Дом обзавёлся парой новых стульев и диваном в придачу, и пока Юра выпроваживает наёмных охранников, на час сменивших профессию на грузчиков, Гром идёт готовить ужин, едва ли не пошатываясь. День насыщенный, на события даже ярче, чем оперативное мероприятие по захвату бандитов на улицах города. Это хотя бы привычное для них дело, если сравнивать с походом за покупками и ворошением старых тайн.

Нет, по перекладыванию скелетов в шкафах у них точно рекорд. За последние несколько дней точно больше нормы.

Отгоняя эти мысли, Юра следует за Громом на кухню и забирает кастрюлю с водой у него из рук.

- Кость, я приготовлю. Иди отдохни, хорошо?

- Хорошо, - Гром не спорит, сил на это никаких не хватит даже в бодром состоянии, а тут уж… Он только кладёт руку на плечо Смирнова, легонько сжимая. – Спасибо.

Расстилает им на новом диване и отключается практически моментально, даже не укрывшись, а только откатившись поближе к спинке.

Юра готовит ужин, оставляет еду для Игоря на столе. У самого аппетита никакого, а усталость берёт-таки своё. Причём, как физическая, так и моральная. Он усаживается на край дивана, мягко поглаживает плечо Грома, укладывается рядом и прикрывает глаза, проваливаясь в дрёму.

Вскакивает он от грохота совсем рядом, подскакивает рефлекторно, но, осматриваясь, убеждается, что это всего лишь Игорь, вернувшийся со школы, а сейчас собирающий рассыпавшиеся книги. В прямом и переносном смысле. Парень с разочарованием вздыхает, вкладывая в ветхую обложку часть вывалившихся страниц.

- Привет, - Юра поднимается с дивана, намереваясь помочь, но Игорёк уже стоит с огромной стопкой в руках и тащит всё это добро к остальным своим вещам и сваливает их рядом со своей кроватью. – Ужин на столе и…

- И у нас новый диван, - усмехается пацан, пока Смирнов не знает, хватает ли ему сил удивляться наглости мелкого. Наверное, уже просто привык.

- Сам поужинаешь?

- Да, конечно, - во взгляде Игоря проскальзывает разочарование.

Рассчитывал, на вечернюю партию в шахматы, да или просто на любое времяпровождение в кругу семьи? Юра успевает себя только одёрнуть. Громкие слова и слишком большая роскошь. Пусть это и самое родное место, которое Смирнов только может себе представить, а семья Громов – те самые близкие люди, у него просто язык не поворачивается…

- Вы уже спать? – Игорь своим вопросом выдёргивает из череды мыслей.

- Знаешь, - Юра потягивается. – Можем телевизор посмотреть. Расскажешь, как день в школе прошёл.

Игорь радостно кивает и убегает есть, пока Юра потирает лицо в попытках окончательно проснуться. Он переодевается в новоприобретённую домашнюю одежду, садится на краю дивана и дожидается, пока Игорь устроится рядом. С одной из тех самых книг в руках.

- Из нового, я взял те книги в библиотеке, - пацан указывает на стопку, сваленную у кровати. – Это для литературы.

- Интересное что-нибудь? – Смирнов уставший, но пока у него всё же есть силы, чтобы поговорить с мальцом.

- Да что в школе может быть интересного? Прочитать как можно скорее, чтобы ответить. Значит, надо начинать, - он открывает увесистый томик на первой странице с самым страдальческим из всех возможных выражением на лице. – Никакого мне веселья.

- Ты не относись к этому так. Может что понравится, - Юра зевает и укладывается на спину, головой упираясь Грому в бедро. – Прочитать надо, но тебе же никто не мешает найти что-нибудь, что нравится, и получать удовольствие от чтения.

- А вам что нравится?

Юра заминается. Что ему нравится? Из литературы? Он даже не помнит, когда последний раз брал в руки книгу. Читал раньше. Даже с интересом. Но потом всё это как-то ушло на дальний план. Не вписываются книжки в его образ парня с двумя иностранными пистолетами и крутыми боевыми приёмами. Сюда может и вписалось бы какое-нибудь криминальное чтиво, может даже детектив, но Смирнову подобного и на работе хватало.

Может когда-то он и мог в открытую говорить о книгах. До того момента, когда в первый раз не столкнулся с фразой: «Фэнтези? Это же сказки для детишек.» Кажется, с тех пор у Юры появился небольшой перечень книг для рядового ответа на тему литературы. Список коротенький – обязательно классика - чтобы выглядело серьёзно, зарубежные авторы – чтобы посолиднее звучало. И что теперь? Как обычно врать или…

- Смеяться не будешь?

Игорь удивлённо округляет глаза и склоняет голову на бок.

- Над вашим вкусом на книги? – и внезапно усмехается. – Это невежливо, дядь Юр.

Смирнов только глаза закатывает.

- Какие мы внезапно правильные и порядочные, - он пожимает плечами. – Приключенческое фэнтези.

- Это то, где драконы и принцессы? Ну и эльфы там всякие? – Игорь заваливается рядом с книгой.

- Иногда да, но ещё и герои-варвары, магические сундуки с самосознанием и далее, и далее, всё, что только возможно придумать.

Юра не может оценить, сколько длится х мирный разговор, но глаза постепенно начинают слипаться, а сам он всё удобнее устраивается на Костином бедре, а сам Гром всё это время лежит, не шевелясь. Тихие голоса до него доносятся сквозь дрёму, они доходят словно сквозь толщу воды, сливаются в монотонный шум на фоне, непонятный набор звуков. И напрягать слух, чтобы понять, у Кости нет сил. Он ощущает, что Юра пристроился на его ноге, а рядом, чуть руку вперёд вытянуть, сидит Игорёк с книгой. Этого вполне достаточно, чтобы не волноваться. Да и никаких копошений под боком нет. Смирнов спит спокойно. Вот тепло рядом исчезает – Гром прислушивается к шагам, пока не убеждается, что Игорь ушёл спать к себе.

В блаженном спокойствии проходит около половины ночи, пока к Юре не возвращаются кошмары, не дающие отдохнуть. Сальные прикосновения, грязные приставания… Юра вскакивает, тяжело дыша, когда во сне руки начальства заползают ему в брюки.

Гром рядом вздрагивает от резкого движения, моментально садится, но сонно щурится.

- Юр? – после сна голос у него ещё более хриплый, чем обычно.

- Всё нормально. Всё в порядке, - он говорит это больше для себя, нежели для всполошившегося Грома. – Кость, всё хорошо.

Юра глубоко вздыхает, потирая виски, и укладывается обратно, но уже нормально и поворачиваясь к Грому лицом. Костя резких движений не делает, смотрит с беспокойством и медленно придвигается поближе. Каждый раз, как по минному полю. Словно старается погладить дикую кошку, не приученную к прикосновениям. Он тянется рукой, гладит скулу, ведет дальше, забираясь пальцами в волосы и перебирая пряди. Смирнов жмётся к руке, придвигается к Грому и обнимает его, стараясь успокоить сбившееся дыхание. Словно уже не бродячий, а одомашненный.

Он с Громом, ему ничто не угрожает. Разве что… Осуждение с его стороны, ведь Юра именно на него и рассчитывал. И, пожалуй, боялся больше всего. Потерять этот маленький островок спокойствия.

- Кость, по поводу сегодняшнего…

Гром тяжело выдыхает, подтаскивает в объятиях практически вплотную, но при этом сонно тянет:

- М-м?

- Ты на меня не злишься? – для Юры это нечто странное. Рассчитывал-то на другую реакцию, в конце концов Геннадьевич явно планировал всё это представление с одной конкретной целью. Рассорить, показать, насколько легко всё можно разрушить.

- Злюсь? – Костя щурится и отрицательно качает головой. – Нет, Юр, не злюсь.

Тяжёлая тёплая рука Грома лишь крепче обнимает поперёк широких плеч. Юра прижимается к нему, зарывается носом в футболку.

- Чего ты боялся, Юр? Ты… Что ты думал? Что должно было измениться? – Костя сводит брови. Каждая фраза тяжело даётся. Будто не то что-то, и слова не складываются так, как надо. Не умеет он поддерживать, слаб в этих высоких чувствах и сложных межличностных отношениях. Понимает на данный момент только одно – за Юру переживает.

- Не знаю, - он лежит в объятиях Грома, тревога постепенно отступает, оставляя лишь давящее чувство вины. – Наверное, что всё изменится. То есть, вообще всё. Твоё отношение ко мне, весь мир вокруг. Что всё развалится, когда ты узнаешь обо мне больше, о прошлом и, недавно, настоящем.

Костя вздыхает, перебирает Юрины волосы и утыкается носом куда-то в его подбородок.

- Не изменится, Юр, - он вздыхает, зевает, прижимается сонно.

Смирнов мягко обнимает Грома, старается снова уловить состояние сна. Дыхание постепенно восстанавливается, но провалиться хотя бы в дрёму не получается. Он просто лежит рядом, обнимая Костю и почёсывая его затылок. Засыпает только под утро, не поднимается ни, когда Гром привычно рано встаёт, ни, когда Игорёк бегает, собираясь в школу. Смирнов лишь ближе подползает к спинке дивана и укутывается в плед, прячась от солнечных лучей, лезущих в глаза.

Гром проходит рядом, вытаскивает из Юриной пачки сигарету, подмечая, что надо бы за ними зайти.

- Ты как? – он усаживается на край дивана.

Юра выползает из-под пледа. Сонный и растрёпанный. Видно, что почти не выспавшийся. Он потягивается, разминая плечи, всё же осознавая, что спать на большом диване в разы удобнее. Ворочаясь на нём, он хотя бы не рискует слететь на пол.

- И тебе «доброе утро», - хмыкает Юра, вытаскивая сигарету и закуривая. Чистая домашняя одежда уже успела впитать в себя запах его парфюма, только не такой яркий, как обычно, а его остатки. Лёгкий, ненавязчивый, но всё такой же сладковатый. И сейчас он перемешивается с едким табачным.

- Хорошо, - о том, как ноют мышцы после непривычной прогулки и побаливают пальцы он решает умолчать. Зашитая рана же лишь иногда чешется.

Костя пристально наблюдает, даже не моргает, затягивается. Юра за это непродолжительное время стал удивительно родной частью этой квартиры. Гром молча прижимается сбоку, просто улавливая тепло тела такого близкого человека. Юра выдыхает дым в сторону. Тепло и уютно, как будто всё так и должно быть.

- В больнице я успел соскучиться по нашему дому, - Смирнов упирается головой в Костино плечо. Дом – там, где хорошо. Семья – те, с кем хорошо. Может не такие уж и непозволительные слова.

Гром медленно кивает, смотрит внимательно с теплом. От слова «наш» теплеет в грудной клетке. Каждый раз звучит, как в первый. И всё так же ярко согревает. Гром вдыхает Юрин запах, состоящий сейчас из полувыветревшегося одеколона и сигарет. Едкие? У Грома язык не повернётся так сказать. Они намного мягче, чем его, чуть приторные, но вкусные. И Гром привык к этому сладковатому запаху, так ярко ассоциирующемуся со Смирновым.

- Завтракать будешь? – Костя отстраняется и смотрит внимательно. – Позже я схожу за сигаретами… И в отдел. Федя там, небось, зашивается.

- Мне пойти с тобой? – в голосе Юры кажется проскальзывает мольба. На самом деле, ему кажется, что ещё чуть-чуть, и он будет готов лезть на стену от этого безделья. Да ещё и когда ситуация постепенно накаляется со всеми этими бандитскими разборками.

- Ну, если ты хочешь, - в голосе Грома сомнение. Раньше Юру в отдел было не затащить. Разве что в курилке его поймаешь, а спустя минут двадцать его уже и след простыл. Да и Федя будет не рад тому, что они так быстро выползли из дома.

- Я не то чтобы хочу в отдел… Просто… Нужно заняться хоть чем-то.

- Если так… У нас есть какая-нибудь информация по конкурентам Геннадьевича? – голос у Грома резко меняется на серьёзный и сосредоточенный. Словно переключили одним движением на рабочий режим.

Смирнов задумчиво смотрит на Грома, морщится от воспоминаний о ночи в казино и последующих событиях. Он нервно поводит плечами, стараясь сбросить напряжение. И почему он сейчас почувствовал себя, как на допросе?

- Вряд ли что-то полезное, но… Я знаю расположение его основных точек заработка, легальных, по большей части. Видел некоторых работников казино, - он задумывается, стараясь вспомнить всё, что происходило во время той игры в покер. – Если бы так было что-нибудь важное, Александр Геннадьевич сказал бы. Это дело в его интересах.

- Тебе… Возможно, тебе, - Гром ставит тарелку с гречкой и мясом перед Юрой. – Ко мне доверия нет. Он знает только то, что я с тобой в напарниках… И про отношения. Но он на меня не рассчитывает. По крайней мере, будь иначе, он не шёл бы на провокации и попытки меня отвадить.

- Дело не в доверии. Такой человек не будет доверять даже самым надёжным приближённым, - Юра берёт вилку и задумчиво крутит её в руках. – Мне он может и доверяет… По ряду причин, - он судорожно сглатывает. – Но он бы говорил и при тебе, если бы слова имели вес для дела. Та провокация была выгодна для него при любом исходе, а значит в тебе он видит потенциальное решение проблем. И их же источник. Кость, пожалуйста, будь осторожнее. На всякий случай.

- Для него я источник проблем только исходя из профессии, - он хмыкает и вытаскивает ещё Сигарету из Юриной пачки. – Или не только? – и смотрит так пытливо, внимательно.

Удивительно, но до Юры намёк не доходит, и он поднимает на Грома удивлённый взгляд. Моргает пару раз.

- Он тебя… Справедливо опасается, как мне кажется, - Юра пожимает плечами. Он сам не до конца понимает корень всего этого. Принципиальный милиционер для такого человека сам по себе – проблема. Насколько в этом замешано опасение на тему того, что этот милиционер утащит с нагретого места верную псинку, выплачивающую свой карточный долг… Слишком спорный вопрос. – Люди, не готовые под него прогнуться, вызывают у него… Страх. Слишком большой риск, что всё пойдёт не по плану.

- Ну, во всяком случае, его страх весьма обоснован, - Костя закуривает, смотрит серьёзно. – Он, хоть и не светится особо, да и принципами кичится, но всё же… Животное совершенно иного вида.

Гром усмехается, практически скалится, чуть обнажая клык. Юра упирается взглядом в тарелку. Да уж, Геннадьевич определённо «другого вида». Отличается и от них, и от большей части преступного сброда. И не понятно в лучшую или худшую сторону.

- Думаешь, если ему «помочь», это что-то изменит?

«В лучшую или худшую сторону?»

- Поживём – увидим, - Костя затягивается глубоко и откидывается на спинку стула. – Пока что… Доля выгоды в его предложении есть.

У Грома мало слабостей. Но Игорёк – одна из них. И те слова про школу отпечатались в сознании достаточно сильно.

Смирнов лишь недовольно хмыкает. Связываться с такими людьми, как Геннадьевич, себе дороже. Не верит Юра, что его начальство устраивает сделку с равными условиями. Выгоды с его стороны всегда должно быть больше, а тут и долг простит, и сына Кости защитит. Что-то тут не клеится.

И не клеилось многое. И в отделе это стало бросаться в глаза ещё ярче, чем прежде.

Пока Гром рылся в архивах, Юра собирал последние сплетни и интересные дела по отделу. Новые происшествия, нераскрытые дела, какие-то громкие преступления. Сейчас сюда могло подойти всё что угодно. И вот к середине дня они оба сваливают на стол пачки с делами, хотя бы минимально подпадающими под их расследование.

От бумажной волокиты недалеко и вздёрнуться, но в этом хотя бы у них схожие мнения, а корпеть над бумагами гораздо проще, когда тот, кто рядом, ненавидит их так же, как и ты сам. Это успокаивает, пока перед глазами одна за другой пролистываются бумаги с адресами, подозреваемыми, свидетелями.

- Ещё один, которого убили в больнице, - Юра перекладывает папку к другим похожим случаям.

Зацепок у них немного, но кое-что успело нарисоваться. Некий почерк Ильи Серафимовича, который они успели ощутить на собственной шкуре. Нападение с применением взрывчатки, убийство ключевого подозреваемого, оказавшегося в больнице, похищение и пытки. На самом деле удалось найти даже на эту тему несколько похожих случаев. Во всем этом было лишь одно «но», зато какое весомое и громкое – невозможно подвязать все случаи под одно и приписать их Серафимовичу. Даже в делах серийных маньяков не так просто сопоставить всё сразу и установить «серию» преступлений. Копаться во всех взрывах – всё равно, что связать весь преступный мир с одним человеком.

- Это невыносимо, - выдыхает Юра, отодвигая стопку бумаг. – Мы даже не понимаем, что ищем.

- Всё, что хотя бы отдалённо похоже на наши дела, - серьёзно отвечает Гром, но Юра видит, как у него стиснута челюсть. Любой, кто сейчас подойдёт к Косте, спустит с цепи озверевшего пса, которому хочется быстрее заняться делом. Полезным делом, а не этой волокитой.

Юра перебирает фотографии с фигурантами дела о перестрелке в одном из казино. По крайней мере, он точно знает, что этот адрес принадлежит Серафимовичу. Может хоть тут промелькнёт что-то, что поможет выйти на…

- Юра, - голос Грома – как ведро холодной воды, вылитое на голову. Серьёзный и сосредоточенный. – Юр, подумай, что может…

- Вы что тут устроили за цирковое представление? – голос Феди раздаётся совсем рядом, и Юра жмурится, оборачиваясь на подбежавшего к ним Прокопенко. Он был в патруле. Смирнов точно знает. На самом деле, первое, что он спросил у коллег в курилке – где сейчас Федя. Не слишком-то хотелось сталкиваться с его осуждающе-гневной тирадой о больничном, но всё же она их нашла. – Вот мало вам того, что случилось, да? Продолжения хочется? Дальше что? Под очередную пулю бросишься, а, Гром? Я что говорил про то, чтобы вы…

- Федь, хватит, - Юра своему уставшему тону вообще не удивляется. Сколько он уже сидит за этими бумажками? Несколько часов, а ощущаются, как недели волокиты. А вот Прокопенко, кажется, это выбивает из колеи. На мгновение, но этого достаточно. – Мы оба всё прекрасно понимаем. И видишь? Мы не рвёмся в патрули или на задержания. Никто не пострадает, если мы будем тихонечко сидеть в отделе.

Пока Смирнов может только молить всех существующих и несуществующих Богов, чтобы Гром промолчал. Любое его высказывание для Феди, как красная тряпка для быка. И, удивительно, но Костя молчит, наблюдает, оценивает ситуацию. Пока Прокопенко прикидывает, что случилось с самыми проблемными сотрудниками их отдела.

- И куда вы полезли, раз готовы за столами сидеть? – Федя берёт одну из папок, полностью игнорируя попытку Юры выхватить её обратно. – Казино, взрывы, ритуальщики… Вы что, опять лезете в это мутное…

Прокопенко не успевает перейти к той части, где начинается лекция об опасности, об их последней стычке с бандитами и рвении Грома влезть поглубже в самое пекло. Юра выхватывает у него папку, пролистывая и останавливаясь на перечислении всех участников той перестрелки.

- Повтори.

- Что? – Федя заглядывает ему через плечо. – Юр, ты где перегреться успел?

- Да не про то, что мы лезем в мутные дела. Казино, взрывы.

- Ритуальщики?

Юра вытаскивает лист из дела, пробегаясь глазами по фамилиям. Как он сразу не догадался. Тот парень, которого спас Гром. Агент ритуальной конторы. Судя по сбивчивым показаниям, которые он дал, в тот день он шёл заключать похоронный контракт. Сейчас он работает на Геннадьевича, но раньше…

- Алексей Сорокин, ритуальное бюро «Осирис», - по недоумённым взглядом Смирнов понимает, что его зацепка особого энтузиазма не вызывает, пока Гром не меняется в лице.

- «Осирис»? Это что-то из египетской мифологии?

- Именно, - Юра вытаскивает из папки фотографии участников события. – Оно было создано как раз во время всей этой шумихи с Анубисом, а ещё я готов поклясться, что видел нашего шестикрылого на том собрании, где бандиты несли деньги с крышуемых им предприятий.

- Как и почти всех бандитских лидеров, - во вздохе Грома чувствуется внезапная обречённость.

Он прав, в какой-то степени. Это не доказательная база, с которой они смогут завернуть группировку, даже не намёк на неё.

- Кость, считай меня психом, но у него в казино даже карты с египетской символикой, - Смирнов поднимается из-за стола. Просто потому, что ему нужно размять ноги. И потому, что Федя нависает над ним, как коршун. Но с этой проблемой можно разобраться. – Федь, пожалуйста. Просто, пожалуйста, без вопросов, можешь проверить, что у нас есть на этих людей в архивах?

Он впихивает ему лист из дела и пару мгновений они смотрят друг на друга. У Прокопенко во взгляде читается вся его внутренняя борьба. Между желанием отчитать нерадивых сотрудников, лезущих непонятно куда, и маниакальной жаждой справедливости. В каком-то плане, в этом они с Громом очень сильно похожи. И кажется, последнее всё же берёт верх, потому что Федя разворачивается, чтобы уйти, но напоследок всё же бросает:

- Если вы во что-то вляпаетесь, я вам…

Юра со вздохом упирается руками в стол, пока не начинает ощущать, что Гром сверлит его взглядом.

- Что?

Гром лишь слегка склоняет голову на бок, не открывая от Юры пристального взгляда. Ему кажется, что он способен представить, как крутятся шестерёнки в Костиной голове, но вот понять, о чём он думает, возможности не представляется. Остаётся только дождаться, пока он сам не скажет. Или спросить ещё раз, но Юра почему-то не решается.

- В больнице ты сказал, что я ничего об этом не знаю, - взгляд у Грома тяжёлый, давящий. Под ним хочется как можно скорее извиниться за произнесённое ранее, но Смирнов не успевает. – Ты прав. Я не знаю. Не понимаю, как это работает изнутри.

- Да, показания из такого человека, как Серафимович, вряд ли выбьешь, - Смирнов осекается, быстро добавляя. – Не в смысле, что ты…

- Не выбьешь, - Гром подтаскивает к себе полупустую кружку кофе, и Юра готов поклясться, что он видит в его глазах смятение. То самое, когда человек осознаёт, что не всё вокруг в его силах. Есть что-то, что невозможно решить самостоятельно, даже если очень хочется. – Поэтому… Скажи, как мы поступим?