Где сумка, Чондэ?

Чондэ открывает ежедневник и пролистывает несколько страниц. Планов на ближайшие дни слишком много: десяток выпускников запросили дополнительные занятия на выходных, потому что сунын приближается слишком стремительно и беспощадно, вызывая в уставших детях приливы страха. Чонин рядом беспечно попивает свой кофе, щёлкая каналы по тв, и старшему даже немного завидно: его рабочий день заканчивается ровно в тот момент, когда закрываются двери офиса, и дома он о делах даже не вспоминает. Сам Чондэ ещё в начале года набрал себе учеников, каждому из которых старательно помогает разобраться во всех вопросах уже который месяц. Когда-то он даже преподавал в школе, но совершенно не оценил бумажную волокиту, невнятные учебные планы и препирательства в преподавательском составе, так что уже через полгода положил на стол директора заявление по собственному желанию. Поэтому теперь его основной и единственный путь заработка — репетиторство. Чондэ знает, как подростки любят молодых поддерживающих учителей, да и прайс себе он не решается завышать, так что от недостатка клиентов не страдает. Страдает только немного Чонин, что каждый день вынужден вести себя тихо и спокойно, находясь в другой комнате от своего парня, который запирается с очередным школьником на долгие полтора часа, а после с улыбкой ведёт его пить чай и только после этого остаётся один. Впрочем, ненадолго, потому как уже через пару минут в квартиру стучится новый посетитель, и Чонин не успевает провести с Чондэ хоть сколько-нибудь времени в свой законный выходной. Походы младшего к друзьям не новы для них, чаще всего даже с ночёвкой, ведь сходящие с ума от стресса дети готовы заниматься хоть до утра, и Чондэ не способен им отказать в силу своего добродушия. Чонин врёт, что его это не раздражает, но на самом деле он порой готов пристрелить этих неугомонных школьников, что с удовольствием остаются с преподавателем на разговор по душам на кухне после урока.

— Ты же не психолог им, — устало вздыхает младший из Кимов в очередной раз, на что Чондэ только пожимает плечами и продолжает расписывать персональный план для очередного подопечного.

Есть среди всех этих людей один особенно бесячий для Чонина — О Сехун, для кого все слова Чондэ — очередная причина ничего не понять и напроситься на внеплановое занятие, желательно на вечер, чтобы быть последним и флиртовать с учителем до ночи. Чондэ только отмахивается, что Сехун ему неинтересен, но когда парень снова приходит в запретно облегающих брюках и рубашке с расстёгнутыми аж тремя пуговицами, Чонин готов развернуть его прямо на пороге.

Телефон Чондэ разражается отвратительной трелью, и Чонин бросает взгляд на часы, где видит совсем неутешительные цифры — половина двенадцатого. И он клянётся, что если это опять Сехун, он в следующий раз выгонит его взашей без объяснений, да ещё и моральную компенсацию возьмёт.

— Да? — спокойно поднимает трубку старший, игнорируя недовольное фырканье своего парня. — Погоди минутку, я посмотрю, есть ли окно, — он обеспокоенно вчитывается в страницы ежедневника, в котором каждый день расписан по минутам. — Если ты завтра не идёшь в школу, то с утра, но прямо совсем с утра, в восемь. Или можно вечером, когда я закончу с остальными.

— Нельзя, — подрывается Чонин. — Ты и без него закончишь в девять!

Чондэ кладёт руку на плечо возлюбленного и ласково улыбается, тот нехотя замолкает, переключая внимание обратно на экран.

— Но я не планировал завтра тебя увидеть, так что ещё не готовил новых материалов, ты не против заняться отработкой?

— Ещё и против он будет, как же, — бубнит Чонин.

Сехун ожидаемо соглашается и обещает прийти вечером, в то время как Чонин думает о том, что непременно посидит на этом занятии тоже. Потому что в последний раз он прекрасно видел, как Сехун ненавязчиво положил ладонь на бедро Кима, пока тот объяснял его же ошибки. Чонина это так взбесило, что он попытался прервать занятие и был выставлен своим бойфрендом вон из помещения.

— Он совершенно не уважает твоё личное время, — возмущается парень, когда Чондэ заканчивает разговор.

— Не бушуй, родной, — он тянется в ответ за поцелуем, но оказывается прерван ещё одним звонком и лениво тянется за мобильником.

— Я его сейчас выкину в окно ко всем чертям! — окончательно придя в ярость, угрожает Чонин.

— Незнакомый, — удивляется Чондэ, обнаружив неопознанный номер на дисплее.

— Ну и плевать, сбрасывай.

— С ума сошёл? — улыбается Чондэ и принимает вызов. — Да? — и тут же ставит на громкую связь.

— Господин Ким Чондэ? — осторожно уточняет незнакомый голос.

— Да, да, всё верно, — Чонин тоже с интересом прислушивается, ожидая продолжения.

— Я хотел бы узнать, возможно ли записаться на занят-

— Катись нахрен, — влезает Чонин и тут же нажимает на кнопку завершения звонка.

— Ты офигел совсем?! — взвинчивается Чондэ, мигом поднимаясь и по пути перезванивая. — Прошу прощения за этот досадный инцидент, — доносится из коридора, и Чонин только устало вздыхает. Полночь приближается, а террор его парня так и не прекращается.

***

Чонин с максимально радостным выражением лица открывает дверь очередному пришедшему на занятие ученику, предварительно снимая свитер, под которым скрывал любимую футболку от своего парня. Он прекрасно знает, что на пороге стоит не кто иной, как Сехун, и готов ему сейчас продемонстрировать всю правду, которую, судя по всему, тот в упор не замечает.

“Сегодня ночью я выебу Ким Чондэ” — гласит крупный красный шрифт, что сразу бросается в глаза пришедшему Сехуну. Он секунд десять пялится на Чонина, после чего откашливается и старается как можно более вежливым тоном поздороваться.

Ким оценивающим взглядом проходится по парню и замечает прогресс: расстегнулась четвёртая пуговица, обнажив грудь до середины, а брюки облепили его бёдра ещё теснее.

— Ты проходи, проходи, он в комнате, — ухмыляется старший, приглашающе показывая в глубь квартиры.

— Эмм… могу я задать сначала вопрос? — он неловко мнётся возле порога, смущённо застёгивая рубашку.

— Конечно, что угодно, — скалится парень.

— Чондэ в хорошем настроении сейчас? — и он внезапно ухмыляется в ответ. У Чонина кулаки чешутся ударить наглеца, но он только стискивает зубы и молча кивает. Сехун вальяжно шагает к нужному помещению, и уже через минуту из гостиной слышится смех парней.

“Да иди ты нахуй”, — зло думает Ким, намереваясь с суровым лицом все полтора часа напрягать позднего гостя.

Он вваливается в комнату и направляется к креслу напротив стола, за которым и будет проходить урок, и внимательно приглядывает за движениями рук Сехуна, чтобы они не полезли, куда не положено. Но парень послушно берёт ручку и открывает тетрадь.

Через минуту Чондэ оборачивается на своего парня и давится воздухом, замечая надпись на его груди.

— Чонин! Выйди! — испуганно вскрикивает он, и Сехун рядом хитро щурится, пока его пальцы подползают к руке Чондэ и мягко двигаются по его костяшками.

— Чондэ, он же вообще охуел, — продолжает возмущаться Чонин, и от нецензурщины в его речи старший совершенно впадает в ярость.

— Да пошёл вон отсюда! — он вскакивает с места, и Чонину с недовольным лицом приходится всё же уйти.

Урок несколько затягивается, и парни выходят в кухню только без четверти одиннадцать, Сехун явно никуда не торопится, и Чонина не может это не раздражать.

— Как прошло занятие? — стискивая ручку кружки, спрашивает он их.

Так называемый ученик снова сверкает грудными мышцами, с притворным стеснением прикрываясь. Чонин знает, что между ними ничего не было (не зря же всё это время просидел под дверью), но терпение его всё равно балансирует на канате над бездонной пропастью.

— Отлично, — улыбается Чондэ.

— Да, мы много всего успели, — добавляет Сехун и присаживается на соседний с учителем стул. — Приду ещё послезавтра.

— Да можешь не приходить, — буркает Ким в многострадальный чай.

Когда только спустя полчаса фигура Сехуна наконец скрывается за входной дверью, Чонин не может отказать себе в удовольствии наконец самому пофлиртовать с Чондэ. Но его попытка проваливается, потому что тот говорит, что слишком устал и намерен свалиться спать в ближайшие минуты три.

— И выкинь это враньё, — он тыкает в футболку Чонина прежде, чем удалиться в ванную.

— Этот пиздюк мне ещё ответит, — тихо, чтобы старший не услышал, ругается парень.

***

На следующее утро Чондэ встаёт даже раньше своего парня, оповещая того о том, что занятия сегодня начнутся с восьми часов, поэтому ему придётся сдержать свой порыв ходить после утреннего душа в одном только полотенце на бёдрах или вовсе без него и вообще тихо уйти на работу, не помешав уроку. Чонин лениво поднимается, проклиная работу Чондэ и вообще всё на свете.

Возвращается он, когда Чондэ всё ещё сидит с какой-то девушкой и проверяет её сочинение, мягко растолковывая правила. И ему остаётся только надеяться, что эта на сегодня последняя.

Девушка вежливо отказывается от чаепития, и она определённо нравится Чонину больше остальных. Он даже сам провожает её до остановки, потому что на улице давно смеркается. Она благодарит его и садится в автобус, пока Ким бредёт домой, наслаждаясь вечерней прохладой. Только радость его длится недолго, так как в квартире он натыкается на незнакомого парня, который пожаловал явно надолго. На полтора часа, если быть точнее.

“Да когда же они кончатся блять”.

— Добрый вечер, — парень кланяется чуть ли не на девяносто градусов, когда Чонин входит.

— Привет, — здоровается он в ответ.

— Ты не волнуйся, мы на десять минут буквально, оказывается, Хань живёт в соседнем доме, — делает вид, что что-то объяснил, Чондэ, и Чонин только кивает.

— Ещё один выпускник?

— Мне двадцать девять, — скромно признаётся гость, и Киму остаётся только удивлённо смотреть на его совсем детские черты лица. Хотя небольшой акцент даёт почву для некоторых догадок, зачем ему понадобился репетитор по корейскому языку.

— Хань, ты не против, если мой парень побудет с нами? Он совсем не любит оставаться один, — хихикает Чондэ, и новоиспечённый ученик без проблем соглашается.

Вся делегация направляется за стол, и Чонин в миллионный раз за вечер наливает чай.

— У меня экзамен через четыре месяца на пятый уровень, так что я решил, что нуждаюсь в помощи, — рассказывает Хань. — Простите вчера за позднее беспокойство, я совсем потерялся во времени, — опустив голову, добавляет он.

— Ничего-ничего, — отмахивается Чондэ. — Я только хочу сказать, что в первую очередь ориентирован на подготовку к суныну, поэтому не слишком знаком с критериями оценивания и вообще порядками проведения международных экзаменов. Я, конечно, поинтересуюсь этим вопросом, но в любом случае наша с тобой основная работа будет заключаться в отработке навыков, а не попытках войти в стандарты.

— Конечно, я понимаю, — кивает китаец, — мне это и нужно. Я хорошо знаком со структурой экзамена, мне как раз и требуется подтянуть сам язык.

— Замечательно! — радуется Чондэ так, словно ему не придётся потратить на этого Ханя ещё неизвестно сколько времени. — Тогда я сейчас сбегаю за расписанием, и договоримся на тестирование, чтобы я мог оценить твои умения.

Чондэ встаёт и быстрым шагом уходит в спальню за своим залюбленным блокнотиком.

— Скажите мне по секрету, — тихо обращается к Чонину Хань, стоит только Чондэ исчезнуть из поля зрения. — Он не слишком занятой? Очень не хотелось бы напрягать, просто на сайте о нём только благодарные поэмы, — с улыбкой делится парень.

— Занятой, как чёрт, — честно выдаёт Ким. — Но ты только не появляйся раньше восьми утра и позже семи вечера, тогда, так уж и быть, мы тебя будем любить.

Сам Чонин абсолютно без понятия, как Чондэ собирается впихнуть ещё одного в и без того слишком забитый план, но искренне надеется, что он просто выкинет Сехуна ради этого очаровательного иностранца.

— У меня тут кое-кто канул в небытие, — ласково поглаживая исписанную страничку, рассказывает Чондэ, ловя непонимающие взгляды. — Переехал и сменил репетитора, — поясняет он секундой позже. — Поэтому освободилось четыре с половиной часа в неделю, он брал целых три занятия.

— Чем больше — тем лучше, — радостно отвечает Хань. — Честно говоря, я ужасно нервничаю, потому что от этого зависит моя работа здесь, так что хотелось бы максимально посвятить оставшееся время подготовке. Вы не переживайте, я постараюсь от всего сердца, — искренне обещает он, и Ким, довольный, снова начинает писать в многострадальной книжечке.

— Тогда ближайшее время послезавтра в пять вечера, нормально?

— Прекрасно.

Хань благодарит Чонина за чай, Чондэ за помощь, а потом и их обоих за гостеприимство.

Оставшись в хорошем настроении, Чондэ даже довольно однозначно подмигивает своему парню, кивая на спальню, и Чонин согласен не накладывать на этого Ханя порчу в ближайшее время.

***

Чонин с умилением смотрит на Чондэ, что тихо сопит, обнимая его руку во сне. Вставать на работу совсем не хочется, тем более с учётом того факта, что в списке сегодняшних посетителей значится Сехун, который, очевидно, будет поджидать его по приезде. Нет желания даже думать, в каком виде он явится на этот раз и что будет вытворять. Он доверяет Чондэ. Доверяет достаточно, чтобы не сомневаться в его верности, в его способности отшить Сехуна при необходимости.

Старший ещё немного ворочается и тоже открывает глаза, привычно по-кошачьи улыбаясь. Сегодня у него работа начинается только с десяти часов, торопиться некуда. И потому они вместе лежат ещё некоторое время, после чего завтракают, и Чондэ провожает парня до двери, крепко целуя на прощание и уже скуля о том, как будет весь день по нему скучать. Наверное, так и есть. Так и могло бы быть, если бы не куча учеников, которые просто не оставляли ни секунды на спокойные раздумья.

Последним появляется как всегда Сехун, время прихода которого совпадает с Чонином. Они пересекаются в коридоре, и Ким нехотя пропускает его внутрь, подмечая наконец-то более-менее сносный вид.

На середине занятия Чондэ выходит из комнаты и растерянно ищет Чонина, чтобы позвать к ним, потому что, по его словам, он дал Сехуну проверочную на ближайшие полчаса, и ему ужасно скучно сидеть там в полной тишине. Чонину безумно льстит такой жест от своего парня: приятно знать, что даже в тишине ему комфортнее находиться с ним, одного его присутствия будет достаточно, чтобы скрасить времяпрепровождение. Но реальность оказывается немного более мрачной: Сехун из-под густых ресниц бросает хитрые взгляды на своего учителя, покусывает карандаш и поправляет воротник кофты, демонстрируя красивую шею. Чонин видит умоляющие глаза Чондэ, которому очевидно неловко находиться с Сехуном наедине, и младший из Кимов клянётся вместо милой болтовни за чаем провести с нерадивым учеником серьёзную воспитательную беседу и объяснить, как следует вести себя со старшими. Но Сехун делает вид, что очень торопится, поэтому ни на минуту не задерживается в гостях после окончания урока.

— Почему ты просто не скажешь ему, что это неприлично? — возмущается Чонин, обнимая уставшего до ужаса Чондэ перед сном.

— Я не могу, Нини, он же мой ученик.

— Вот именно! Он — твой ученик, так ещё и я рядом ошиваюсь, неужели ему не ясно, что вам не по пути?

Чондэ чмокает парня в щёку и накрывается одеялом до самого носа.

— В следующий раз обязательно приструню его, — сонно обещает Чондэ, и Чонину ничего не остаётся, кроме как поверить ему и потрепать по мягким каштановым волосам, укладываясь рядом.

***

— У тебя, считай, каллиграфический почерк, — довольно сообщает Чондэ, рассматривая работу Ханя, которую тот старательно писал чуть больше часа.

— Спасибо, — смущается китаец. — У Вас тоже очень красивый. Прямо как Вы сами.

— Приятно слышать. Обычно все говорят, что ничего не понятно, — отвечает Чондэ, игнорируя последнюю часть реплики. — Взгляни на четвёртый номер, ничего не смущает? — он кладёт лист перед парнем и наблюдает, как тот хмурится, пытаясь выдать какой-то внятный ответ.

— Нет?

— А если повнимательнее? — продолжает допытываться Ким.

— Если повнимательнее, я с удовольствием послушаю, что Вы скажете на этот счёт.

— Скажу, что включу это в учебный план.

После урока Хань скромно просит звонить ему, если Чондэ как-нибудь одолеет скука, ведь это будет взаимовыгодно: одному повеселиться, а второму побольше разговорной практики. Чондэ не думает, что с его ритмом жизни он в принципе может заскучать, но с удовольствием соглашается.

Чонин в тот же вечер оказывается прижат к стенке настроенным на приятное окончание дня Чондэ и вспоминает, что сегодня дома у них был Хань. Что-то его смущает в этом факте, но он в любом случае думает, что китаец, сам того не осознавая, благотворно влияет на их отношения. После встречи с ним у Чондэ не портится настроение и не накатывает дикая усталость. И на контрасте с Сехуном это заметно ещё лучше.

***

— Привет, — стоит только Чондэ набрать номер Ханя, тот сразу же подходит к телефону.

— Здравствуйте, — радостно отвечает он.

— Как твои дела? Ты говорил, я могу звонить в любой момент, и вот, не поверишь, соскучился, — улыбается Ким. Ему определённо было чем заняться, но тоска по милому акценту и стеснённой манере речи не отпускала с самого утра, и вот в перерыв он решился набрать Лу.

— Ой, это так приятно, я и не надеялся, если честно, что Вы в самом деле позвоните! У меня всё прекрасно, только вернулся с прогулки, виделся со своим другом.

— Он китаец?

— Нет, кореец, у меня тут нет знакомых из Китая, — он тихонько посмеивается. — Скоро родной язык забуду.

— О, вот оно как. А ты давно переехал?

— Да уже два года как. Но я бывал тут раньше — проходил практику на третьем курсе.

Беседа течёт легко и непринуждённо до тех пор, пока у Чондэ не заканчивается перерыв. Он извиняется и прекращает разговор, Хань желает удачного дня и тоже возвращается к своим делам.

Улыбка не сходит с лица Кима до самого завершения рабочего дня, и он никак не может взять в толк, почему же так происходит. Чонин тоже замечает изменения в поведении своего бойфренда и интересуется, чем же таким интересным он сегодня занимался. Чондэ честно отвечает, что всё время работал и разок позвонил Ханю. Чонин все подозрения скидывает на просто хорошее настроение и проводит чудесный вечер с Чондэ за просмотром какого-то кино.

Утром Чондэ неожиданно признаётся Чонину, что специально избегал записывать кого-то на сегодня, поэтому совершенно свободен и готов посвятить себя совместному досугу. Чонин сегодня тоже не работает, потому первым делом они валяются на кровати до полудня, лениво перебирая случайные мысли и обсуждая планы. Младший чувствует, как тепло накрывает его с головой, так уютно ему не было уже очень давно. Ближе к обеду парни даже выбираются на прогулку, в кои-то веки не обременённые работой и мыслями о ней.

***

— Эта тема меня так раздражает, — жалуется Хань, показывая Чондэ эссе, на которое потратил не один час. — Но проверяющие её любят, бежать некуда. Прости, что загружаю, но не мог бы ты взглянуть на это?

Пару дней назад они перешли на ты, чему китаец был безмерно рад. Просто Чондэ решил, что, раз уж они ровесники, то, пусть и находятся в статусе учителя и ученика, могут общаться без формальностей.

Чонин продолжает гневно прожигать взглядом Сехуна, что каждый раз появляется всё более раздетым, продолжает засиживаться до ночи с Чондэ и периодически провожать его учеников, если те заканчивают совсем поздно.

— Доведёшь меня до остановки? Я слышал, за тобой закреплена такая обязанность, — в один не предвещавший ничего плохого вечер просит Сехун, окунаясь в толстовку.

— Серьёзно? — скептически уточняет Чонин. — А раньше тебя не смущало сваливать в такое время.

— Раньше я и не знал, что ты тут провожающий.

— Ну нет, давай сам, — он хлопает парня по плечу, намекая, чтобы тот скорее удалялся.

— Пожалуйста, — предпринимает он последнюю попытку, жалостливо смотря в насмешливые глаза старшего.

— Да чёрт бы тебя побрал, — вздыхает он бессильно. — Чондэ! Я выйду на пять минут! — выкрикивает в коридор Ким и натягивает на голову кепку, выходя вместе с Сехуном.

Уличная прохлада вытягивает все мысли из головы, и парни в молчании бредут по тротуару, сбивая концами ботинок мелкие камни.

— Я больше не появлюсь у вас дома, — сообщает Сехун, нарушая тишину. — Просто хотел тебя предупредить. Не злись на меня, ладно?

— Сегодня какой-то праздник? — хмыкает Чонин. — Или ты решил, что так сдашь экзамен?

— Да я уже сдал, — он пожимает плечами. — Я и школу-то два года назад окончил.

— Чего?

— Не придумал, как ещё к Чондэ подступиться.

— Но… Почему вдруг решил прекратить всё? Не подумай, что я тебя отговариваю, просто любопытно.

— Хах, мне ничего с ним не светит, хватит уже тратить время впустую, я не в его вкусе. Потому что я похож на тебя.

— Тогда ты наоборот в его вкусе, — он закатывает глаза, но Сехун смотрит на него в ответ, как на идиота. — Хотя я не признаю, что мы похожи.

— Ты сейчас серьёзно? Глаза разуй, Чонин, он же влюбился в этого Ханя, да ещё как.

— Не неси чушь! Даже если они друг другу понравились, то Чондэ любит меня, я точно знаю, — он останавливается, но Сехун настойчиво дёргает его за руку, не желая пропустить последний автобус, и тащит дальше к остановке.

— Как ты можешь быть таким самоуверенным, я не понимаю, — О грустно вздыхает, после чего покрепче перехватывает запястье Чонина и быстрым шагом пересекает проезжую часть в неположенном месте. — Любовь порой имеет свойство заканчиваться.

— Мы только пару дней назад на свидании были!

— Да никто же не говорит, что романтики не осталось. Просто очевидно, что у него новая муза. О, а вот и мой лимузин, — он показывает в сторону сверкающего фарами автобуса где-то далеко на пустой дороге.

— Почему я должен тебе верить? Может, это новый виток твоего коварного плана.

— Боюсь, я не слишком хорош в придумывании коварных планов. Да и я не прошу мне верить, просто говорю, что сдаюсь сам, и считаю, что тут уже ничего не поделаешь. Насильно мил не будешь, знаешь же.

— Замолчи Бога ради.

— Как скажешь, — сразу соглашается Сехун.

Чонин задумчивым взглядом провожает фигуру младшего и медленно плетётся домой. Конечно, он считает, что ему наговорили глупостей, но смутная тревога всё же поселяется где-то глубоко внутри и неприятно скребёт по стенкам живота.

Чондэ уже собирается спать, когда младший возвращается, и тому остаётся только пребывать наедине с собой. Он думает о том, что верит Чондэ, верит его искренности. Верит, что всё это общение с Луханом не выходит за рамки допустимого. Чондэ не способен на измену, ведь так? И Чонин не ревнивый дурак, чтобы докапываться с необоснованными обвинениями или лезть в его телефон. Он на полном серьёзе так считает. Честно. Но Чондэ оставил мобильник на кухне буквально в полуметре от сидящего за столом Чонина, и он изо всех сил пытается пересилить свои желания, забыть о провокации Сехуна и просто пойти лечь рядом с любимым, забывшись в родных объятиях.

Ему ведь нечего скрывать? Иначе он бы тщательнее скрывался. Чонин упорно себя оправдывает, разблокируя телефон своего парня. Он бы, конечно, сменил пароль, чтобы Чонин не мог ничего узнать, если бы в самом деле хотел что-то утаить.

Переписка с Ханем совсем невинная: они делятся друг с другом новостями, Чондэ исправляет ошибки и напоминает о времени занятий. И Чонин почти успокаивается, когда замечает, что Лу в сети и печатает сообщение прямо сейчас. Он не в праве читать его, он не должен этого делать, но пальцы так сильно сжимают корпус смартфона, что он не может заставить себя закрыть чат.

“我喜歡你”.

“Ты говорил, что немного понимаешь китайский. Ты можешь это прочитать? Прочитай, пожалуйста”.

Сердце Чонина колотится слишком сильно, когда он вглядывается в иероглифы. Он совершенно не представляет, что они могут значить, но ужасно опасается того, что может показать переводчик. Все уроки ханча мигом забываются, и он дрожащей рукой копирует текст сообщения.

“Ты мне нравишься”, — сообщает переводчик, и Чонин сокрушённо опускает голову в ладони. Он кое-как собирается с духом, отмечает сообщения Ханя непрочитанными и чистит историю поиска, после чего возвращает телефон туда, откуда взял.

Это же ничего не значит? Он не знает, как Чондэ отреагирует, может, он вообще пошлёт этого Ханя куда подальше, ещё рано расстраиваться. Парень вытирает ладонью едва выступившие слёзы и идёт в спальню, чтобы этой ночью крепко прижать к себе Чондэ, попытаться просто забыть о его работе и чёртовых учениках, от них одни проблемы.

***

С утра Чондэ как ни в чём не бывало залипает в телефоне, и Чонину становится не по себе от одной мысли, какую переписку он там может вести прямо сейчас, в его присутствии. Поэтому, когда Чондэ выходит в магазин, взяв с собой разве что кошелёк, младший не удерживается и вновь тянется к чужому телефону. Остатки совести вопят, чтобы он успокоился наконец. Но почему Чондэ такой довольный с самого пробуждения? Он же не мог не заметить вчерашние сообщения, учитывая общую увлечённость Ханем?

Он старается глубоко дышать, но время поджимает, потому приходится с ходу открыть новый чат, информации в котором значительно прибавилось.

Чонин совсем не уверен, что хочет знать ответ на свой вопрос. Точнее, сейчас ему кажется, что хочет, но безумно боится пожалеть об этом позже. Впрочем, размышления прерываются, когда взгляд цепляется за ответ Чондэ на вчерашнее признание.

“Что за шутки?” — отправил Чондэ ещё в семь утра, ответ ему пришёл только чуть позже восьми.

“Это не шутки. Ты мне нравишься”.

“Хань, у меня есть парень, ты же знаешь”, — Чонину на миг становится ужасно стыдно. Как он мог так сильно усомниться в своём возлюбленном, чтобы хоть даже на один день допустить в мыслях его измену.

“Разве это проблема?” — теперь Киму хочется просто придушить наглого ученика. На первый взгляд он был куда скромнее.

“Это не проблема”, — на секунду у него прерывается дыхание. — “Это мой парень”.

На лестничной клетке уже слышны шаги, и Чонин быстро кладёт телефон на место, на глаза опять наворачиваются слёзы. Он обнимает Чондэ на входе так внезапно и сильно, что тот даже роняет сумку на пол. И он не видит, какие сообщения следуют после.

— Эй, ты чего? Всё в порядке? — Чондэ обеспокоенно обнимает парня в ответ и утешающе гладит по спине.

— Прости меня, пожалуйста. Всё хорошо, я просто очень тебя люблю, — старший чувствует холодный пот, выступивший на лбу, и отстраняется на несколько сантиметров, придерживая Чонина за плечи. Ответ ему даётся тяжело, даже слишком.

— Я тоже тебя люблю. Пойдём завтракать?

“Приходи в шесть”.

***

Чонин в замечательном настроении шагает на работу, пока Хань весь день придумывает, в чём бы лучше появиться перед учителем. Он предполагает, за чем идёт, но не знает точно, и это незнание его медленно съедает. Он меняет рубашку раз двенадцать, и только без пяти минут шесть наконец покидает квартиру. Руки мёрзнут, и вовсе не потому, что осень уже полноправно вступила за погодный штурвал, и китаец ещё минут пятнадцать стоит под знакомой дверью, не решаясь позвонить.

Чондэ же стоит в аналогичном положении по другую сторону преграды с уже давно сложенными на замке пальцами, в любой момент готовый провернуть защёлку. И когда он уже решает, что Лу его продинамил, раздаётся осторожный стук.

— Привет, — неловко здоровается китаец.

— Проходи.

Хань снимает обувь и направляется не в гостиную, как обычно, а в кухню, куда за ним спешит и хозяин квартиры.

— Ты, эм… ты хотел мне что-то сказать? — китаец перебирает пальцами и кусает губу, не зная, какого расклада ожидать в дальнейшем. Чондэ даже не предлагает чай, подсаживаясь на соседний стул.

— Да, наверное… Просто, понимаешь, симпатия — это не такое уж сильное чувство, и, даже если я в самом деле тебе нравлюсь… — он старательно подбирает слова. Возможно, в самом деле проще было всё написать. Но Чондэ категорически не уверен, что смог бы отправить такое сообщение, а в живую ему просто некуда бежать.

— Очень нравишься, — добавляет Лу, и Ким окончательно сбивается с мысли. — Это достаточно сильное чувство.

— Достаточно для чего? — нервно спрашивает кореец.

— Для того, чтобы хотеть тебя поцеловать. Чтобы хотеть соперничать с Чонином.

— Тогда ты можешь… Поцеловать меня, — мямлит Чондэ, от страха до хруста заламывая пальцы рук.

Хань с большим трудом осмысливает услышанное, но точно не собирается бездействовать. Он слегка подаётся к Чондэ и быстро чмокает того в губы и, краснея, снова отодвигается.

— Это что сейчас было? — Ким неловко чешет затылок. Голова его пуста, и последнее, чего он желает, — задумываться о моральной стороне вопроса.

— Ну… поцелуй? — неуверенно тянет китаец в ответ.

Чондэ окончательно теряет здравомыслие, когда притягивает китайца за шею к себе и целует совсем иначе. Хань легко поддаётся, приоткрывая рот, позволяя Чондэ всё, чего тот только пожелает.

— Как же это не похоже на Чонина, — произносит он, отстраняясь. Блестящие от слюны губы Ханя манят снова, и он не сдерживает себя, припадая к ним вновь и вновь. В мозгу искрится удовольствие в чистом виде, и мужчина ни за что не желает прекращать происходящее, даже если это неправильно. Ужасно неправильно и категорически нечестно.

— Прошу, не вспоминай о нём хотя бы сейчас.

— Ты невыносимо притягательный.

Чондэ ощущает себя так, словно выпил несколько рюмок соджу, и от этого его ведёт сильнее обычного. Никакой Чонин уже не возникает в памяти, а стыд бесследно испаряется.

Вот только долго без младшего не обходится, потому как вскоре он возвращается с работы, и Чондэ приходится быстро очнуться от своеобразного транса, разыгрывая полную беспечность.

В этот вечер Хань вынужден приветливо улыбнуться Чонину, завистливо наблюдая за тем, как он обнимает Чондэ, и это совершенно выбивает его из колеи. Дорога до собственной квартиры кажется вечной, хотя едва ли занимает больше пяти минут, и, вернувшись, он ещё долго сидит на пуфике у входа, не имея сил даже снять куртку.

***

Чондэ хотел бы выкинуть произошедший разговор из головы, хотел бы выкинуть все чувства к Ханю, хотел бы искренне клясться в любви Чонину, но слова китайца настойчиво вертятся в голове, изнутри царапая стенки черепа, а на губах до сих пор ощущаются его нежные и чувственные касания. Он не посмеет сказать, что никогда не испытывал такого с Чонином, но Лу был совершенно другим. Тем, кто заполнил всю ту пустоту, что временами повисала между Кимами, будто всепоглощающая чёрная дыра, и это было до невозможного манящим. Ему стыдно признаваться в том, что Ханя не хватало, катастрофически не хватало каждую минуту. Пиком стыда стал эпизод, когда на долю секунды нависшее над его лицом лицо Чонина во время того самого момента соединения душ и тел, что зовётся прозаично сексом, исказилось в помутнённом сознании Чондэ, поразительно походя на Ханя. И почему-то именно в этот раз “я люблю тебя” прозвучало поразительно честно и правильно из его уст.

***

— Тебе стоит написать, что ты согласен с автором, — Чондэ качает головой и подчёркивает карандашом целый абзац в эссе своего так называемого ученика.

— Но я не согласен, — возражает Хань. — Я же написал о своей позиции.

— Боюсь, на экзамене мало кому интересна твоя позиция, — он грустно улыбается и достаёт из стопки листов какую-то тысячную бумажку. — Я собрал некоторые речевые клише, которые могут пригодиться. Навыки в размышлениях можешь показать на устной части. Пусть и там я тоже посоветую тебе согласиться со всем.

— Это несправедливо, — китаец скользит взглядом по выданному тексту и откладывает его в сторону, словно не желая даже слышать о каких-то там клише.

— Ты же знаешь, справедливости в тестах всегда немного.

— А где много? — он любопытно вглядывается в уставшее лицо преподавателя и видит в нём то, чего точно не хотел бы замечать, но не смеет проигнорировать. Разочарование.

— Нигде, — вздыхает он, перечёркивая очередной тезис.

— Это весьма печально. Некоторые люди заслуживают её.

— Возможно.

— Возможно?

— Не всё так просто, Хань.

— Я и не напрашиваюсь на простоту.

— А стоило бы. По крайней мере, здесь, — он кладёт перед китайцем его домашнее задание, где чуть ли не возле каждой строки дописано нелестное замечание.

— Мы можем поговорить? Не об учёбе, — уточняет он, предвидя кимовское “мы и так говорим”.

— Сейчас у меня рабочее время.

— Это значит “нет”?

— Это значит, что тебе нужно переписать.

— А тебе пересмотреть. Свои взгляды на справедливость.

— М? — он поднимает взгляд в недоумении и встречается с хитрой улыбкой Лу, которую он даже не пытается спрятать.

— Что думаешь о нас? Насколько это всё справедливо?

Чондэ тяжело вздыхает и потирает двумя пальцами переносицу прежде, чем собраться с силами и ответить.

— Чего ты добиваешься, а?

— Ещё вчера я был невыносимо притягательным, не так ли? А сегодня уже чего добиваюсь. Ты правда хочешь знать? Я же скажу. Тебя.

— И где только потерялась твоя совесть, — это не вопрос, больше скользнувшая невзначай мысль и её случайная озвучка.

— Дома. Поищешь со мной?

Ким давится воздухом, прикрывая ладонью рот и не веря своим ушам. Уверенность в происходящем покидает его с каждой секундой, а Хань и сам не знает, как смог побороть всё то смущение, что одолевало его совсем недавно.

И только доведя занятие до конца, Чондэ у самого входа едва слышимым шёпотом произносит “я приду”, заставляя Ханя нахально улыбнуться своей победе в никогда не начатом поединке.

***

Чондэ чувствует себя, пожалуй, самым мерзким человеком на планете, когда ощущает горячее тело Чонина, прижимающегося к нему во сне со спины. Он понимает, что сегодня произойдёт, и не пытается это предотвратить, даже если старается вынудить самого себя думать иначе. Касания его парня внезапно кажутся отвратительно-трогательными и неестественно-искренними. Его тошнит от того, что он позволяет себе мыслить подобным образом, тошнит от того, насколько плохо он ощущает себя в этой кровати в этот момент. И, если быть совсем честным, его тошнит от Чонина.

Он выбирается из-под одеяла и, не обувая тапки, пересекает комнату, растворяясь в утренней прохладе. Кофе на вкус совершенно никакой, руки кажутся неуклюжими граблями, а воздух в кухне, по меньшей мере, ватой, настолько проблематично им дышать. Всё вокруг возвещает о скорой катастрофе, дурные знамения следуют по пятам, дышат в затылок, и страх обращается в воронку вокруг Чондэ, закручивая и сжимая в своих объятиях. Огромными буквами перед мужчиной светится предупреждение, что он должен решить все вопросы как можно скорее, иначе он просто сойдёт с ума ко всем чертям.

Всё происходит на автомате: завтрак, лёгкий поцелуй в щёку и обещание Чонина вернуться как можно скорее. Но Чондэ не осознаёт, действительно ли он желает его возвращения, и этот обрывок мысли его совершенно ужасает, потому как, быть может, присутствие Чонина стало совсем тяжёлым для того, чтобы выносить его в таких количествах. В любых количествах.

Ученики входят и выходят, не задерживаясь дольше положенного, а у Чондэ даже нет сил на то, чтобы предложить им чай. Он просматривает очередное задание и вносит правки, почти плавая на грани осознанности. Хань не придёт сегодня, но это не помешает им встретиться, и от предвкушения все внутренности Кима содрогаются. Когда он уже стоит перед чужой квартирой, сверяя цифру на двери и ту, что ему прислал Хань, он до сих пор не может поверить в то, что делает. Пальцы сами собой набирают Чонину смс с оповещением, что он вынужден уйти на пару часов и вернётся ближе к ночи, и затем запястье тянется к звонку, чтобы спустя несколько секунд он смог зайти внутрь, оказываясь в ловушке.

***

— Ты уверен, что хочешь этого?

Чондэ стоит возле окна в спальне Ханя, прищурившись, всматривается в ночной пейзаж и пытается унять дрожь во всём теле.

— То, чего я действительно хочу, — это не погрязнуть в сожалениях. И я не знаю, о чём мог бы жалеть больше: о том, что провёл с тобой ночь, или о том, что ушёл, — признаётся Чондэ. Он пытается убедить себя, что может вернуться домой к родному и уютному Чонину в любой момент, но в подсознании мелькает неприятная мысль о том, что по правде он всё уже решил. Иначе и не появился бы в этой чёртовой комнате.

— Чондэ, — Хань прижимается к мужчине со спины и кладёт ладони поверх чужих запястий, медленно и аккуратно поглаживая тонкую кожу, — я люблю тебя. Я ни чем не хуже него.

— Тебе не претит мысль спать с занятым человеком?

— Мне было бы мерзко, если бы я знал, что этот человек ко мне ничего не чувствует. Но передо мной не случайный человек, а ты.

— А откуда ты можешь знать, что я чувствую?

— Ты слишком прямой, Чондэ. Совершенно очевидно влюбился в меня.

— Какой ты всё-таки наглый, — тревога застилает взгляд, а напряжение во всём теле никак не отпускает, становясь только сильнее в тот момент, когда китаец целует совсем легко и нежно его в шею.

— Я же вижу, что ты сейчас взорвёшься. Попытайся расслабиться, я ничего не сделаю без твоего разрешения. Мы можем разойтись хоть сейчас.

— Не можем, — уже вслух признаёт Чондэ, неуверенно откидывая голову на плечо Лу. — Пожалуйста, будь осторожен и не оставь никаких следов.

— Я не посмею тебе навредить, — обещает Хань, и холодные пальцы без труда скользят за пояс брюк Чондэ.

***

Чонин не задаёт никаких вопросов, прочитав сообщение Чондэ. Он тупо пялится в экран и пытается поверить своему парню. Пытается не смотреть в окно, чтобы узнать, с какой стороны он появится. И спасением ему становится входящий вызов с неизвестного номера. Он без раздумий поднимает трубку, и, даже если это какая-то реклама, он готов выслушать её, чтобы хоть немного унять беспокойство, что беспощадно пожирает его с ног до головы. Но это не реклама, это что-то ещё хуже.

— Да кто бы сомневался, что он пойдёт к этому Ханю трахаться, — доносится из динамика, и Ким почти задыхается от собственных эмоций. Этот голос невозможно не узнать, слишком уж долго он доставлял ему неприятности, чтобы не запомнить.

— Откуда у тебя мой номер, Сехун? — дрожащим голосом спрашивает Чонин, давя другие рвущиеся наружу вопросы. Он не хочет понимать Сехуна и не хочет знать, почему он вновь явился в его жизнь, хоть и обещал больше не отсвечивать.

— Подсмотрел в записной книжке Чондэ, — легко отвечает он, будто рыться в вещах учителя для него не является чем-то странным или плохим. — Пустишь меня? — тут же продолжает он, не оставляя старшему никаких шансов и времени, чтобы отойти от столь внезапного появления.

— Нет, — вздыхает он. — Уходи, за чем бы ни пришёл.

— Я прямо сейчас смотрю, как этот полуголый китаец курит на балконе, а полчаса назад в этот подъезд входил Чондэ. Думаешь, они там корейским занимаются?

— Ты что, уже полчаса стоишь и шпионишь? — он старается улыбнуться, но радоваться ему на самом деле совершенно нечему.

— Час, — хмыкает в ответ Сехун. — Мне просто обидно за тебя.

— С каких пор? Не ты ли хотел быть на месте Лу?

— Никогда.

— Не дури мне голову, — просит Чонин, про себя добавляя, что и так уже достаточно запутался.

— Не буду спорить, что Чондэ классный, но ты правда думаешь, что я когда-либо пытался к нему приставать?

— Ты сам мне это и сказал, придурок, — шипит Чонин, его нервы явно на исходе, потому что столько претендентов на его парня просто выбешивают одним своим существованием, даже если он на первый взгляд кажется спокойным.

— Ещё я сказал, что у меня нет плана.

— Как ты достал, честное слово, — он устало присаживается на табуретку и опускает взгляд в пол. Как бы сейчас он ни ругался на Сехуна, на самом деле эта беседа была приятнее того, чем он занимался до звонка, и что-то внутри не позволяло ему положить трубку.

— Возможно, я не совсем последователен, — продолжает повествовать парень весёлым голосом, — но ошмётки плана у меня были. Что-то похожее, да.

— И в чём они заключаются? — смена темы значительно облегчает мысли Чонина, что не может не радовать.

— В том, чтобы действовать, как я захочу.

— Это не план.

— Не цепляйся к деталям. Так, может, всё-таки пустишь? Я принёс тебе подарок.

— Правда? — он обрадованно встаёт и направляется к входной двери. — Ладно, заходи, — он старательно делает вид, что соглашается нехотя, но Сехун без труда улавливает его истинную эмоцию.

— Уже бегу, — звонок обрывается, и Ким проворачивает замок, кусая губы от нетерпения. Почему Сехун вызывает в нём такие эмоции, объяснить он может с трудом. Вероятно, он откладывает проживание негатива, связанного с Чондэ, и просто ведётся на игру его бывшего ученика, чтобы слегка забыться.

И когда он видит Сехуна, то просто застывает в безмолвии, потому что его вид определённо вызывает некоторое замешательство. Парень стоит в полностью расстёгнутой рубашке с закатанными рукавами и в обтягивающих кожаных штанах, ничего не стесняясь. Он настойчиво тыкает в Чонина подарочным пакетом с новогодним рисунком и самостоятельно отодвигает того со входа, заваливаясь внутрь.

— Сегодня я, конечно, не буду на тебя давить, но я надеюсь, ты прислушаешься к моей мудрости, — и на непонимающий взгляд Кима он только вновь кивает на пакет.

Чонин больше не в силах сдерживать своё любопытство, потому прямо при госте достаёт из упаковки ткань и сначала некоторое время крутит в руках, а потом разворачивает, как оказалось, футболку и видит то, что заставляет его засмеяться в голос.

“Сегодня ночью я выебу О Сехуна”. Крупным красным шрифтом.

— Кажется, тебе по вкусу такой дизайн, — он явно гордится своей задумкой, и Чонин даже неосознанно тянется к нему за объятием, не прекращая хихикать.

— Не думаю, что эм… Что Чондэ одобрит, чтобы я носил такое, но это забавно, правда, — Ким наконец отстраняется от парня.

— Чонин, ты сейчас серьёзно? Я же не шучу, ты правда мне нравишься, — тон Сехуна мгновенно становится серьёзным, и всё веселье на лице его собеседника стихает. — А у Чондэ, судя по всему, большие планы на отношения. Не с тобой.

— Я… Я действительно рад, что ты скрасил мою печаль сейчас, но не думаю, что смогу ответить на твои чувства, извини. Мы с Чондэ вместе не первый год, я не могу просто взять и отказаться от него, да и потом… Ты весёлый, но я не ощущаю влюблённости или что-то вроде того. Мы можем быть друзьями, если хочешь.

— Не хочу настраивать тебя против Чондэ, но… — он точно знает, что хочет выложить все карты перед Чонином, рассказав тому всё, что знает, но не уверен, хочет ли сам Чонин это слышать.

— Но хочешь, — его глаза наполняются грустью вновь, и Сехун проглатывает заготовленные реплики. — Ну, давай, раз такое дело.

— Меня немного напрягает, что Чондэ так резко и сильно влюбился. Я имею в виду, та причина, по которой он так быстро решился на измену… — от последнего слова у Кима в горле встаёт ком. Ему сложно было бы произнести это слово, потому что он до сих пор отчаянно желает, чтобы оно не было правдой. Но Сехун продолжает, и не остаётся никаких сомнений. — Почему ты прощал ему измены раньше?

— Какое ещё… Раньше? — он оторопело пялится в лицо Сехуна, не в силах распознать ложь в его словах. И всё больше он понимает, что не может этого сделать, потому что лжи там не было изначально.

— Когда я учился в школе, был у меня один, ну, знаешь, препод. Классный мужчина, в общем-то, мы даже немного сдружились, такие дела. Помню, Минсок — тот самый препод — даже притащил соджу на наш выпускной, — он мечтательно вздыхает, пока Чонин, не понимающий, что происходит, не решается его перебивать. — Корейский я тогда, к слову, терпеть не мог, типа, зачем мне учить язык, на котором говорю, что за бред? Так что вот, когда я последний семестр учился, там ещё какой-то хмырь объявился, и я решил, что лучше с ним и вовсе не встречаться, до окончания школы всё равно времени почти не осталось. Минсок не то чтобы осуждал меня, но сказал, что новый учитель-то секси, — он поиграл бровями, окончательно сбивая Кима с толку своим непонятно откуда взявшимся рассказом. — А когда он напился на выпускном моём, — он хмыкает, воскрешая в памяти моменты прошлого, — выболтал, что переспал с ним, прикинь?

И только теперь до Чонина доходит, о каком учителе корейского идёт речь. Он ясно помнит годы работы Чондэ в школе, когда они только начинали встречаться, и представить себе не мог до этого момента, что на самом деле происходило в здании, куда он каждый день так рано уходил.

— Правда, потом я у него же вынюхал, что у Чондэ есть возлюбленный на самом деле.

— Хватит.

Сехуну определённо ещё было, что рассказать, но он тут же затыкается, чтобы не давить на Чонина ещё сильнее.

— Я ценю твою честность, — он прерывается на глубокий вздох, — но не могу тебе поверить.

— Тогда я сейчас уйду, но не думай, что надолго, — он медленно разворачивается и ещё медленнее выходит на лестничную клетку, Чонину остаётся только молча запереть квартиру, пялясь на пакет в собственных руках. Он определённо это сохранит.

Только он не подозревает, насколько на короткий период Сехун исчез, пока ни получает сообщение с фотографией всего спустя час. Он открывает картинку, готовясь увидеть что-то ещё смешное или селфи в очередном провокационном наряде, но получает нечто совсем неожиданное.

Он смотрит на фото, отводит взгляд и снова возвращается к снимку, но ничего не меняется. Чондэ целует Ханя возле его подъезда. И на этом всё. Ким тут же припадает к окну, наблюдая фигуру Чондэ, идущую совершенно с другой стороны.

“Обошёл дом”, — мгновенно прилетает от Сехуна, словно он может знать, чем Чонин сейчас занимается.

Ким даже слишком хорошо слышит, как лифт поднимается на его этаж, как проворачивается ключ в замке, как осторожными шагами Чондэ проходит в прихожую. И он теперь окончательно убеждается, что не сможет оставить всё так, вновь поверив своему, возможно, уже бывшему парню. Он тщетно пытается успокоиться в течение нескольких секунд, после чего открывает дверь из спальни и встречается взглядом с Чондэ. Тот улыбается, словно ничего не произошло, и спешит в ванную, чтобы помыть руки. Чонин со злостью замечает, как за ним остаётся едва уловимый шлейф из аромата ягодного геля для душа, которого в их доме никогда не было. И когда ему вновь представляется возможность всмотреться в лицо старшего, он замечает слегка припухшие и покрасневшие губы.

— Чонин? Всё нормально? Ты какой-то нервный, — он кладёт руку на плечо Чонина, и ему мгновенно становится мерзко от одной только мысли, что он мог этой рукой делать ещё совсем недавно в доме Ханя, потому он резко её сбрасывает, смотря на Чондэ даже не со злостью, а с разочарованием.

Чонину невероятно сильно хочется оказаться неправым, и крохотная надежда всё ещё греет его сердце, так что он не посмеет обвинить Чондэ в чём-либо прежде, чем услышит признание из его собственных уст.

— Куда ты ходил? — спрашивает он тихим, но твёрдым голосом.

— Меня попросили прийти на занятие к ученику, потому что у него не было возможности появиться у нас, — он спокойно пожимает плечами, но по глазам Чонин замечает, как тот нервно перебирает в голове наиболее подходящие слова. Он наверняка готовился к такому вопросу.

— Почему так поздно? — продолжает младший. Ему нужна правда прямо сейчас.

— Ты же знаешь, я часто беру уроки под самый вечер, — делает свой ход Чондэ, и слова его опять звучат как-то заученно. Чонину определённо не нравится, что их разговор больше походит на борьбу за правоту, но сегодня он готов это вытерпеть. Первый и последний раз. Он прекрасно понимает, что больше никогда не решится на нечто такое, потому и намерен идти до конца.

— Чем от тебя пахнет? Ты что, дома у ученика принимал душ?

И к этому Чондэ оказывается не готов. Он молчит, обдумывая ответ, пока его глаза бегают из стороны в сторону, выдавая его с головой.

— Где сумка, Чондэ? Не говори, что ты ходил на урок без всего, ты никогда так не делаешь.

— Я забыл, — выпаливает старший. — Там, у них дома.

— Так, может, сходишь забрать? Это случайно не в соседнем доме?

— Чонин, — он поражённо опускает голову, — что ты хочешь услышать?

— Честный ответ, куда ты ходил и зачем.

— К ученику, — предпринимает он последнюю попытку, и злость внутри Чонина мгновенно доходит до точки кипения.

— Конкретнее, — требует парень.

— К Ханю, — его бормотание раздаётся неясным шумом в голове Чонина. Он чувствует, как сильно напугал Чондэ своими действиями, ведь никогда прежде они не разговаривали так, как делали сейчас.

— Продолжай, ну же. Что вы там делали? Корейским занимались? Чай пили?

— В том числе? — его голос окрашивается вопросительной интонацией, и Чонин может только горько усмехнуться на это.

— Ты у меня спрашиваешь? — Чондэ молчит, понимая, что любая его ложь сейчас может быть раскрыта. — Кто такой Минсок?

— Что? — он шокировано смотрит на Чонина, и его щёки загораются румянцем, не учитывая желания самого Кима держать всё в тайне, возможно, до гроба.

— Ясно. Нам стоило расстаться ещё тогда, судя по всему.

— Чонин, разреши мне всё объяснить, — Чондэ беспомощно тянется за объятием, но Чонин грубо его отталкивает и больше не сдерживается.

— Нет уж, извини, не хочу знать подробностей! Боже, блять, а ведь я правда верил тебе, ругал себя за сомнения, — он разворачивается и идёт обратно ко входной двери, Чондэ боязливо делает несколько шагов следом. — Убирайся отсюда! К Ханю, Минсоку или ещё кому, плевать я хотел, где ты ночевать собираешься.

— По… поговорим завтра, хорошо? — Чонин бросает на него высокомерный взгляд и произносит громко и чётко:

— Нет. Можешь поговорить с чемоданом, когда завтра будешь собирать вещи в моё отсутствие.

За Чондэ закрывается дверь, и Чонин оседает на пол возле стены, утыкаясь лицом в колени. Злость внутри него остывает почти мгновенно, и на её место приходит жгучая обида. Обида на свою доверчивость, на обстоятельства, на чёртового Ханя, но заставить себя обижаться на Чондэ он просто не может. Чондэ слишком любимый и слишком близкий, чтобы негатив мог подобраться к нему. В голове возникают жуткие мысли о том, что ему, быть может, и некуда идти. И что тогда? Он останется до утра в городском парке или просидит в круглосуточном магазине? Есть ли у него деньги, чтобы снять номер в отеле? А если Хань уже лёг спать и просто не пустит его? Ночью совершенно не хотелось позволять Чондэ одному ходить по городу, но Чонин уже выставил его, и сейчас страх почти заставляет его задыхаться. Паника давит прочие эмоции, и он дрожащими пальцами выискивает номер Чондэ, что так издевательски записан “любимый”.

Гудки идут непозволительно долго, натягивая нервы Чонина до предела. И тут же подбирается гадкое предположение, что у Чондэ мог сесть телефон. Один, без телефона и денег он может до утра шататься по городу, рискуя в любой момент попасть в неприятности. Чонин, вытирая слёзы, уже встаёт, чтобы обуть первые попавшиеся кеды и выбежать на поиски Чондэ, прекрасно зная, что гордость не позволит тому вернуться самостоятельно, как трубку всё-таки берут.

— Что? — холодно спрашивает Хань, и Чонин уже даже не думает о том, как неприятно слышать его голос, просто надеется, что Чондэ не забыл у него свой мобильник, а в самом деле уже добрался опять до его дома и сейчас сидит в тёплой квартире, попивая сладкий чай.

— Чондэ у тебя? — тихо произносит он, пытаясь игнорировать новый приступ истерики.

— Да.

— Спокойной ночи, — на автомате выдаёт Чонин, тут же осознавая, что сделал. — Это… Это не тебе вообще. Передай это Чондэ.

На том конце на несколько секунд воцаряется молчание, после чего слышится неуверенное “ладно”.

Чонин определённо не хочет слышать что-либо ещё, он тут же выключает телефон, выдыхая. С Чондэ всё в порядке. Он не готов его простить, но безумно рад, что тот действительно в безопасности и комфорте проведёт эту ночь. Собственный же сон выдаётся прерывистым и беспокойным, утро встречает его опухшим лицом, отвратительным настроением и мерзкой погодой, возможно, даже самой мерзкой за последние пару лет.

***

— Доброе утро, — шёпот Ханя пробирает Чондэ до мурашек, как только он слегка приоткрывает глаза. Взгляды тут же пересекаются, и Ким даже слегка улыбается.

— Доброе, — отвечает он ещё тише, и Лу нежно целует его в лоб, после чего нехотя поднимается и бредёт в кухню.

Чондэ пялится в потолок некоторое время, обводит комнату взглядом по периметру и пересчитывает крючки для штор на карнизе. Непонятное беспокойство не позволяет ему просто зарыть глаза также, как и встать. Он несколько раз переворачивается с бока на бок и в итоге утыкается лицом в подушку Ханя, на которой отпечатался запах его кожи и того самого геля для душа, который теперь кажется слишком сладким и едким. Чондэ даже думает, что если бы так пахло от Чонина, он бы тоже непременно это заметил.

— Чондэ? Пойдём завтракать? — в дверном проёме рисуется фигура Ханя с чашкой чего-то слишком пахучего и горячего, судя по поднимающейся от напитка струе пара.

Всё в доме Ханя слишком сильно пахнет, всё слишком яркое и острое, и замечает он это только сейчас, когда даже бледно-жёлтая футболка китайца ощущается взрывом красок по сравнению с чёрно-белым гардеробом Чонина, а куча всевозможного хлама на полках и зелёные обои резко контрастируют с минималистичным стилем квартиры, что ещё вчера Чондэ считал своим домом. Эта серость не была пустой или холодной, свободное пространство заполняли слова любви и грандиозные совместные планы на, казалось, безоблачное будущее. Сейчас Ким ощущает себя гораздо более потерянным. Он явно не на своём месте, но бежать ему некуда, и остаётся только надежда на то, что это чувство пропадёт в скором времени. Потому он всё же идёт к Лу, чтобы вместе с ним встретить новый день.

***

Чонин разрешает себе опоздать на работу, сочтя свои причины достаточно весомыми, поэтому двадцать минут лежит на диване с маской на лице в надежде хоть немного снять отёк от вечерних слёз. Неспешно заваривает кофе, положив в чашку на пару ложек больше сахара, чем обычно. А после так же неохотно надевает свой офисный костюм и выходит из квартиры. Боясь запнуться о ступеньки, он выбирает поездку на лифте. И только захлопывается за спиной Чонина тяжёлая подъездная дверь, как его вновь встречают ещё более абсурдным видом, чем днём ранее. Сехун в шортах и майке с пугающе-большим вырезом сидит на велосипеде и держит в руках несколько роз, перевязанных то ли странной помятой ленточкой, то ли и вовсе шнурком. На дворе конец октября, и Ким не на шутку пугается за здоровье этого парня.

Сехун спрыгивает с велосипеда, ставит его на подножку и подбегает к Чонину, широко улыбаясь.

— А я уже заждался, — без намёка на осуждение произносит он и вручает так называемый букет Киму, который от неожиданности даже не может сразу сообразить, что следует ответить.

— Ну… привет? И, эм, спасибо?

— Всегда рад! Если хочешь, можешь занести домой, я подожду, — кивает Сехун, замечая, как неловко Чонин мнётся, не зная, что сделать дальше.

Ким ещё раз благодарит и опять скрывается в здании, которое покинул едва ли минутой раньше.

— Это будет тяжко, — вздыхает О, встряхивая головой.

Когда Чонин является обратно, парень переходит в наступление, с ходу предлагая подвезти и многозначительно кивая на свой велосипед. Ким нервно смеётся и отвечает, что ехать ему, по меньшей мере, километров двадцать, и Сехун, вероятно, очень устанет, пока доставит старшего в пункт назначения.

— Подвезу до метро хотя бы, — не успокаивается он, и Чонин просто не понимает, как тот может говорить нечто подобное со столь серьёзным лицом, потому что подвозить взрослого мужчину в серьёзном деловом костюме на велосипеде до метро звучит просто абсурдно. А с другой стороны, этот абсурд кажется весёлым и даже романтичным в какой-то мере.

— Ну… — он сомневается ещё несколько секунд, прикидывая свой нелепый вид, — а давай.

В конце концов, какая разница, что подумают прохожие?

— Тогда залезай и держись за меня покрепче, — радостно инструктирует Сехун, сделавший вид, что ни на секунду не удивился озвученному вердикту.

И Чонин послушно выполняет условия, плотно обвивая руками талию парня. Сквозь тонкую ткань он ощущает холодную кожу явно подмёрзшего Сехуна и рельеф кубиков пресса.

— Трогай, сколько душе угодно, — одобрительно мурлычет младший, чувствуя чужие пальцы, что так бережно, но сильно сжимают его тело.

Велосипед с трудом трогается с места, и Чонин думает, что пешком мог бы и быстрее преодолеть нужное расстояние, но это уже совершенно не имеет значения, потому что на работе ему следовало бы появиться ещё десять минут назад. Чуть позже Сехун немного набирает скорость, и свежий осенний воздух умывает их, даря чувство свободы, такое приятное и давно забытое.

Чонин уверен в “сегодня” и ему хочется быть уверенным в “завтра”. И с Сехуном это не кажется сложным.

***

— М-да, тебе стоило меньше пялиться на меня, — Чондэ скользит взглядом по тексту электронного письма, видя неутешительные результаты экзамена Ханя. — Много отвлекался. Всё ясно, никаких милостей не будет, пока не сдашь по-нормальному.

— Чондэ! За что ты так со мной! Я очень старался, — он шмыгает носом и тоже наклоняется к экрану ноутбука.

— Готовься платить вдвойне теперь за уроки.

— Разве они не бесплатные для меня? — он в совершенном шоке пялится на Кима, пока тот открывает отсканированные листы с работой, чтобы посмотреть ошибки.

— Бесплатно я тебе могу теперь только по шее дать.

— Такой себе общий бюджет.

***

Два года спустя

— Вынеси мусор.

— Чондэ, — с упрёком произносит Хань, смотря на мешок в его руках и отчётливо видя там всё, что ещё несколькими днями ранее спокойно стояло на полках в спальне.

— Выкини эти пылесборники, я так больше не могу, — настаивает он.

— Ты должен уважать мои интересы! Я же не трогаю твой хлам!

— Покажи мне мой хлам, и я самолично его выброшу, — мрачно отвечает Ким.

— Перестань, родной, здесь же всё нужное, — натянув толстовку, он подходит к мужчине и крепко его обнимает, целуя в макушку.

— Тебе меня не растрогать, гнусный китаец, — щурится Чондэ.

— Гнусный китаец, — Хань хватается за грудь, изображая крайне сильную боль в сердце. — За что ты так со мной?

— Я любя.

— Оставь эти вещи на месте, а я куплю тебе мороженое, договорились? — Чондэ мгновенно смягчается, а в глазах его сияет детский восторг.

— Хорошо, — соглашается в итоге он и тянется за ещё одним поцелуем.

Хань уходит, и Ким довольно осматривает квартиру. Оставаться жить в том же месте, где Лу поселился изначально, Чондэ был категорически не согласен, и сейчас они, объехав полдесятка съёмных квартир и пересмотрев сотню вариантов, наконец, решились купить собственное жильё. Большую часть учеников было решено перевести на дистанционное обучение, кто-то отказался вовсе, но Ким не терял оптимизма и быстро нашёл других клиентов на новом месте. В этот раз Чондэ настоял на бежевых обоях и мебели без броских узоров. Кое-как Хань уговорил его разве что на неоново-жёлтые шторы в гостиной, на которые Чондэ изо всех сил пытался не обращать внимания. И постепенно все сомнения Кима насчёт новой жилплощади поутихли, и только бесчисленные фигурки, бумажки, коробочки и флакончики на всевозможных поверхностях, что Лу собирал годами, по-прежнему заставляют иногда впадать его в невесёлые воспоминания. Но теперь отмахиваться от грустных мыслей гораздо проще, когда за окном уже иной пейзаж, когда во всех комнатах поселился запах краски от недавнего ремонта, а каждый день он встречает и провожает с тем, с кем чувствует себя настолько комфортно, насколько это вообще возможно.

***

— Долго придётся ждать.

Чонин и без того потратил не один час, чтобы разобраться на каком-то новом сайте своего любимого магазина и оформить заказ, так тут его ещё и обрадовали сроками доставки, что отмечены были через целых две недели.

— Ожидание никогда не было для меня проблемой, — пожимает плечами в ответ Сехун.

— Знаю, — Киму с трудом удаётся сдержать смешок.

— Ты чего?

— Помнится, ты час под окнами тогда стоял полуголым, чтобы подгадать нужный момент.

Сехун задумывается, пытаясь понять, о каком дне идёт речь. Но воспоминание предельно яркое и всплывает в памяти почти мгновенно.

— Думаешь, я только время пытался угадать?

— М?

— Я же не ясновидящий, чтобы знать дату, когда всё произойдёт.

— Ты хочешь сказать, что выходил так несколько дней? С этим пакетом и в таком виде? И часами сидел просто для того, чтобы однажды ввалиться так ко мне домой?

— В точку, — подмечает парень, присаживаясь рядом на диван и кладя голову на плечо Чонина. Мягкая ткань любимой обоими футболки приятно щекочет кожу. — И, кстати, почему ты до сих пор не прислушался к моей мудрости? — он укоризненно тыкает Кима в грудь, проводя пальцем по всем буквам.

— Потому что мудрец из тебя сомнительный.

— Но ты носишь моё великое изречение! Прямо на себе и прямо сейчас!

— Так это же чистой воды плагиат, — усмехается Чонин.

— Не сплагиатил, а вдохновился.

— Не кипятись. Опробуем сегодня твоё вдохновение, — обещает он и пытается чмокнуть Сехуна в лоб, но тот быстро поднимает голову и прикасается к губам Чонина своими.

— Я запомнил, мистер Ким.