят от перенапряжения. Очередной виток бесконечных коридоров рынка — Костя теряется в толпе, пытается ускорить шаг, но удаётся лишь вынырнуть в соседний ряд. Он хрипло закашливается, пытается восстановить дыхание и лишь быстро вытаскивает сигарету. Последнюю. Курит, плетясь по рядам, осматривается в поисках Юры. Уставший, хромой… Он словно медленно разваливается, тьфу.

У Юры ситуация диаметрально противоположная. Напряжение в отвыкших мышцах успокаивает, наконец-то не нужно просто лежать, как это было в больнице. В один момент возле очередного ларька Юра вздрагивает от того, что его хватают за руку. Рефлексы моментальные — рука на кобуре, но мужик спокойно говорит:

— Да ладно тебе.

Смирнов облегчённо вздыхает, убирая руку. У Геннадьевича везде свои люди. На рынке, в том числе. И большую часть отсюда Юра знает в лицо.

— Что-то срочное?

— Нет, было бы срочное, сообщили бы быстрее. Но начальство тебя видеть хочет, — тот пожимает плечами. — Сказал нашим, если кто тебя увидит, чтоб передали.

— Да… Ладно, — Юра нервно поводит плечами. Эти самые «не срочные дела» ничем хорошим обычно не заканчиваются.

Он оглядывается в поисках Грома и чувствует нарастающее волнение, всматривается в идущих людей, мысленно подмечая, что их чертовски много. Их всегда тут столько? Занимаясь в основном своими покупками или информацией, Юра как-то не обращал на это внимания.

И вот наконец он выцепляет Костю взглядом, подрывается к нему и осторожно берёт за левое предплечье. Гром дёргается, но быстро выдыхает с облегчением.

— Кость… — Юра глубоко вздыхает, подавляя желание прижаться к нему. Не на улице, не на глазах толпы.

— Я немного потерял тебя из виду, — он подступает ближе, едва заметно прижимается. Нашёлся наконец. — Куда дальше?

Гром заметно припадает на одну ногу, хоть и старается скрывать хромоту.

— Пара стульев и диван, — Юра засовывает руки в карманы, наощупь пересчитывает купюры. Ему точно не хватит. На диван — точно нет. — Но, думаю, это не к спеху. Вроде и на одном умещаемся.

Особенно, если учитывать, что спят практически всегда поочерёдно. То из-за кошмаров Грома, то из-за Юриной сонной нестабильности.

Костя кивает, успевает шагать практически вровень. Диваны находят почти сразу. Гром-то деньги приготовил, должно было хватить. Дотащить… Ну дотащат, как-нибудь.

— Нравится какой?

Юра осматривает мебель так, словно разбирается. На деле — знания в теме у него… Так себе. Никогда в жизни ему не приходилось думать об обстановке или обустройстве помещения. Спасть где придётся — обычное дело.

— Не знаю, — он отвечает честно, несмотря на сосредоточенный вид.

Костя поводит плечами, подходит к продавцу, какое-то время беседует в своей привычной манере: крупный и хмурый нависает сверху, сверлит ледяным взглядом, а интонации — как на допросе. Выглядит, будто прямо сейчас кишки через рот вытащит. Милый дядечка продавец подсказывает, помогает выбрать, Грома явно побаиваясь. Юра слоняется между рядами мебели, но мысли скачут где-то вдалеке. Думает о предстоящей встрече с начальством. Он знает, чем это закончится, но просто не прийти… Нет, это будет иметь самые худшие последствия.

— Кость, — он осторожно тянет Грома за рукав, отрывая от допроса бедного продавца. — Мы же только присмотреть хотели. Давай потом, — он приглаживает волосы. — Мне до начальства нужно дойти. Сам понимаешь.

Костя наклоняет по-собачьи голову, медленно кивает, шагает рядом, быстро прощаясь с продавцом и обещая заглянуть на следующий день. Только теперь подмечает, как Смирнов отстранён, эти нервные движения… Гром встряхивается и ровняется с Юрой в шаге.

— Давай я схожу с тобой.

Юра рефлекторно качает головой и заправляет выпавшую прядь волос за ухо.

— Нет, не нужно, — он вручает Грому все пакеты. — Я быстро вернусь. Это что-то не слишком срочное… Но лучше разобраться со всем сразу.

— Уверен? — Гром смотрит грустно и пронзительно, хотя до этого кивнул, хоть и без особого воодушевления. От этой щенячьей преданности в глазах сердце начинает неприятно щемить под рёбрами.

— Да, Кость, всё в порядке, — в голосе особой уверенности нет. Больше сомнения. — Что страшного может случиться во время прогулки по Питеру?

Звучит, как плохая ирония. Всё что угодно. Этот ответ всплывает в мыслях сам собой, а Смирнов лишь сильнее убеждается, что каждой фразой только плодит сомнения, что свои, что Грома.

— Может хотя бы провожу? Я могу… Снаружи подождать, например?

Юра с ответом медлит. Тащить грома с собой через полгорода и ради чего? Просто чтобы тот был рядом? А потом ещё и на улице стоял, пока…

— Ладно, — он нервно поводит плечами, отворачиваясь, чтобы не сталкиваться с Громовским взглядом. Потом сразу домой. Завалиться на диван и не думать о том, как сильно ломит ноги после долгого шатания по городу.

Костя кивает коротко и решительно шагает рядом, искренне не желая сейчас отпускать Юру одного. Остаётся действительно на улице, и в бар Юра заходит один.

Компанию составляет только неприятное предчувствие, встающее поперёк горла тревожным комом. Каждый раз одно и то же. Он без лишних проблем и вопросов поднимается к начальству, мельком здоровается со знакомым барменом и охраной. Эти два увальня меняются, конечно, но настолько редко, что Смирнов успел запомнить их всех. В кабинет он опасливо стучится, получая короткое «войдите».

— А, Юрочка, быстро же ты пришёл в себя и снова начал мотаться по городу, — Геннадьевич в хорошем расположении духа и явно не думающий сейчас о работе, но всё с такой же привычной тяжестью во взгляде. — Жизнь тебя ничему не учит.

Юра садится напротив, на предложение закурить послушно берёт сигарету, позволяет дать прикурить и быстро затягивается.

— Мне сказали, что дело не срочное.

— Может я просто соскучился, — рука вальяжно ложится на Юрино предплечье, оглаживая, слегка закатывая рукав рубашки.

Смирнов руку быстро убирает, одёргивая одежду, на что Александр изумлённо выгибает бровь. Пауза неприятно затягивается, но Юра знает, что должен сказать. Просто решиться и прямо заявить, что так продолжаться больше не может, оказывается куда сложнее, чем участвовать в перестрелках или находиться в самом пекле.

— Юрочка, это что, гордость во взгляде? Не ври хотя бы сам себе, у тебя её никогда не было. А мне это всегда нравилось.

Он подходит и кладёт руку на плечо, вынуждая неприятно поёжиться.

— Не тяни и раздевайся.

— Нет, — звучит настолько сдавленно и жалко, что хочется от стыда под землю провалиться, пока руки начальства переходят на торс, похабно поглаживая.

— Нет? А раньше тебе нравилось.

— Раньше всё было по-другому и…

— А сейчас резко изменилось, да? — его руки нагло заползают под рубашку. — Юр, ну давай не будем возвращаться к этому разговору. Секс без любви. Всё, как и договаривались. Это куда лучше, чем бесконечные обязательства в глупых попытках кому-то понравиться. Кому ты вообще можешь понравиться? — он довольно хмыкает. — Грому, что шатается на улице?

Юра морщится, убирая от себя чужие руки и заправляя рубашку.

— А если и так?

— Я хотя бы предлагаю тебе честность, Юрочка. Любить кого-то вроде тебя, — рука хватает за челюсть и нагло подтаскивает ближе. — Ты и правда в это веришь? И разве ты мне больше не должен?

— Я могу вернуть долг по-другому. Могу работать бесплатно или…

— Ты же знаешь, что дело тут не в деньгах, — он наклоняется, оставляя на шее яркий засос, и Юра не выдерживает. Раздаётся оглушительный звук пощёчины, после которой в ушах звенит даже больше у Смирнова, нежели у его начальника.

Тот перехватывает Юрину руку, сжимая запястье с такой силой, что болезненные ощущения отдаются в простреленном предплечье.

— Значит, хочешь всё это закончить?

Поразительное спокойствие в глазах Геннадьевича внушает только больший страх, но Юра осторожно кивает.

— Хорошо. Но, думаю, тогда тебе наверняка хочется и Грому всё рассказать, — он отпускает Юрину руку, и тот под холодное «сядь» опускается на кресло напротив места начальника. — Честность, Юрочка, всё-таки одна из главных ценностей этого мира, не находишь? А я просто хочу дать тебе шанс понять, как она влияет на мир. И понять, что любить тебя честного и настоящего не сможет никто.

Один звонок в бар, и Грома затаскивают в кабинет, проводя через служебный вход.

***

Гром опасность чует сразу, стоит завидеть амбалов, выходящих из здания. Крылья носа трепещут, Костя выпрямляется, отстраняясь от стены.

Он успевает приложить к этой самой стене кого-то лицом, слышен характерный хруст сломанного носа, но дальнейшее сопротивление пресекают достаточно быстро, особо не церемонясь. Удар под дых — и вот Грома уже заволакивают в здание. Не убивают на месте, хотя Костя готовится скорее к этому, чем к тому, что его поволокут на ковёр к Юриному начальству. Зачем? Казалось бы…

— Здравствуйте, Константин. Вы так не желаете со мной встречи, что буквально дежурите под окнами?

Костя выпрямляется сразу, как только его отпускают, стиснув зубы и пытаясь скрыть сбившееся дыхание.

— Не желаю, — коротко огрызается, быстро окидывает взглядом комнату. Руку с непривычки ломит, дышать хоть и удаётся, но через боль. — Мне казалось, у вас нет ко мне дел, а вы так…

Он смотрит исподлобья, разве что не скалится, делая боком шаг к Смирнову, готовый, если что не то, что драться ради него. Убивать.

Юра слегка приподнимает ворот рубашки, но скрыть яркий след не получается.

— О делах мы поговорим чуть позже, — Геннадьевич коварно усмехается. — Тут Юрочка хотел вам кое-что рассказать о своём прошлом и настоящем, верно?

Юра судорожно сглатывает, нервно заправляя прядь волос за ухо. И как он должен об этом рассказывать? Мотивы начальства кристально чисты и понятны. Показать Юре, что он никому не нужен со всем его мрачным прошлым. Может быть, так оно и есть. А может…

— Я спал со своим начальством, — он это практически выпаливает, быстро отводя взгляд не в силах смотреть на Грома.

— До сегодняшнего дня, да, — уточняет Геннадьевич. — И я решил, что между вами не должно быть недомолвок. Я ведь забочусь о своих людях.

Гром хрипло выдыхает, смотрит на Юру внимательно, а затем переводит взгляд на Геннадьевича. Разминает плечи, подходя ближе и вставая между ними, закрывая собой Смирнова.

— Странная у вас забота. И? — он бросает быстрый взгляд на Юру через плечо, но в нём нет ничего, кроме беспокойства.

Натыкаясь на этот взгляд, Юра осторожно берёт его за руку и слегка тянет на себя. На самом деле, только драки тут не хватало. Только не Грому. Только не в его состоянии. И только не из-за него.

— И думаю, вам стоит знать и о причинах. Юрочка был так благодарен мне, что я выкупил его жалкую жизнь вместе с карточным долгом. Знаете, деньги — малая часть того, что меня интересует, но думаю, мы могли бы договориться, — Геннадьевич продолжает усмехаться, даже несмотря на то, что Гром едва ли не нависает над столом и выглядит, как минимум, угрожающе. Во взгляде Александра ни тени страха. — Я человек чести, в какой-то мере. И мне очень не нравится, что происходит с нашим городом. Уверен, у нас с вами, Константин, вполне схожие цели. Так вот, почему бы вам не направить все силы на поимку действительно опасных преступников города? Не буду скрывать, по совместительству — моих конкурентов.

Смирнов презрительно фыркает. Глупо было полагать, что у Геннадьевича не было плана на любой исход событий. И теперь всё это быстро перетекло в шантаж и подписывание их на то, чтобы избавиться от остальных местных бандитов их руками.

— Нас только из больницы выпустили после последних ваших конкурентов, — Грома явно сдерживает лишь рука придерживающего его Юры. Вот уж точно преданный пёс. — Мы и так выполняем свою работу.

Он хрипло выдыхает, нервно облизывает пересохшие губы, продолжая сверлить взглядом Геннадьевича.

— И всё же. Я предлагаю вам подумать над выгодным стратегическим решением, — Александр хмыкает. — Илья Серафимович опасен. Для меня в большей степени, но, как вы могли убедиться, и для всего города в целом. И как там школа вашего сына? Она же не в этом районе. Не на моей территории.

Юра презрительно шикает. Да, Геннадьевич людей просто так не убивает, к террористам себя не причисляет, но не чурается подобных низких ходов. Костя хмыкает под нос, ежится. Есть тяжёлая правда в чужих словах, всё же в такое время приходится принимать суровые правила жизни. На Юру же Гром смотрит с такой преданностью и любовью, что их не скрыть, и не спрятать. Прав был Федя, в какой-то степени. Тянуть Грома за ниточки просто, если знать, за какие.

— Дружеская услуга. Взаимовыгодная, так сказать.

— Да сколько этих «взаимовыгодных дружеских услуг» уже было, — Юра отпускает руку Грома и поднимается, поправляя полы пальто. Он подходит ближе, оттесняя Костю назад. — Мне казалось, такие вещи должны работать в обе стороны.

Геннадьевич хмурится, явно прикидывая, как может обернуться сложившаяся ситуация. А Юра прекрасно знает, что такая сделка куда дороже его выкупленной жизни. Всё происходящее в городе, дележка территорий, сфер деятельности в городе… Добровольное отпускание Юры на все четыре стороны и напоминание о сыне — просто слова, попытки задеть за живое в надежде, что они не додумаются выставлять требования.

— И?

— Дружеская услуга, Александр Геннадьевич, — и Юра эти требования решает приберечь на потом. Он кивает на амбалов. — Могу нанять пару ваших людей в качестве грузчиков?

— Да ради бога, — Александр заметно расслабляется. — Юрочка, ты такой простой. Я-то думал, ты решишься мне условия выдвигать.

— Разумеется, — Юра опирается рукой на стол и смотрит на начальство сверху вниз. Подгадать момент, когда тот ослабит хватку, получилось. Застать врасплох тоже. Уже неплохо. — Но мы об этом поговорим позже. Мы ещё подумаем над вашим выгодным стратегическим предложением.

Геннадьевич заметно мрачнеет и кивает на выход.

— Идите, подумайте. Но вы сами поймёте, насколько оно выгодно, — он переводит взгляд на охранников. — Миш, отправь кого-нибудь с Юрочкой. Сходите там, куда надо, а потом возвращайтесь обратно.

Смирнов выходит из кабинета, практически вытаскивая Грома за собой, держа его за руку, пока сердце бешено колотится. Этот разговор — всё равно что дразнить тигра, когда его удерживает лишь несколько ниток вместо полноценной цепи.

— Кость… Прости.

Гром слабо сжимает его пальцы.

— Говорил же, лучше было с тобой пойти, — он смотрит мягко и устало.

Юра отводит взгляд, мысленно ставя галочку на тему того, что надо будет поговорить, но не здесь и не сейчас, не в компании двух сопровождающих их амбалов.

— Зато можем сразу диван купить, — он старается шутить, но выходит скверно. Слишком тяжело на душе после случившегося.