Убежище, номер которого не знал никто, больше напоминало витиеватый железный склеп, нежели полноценный, пригодный для выживания бункер. В ржавые стены полутемных коридоров намертво въелся режущий ноздри запах гниющей резины и плесени. То и дело из разных уголков доносился скрежет, шипение неисправных дверей и скрип. Кое-где частично, а то и полностью, обвалились своды и полы, породив множество тупиков и провалов. И все же... Все же это было убежище, с рабочим, пусть и тусклым светом, еще способным выдать какую-то мощность генератором и даже почти неиспорченной водой. Может, конечно, не предел мечтаний — но иного малыш Вайатт не помнил. Вернее, было что-то совсем смутное, что он даже не мог описать точно — но в любом случае, сознательная жизнь его началась именно в этом мрачном месте под землей. И именно его мальчишка привык звать своим домом.

Их было немного — тех, кто пришел сюда. Помимо него — девять человек, включая его мать и совсем маленького брата, только-только начавшего пытаться вставать на ноги. Крошечная группа в сравнении с тем, сколько жило тут раньше — а их было явно не меньше пары сотен, если судить по размеру жилого блока. Интересно, и куда они все подевались? Вайатт успел увидеть лишь пару скелетов в синих комбинезонах, прежде, чем взрослые вынесли их с глаз прочь.

Вопросов в целом было очень много — начиная с того, кто они сами и откуда, почему пришли именно сюда, а, главное, почему не могли выбираться на поверхность. Спрашивать мальчик пытался вообще у всех, но ответов не получил. Только старушка Лорел, помнится, затрясла седой головой, и велела ему благодарить бога за то, что они тут, а не "там". А при попытке уточнить, что же такого было "там", внезапно расплакалась — обескураженный и растерянный, Вайатт долго утешал ее, после зарекшись приставать с расспросами ко взрослым. В конечном счете, все его поиски свелись к тому, что на поверхности было плохо и страшно. Куда страшнее даже, чем на самых нижних уровнях. Это всегда удивляло — разве взрослые могут чего-то бояться? Но с незнанием оставалось лишь мириться. Впрочем, не то чтобы это было так уж трудно — в конце концов, у него хватало развлечений. Сперва на помощь пришло множество старых игрушек. Затем, когда он подрос, один из друзей мамы научил его читать и писать. Немало времени занимало рисование — день за днем на обратных сторонах старых документов появлялись причудливые существа, небывалые места и сказочные герои. Да и брат, хоть и злил порой, но все-таки был какой-никакой компанией. Пусть и младше его на два года — а все ж веселее чем одному. Разве что маме жаловался часто. Но жизнь это не сильно портило — ругались на Вайатта редко. А руку подняли и вовсе всего один раз — когда он решил напугать взрослых и, спрятавшись в вентиляции в одной из комнат, долго смотрел, как те его ищут. Ох и влетело же ему тогда, когда лежать на пузе в трубе стало слишком скучно! За дело, впрочем, как он понял став чуть постарше. Все-таки за него боялись — и на то было много причин. Но в целом жизнь его была спокойной и, если отбросить некоторые неудобства — вполне счастливой.

Только загадки никак не давали покоя. Особенно одна, пришедшая с возрастом и потеснившая все другие.

— Слушай, мам... — Спросил он как-то, поглядывая с робкой осторожностью. — А почему ты одна? Ну... Без папы?

Глядя на то, как побледнело ее лицо и затряслись руки, Вайатт вновь вспомнил вид перепуганной старушки. И вновь, как и тогда, проклял собственное любопытство.

— Твой... Папа... — Слово прозвучало так неправильно. Натянуто и хрипло, точно выдавленное насильно из горла. — Он... Он был плохим человеком, Вайатт. Тебе не надо знать о нем.

Не надо знать... Невольно вспомнились слова из книжки, о том, что некоторым тайнам лучше остаться неузнанными. И, хотя эта цитата злила от природы любопытного мальчика, кажется, тут и вправду стоило с ней согласиться. Он не хотел, чтобы кто-то плакал из-за этого, вспоминая то, что им давалось так тяжело. Особенно чтобы этим кем-то была его мама. И без того она, порой, всхлипывала по ночам. А когда Вайатт спрашивал, что с ней, затихала и просила его спать дальше. Говорила, что это просто что-то в трубах шумит. И запевала тихонько колыбельную, про кота с серым хвостиком и мягкими лапами, убаюкивая его снова...

Однажды один из их людей ушел на охоту и не вернулся.

Мальчик помнил, какой гнетущей тогда казалась тишина, и каким тяжелым мраком налились чужие взгляды. Лорел снова без конца молилась, Гэри рвался отправиться на поиски, а мать просто молчала, обнимая себя за плечи. Вечером, уложив детей, все собрались в столовой для обсуждения — Вайатт, сделавший вид, что уснул, выскользнул тогда из постели и, тихонько пробравшись по коридору, смог подслушать часть их разговоров. Правда чтобы не попасться, если вдруг кто-то решит выйти, пришлось спрятаться чуть в стороне от двери — а до туда долетали только обрывки слов. Было что-то про золото, палачей, пришествие. Вспоминали какое-то восстание. Говорили про Нью-Мексико. А затем кто-то выразил желание пойти покурить — и пришлось тихонько возвращаться в свою спальню. Благо хоть младший этой отлучки не заметил — точно б иначе настучал...

В любом случае, услышанное зародило в душе Вайатта лишь тяжелое предчувствие наступающей беды. И с каждым днем оно лишь росло все сильнее, словно сгущаясь в воздухе, просачиваясь в слова и взгляды. Мама пыталась делать вид, что все нормально, но в глазах ее все чаще мелькала та пронзительная боль и отчаяние, подобные которым породил когда-то вопрос об отце.

А потом он проснулся от звука ревущей цепи и истошного крика.

Тот день Вайатт запомнил урывками. Метания взрослых, брат, бросившийся вглубь коридора, стрекотание очередей, вопли, слова на неизвестном языке — водоворот звуков и событий, смешавшийся воедино. Собственный ужас, паника и растерянность, приковавшие его к месту. Взгляд перепуганной матери, трясущей его за плечи:

— Дилан! Вайатт, где он? Скажи мне, Вайатт, скажи!

— Туда... — С трудом удалось выдавить из себя хоть какой-то звук и махнуть неслушающейся рукой, — убежал...

— Господи, нет! Нет, нет...

Женщина заметалась по комнате из угла в угол. Потянулась к дверце шкафа, сдернула одеяло с кровати, завертела головой. После чего бросилась к вентиляционной решетке — той самой, плохо державшейся, за которой мальчишка провернул когда-то свою глупую шутку. Рывком сдвинула ее в сторону. Подхватив под руки сына, почти силой затолкала его внутрь и закрыла за ним вход. Лишь тогда Вайатт отмер внезапно, метнулся вперед, схватился рукой за железную перекладину.

— Мама, что происходит? Ты куда?! Мне страшно!

— Пожалуйста, просто сиди тихо и не вылезай что бы ни случилось! — Женщина резко прижала палец к губам. Тон ее больше походил на мольбу. — Я найду Дилана и вернусь за тобой.

— Но...

— Все будет хорошо, милый.

Просунув в щель узкую ладонь, она пожала маленькие дрожащие пальцы. После чего, развернувшись, метнулась в коридор, выкрикивая имя его брата. Вайатт сглотнул судорожно и сжался, оставшись один. Зажмурил глаза, в надежде, что так станет легче. Но страх никуда не уходил, только нарастая вместе с шумом чужеродных звуков.

Все будет хорошо... Все будет хорошо...

— Жри, хуйло краснозадое!

Где-то возле самой двери взорвалась граната, заставив резко распахнуть веки и метнуться назад. А после — зажать рот, чтобы не вскрикнуть. По стене напротив расползались уродливые красные ошметки, от вида которых к горлу подкатила тошнота. В следующий момент их, впрочем, заслонил Гэри. Скалясь, охотник запустил вдаль еще одну гранату, после чего схватился за двустволку. Выстрелил в кого-то раз, второй, перезарядил. И еще раз...

Последний заряд дроби ушел в никуда, когда пулеметная очередь прошила его живот. Выпустив дробовик, мужчина схватился за быстро начавшую пропитываться красным рубаху и тяжело осел на пол. Какая-то часть Вайатта заставила его вскинуть руку, схватиться за решетку в надежде хоть как-то помочь... И выпустить ее в бессилии и ужасе. Он ничего не мог сделать. А враги были близко.

Тяжелая поступь раздалась эхом в наступившей тишине, и в поле зрения его показались трое людей, одетых в черное и алое. В тусклом свете мелькнуло знамя, закрепленное за спиной одного из них — золотой телец на кровавого цвета фоне. Сверкнул темный металл доспехов. Словно удары хлыста прозвучали отрывистые слова.

— Veni. Vidi. Vici.* — Лидер, идущий впереди, склонился над еще живым мужчиной и взял его за подбородок. — Скажи мне, где Аурелия, Диос и Витус, и я окончу твои страдания.

— Пошел... Нахер!

Выдохнув это, Гэри кровью харкнул в чужое лицо. Захватчик фыркнул. Утерся небрежно и резко ударил умирающего по лицу.

— Voluntatem tuam.** Хочешь умереть как собака — значит так и умрешь. Я найду их и без твоей помощи. — Выпрямившись, он махнул остальным. — Обыщите эту часть. Мою жену и детей приведите живыми. Остальных — как сочтете нужным.

Двое отозвались на все том же неизвестном языке. Взялись за оружие, направившись дальше. А командир... А командир обернулся, бросив взгляд в комнату, и от вида его в душе Вайатта что-то резко оборвалось.

Нет. Нет, нет, нет, нет, не может быть, нет! Ему кажется!

Он не может быть так похож на него, словно его собственное отражение, состаренное и искаженное злобой. Он не может смотреть глазами того же цвета, лишенными малейших отголосков человечности. Он не может быть...

Сдавленный всхлип против воли вырвался из горла. Мальчишка зажал рот рукой, но было слишком поздно. Мужчина услышал это и выхватил из ножен мачете. Сощурился, пытаясь понять, откуда долетел звук. Сделал пару шагов, присмотрелся к решетке...

И, зашипев резко, схватился за голову. Обернулся, зажав рассеченный затылок.

Последним усилием Гэри бросил в него вылетевший из стены болт. Спас Вайатта — и рухнул навзничь, затихнув окончательно, после резкого удара ногой в живот.

— Turturila.*** — Плюнув на труп, захватчик в последний раз скользнул взглядом по комнате и, решив все же не обыскивать ее, направился дальше. И вскоре в убежище вновь повисла тишина, нарушаемая лишь отголосками едва работающих систем и собственным судорожным дыханием давящегося слезами мальчишки.

Вайатт не понял, в какой момент погас свет. Сколько миновало до того, как чувства его вдруг смешались в невнятное марево, а веки сомкнулись — казалось, всего на минуту. Но мерцающие часы на стене показывали, что прошло порядочно времени. Кажется, переживания отняли все его силы. Впрочем, спонтанный поверхностный сон, насквозь пропитанный страхом, не слишком помог в их восстановлении. Тело ныло от неудобной позы, а в горло будто забралась мерзкая мелкая крыса, скребущаяся внутри и не дающая нормально дышать. Болезненная дрожь прошлась по спине, стоило снова увидеть Гэри. Сердце сжалось, а из груди вырвался сухой всхлип. Мальчик зажмурился снова, зажался. Отчаянно хотелось верить, что это все происходит не по-настоящему — но убежать от реальности не выходило. Как не выходило и не думать о том, что, как бы ни хотелось — он не сможет просидеть здесь вечно.

Решетку Вайатт вытолкнул не открывая глаз. Затрясся, когда звон упавшего металла эхом разлетелся по помещению. Замер словно испуганный зверек. Прислушался. Но на звук никто не прибежал. Значит они либо далеко, либо...

Он один.

Но как же..?

— Мама? — Позвать нормально не получилось. Вырвавшийся наружу звук был похож скорее на смесь шепота и мяуканья крошечного котенка. Вайатт закашлялся. Позвал снова, с усилием. — Мам? Мамочка?..

И ничего. Ничего кроме эха и далекого мерного гудения вентилятора.

Всхлипнув вновь, мальчишка подтянулся на едва слушающихся руках. Выпал неловко из вентиляции, болезненно ударившись плечом. Сдавленно пискнул, сморщился от ощущения электрического тока, пропущенного через затекшие, одеревеневшие конечности. Подняться вышло далеко не сразу — ноги не гнулись, то и дело подкатывала слабость и кружилась голова.

И все-таки он поднялся. Побрел, пошатываясь, к выходу из комнаты. Закрыл лицо проходя мимо мертвеца. Вновь окликнул мать — и вновь не услышал ответа.

На каждом шагу его встречала разруха, следы прошедшей битвы и звенящая тишина.

Лорел он нашел у входа в столовую, отшатнувшись и зажав ладонями рот. Тошнота подкатила от едкого запаха крови и вида двух копий, одно из которых пробило седовласую голову. Чуть поодаль, подле двух мертвых вторженцев, скорчился, все еще сжимая в руке тесак, Карлос — хмурый неразговорчивый парень, которого Вайатт побаивался из-за его тяжелого взгляда. Марта лежала ничком посреди главного зала — цепочка маленьких отверстий усеяла ее спину. Убежать девушка не успела. От вида того, что стало с Люком, мальчика все-таки вывернуло. Не хватало лишь Джейсона, мамы и брата. В голове снова всплыли те слова и имена... Сев на пол, он затряс головой и обнял руками колени. Значит тот человек их нашел и забрал с собой. Зачем? Что теперь с ними будет? Где они теперь?

— Мамочка... Дилан...

Это больше не было зовом — лишь горьким шепотом, полным боли, страха и слез.

— Что мне делать?.. — Точно такой же вопрос в пустоту. Плакать было уже нечем, но глаза раздирало, а плечи судорожно тряслись.

Подняться во второй раз было еще сложнее, чем в первый.

Вайатт не помнил, как подобрал в одной из комнат рюкзак. Словно в тумане покидал в него воду, еду, спички, карандаши и тетради. Любимую синюю машинку Дилана. Мамин тряпичный браслет. Пистолет, найденный на полу одной из комнат. Почему-то нетронутые лекарства. Машинально, без каких-то мыслей, будто по учебнику — все самое необходимое, а следом за ним — то, что было ценно и дорого лично ему.

Поверхность впилась в истерзанные глаза иглами пронзительного солнечного света.

Наверное в иной момент он показался бы мальчику очень красивым. Если бы не пронзительная боль в груди, чувство изломанности и всепоглощающая горечь потери. Осознание, что он остался один. Непонимание, за что эти люди так поступили с ними...

Высокий крест прямо перед входом. И тело на нем — красное от крови и полусодранной кожи, пробитое гвоздями, вспоротое и увенчанное знаменем. Золотой телец на красном фоне. Кровавом, мясном, отвратительном фоне, жестокая мерзкая тварь, не знающая пощады, знамя уродов, что хуже любого из зверей...

— Вайатт... Прости.

Скользнувшая вдоль шеи рука заставила его вздрогнуть и замолчать. Сглотнуть ком вставший в горле. Поднять остекленевший взгляд. Обняв его за плечи, Джули притянул парнишку к своей груди. Принялся гладить по волосам. Мягко, почти невесомо коснулся губами макушки, целуя ласково, и совершенно невинно.

— То, что ты пережил... Это ужасно! Я не могу даже представить себе, насколько тебе было больно. Это просто... Просто кошмар какой-то. Прости... Я даже не знаю, что тут можно сказать. Чем помочь...

Горькое сочувствие в чужих глазах выглядело абсолютно искренним. Нежные руки постепенно успокаивали колотящееся сердце. Вайатт выдохнул долго. Проморгался. Как-то не думал он, что дойдет до такого. Сам даже не понял, в какой момент потерял контроль и увел рассказ совсем не туда, куда хотел.

— Это ты прости. Я не думал что сорвусь вот так. Просто... Ладно. Спасибо, что выслушал.

— Если захочешь, я выслушаю и остальное. Только не в этот раз — тебе нельзя оставаться тут дольше. — Стыдливо отведя взгляд, Джули указал на часы. И добавил быстро. — Но ты можешь прийти когда захочешь. Просто так, без крышек. Я приму тебя если не... Буду занят.

Рядовой посмотрел на него благодарно. Кивнул и обнял в ответ. Ненадолго — он и вправду тут засиделся. Пора было возвращаться.

— Давай лучше в следующий раз ты расскажешь мне о себе?

Отчего-то Джули вздрогнул мелко в его руках. Но в следующий момент издал невеселый смешок, и слабо улыбнулся.

— Мне нечего особо рассказывать. Впрочем, если ты захочешь... Может быть.

Может быть...