Последний штрих его образа — персиковый блеск, придающий его и без того от природы пухлым губам объёма и соблазнительности, и хватит одного только взгляда на эти губы, чтобы захотеть его поцеловать. Феликс осторожно провёл кисточкой по губам, завершая картину целиком. Ему нравилось то, что он видел в огромном зеркале — пусть даже на себя он совсем был не похож, но эта версия ему нравилась в разы больше, нежели то подобие человека, которое было вместо него всего каких-то пару лет назад, ещё до того дня, как он оказался частью этого грязного мира.

      Феликс поправил свои длинные прекрасные белые волосы, лежавшие на его тонких плечах, а затем пальцами потянулся к шляпе тёмно-синего цвета — его любимая в огромной коллекции его гардероба, сегодня она отлично подходила для общего образа в синих оттенках. Удобные просторные штаны, лёгкая рубашка и обыкновенные кроссовки — Феликсу нравилось носить, казалось бы, простые вещи, но на себе создавать необычные образы, например, с длинными волосами, которые доходили ему до низа груди, а некоторые пряди были заплетены в тонкие косички.

      Ли улыбнулся самому себе и потянулся пальцами к самой любимой вещичке, без которой не выходил из собственной комнаты — Глок 18, его любимая игрушка всего арсенала, которым Феликс мог пользоваться без ограничений. Одно из условий пребывания его здесь — всё оружие, которое имелось в стенах этого места, было в открытом доступе для Ёнбока, который иногда экспериментировал с пушками и брал в руки что-то новое.

      Он услышал из общей комнаты голоса, когда вышел из своей спальни. Осторожно спрятавшись за стеной, Ли прислушался к говорившим — не смог сдержать улыбки, когда в одном из голосов он услышал любимый и родной ему. Второй принадлежал незнакомому мужчине, но был высоким, а его обладатель явно насмехался над хозяином этого поместья, вполне возможно, даже доминировал, перехватив инициативу в свои руки. Охранники не шевелились — без приказа хозяина они и шагу не могли ступить, а приказ, видимо, не поступал.

      Феликс медленно подошёл к двери.

      — Думал, я такой слабый, что поддамся твоему влиянию, да? — Тэн насмехался над господином, который сидел в своём любимом кресле, с расслабленным выражением лица, закинув одну ногу на вторую, с ухмылкой рассматривал нависшего над ним гостя, сжимавшего в руках отобранную у него пушку. Ещё движение — и Тэн выстрелит блондину в голову, в лоб, куда и направлено было дуло оружия. Но блондин даже не шевелился. Так, будто принимал свою участь, хотя Ли знал — это совсем не так. — То, что ты меня выкрал и вывез, ещё ничего не значит. Джонни уже заметил моё исчезновение и наверняка ищет.

      — Джонни сюда нос совать побоится, — Хёнджин звучал уверенно, словно это не его вот-вот застрелит обезумевший Тэн, который, получив крупицы контроля над хозяином дома, держал оружие у него над головой, а пальцем уже сжимал курок, чтобы сделать одно точное движение и избавить мир от ещё одного подонка. Тэн, тем не менее, тоже не лучше. — У него есть голова на плечах. Да и потом, одной шавкой больше — одной меньше, знаешь ли. Может, ему даже выгодно, что ты не крутишься у него под ногами.

      — Тогда, может, мне убрать тебя, чтобы ты не крутился под ногами?

      — Пушку на землю положи, — в комнате зазвучал третий голос, низкий бас, которым говорил Феликс, выскочивший из своего убежища. Он тихонько на носочках подошёл к Тэну и встал у него за спиной, наведя ему на затылок свой Глок. Рука Тэна дрогнула. — Быстро.

Хёнджин лишь склонил голову вбок, а его губы расширились в ядовитой ухмылке, пока пойманный Тэн медленно опускал украденный у хозяина особняка Вальтер на землю. Ему в затылок практически упиралось дуло пушки Ликса, и Хван знал, что этому малому ничего не стоило нажать на курок. Он ждал приказа, чтобы совершить сие действие. Нет, он не просто ждал приказа — он жаждал услышать приказ. Разрешение. Одно слово.

— Руки над головой держи, чтобы я их видел, — Феликс говорил ровным тоном, не опуская оружие. Ногой он отшвырнул Вальтер куда-то к стене, и тот с треском в неё врезался. Тэн, конечно, безумно скользкий тип, и не было гарантий, что он сейчас не достанет из-за пояса перочинный ножик, который сможет воткнуть хозяину в бедро, чтобы отвлечь его внимание и всё же ухватить себе пушку. Ли должен был убедиться, что Тэн обезврежен полностью. — А теперь на колени, живо.

      Тэн подчинился. За его спиной стоял не Феликс — сама Смерть дышала ему в затылок. Феликс — чёртово воплощение Смерти, слишком прекрасное, чтобы заподозрить неладное, но слишком опасное, чтобы успеть дать отпор, когда жить остаётся последние секунды. Нехорошие, очень нехорошие вещи говорили о нём.

      Даже хуже, чем о Сайфере.

      — Нет, — покачал головой Хёнджин, когда Феликс перевёл свой взгляд на него. Умоляющий такой, чуть ли не плачущий. Ли знал, что красив, он знал все свои сильные стороны и умело ими пользовался, чтобы добиться своего, но тон хозяина был строгим, а его приказ не подлежал обсуждению. — Нельзя.

      Только один человек в мире имел влияние на Феликса и дёргал его за поводок, когда цербер норовил сорваться.

      Сайфер много что имел. Прежде всего — Феликса в своей золотой коллекции.

      Охранников наконец-то допустили до опущенного на колени Тэна, которому они в одно простое движение связали руки и увели прочь из общей комнаты, в подземные помещения, которые тут выполняли роль тюрьмы. В комнате людей стало гораздо меньше, прежде всего — недовольный отказом Феликс, всем своим видом демонстрирующий, что такое положение вещей его не устроило. Губы Хёнджина растянулись в ухмылке.

      — Не дуйся, — проговорил он, поманив пальчиком Ли к себе. Дуться на своего господина Феликс и не мог — никогда. Покрутив Глок на пальце, он быстрым шагом приблизился к хозяину и в одно движение забрался к нему на колени, устраиваясь у него в объятиях и уткнувшись носом ему между плечом и шеей. Там, где аромат Хёнджина ощущался сильнее. Родной аромат, любимый.

      — Почему ты не дал мне его убить? — пробубнил Феликс, вдыхая запах своего хозяина, когда чужие крупные ладони сжали его упругий зад, скрытый под тонкой тканью штанов. Хёнджин хорошо знал, что под штанами нет белья, Ликс никогда его дома не носил, хоть и наряжался в свои любимые одежды. Он никогда не надевал трусы, если не собирался выходить из особняка, а без ведома Хвана он и шагу ступить не мог. Соблазнял, чёрт маленький. — У него слишком длинный язык, он нас сдаст.

      — Он — любимая шавка Джонни, — Хёнджин прижал хрупкое тело к себе, кусая Феликса в обнажившееся плечо под тихий скулёж. — А Джонни под меня копает, это уже проверенная информация. Я смогу использовать Тэна, чтобы опустить Джонни ещё ниже. Пока я зарабатываю деньги, он их теряет, и это его злит.

      — Ну кто же виноват, что у тебя лучшие шлюхи Старого Города, а у Джонни — второсортные потаскухи, за которых и десять долларов отдать жалко, — вздохнул младший, умостившись на бёдрах Хвана так, чтобы его пах прикасался к промежности хозяина. Бёдра Ликса вздёрнулись для создания трения между ними, и Хёнджин мог чувствовать, как Ли медленно твердел, водимый сейчас безумным желанием отдаться хозяину прямо на этом троне — в любимом месте огромного особняка, пусть даже на глазах у охранника, приставленного оберегать тело и душу Сайфера. — Мне Тэн не нравится. Он скользкий. Если он выберется, он устроит нам проблемы.

      — Если он попытается выбраться, — поправил любимого Хёнджин, заставив его посмотреть в свои глаза. — Ты его убьёшь. Меня радует твоя жажда крови, малыш, но не всё сразу. От мёртвого Тэна никакой пользы.

      Феликс, может, и ответил что-то, но хозяин вскинул бёдрами, увеличивая трение их членов сквозь ткани одежды, и Хёнджина прельщала возможность заставить Ли кончить без рук прямо в свои прекрасные дорогие штаны, прямо на этом троне. Он знал, что Феликс возбуждался от одного только вида своего хозяина, его не нужно долго ублажать, но сейчас, при столь тесном контакте и при интенсивных толчках, имитирующих настоящий секс, Ли долго не продержится. Хёнджин бы с радостью заставил его попрыгать на своём члене прямо сейчас, но его поджимало время, и он просто хотел довести до оргазма малыша вот так, без прикосновений к нему.

      Феликса такая возможность радовала — он ускорил движения бёдрами, не забывая целовать мужчину в шею, чтобы оставить там побольше своих меток. Феликс — маленький грёбанный собственник, ревнивый до ужаса, он всячески пытался оставить свои следы на теле хозяина, чего никому больше Хёнджин никогда не позволял. Мимолётные любовники могли творить с ним всё, что хотели, но не имели права оставлять на теле засосы и метки. Феликс же стремился показать всему миру, кому принадлежал Хван.

      Иногда Феликс серьёзно забывал своё место.

      Даже сейчас, возвышаясь над Хёнджином, он руководил парадом, он задавал темп, а Хван мог лишь поддаваться ему, иногда дёргая бёдрами навстречу. Феликс никогда себя не сдерживал, никогда не пытался даже быть тихим, словно специально кричал так, чтобы весь особняк знал, что Ли трахали, трахали мощно, до звёздочек перед глазами. Даже сейчас, когда Хёнджин не прикасался к нему, позволяя всего лишь ёрзать у него на бёдрах, с пухлых губ Ликса срывались несдержанные крики, потому что оргазм спускался по позвоночнику, грозился разорваться где-то внизу живота неистовым удовольствием.

      — Ах… — застонал Ли, сжав своими пальчиками широкие плечи хозяина. — Боже, Джинни…

      Только одному Феликсу можно было так называть Сайфера. Если это имя прозвучит с других губ, не жить этому человеку. И умрёт он, скорее всего, от руки Ёнбока. Такого мелкого ревнивца Ёнбока.

      Феликс кончил бурно, вытянувшись в спине до тихого хруста, когда от оргазма всё тело задрожало в руках Хёнджина. На синих штанах стремительно расползалось влажное пятно в районе паха, но Феликс почти не реагировал, когда уткнулся лбом в плечо Хёнджина, приходя в себя после оргазма. Маленький ненасытный Феликс, с его чёртовыми провокациями и играми, обязательно заканчивающимися оргазмом. Чертовка.

      — Мне пора, кроха, — Хёнджин мягко ссадил с себя Феликса, заставив того на ватных ногах подняться с бёдер. Ли пошатнулся от того, как тело ещё подрагивало после того, как он бурно кончил, и ему пришлось схватиться за изголовье кресла, чтобы не рухнуть на пол. — Я скоро вернусь.

      — Я могу отдать должок, — облизнулся мальчишка с веснушками на личике. — Ты ведь не кончил.

      — Я бы сейчас всё отдал на свете, чтобы увидеть тебя со своим членом во рту, детка, — хозяин погладил Ликса по щеке, коснувшись его пухлых губ большим пальцем. — Но у меня есть дела в городе. Они требуют моего присутствия.

      — Тогда я пойду с тобой, — решительно заявил Феликс, поправив лежавшие на плечах волосы.

      — Нет, ты останешься тут и будешь следить за порядком. Только тебе я могу доверять в этом доме, кроха. Ты остаёшься за главного, ты знаешь. Мне нужно, чтобы особняк был под присмотром, а в частности — наш гость. Я скоро вернусь и развлекусь с тобой, малыш. А пока мне пора.

      И Хёнджин, поправив на себе рубашку, направился к выходу из дома. Уже у самого порога он подозвал к себе одного из охранников, которые оставались в особняке, едва слышно прошептав тому Не своди с него глаз. Тот коротко кивнул и проводил хозяина до машины, которая увезла его прочь отсюда. И дело даже не в том, что Хёнджин Феликсу не доверял, он запросто оставлял огромный особняк с необъятных размеров арсеналом оружия, с сейфами с миллионами долларов внутри, от которых все коды Ли знал наизусть, он оставлял тут всё и мог не переживать за сохранность дома, Феликс свою преданность доказал уже очень давно и в полной мере. Нет, Хёнджин скорее волновался, чтобы Ли со своей кровожадностью дел не натворил, особенно по отношению к Тэну, которого Феликс ненавидел. Пусть даже сейчас его сдерживал прямой запрет, иногда Ликс тоже выходил из-под контроля, и Хван не хотел найти мёртвое тело Тэна в тюремной камере для пленников.

      Феликс доверие хозяина заслужил не просто словами — действиями.

***

      Феликс в это царство разврата и грязных денег попал от безвыходности — как и десятки других до него. Бедный брошенный сирота никому не нужен был, и жить приходилось на улицах города. Зарабатывал малой тем, что тырил кошельки у людей — он был карманником, которому ничего не стоило украсть бумажник-второй из сумки мимопроходящего человека. Выбирал он специально таких, которые дорого выглядели — в хороших одеждах, с толстыми кошельками, там денег много, можно один раз выбраться на такую вылазку и месяц себе ни в чём не отказывать.

      Потом воровать кошельки стало опасно — пару раз его чуть было не поймали. Ликс стал искать другой способ заработка — и пришла на ум целая схема, простая, как ясен день. Стащить кошелёк, бросить его на землю, подобрать и поднести хозяину. Природа парня не обделила — огромные оленьи глаза, пухлые губы и россыпь веснушек. Он умел вызвать у человека слёзы, жалость и пользовался своим навыком, поднося очередному обманутому его кошелек, и тот, сжалившись над бродягой, выделял из своего бумажника крупную сумму денег в благодарность «за найденный кошелёк». Феликс сам ничего не воровал — знал, что его щедро наградят.

      Так он и жил — за счёт мошенничества, а по-другому на улицах города никак. Уличных банд и группировок хватало, чтобы Феликс жил сам по себе и не вмешивался в разборки. Обитал в основном в заброшенных зданиях, на деньги, вырученные с «бизнеса» он покупал себе еду, но заработок был стихийным, иногда были времена, когда он не получал ни цента и даже голодал по несколько дней. К таким голодовкам он привык — целый день обходиться без маковой крупинки во рту или искать еду в мусорных контейнерах, когда благодарностью за «найденный» бумажник было сухое спасибо. Здоровье, конечно, сдавало, Феликс становился восприимчивым к болячкам, ещё и жизнь в заброшенном неотапливаемом здании давала о себе знать.

      Одним хмурым осенним днём, когда солнце так и не взошло на небе, спрятавшись за тучами, Феликс выбрался на улицы в поисках очередной жертвы. Последние две попытки обчистить кошельки зевак закончились простой благодарностью, люди даже доллара не дали, хотя в кошельках лежали приличные суммы. Ликсу срочно нужны были деньги — срочно просто. Хотелось простого горячего супа, хотелось горячей лапши из дешёвой китайской забегаловки, потому что за окном было непозволительно холодно, Феликс чувствовал, что снова заболевал, а ещё в последний раз нормально ел он где-то неделю назад и последние дни перебивался крекерами, которые смог купить на те гроши, что оставались в кармане.

      Поэтому выбрался на «дело» — подбирал самую удачную жертву, но так, чтобы точно раньше не пересекались. У Феликса на лица память отменная, он никогда не повторялся, чтобы не вызывать подозрений, и с каждым разом это создавало трудности, ведь люди имели свойство пользоваться одним и тем же путём, поэтому часто ходили тут одни и те же.

      Феликс почти отчаялся, пока не увидел нового, ранее незнакомого ему мужчину. Тот был в чёрной шляпе, что прикрывала его глаза, а лицо было спрятано под такой же чёрной маской. Он был похож на бандита из Старого города, коих там не сосчитать, но Феликс, ощущая очередной приступ кашля и боли в грудине, набрал побольше воздуха и выбрался из своего убежища. На всё у него было не больше пяти секунд — подбежать, вытащить бумажник, уложить его на землю, через секунду подобрать и поднести человеку. Самое трудное — найти этот бумажник так, чтобы вызвать поменьше подозрений, ведь шариться по карманам сумки не получится. Для этого Ли часто подсматривал за перспективной жертвой в магазине — когда человек расплачивался, куда он клал бумажник, в карман или в сумку. Если в сумку — мимо, Феликс не лазил по сумкам, это слишком опасно. Если в карман — тогда он действовал.

      Этот господин в шляпе покупал какую-то выпивку в магазине и положил свой кошелёк в карман явно недешевого пальто. Его вид пугал, вся эта скрытность, таинственность, маска на лице. Феликс таких людей обходил стороной, чтобы не попасть в неприятности, но из него снова вырвался кашель, и мысль о миске горячего супа подбила его на действия — пять секунд, не больше.

      Кошелёк на земле, Феликс сделал прыжок назад и подобрал его, подходя к мужчине в шляпе. Он позвал его осторожным прикосновением к плечу, заставив обернуться, и Ли увидел, как мужчина поднял шляпу, бросая на мальчишку заинтересованный взгляд. Глаза у него выражали наибольшую степень удивления, они даже расширились, когда мужчина повернулся к Ликсу, посмотрев на него. Феликс не видел его лица, но мог поклясться всем, что у него было — это были самые красивые глаза, в которые Ли приходилось смотреть.

      — Чем могу помочь? — как ни в чём не бывало спросил господин, и Феликсовы внутренности сжались — голос у этого мужчины был ещё прекраснее, чем его глаза. Немного звонкий, но с хрипотцой, полученной, видимо, от частого курения.

      — Вы… — Феликс вытащил руки из-за спины, подавая господину в шляпе его бумажник. — Вы обронили, когда выходили из магазина.

      — Оу, — незнакомец посмотрел на бумажник так, словно впервые его видел. — Не может быть… — он похлопал себя по карманам пальто, чтобы обнаружить, что да, у него в кармане нет бумажника. — Я даже и не заметил, что он у меня выпал. Спасибо, малыш.

      Феликс ожидал ещё чего-то — например, пары купюр долларов в благодарность, потому что одним спасибо он сыт не будет, и это спасибо не вылечит ему кашель. Надежда воскресла внутри Ли, когда господин открыл бумажник и увидел, что все деньги были на месте. Феликс тут пользовался этой честностью и не воровал, чтобы создать иллюзию, что он и правда честный человек, поднявший кошелёк.

      — Ого, тут всё на месте, — мужчина удивился, пересчитав купюры. — Ты не украл даже доллара, молодец. Держи, — Феликс глубоко в душе заверещал от радости, когда ему на лапу упала целая стодолларовая купюра. — Купи себе чего-то вкусного. И… — господин неожиданно нырнул пальцем в какой-то кармашек кошелька, достав оттуда чёрную карточку, надпись на которой пока не была заметна Феликсу. — Если хочешь подзаработать больше, ты можешь найти меня по этому адресу. Ты мне очень пригодишься.

      Господин, поправив шляпу, направился в свою сторону, а Феликс тупо пялился на стодолларовую купюру в правой руке и на визитку в левой. На эти деньги он мог жить несколько дней, даже недель, он сможет купить себе не просто горячий суп, но и какое-то скудное лекарство, чтобы побыстрее вылечить кашель. Но визитка… Феликс поднёс её ближе к лицу, чтобы прочитать надпись.

      Сайфер.

      Феликс хотел выбросить карточку, потому что имя Сайфера ему было известно — из газетных вырезок, которые он крал из почтовых ящиков, он читал об этом человеке. Статьи там были, правда, старые — ещё со времён периода «известный киллер Сайфер, предавший своего работодателя и перерезавший ему горло, снова на свободе». Феликс в те времена мало интересовался, кто и за что сел в тюрьму и почему совершил побег — у него на глазах родителей убили, он думал о том, что в один миг стал сиротой и теперь вынужден жить на улицах.

      Со временем, правда, о Сайфере гудели все, кому только не лень — пресса в чём его только не обвиняла, особенно в свете того, что на Сайфера повесили организацию массового побега особо опасных преступников из тюрьмы, большинство из которых осели в стенах Старого города, и только благодаря этому никто не стал устраивать охоту на них — в Старый город властям и полиции вход закрыт, это закон, на котором держался баланс между преступностью и честным миром.

      Феликс лишь знал, что Сайфер предал своего работодателя — именно за его убийство его судили, пусть он был в своё время исполнителем ряда преступлений, но действовал он прежде всего из корыстных целей и в большинстве своём не имел с жертвами ровным счётом ничего общего. Организовал ли Сайфер побег из тюрьмы или просто стал идейным лидером в прессе, никто не писал правды, ведь никто её не знал, но те беглецы осели в Старом городе и не высовывались.

      Время шло, и имя Сайфера понемногу сходило с первых страниц газет, его вытесняли проблемы насущные, например, коррупция в университете и предстоящие выборы в Сенат. Феликс тоже забыл эти вырезки — аж пока сам не наткнулся на имя Сайфера на чёрной матовой визитке, что лежала у него в руках.

      Подражатель? Или это он и есть?

      А главное — зачем ему Феликс?

      Ли не спал ночь — и не потому, что спать в заброшенном здании холодно и некомфортно, он привык уже, не первый год так живёт. Сайфер так просто ходил среди людей, заходил в магазин и разбрасывался визитками? И что означала та фраза о том, что он ему пригодится? Неужели Сайфер собирается снова взяться за старое, и теперь Феликса должны убить? Ли не интересовался делами в Старом городе, несмотря на свой статус и скупое финансовое положение, лезть в Старый город он откровенно боялся — там обитала вся преступность, все убийцы, насильники, шулеры и проститутки. А Сайфер, судя по адресу, указанному в самом низу карточки, жил в Старом городе — ещё бы, беглый преступник. Теперь понятно, почему он ходил в шляпе и в маске, скрывая лицо. Прошёл уже не один год с того побега, но лучше быть начеку — мало ли, какие фанатики и охотники за звёздочками на погоны захотят отхватить себе голову самого Сайфера, засадив того в тюрьму.

      Феликс решался — он правда решался. Сто долларов — это огромный улов, это шикарные деньги, на которые можно было жить, но деньги имели свойство заканчиваться, а эти дешёвые пастилки для горла были отвратительными на вкус и вряд ли помогли бы с его кашлем. Не то, чтобы Феликсу страшно — он обречён на голодную смерть либо на смерть от пневмонии, если срочно не начнёт лечение, тут уж лучше умереть от пули в сердце или в лоб и покончить со своими страданиями, но Сайферу он чем-то приглянулся, тот сказал про деньги, и Феликс сможет заработать, чтобы наконец-то нормально поесть и вылечить свой кашель.

      Дождавшись утра, Ликс собрал свои пожитки — коими оказалась потрёпанная временем и обстоятельствами более-менее тёплая куртка, кое-где порвавшийся шарф и подвеску с шеи отца, которую он так и не нашёл в себе сил продать и решил оставить её на самые тяжёлые времена (как будто сейчас он проживал лёгкие). До Старого города добираться от места жительства Феликса далековато — обитал он в совершенно другой части города, почти на выезде, поэтому он наскрёб несколько монеток на автобус, чтобы хотя бы не пешком по морозу идти. Пока автобус вёз его на конечную станцию, откуда до Старого города — рукой подать, надо только через мост перейти, он думал.

      Возможно, это последний день его бедной жизни.

      А возможно, это последний день всей его жизни.

      Феликс не то, чтобы хватался за жизнь — всё равно родители убиты, на работу куда-то он устроиться не сможет, у него шесть классов законченные, потом пришлось бросить школу, потому что платить было нечем, дома у него нет, целей тоже нет. Да, убийце своих родителей он не отомстил — но жизнь всё возвращает бумерангом, долго тот человек не проживёт.

      Поэтому, даже если это смерть — Феликс её встретит как старую подругу.

      Въезды в Старый город были закрытыми — сюда просто так не зайдёшь. Есть, конечно, несколько лазеек, о которых карманники знали, но Феликсу впервые за долгие годы захотелось сделать всё честно. Он подошёл к пункту пропуска и оказался окружён вооружёнными людьми, смотревшими на него, как на добычу.

      — Куда путь держишь, малютка? — проговорил один амбал. Голос у него прокуренный, низкий, но не такой приятный, как у Сайфера — очень опасный и грубый. — Детям сюда нельзя.

      — Такая куколка… — забубнила девушка с длинными волосами, судя по одежде — девица лёгкого поведения, даже несмотря на то, что тут стоял дикий холод. — Ты адресом ошибся?

      — Нет, — Феликс попытался звучать уверенно, но голос его предавал, ломался от волнения, а ещё срывался из-за подступающего кашля. — Я к… Я к Сайферу.

      — К Сайферу? — все присутствующие отшатнулись, услышав это имя. — На верную смерть пришёл?

      — Иди отсюда, пока живой, — рыкнул тот амбал. — К Сайферу нельзя без приглашения.

      — Он сам… — Ли достал из кармана куртки визитку, которую ему дал вчера Сайфер. — Он сам меня позвал.

      Судя по реакции, это было неожиданностью, и гнев присутствующих сменился резко на милость, потому что, видимо, Сайфер держал тут всё в страхе перед своим именем, но к избранным велел проявлять милосердие, а решение Ликса достать визитку оказалось самым удачным. Потому что девица резко растянула губы в улыбке.

      — Пойдём, малыш, — она взяла его за руку и завела внутрь Старого города. — Я отведу тебя к нему.

      Феликс не помнил, какими были улицы в Старом городе. На первый взгляд — обычный район, такое себе гетто, без вычурных домов и шикарных магазинов. Но эти дома принадлежали убийцам. Тут предоставляли кров и крышу над головой взамен на беспрекословную верность, и, судя по тому, как имя Сайфера повлияло на тех людей, он тут был человеком не последним. Да и особняк, куда его привели, сильно отличался — огромный, роскошный, с дополнительной охраной. Девушку внутрь не пустили — она лишь что-то прошептала охраннику, и тот велел мальчишке следовать за ним в дом.

      А внутри… Феликс будто в другой мир попал.

      — Мальчишка тут, — охранник поклонился почти на девяносто градусов, даже несмотря на то, что хозяин стоял к нему спиной и смотрел в окно. Феликс откровенно не знал, что ему делать. Он в шоке осматривался по сторонам, стараясь не фокусировать своё внимание на том, какими высокими в доме были потолки, какими дорогими выглядели картины на стенах и как охранники вокруг были вооружены до зубов. — Господин, как вы и приказали, я привёл его.

      — Можешь быть свободен, — снова этот голос. Звонкий, но немного хриплый от постоянного курения. Приятный. Феликс задержал дыхание, наблюдая за тем, как Сайфер поворачивался к нему лицом. Теперь уже без шляпы и маски. — Я знал, что ты придёшь.

      Без преувеличения — этот мужчина был не просто красив. Людей такой красоты он не видел никогда. Высокий, с длинными худыми ногами, облачёнными в явно недешёвые брюки, в белоснежной удлинённой рубашке, расстёгнутой на груди. Лицо у него молодое, совершенно не такое, какое может быть лицо у преступника, отсидевшего в тюрьме за убийство. Оно было без единого изъяна, кожа молочного цвета. Пухлые розовые губы, ровный прямой нос, те же прекрасные глаза кофейного цвета и маленькая родинка под глазом, едва заметная. Белые волосы были зачёсаны назад и заделаны в опрятный хвостик на затылке, а несколько прядей обрамляли лицо, завершая невероятную картинку перед глазами Феликса.

      — Я знал, что ты придёшь, малыш, — Сайфер подошёл к нему поближе, и с такого расстояния Ликс мог разглядеть его получше, чтобы заметить ту самую родинку, которую заприметил ещё вчера. Чтобы ощутить шлейф его явно дорогого аромата. Чтобы почувствовать его присутствие возле себя. — Какой ты интересный. Знаешь, твоя хитрость с кошельками — это такая банальность, но, стоит признать, ты мастерски это делаешь. Воровать кошелёк, бросать на землю, а потом подносить хозяину и ждать на лапу пару купюр?

      Феликс в ужасе уставился на мужчину.

      — Вы знали?

      — Эта схема проста и стара, как мир. Сам с такого начинал.

      Что же, теперь понятно, почему он вручил ему сто баксов. Не из доброты душевной.

      — Вы сказали… — Феликс прервался, когда почувствовал очередной приступ кашля. — Вы сказали, что я могу пригодиться. Я не совсем понимаю…

      — Ты болен? — неожиданно оборвал его фразу Сайфер, нахмурив брови. Скрывать нечего, у Феликса снова начался приступ кашля, в груди было почти больно, а в горле пекло сильнее с каждым разом, когда он начинал кашлять. — Позови моего врача, живо. Он должен посмотреть мальчишку.

      Феликсу не хотелось поднимать взгляда.

      — Не стоит… — пробубнил Ли, теребя край своей куртки. — Я…

      — Я сам сказал, что ты мне пригодишься, — снова не дал закончить Сайфер, переведя взгляд обратно на Феликса перед собой. — Здоровый, а не кашляющий. У тебя может быть воспаление лёгких. А может и туберкулёз. Я должен быть уверен.

      — Как я могу пригодиться? — выпалил младший, набравшись смелости. Охранники тихонько что-то присвистнули, они ещё не видели, чтобы с хозяином так обращались в его доме — говорили без разрешения.

      — Ты знаешь, что это за место? — неожиданно поинтересовался блондин, спрятав руки за спиной. Феликс покачал головой. — Это бордель. Я держу бизнес предоставления интим-услуг, прежде всего, за пределами Старого города. У меня лучшие проститутки во всём городе, обслуживающие высших чиновников Сената и прочих портфелей в разных структурах. Ночь с одной шлюхой обходится человеку дорого. Но каждый потраченный доллар того стоит.

      Феликс не глупый — понимал, к чему всё велось.

      — И я должен…?

      — Я этого не говорил, — губы Сайфера тронула улыбка. — Я мог бы сделать из тебя ещё одну проститутку, у тебя прекрасные внешние данные для такой работы, экзотическая, можно сказать, внешность, за тебя дорого можно брать. Но… Я не хочу делать из тебя шлюху, ты не создан для этой работы.

      Сайфер сделал паузу, осмотревшись по сторонам. Хватило одного движения рукой, чтобы все охранники, поклонившись, покинули комнату, оставив Ликса наедине с самой влиятельной личностью не только Старого города, но и, судя по его словам, всего города в целом.

      — Я ищу бриллиант. Мои проститутки отлично справляются со своими задачами, и я получаю с этого большие деньги, ты это и так можешь видеть по тому, в каком особняке ты находишься. Но я ищу того, кто будет сидеть по правую руку от меня. Неогранённый алмаз, из которого я своими руками смогу сделать бриллиант для своей короны. Спутник, можешь так называть. Я дам тебе всё, Феликс, — только сейчас Ли понял, что он до этого не называл своего имени. — Весь этот дом будет принадлежать тебе. Ты станешь вторым его хозяином, будешь стоять по правую руку от меня, у тебя будет всё, что пожелаешь. Взамен я требую беспрекословную верность и готовность пойти за мной, куда бы я не последовал. Ты будешь всегда рядом, когда я попрошу.

      — Стать твоей личной шлюхой? — Феликс слышал, как билось его сердце в груди. Отчаянно, громко, оно трепыхалось, подобно бабочке, загнанной в ловушку. — Зачем мне это?

      — Я знаю твою тайну, Феликс, — Сайфер понизил голос, прошептав эти слова на ухо мальчишке, и того сковал страх. — Ты мечтаешь о мести убийце своих родителей, верно? Хочешь крови? Хочешь заставить его мучиться так, как мучились они? Ты знаешь, кто это сделал?

      — Знаю, — Сайфер действительно заглянул очень глубоко в Феликсову душу. — Конгрессмен Чжоу. Я видел, как он убил моих родителей. Он бы и меня убил, но я убежал. Но я…

      — Ты хочешь лично забрать его жизнь, я прав? — Ли не дышал, пока слушал эти слова. — Я прав. И я помогу тебе отомстить ему. Это будет моей гарантией. Я не убью этого человека, ты сделаешь это сам. Но я подготовлю тебя. Научу держать оружие в руках. Подведу тебя к этому. Это, — он достал из-за пояса Глок и протянул его Феликсу, наблюдая за тем, как расширились глаза мальчишки, стоило ему увидеть оружие, — моё слово.

      — Я тоже должен доказать свою преданность, не так ли? — Феликс быстро смекнул, что к чему. — А вдруг я возьму пистолет в руки и попытаюсь тебя убить?

      — Ты этого не сделаешь хотя бы потому, что ты не умеешь им пользоваться. Я знаю о тебе очень многое, Феликс.

      — Зато я о тебе ничего не знаю, — прошептал Ли, не разрывая зрительный контакт. — Сайфер.

      — Хёнджин, — исправил его мужчина. — Называй меня Хёнджин.

      Феликс неожиданно сделал шаг назад и подошёл к стоявшей у стены на столе корзине с фруктами. Там, среди всех плодов он выбрал большое красное яблоко, взял его в руки, покрутил в пальцах и вернулся к Хёнджину, показывая ему это яблоко. Лицо Сайфера выражало непонимание действиями мальчишки.

      — Это — моё слово, — проговорил Феликс, а затем снова отошёл, на этот раз прошёл к самой дальней стене, останавливаясь около неё. Он развернулся лицом к Хёнджину и встал ровно, уложив яблоко на свою голову. Глаза Хёнджина расширились в удивлении от того, что хотел этот мальчишка. Уму непостижимо. — Мне терять нечего. Докажи мне, что я тебе нужен. А я докажу тебе, что я тебе верен.

      Когда раздался громкий, почти оглушающий выстрел, Феликс едва заметно дрогнул, почувствовав, как яблоко упало, пробитое пулей. У Хёнджина рука не задрожала, когда он нажал на курок, сбивая плод с чужой головы. Яблоко упало к ногам Ликса, и тот, опустив взгляд, увидел вовсе не фрукт с пулей внутри. Он увидел это.

      Он нужен Хёнджину.

      Он верен Хёнджину.

      С того дня Феликс полностью осел в особняке Сайфера, став полноправным его вторым хозяином.

      Сначала Феликс привыкал не только к новому дому и к новому статусу, но прежде всего лечился — у него подтвердили пневмонию, причём в запущенной стадии. Но Хёнджин не пожалел на него денег, и Ли, получив новый смысл жизни, сам охотно принимал лечение, позволив ставить себе капельницы и болезненные уколы, пил таблетки, начал нормально питаться и вскоре пошёл на поправку. С хорошим уходом в особняке Сайфера он быстро набрал здоровый вес, у него глаза больше не выглядели такими болезненными, волосы стали блестеть, на щёчках появился румянец, да и сам Ликс расцветал, и со временем в зеркале он больше не видел того ободранца, которым жил последние несколько лет.

      Служанки и охранники, приставленные новому жителю дома, поначалу много шептались о том, как же так случилось, что маленький мошенник превратился во второго хозяина дома. Феликс слышал их разговоры, но не вмешивался и не говорил об этом Хёнджину — он собирался сам разобраться с этим всем, чтобы доказать, что он чего-то стоил. В своём поведении он стал копировать Сайфера, научился гордо держать спину, уверенно шагать некогда незнакомыми ему коридорами, а ещё учился стоять ровно по правую сторону хозяина, когда тот организовывал встречи в особняке или принимал гостей. Поначалу Хёнджин опасался брать неподготовленного Феликса, переживая, что мальчишка струсит, но Ли сидел уверенно, словно в особняке он прожил всю свою жизнь.

      Феликс во всём пытался угодить хозяину, ведь он был его правой рукой, его бриллиантом в короне.

      Но самое счастье для Феликса наступило, когда Хёнджин впервые вложил в его руку Глок. Своё любимое оружие из огромного арсенала, он самолично готовил Ли к исполнению своего плана, он лично его учил держать в руках пистолет. Показывал, как правильно стоять, чтобы удержать баланс, как правильно держать его в руках, чтобы те не дрогнули в ответственный момент. Хёнджин потратил много времени на обучение мальчишки, следил за каждым его движением, подсказывал, когда тот что-то делал неправильно. Феликс был заряжен идеей наконец-то отомстить убийце своих родителей, поэтому временами он был слишком нетерпелив и, однажды попав в цель во время тренировки, затребовал у Сайфера наконец-то отправиться к конгрессмену, чтобы убить того.

      Сайфер осторожно его останавливал.

      — У тебя не должна дрожать рука, детка, — повторял он, позволяя себе гладить щеку Феликса. — Один раз попал в тренировочную цель — это ещё ничего не значит. В реальности ты будешь стрелять по человеку, и ты должен быть уверен, что готов забрать его жизнь. На первое убийство решиться всегда сложно.

      — Он убил моих родителей у меня на глазах, — ответил Феликс, но руку Хёнджина со своей щеки не убрал. — Как ты думаешь, у меня дрогнет рука? Я сплю и вижу его глаза, я помню всё с той ночи. Я не смогу нормально жить, зная, что он жив. Я хочу крови.

      Хёнджин ему дал слово, что кровь будет. А Феликс ему верил.

      Убийство конгрессмена они тщательно спланировали. День, время, место, обстоятельства. Всё до мелочей. Хёнджин отправлял своих агентов следить за конгрессменом, докладывать всё о нём до деталей. Феликс готовился к этому дню, кажется, последние много лет. Сейчас он чувствовал себя максимально готовым — Глок Хёнджина, который младший выбрал в качестве своего оружия, он спрятал за пояс брюк, на всякий случай он захватил ещё и Вальтер, с которым много тренировался. Сайфер самолично вызвался сопровождать парня на протяжении всего пути — он будет рядом и, если Феликс в последний момент не сможет, он сам нажмёт на курок.

      Это будет судная ночь.

      Конгрессмена они выманили — в буквальном смысле через агентов они выманили его в тёмное безлюдное место. Сайфер как всегда — предпочёл свою маску и шляпу, чтобы случайные прохожие его не узнали. Феликс решил следовать за своим хозяином и тоже выбрал шляпу, тёмно-синюю, скрывающую его лицо до тех пор, пока он сам не захочет себя выдать. Хёнджин шёл позади Феликса, следил за каждым его передвижением, его правая рука держалась за спрятанный Кольт, чтобы в случае необходимости не терять времени.

      — Ты ведь меня хорошо помнишь?

      — Ты же… — конгрессмен явно не ожидал увидеть перед собой того испуганного мальчишку, который прятался под столом в день смерти своих родителей, а потом, оказавшись замеченным, убежал через окно из дома и скрылся в ночи. Он думал, что мальчишка где-то на улицах города умер, ведь без доллара в кармане тяжело прожить.

      Но с того дня прошло больше десяти лет.

      — О да, — Феликс загнал жертву в угол — как и планировал. Оружие он не доставал, выжидая, когда жертва будет наиболее уязвимой, а ещё поймёт, за что вот-вот умрёт. — Я живой. Я жил все эти годы. А ты убил их. Ты смотрел им в глаза, когда нажимал на курок, забирая их жизни. Ты бы и меня убил, конгрессмен Чжоу. Поднялся на свою должность, ступая по костям убитых тобою, да? Спал в постели покойника. И жил все эти годы с грехом на душе. Но ничего. Сегодня я избавлю тебя от этой тяжести. Я буду смотреть в твои глаза и видеть, как угасает твоя жизнь. Буду смотреть, как ты умираешь в муках, а ты почувствуешь то, что чувствовали они. Это твой последний день в этом мире.

      Сайфер тактично отвернулся, чтобы не видеть, как правая рука Феликса с пистолетом поднялась, а следующий момент тишину ночного города разрезал громкий выстрел, раз и навсегда избавивший мир от конгрессмена Чжоу.

      — Как ты? — Хёнджин осторожно подошёл к Феликсу, который всё так же стоял на месте, наблюдая за тем, как вокруг тела конгрессмена разливалась лужа крови. Хван старался не давить на юношу, который взгляда не сводил с алой жидкости, заполняющей собой асфальт возле них. Вряд ли у конгрессмена был шанс выжить, ведь Ликс выстрелил ему в грудь, прямо в сердце, как Сайфер и учил.

      — Самое лучшее, что я когда-либо видел, — прошептал Ли, склонив голову вбок. — Кровь человека, который убил моих родителей. Я мечтал об этом больше десяти лет. Я счастлив.

      — Правда? — Сайфер знал, что это могло быть обманчивое чувство насыщения после совершенной мести, связанное с тем, что психика Феликса перестраивалась с учётом того, что он убил человека. Но, когда Ли перевёл на него свой взгляд, Хёнджин не увидел того безумия, которое обычно отражается в глазах убийцы. Что-то другое. Что-то…

      Феликс оказался совсем не таким, каким его ожидал увидеть Хёнджин. Тот думал, что малой впадёт в истерику. Такое часто происходило после осознания всего случившегося. Он думал, что Ли уйдёт в себя, поняв, что он только что забрал чужую жизнь. Он думал, что Феликс просто отключится при виде крови убитого им человека.

      Но Феликс, откинув в сторону Глок, в одно движение толкнул Хёнджина к стене здания, а затем яростно, неистово поцеловал, почти впечатав старшего в каменную стену у него за спиной.

      У них ещё ничего не было в особняке. Феликс учился быть правой рукой хозяина, учился стрелять и вести себя так, словно он вырос в этом особняке. Хёнджин не раз хотел подойти к парню, ведь с тем, как Ликс расцветал, он соблазнял сильнее. Хорошая одежда, уход и прочие детали превращали Феликса в прекрасного лебедя, обнажая его природную красоту. У него великолепная изящная фигура, которой могла позавидовать любая девушка. У него шелковистые белые волосы, которые Ли решил отращивать в желании иметь длинные волосы, гораздо длиннее, чем даже у Хёнджина. У него большие глаза, губы бантиком, россыпь веснушек на коже. Феликс эту красоту научился подчёркивать с помощью косметики, при виде которой взгляд у него загорелся, и он захотел научиться краситься, чтобы быть ещё красивее. А одежда у него в гардеробе была вся на его вкус — от широких рубашек до обтягивающих футболок, джинсы, брюки и даже юбки.

      Феликс соблазнял своей красотой. А Хёнджин не железный.

      Сначала он не подходил сам — не рисковал, ведь Феликс, пусть и доказавший свою верность, всё равно оставался котом диким и мог неправильно всё воспринять. Хоть тот и всячески демонстрировал своё бесстрашие, были вещи, которые сложно просто принять и переступить. И если к убийству Феликс готовился — и не только физически, но и психологически, Хван это видел и всячески пытался помочь, то вот к близости он хотел подготовить мальчишку немного позже.

      А сейчас Хёнджин мог чувствовать, как ему в бедро упирался стояк Феликса.

      — Не смей ничего говорить, — оторвавшись от губ старшего, прошептал Ли.

      — Тебя возбуждает… вид крови? — неверяще спросил Хёнджин, ощущая, как губы Феликса опустились на обнажившуюся шею.

      — Я жил идеей убить этого человека, — Ли бросил взгляд, полный ненависти, на труп конгрессмена. — Теперь он мёртв. Я в блаженстве. А ещё я хочу тебя прямо тут и прямо сейчас, Сайфер.

      Хёнджин бы ни за что на свете не поверил, если бы ему сказали, что он оттрахает Феликса прямо в подворотне, возле трупа конгрессмена, убитого самим Ликсом.

      Но это был во всех смыслах самый сумасшедший секс в его жизни. Феликс кричал так, что его голос слышен был, кажется, по всей улице, и местами Хёнджину приходилось закрывать его рот ладонью, пока член вбивался в чужую задницу, выставленную перед Сайфером. Он позволил взять его в разных позах — и на весу, когда младший, обхватив своими тонкими ногами бёдра Хёнджина, мог чувствовать его плоть в себе; и когда Феликс развернулся к нему спиной и выпятил упругие ягодицы, демонстрируя свою готовность принять мужчину.

      И плевать, что рядом лежало тело конгрессмена. Плевать, что вот-вот сюда нагрянет полиция, застав их в компрометирующем положении. Плевать, что за окном зима уже вступала в свои права, становилось холодно, особенно ночью, а штаны Феликса вместе с бельём валялись где-то возле лужи крови и вот-вот станут простой тряпкой.

      Феликс хотел Хёнджина прямо тут. Прямо возле трупа конгрессмена.

      С того рокового дня прошло много времени.

      Хёнджин глубоко в душе переживал, что совершенное Ликсом преступление отразится на его психике, ведь, какие бы слова тут не использовались, он забрал человеческую жизнь, и Сайфер, повидавший в своей жизни всякое, видел, как ломались люди, когда к ним приходило осознание содеянного. В ту ночь Феликсом руководил азарт в чистом виде, адреналин подстрекал его действовать, а исполненная месть вызвала необычную реакцию его тела, и наваждение могло сойти, когда Ли полностью пришел бы в себя. Такое случалось, и Хёнджин самолично видел, как ломались люди, взявшие в руки оружие.

      Феликс его восхищал.

      В нем проснулась совсем другая, ранее неизвестная никому сторона, что-то потайное и закрытое от всего мира. Жажда крови. Он продолжал ходить тенью за Хёнджином, продолжал сидеть у него по правую сторону за столом и наблюдать за Сайфером во время встреч с гостями, которых он принимал в своем доме. Феликс знал свое место, знал свою роль в этом спектакле, но при этом никогда не брезговал выходить за определенные рамки, чтобы показать им всем, кто он такой. Это было ненавязчиво — Феликс мог положить свою руку на колено Хёнджина, мог что-то ему подсказать на ухо, создавая при этом иллюзию, что кончик его языка прикасался раковины, а ухмылка на лице Сайфера не предвещала ничего хорошего.

      Феликс знал, что они много о нем шептались. Не только в доме, но и за его пределами. Пользовались сначала наивностью мальчишки, а когда Ли понял, что стал предметом обсуждений, он решил не мешать прислуге чесать языком, но каждое его действие диктовало одну аксиому этого особняка — он его второй хозяин.

      Сначала Феликс просто слушал все эти встречи и переговоры. Он всегда присутствовал в общей комнате и со временем стал видеть, как Хёнджин неугодных себе убивал прямо посреди обставленной дорогими предметами декора комнаты. Первое время просил Ликса выйти, чтобы тот не видел этой картины — но тот твердо качал головой, ослушиваясь приказа. Охранники и прислуга знали, каким бывает наказание за непослушание, Сайфер не отличался милосердием, но Феликс прямо ослушивался его, продолжая сидеть на своем месте — по правую сторону от своего хозяина. Он отказывался исполнять приказ и с упоением в глазах наблюдал за тем, как палач в облике Хёнджина отбирал жизни своих врагов посреди любимого зала.

      А затем Феликс сам впервые взял в руки пистолет.

      Это случилось во время встречи Сайфера с торговцем оружия, который принёс сутенеру новую партию хороших пушек по выгодной цене. Продавать бы тот не стал такой ценный арсенал почти задаром, но у Сайфера с этим человеком своя история, и в свое время по доброй воле Хёнджина торговец выбрался из глубокой задницы, которая могла закончиться его арестом лет так на двадцать. Хван дернул за пару ниточек, и торговец мог больше не беспокоиться о сохранности своей неприкосновенной свободы, а за это он пообещал Хёнджину быть полезным, когда тот поманит пальцем.

      Время пришло, когда Сайфер решил усилить охрану в доме, и ему понадобилось обновить кое-что из пушек. Вот только новый в особняке человек ещё не знал, что Феликс, гулявший по дому в шелковом халате на обнаженное тело — это не игрушка для развлечений, а ценнейшее сокровище Сайфера, за которое тот и шею скрутить может. Ли как раз выходил из своих покоев в гардеробную, чтобы приодеться для встречи — а Феликс любит быть эффектным, ему нравилось, что его рассматривали и облизывались, но трогать не могли — как торговец встретился у него на пути. Посчитав, что этот мальчик — мелкая шавка Сайфера, он попытался прикоснуться к нему и зажать в углу.

      Феликс самолично прострелил ему голову прямо в общем зале, стоя все в том же шелковом халате, который из-за попавшей на него крови теперь разве что на тряпки годился.

      — Какая жалость, — натянуто выдохнул он, отпихивая голой ступней тело.

      Торговца приволок в зал охранник, приставленный следить за Феликсом, и Хенджин собирался сам расправиться с ним, но неожиданно голодный до крови Ли вызвался исполнить эту миссию и забрал из рук Сайфера пушку. Торговец знал, за что умирал — на Феликса смотреть можно, хотеть его можно, но трогать нельзя. За это — смерть.

      Феликс привел приговор в действие, застрелив торговца в зале, а после, пока рассматривал, как вокруг тела образовывалась лужа крови, неожиданно толкнул Хенджина в кресло, забравшись сверху на бёдра. Под халатом, ожидаемо, Хван не обнаружил ничего, и ядовитая ухмылка на его лице говорила об одном.

      — Ни одна тварь в этом мире не смеет к тебе прикасаться, — рука Сайфера забралась под подол, обхватив вставший член Феликса. — А кто посмеет — на тот свет отправится быстрее, чем успеет пофантазировать о твоем голом теле, детка.

      — Ох, не волнуйся, — мальчишка лизнул его шею, поднимаясь к уху языком. — Я сам лично отправлю этого человека на тот свет.

      Сайферу нравилась эта черта Феликса — вместо запуганного и слабого мальчишки он получил в полное свое владение очень интересную и многообещающую личность, которую интересно было с каждым днем раскрывать с новых сторон. Видеть, как он из оборванца превращался в прекрасного лебедя, способного свести с ума любого, кто посмотрит в его сторону, но эта красота была недоступной никому и очень опасной, ведь, если человек хотя бы попытается прикоснуться к нему, то не жить ему. И гибель свою смертник от руки самого Феликса встретит. Ли предпочитал своих обидчиков убивать самостоятельно. В нем проснулась жажда крови, проснулось желание свою честь отстаивать без чужой помощи, а Хенджин лишь наблюдал. Наблюдал и наслаждался.

      А потом жадно брал мальчишку прямо в этом зале, прямо возле трупа. Феликс открыл в себе эту потайную черту — он возбуждался после совершенного убийства. Вид крови жертвы, застывший страх в глазах и дикий адреналин — Феликс не мог этому противиться и просил Хенджина оттрахать его прямо здесь, рядом с мертвым телом человека, который так хотел прикоснуться к прекрасному, но это прекрасное принадлежало лишь Сайферу. Охранники никогда не покидали комнату — их Хван никогда не прогонял, зная, как сильно Феликс наслаждался своей властью над каждым в этом особняке. Он хотел, чтобы охранники это видели, чтобы лицезрели, как их хозяин трахает свою детку, заставляет Феликса голос в криках срывать, доводит до оргазма и сводит с ума, пока лужи крови под трупом не растекались сильнее, заполняя собой дорогой пол комнаты.

      Феликс превратился в личного палача возле Хёнджина, который не брезговал брать в руки пистолет каждый раз, когда очередной перешедший Сайферу дорогу стоял на коленях перед хозяином и умолял пощадить. Ли знал своё место — он уверенно держал пушку над головой, наводил дуло на свою жертву, но не нажимал на курок, пока не получит приказ. О нет, без прямого приказа он не смел ничего делать. Феликс ждал. Терпеливо ждал, когда Сайфер разрешит ему выстрелить, разрешит забрать эту жизнь. Хватит одного кивка головой, одного взмаха рукой, и комнату оглушит выстрел, а жизнь покинет бренное тело предателя.

      Феликс забавлялся.

      Он наслаждался тем, как страх замирал в глазах, на губах застывала последняя мольба пощадить, но всё тщетно, Ликс всегда голоден до крови. Даже если хозяин не разрешит убить — Феликс будет играть. У него были любимые развлечения, которыми он баловал гостей, оказавшихся в стенах этого особняка. Например, ножи, которые он носил в самых неожиданных кармашках на своей одежде. Зажигалка, хоть Феликс и не курил.

      Но самое любимое развлечение — русская рулетка. Феликс часто предлагал сыграть с ним в эту незамысловатую игру, где судьбу решала одна маленькая пуля в барабане револьвера. Игра была честной — Ли на глазах у жертвы вставлял пулю, а затем они по очереди подносили к виску дуло оружие и нажимали на курок. Схитрить тут не получится, провести Ликса тоже — он в этой игре был профессионалом.

      Сколько раз играл — ни разу не проиграл.

      Просто Сайфер самолично его учил многим трюкам, которые помогли бы Феликсу обхитрить соперника и сделать так, чтобы пуля оказалась в его голове. Даже если удача не на стороне Ли — пользуясь страхом смертника перед собой, Феликс, нажимая на курок, в одну секунду переводил оружие на противника, и тот падал перед ним замертво. А Хёнджин… Он наслаждался этим. Смотрел за тем, как Феликс, одержав очередную победу, радовался подобно ребёнку, звонко смеясь и хлопая в ладоши, при этом нависая над мёртвым телом.

      А дальше приходило возбуждение. Хёнджин никогда не мог отказать Феликсу.

      Ёнбок доказал свою верность в полном объёме, и Сайфер доверял ему, как себе. Он рассказал о себе многое, ровно столько, сколько Феликсу стоило знать — Хван не сомневался в том, что и под страхом смерти этот мальчишка его не выдаст, слишком сильно он предан ему.

      Феликс узнал, откуда это имя Сайфер.

      — Пресса меня так назвала, — рассказал Хёнджин, одной рукой потягивая виски из бокала, а второй — поглаживая тонкие оголённые ноги Феликса, лежавшие на его бёдрах. Сам Ёнбок от выпитого бокала вина разрумянился и охмелел, растянувшись на диванчике и закинув ноги на чужие бёдра. Когда Феликс выпьет, он всегда такой расслабленный и словно в другом мире витает, но в такие моменты его тянет на откровенные разговоры, и сейчас он поинтересовался о столь щекотливой теме. — За то, что я предал своего работодателя и убил его.

      — Ты был киллером? — выражение лица Ликса сменилось на серьёзное, но рука с его ног никуда не делась, пальцы пробежались по гладкой коже без единого волоска, поднимаясь до колена и опускаясь по голени назад к ступне. — Ты убивал людей по заказу, да?

      — В нашу первую встречу я сказал тебе, что сам проходил через мошенничество на улице. Но, в отличие от тебя, я своей семье не нужен был и её я не знал. Мать продала меня за бутылку выпивки. Я особо никому не нужен был, поэтому преимущественно жил на улицах. Там и зарабатывал — был карманником, как и ты. И, как и тебя, меня подобрал богатый человек, только предложил он мне другую работу.

      — Убивать?

      — Из беспризорников получаются либо отличные агенты, либо бандиты. Он выбрал второе.

      — И ты согласился?

      — У меня не так много было вариантов — либо я соглашаюсь, либо возвращаюсь на улицы. Но даже если я выберу второй вариант — этот человек превратил бы и так мою несладкую жизнь в кошмар. Пришлось согласиться.

      — Многих ты убил?

      Хёнджин замолчал.

      — Не знаю точно. Много. Я не вёл списков, это было слишком опасно. Моя задача — убрать человека, а кто он и чем живёт — это не моё дело.

      — А за что ты убил своего работодателя?

      — Не много ли информации на один вечер? — Хёнджин отставил бокал на тумбочку и притянул к себе Феликса, заставляя того занять сидячее положение, чтобы они были максимально близки друг к другу. От Сайфера пахло крепким виски, от Феликса — сладким виноградным вином и шампунем, его длинные белые волосы были немного влажными после душа, а лицо — чистым от косметики, и Хёнджин наслаждался тем, каким прекрасным было создание в его руках.

      — Ну пожалуйста, — Феликс состроил умоляющую моську, прося старшего рассказать ему эту историю. — Раз уже начал говорить.

      — Я убил его, потому что узнал, что он собирался уезжать из Старого города и повесить все свои деяния на меня. Я был молчаливым, неприметным, я оставался в тени и слова никогда против сказать не мог. Вот он и хотел всё скинуть на меня и по-тихому скрыться. Я ему не дал.

      — А как же закон? Что всё в Старом городе не касается полиции. Почему же тебя арестовали?

      Хёнджин громко выдохнул.

      — Потому что я его убил не на территории Старого города. Это была моя первая ошибка. Я просчитался, и его тело нашли в порту, недалеко от морского вокзала. Я просчитался, и меня вычислили и повязали. Я не сопротивлялся. Знал, за что понесу наказание.

      — А бизнес…? Всё это…

      — Когда-то принадлежало ему. Скажем так, я забрал то, что посчитал своим. Я и так многое для этого человека сделал, а в качестве оплаты получил только одну комнату в особняке и доступ к оружию. Он относился ко мне как и ко всем остальным — с присущей ему отвратительностью. Я забрал его бизнес, когда выбрался из тюрьмы, просто сделал его… более гуманным.

      — Проституция — это гуманно, по-твоему? — хмыкнул Феликс.

      — Убийство людей против секса за деньги, — губы Хёнджина тронула ухмылка. — По-моему, это несравнимые понятия.

      — Похоть — это такой же смертный грех, как и убийство человека, разве я не прав?

      — Ты вчера застрелил парня, которого мне притащили сюда за долги, — пальцы Хвана снова нырнули под край халата, поднимаясь по бёдрам выше, к паховой зоне, как всегда без миллиметра белья. — А потом затребовал отыметь тебя у стены, прямо возле пятна крови, которое осталось после выстрела в голову. Мы и правда сравниваем эти вещи?

      Феликс многое о своём хозяине знал, но даже на мгновение не подумал о том, что эту информацию можно использовать против него. Не от страха перед Хёнджином — от необъятной любви к нему.

***

       Феликс вернулся обратно в свою комнату и снял всю одежду, осмотрев прекрасное тело. Рёбра больше не выпирали, кожа приобрела приятный медовый оттенок, но фигура всё такая же прекрасная, тонкая и худенькая, и Ликсу нравилось, что мужчина мог обнять его за талию одной рукой. В таких объятиях Ёнбок чувствовал себя почти крошечным, ему было приятно ощущать эту разницу в их комплекции, потому что забираться на бёдра к хозяину и нежиться в его прикосновениях — это любимое занятие мальчишки.

      Лучше даже, чем убивать.

      Он откинул свои длинные волосы назад, отбросив шляпу на столик. Волосы он нарастил уже давно, и они ему совсем не надоедали, наоборот, с ними теперь Ли мог делать всё, что захотел. Заплетать тонкие косички, заделывать их в пушистый хвост, закручивать в бублик на затылке, распускать, позволяя им расплыться по плечам водопадом. Феликс, кажется, с детства грезил о длинных волосах, но только сейчас осмелился сделать их, имея в доме полноценный шикарный уход.

      Он улыбнулся своему отражению в зеркале, а затем бросился к гардеробу, вываливая оттуда всё, что было. Шкаф у Ликса внушительный — и это он тут только один, Хёнджин отдельную комнату в доме выделил для всего арсенала вещей мальчишки, чтобы у того всегда было, во что принарядиться. От классики до более свободного стиля. Феликс редко повторялся в образах, когда впереди его ждал выход в свет — но будь его воля, в доме он бы вообще ничего не надевал. Жаль только, что охранников это соблазнит, и не жить им тогда — Ли знал, что те и так едва сдерживались, чтобы не нагнуть мальчишку, когда хозяина в доме нет. Знали, что Феликс и сам не пальцем деланный, выстрелит и глазом не моргнёт, ещё и попадёт точно в сердце.

      Перерыв все свои шмотки, Феликс растянул губы в улыбке, когда достал то, что так искал. Обтягивающий кроп-топ светло-кремового цвета с длинным рукавом, открывающий взор на плоский подтянутый живот Ликса. Сверху — простой коротенький пиджак, просто для красоты, он отлично подходил к этому топу и прекрасно лежал на его плечах. Феликс выбрал юбку — короткую настолько, что одно неправильное движение, и все прелести мальчишки будут на виду, она неприлично задиралась при ходьбе, но тем самым была любимой в арсенале Ёнбока. Гольфы он выбрал тоже необычные — один, левый, доходил ему до середины голени, а второй, кружевной — заходил выше колена, почти доходя до края юбки, но при этом оставляя молочное бедро обнажённым. Любимые берцы на шнурках идеально подходили выбранному образу, и остались лишь украшения.

      Их у Феликса больше, чем пушек в арсенале — Хёнджин не скупился на желания своего мальчика. Тут были и драгоценности — бриллиантовое кольцо, серьги с настоящими рубинами, колье из чистого золота и браслет, инкрустированный драгоценными камнями. Но среди всего этого разнообразия было много безделушек, которые Феликс обожал носить просто так — например, длинные свисающие серёжки или простые серебряные кольца.

      Сейчас же пальцами он подцепил любимый атрибут — кожаный чокер с ремешком. Феликс себя не пожалел и затянул ошейник достаточно плотно, чтобы ткань ощущалась и оставляла на коже следы, но парень мог свободно дышать. Он привык к таким играм — ему нравилось, как Хёнджин время от времени играл с асфиксией, душил его в процессе так, что Ли даже стонать не мог, пока член входил в него, вбивался в диком ритме.

      Ликс тихонько захихикал себе под нос и забрался в спрятанную под кроватью коробочку — ещё один личный секрет. Там было оружие — а среди ножей и зажигалок Ли нащупал силиконовую анальную пробку, довольно большую по размерам, как раз отличную для того, чтобы игрушка растянула его до прихода хозяина домой, и Феликс не церемонился на долгие прелюдии, а заставил Хвана засадить ему по самые яйца, чтобы мальчишка имя родное забыл.

      Но прежде…

      Феликс пробежался длинным коридором, к старинной лестнице, чтобы спуститься в подземные помещения, оборудованные в этом доме в качестве темницы для пленников. Хёнджин убивать гостя не разрешил — но это не значит, что Ликсу нельзя с ним поиграть, верно же? Они всего лишь развлекутся, у Феликса жутко игривое настроение прямо сейчас, и ему нужно было куда-то израсходовать свою энергию, поэтому он в припрыжку бежал к темницам, не забывая при этом одёргивать время от времени свою непозволительно короткую юбку, которая задиралась при каждом движении и норовила показать все прелести парня.

      Камеру Тэна можно было вычислить по охранникам, которые стояли возле двери.

      — Хозяин дал приказ охранять пленника, — отчеканил вооружённый до зубов мужчина, когда Феликс подошёл к камере и приказал пропустить его внутрь.

      — Ты забыл, кто я? — Ли не отличался терпеливостью, особенно по отношению к прислуге. Его идеально ровная бровь выгнулась, а губы сжались в тонкую линию, демонстрируя весь спектр негодования юноши. — Или тебе напомнить? Я — второй хозяин особняка, и мне ты подчиняешься ровно так же, как и Хён… Сайферу. Так что пропусти меня либо будешь судим мною за неподчинение приказам. Я считаю до трёх.

      Охранник выдохнул, но пропустил Феликса внутрь — знал, что шавка хозяина была неприкосновенной, и его приказы тут не подлежали обсуждению. Он также знал, что Ли подчинялся лишь одному Сайферу и делать что-то против его воли он не станет, он слишком ему верен, чтобы ослушаться приказа своего хозяина, поэтому, открыв камеру, охранник впустил Ёнбока внутрь. Послышался громкий звонкий смех.

      — Убить меня пришёл? — Тэн вымученно посмотрел на мальчишку у входа, который пока что просто стоял и ухмылялся. С их встречи прошла пара часов, может, больше, но над Тэном хорошо так поиздевались. На лице появились свежие ссадины, кое-где на одежде были видны капли крови. Видимо, отпирался, раз его так побили — охранники самовольно никогда ничего не делают, скорее всего, он пытался дать отпор, поэтому пришлось его хорошенько огреть, чтобы не дёргался. Голос у Тэна тоже хрипел. — Убей наконец-то.

      — Смирился со своей участью? — хмыкнул Ёнбок, медленно приближаясь к пленнику и усаживаясь перед ним на колени. Тэна в Старом городе ценили за его умение быть ушами, он, кажется, знал всё обо всех и охотно торговал информацией, зарабатывая неплохие деньги. Затем его в свой арсенал захотел Джонни — ещё один мафиози, сутенёр и один из местных наркоторговцев, который в своё время доверился не тому человеку и потерял очень многое. С тем, как Джонни терпел крах, Сайфер поднимался, и Джонни не мог просто молча наблюдать за чужим успехом. А Тэн… Пусть он и был ценным персонажем во всём Старом городе, в этой игре он не больше, чем разменная монета. — Можешь не бояться, хозяин не разрешил тебя убивать. Сказал, что мёртвым ты не принесёшь никакой пользы.

      — Тогда зачем ты тут? — Тэн, несмотря на разбитую скулу и губу, смотрел на Феликса гордо, так, словно это не он сидел в оковах в темнице под особняком Сайфера.

      — Поиграть с тобой, — пальцы Ликса потянулись к чулку на ноге, ныряя под ткань и доставая оттуда что-то, отдалённо похожее на нож. Об играх Феликса в городе гудели многие — знали, что этот кровожадный мальчишка был падок на жестокие вещи, и с ним шутки очень плохи. Убить без приказа он не убьёт, но может довести до состояния, когда жертва сама будет молить о смерти. В этом он профессионал.

      Нож блеснул в тусклом свете маленькой лампочки в камере, и Тэн нахмурился в ожидании, что же задумал этот мальчишка. Одна рука Феликса потянулась к запястью пленника, дёрнув его на себя, и перед Ли открылась нетронутая кожа на предплечье, обнажённая, как чистый холст — на ней можно творить. Блондин поднёс нож к своим губам и провёл кончиком языка по лезвию, не забывая кровожадно улыбаться, когда язык скользил по острию ножа. Чистое безумство плескалось в его больших глазах, когда он опустил лезвие, коснувшись бледной кожи на предплечье.

      Тэн обещал себе не выдавать эмоций, но сдержать крик было сложно, когда лезвие рассекло нежную кожу, оставляя первый порез. Феликс вонзил нож довольно глубоко, чтобы из места прикосновения острия тонкой струйкой текла кровь. Он мог бы так и оставить простой надрез, но планы у него совсем другие.

      Нож постоянно прорывал плоть под новым углом, создавая какие-то линии и завитки, и Тэн даже не пытался следить за действиями парня, который, прикусив язык, с особой внимательностью выводил линии на коже, совершенно не заботясь о том, что кровь капала ему на оголённые ноги и оставляла пятна на ткани гольфа, которая прикрывала колено. Он трудился над своим шедевром на коже Тэна, чтобы даже спустя время шедевр остался в виде шрама и демонстрировал сущность этого парня каждому, кто захочет иметь с ним дело.

      На коже порезами было выведено слово ШАВКА.

      — Красота, — облизнулся Феликс, осматривая своё творение. Буковки ровные, аккуратные, пусть и залитые кровью, зато выведены осторожными действиями и даже спустя годы останутся шрамами на идеальной коже. Маленькая собачонка, годная только для того, чтобы прислуживать своему хозяину. Тэн обменял свою свободу на золотую клетку подле Джонни, а тот даже ухом не повёл, когда его шавка потерялась в большом городе.

      На ноже осталась кровь, и Феликс, не отводя взгляда от явно уставшего лица Тэна, слизал капли алой жидкости с лезвия, обводя языком свои пухлые губы. Это отвратительно и ужасно, Тэн скорчился и попытался опустить взгляд, чтобы не видеть безумства на чужом лице, но Феликс ему этого сделать не давал. Той рукой, которой он держал запястье и пальцы которой были испачканы в крови, он схватил Тэна за подбородок, вынуждая смотреть в свои опьяневшие от власти глаза.

      — В следующий раз будешь знать, кому верить, — выплюнул Феликс, пряча нож обратно в свой чулок. Остатки крови с пальцев он размазал по губам Тэна, оставив следы и на щеках, а после встал, одёрнув юбку на себе и поправив чулки. — И в кого верить.

      И с этими словами он ушёл из темницы, пальцем показав охраннику запереть двери в камеру пленника.

      Феликс уверенной походкой шёл в сторону общего зала, чтобы дождаться Хёнджина там. Охранник, приставленный следить за парнишкой, следовал по пятам и не отставал от Ликса, наблюдая за тем, чтобы мальчишка не натворил дел в отсутствие Сайфера в доме. Феликс никогда ничего не делал без приказа, но вот развлекаться он любил, и речь не только о жертвах. Не всегда в их доме были пленники, которых можно пытать или с которыми можно играть.

      Но Феликс умел играть и совсем по-другому.

      Охранники, в силу своей профессии, вынуждены были всякое видеть. И даже то, что не предназначалось их глазам, они тоже видели. Например, как Феликс забавлялся с собой, трахая себя какой-то игрушкой из своей коллекции. Они видели, как Ли в отсутствие Сайфера удовлетворял себя, вставляя в свой задний проход вибратор или фаллоимитатор, однако подойти и прикоснуться к нему они не могли. За это можно было и жизнью поплатиться. И всё бы ничего, но Феликс знал это правило, поэтому часто провоцировал приставленного к нему охранника, разводя свои прекрасные ноги по сторонам или оттопыривая свой зад. Ликсу интересно было доводить телохранителя до крайней точки, ведь тот даже слова сказать не мог.

      И когда Ёнбок гулял по дому в такой короткой юбке, сложно было не смотреть на его молочные бёдра, которые были видны из-под подола.

      — Так-так, — Хёнджин вошёл в общий зал по прибытии в особняк, чтобы обнаружить свою детку, развалившуюся на его троне. Феликс это кресло любил — он забирался в него, закидывал прекрасные ноги на подлокотник, укладывался спиной на второй подлокотник и откидывал голову назад, прогибаясь в пояснице. В таком положении Сайфер и увидел мальчишку. — И что ты тут развалился?

      — Тебя ждал, — промурлыкал Феликс, растянув свои пухлые губы в ухмылке.

      — Мне охрана уже доложила, что ты к Тэну ходил, — Хенджин отдал пальто в руки одному из прислужников, который следовал по пятам за хозяином. Феликс знал, что половина тут работала на Сайфера из страха перед ним, а вторая половина — от неизбежности, ведь там, за пределами особняка у многих не было, куда идти. Мужчина медленно приближался к Феликсу, который не спешил освобождать трон. — Так хочешь его убить?

      — Он был живой, когда я уходил, — Ли перевёл свой насмешливый взгляд на Хвана, заметив, что хозяин жадно рассматривал длинные ноги, облаченные в чулки. — Если он сдох там, я не виноват. Я не убивал его.

      — Никогда не думал, что воспитаю в тебе садиста, детка, — Сайфер наконец-то подошел к креслу, и одного его взгляда хватило, чтобы Ёнбок сполз с трона, уступая место хозяину. Но недолго на ногах он стоял — как только Хёнджин устроился в кресле, Ликс забрался к нему на коленки, расставив их по обе стороны от бедер Хвана. — Я даже побаиваюсь тебя временами. А вдруг ты и меня убить захочешь, чтобы мою империю прибрать к рукам?

      — Зачем мне твоя империя без тебя? — без капли лжи пробубнил Ликс, ёрзая на бедрах старшего своим пахом так, чтобы раззадорить себя сильнее. Отсутствие белья очень помогало, а игрушка отлично упиралась в простату, вынуждая мальчишку тихонько скулить. Хёнджину и видеть ничего не надо, по лицу Феликса все понятно, что малыш шалил. Его пальцы нырнули под подол юбки, нащупывая камушек пробки, который торчал из задницы. — Я без тебя никто. Если тебя не станет, я пойду вслед за тобой. Но жить без тебя я не буду.

      — Поэтому у тебя за поясом спрятан твой любимый револьвер? — свободной рукой Хёнджин достал оружие и покрутил его в руках. — Твой любимый, кроха. Тут одна пуля?

      — Я хотел с Тэном поиграть, но потом передумал.

      — Сыграешь со мной?

      Феликс быстро-быстро закивал головой, предвкушая очередную забаву. Хёнджин проверил — в барабане действительно была одна-единственная пуля, а это означало лишь одно.

      Хенджин начинал игру. Пока одна рука продолжала гладить и мять упругую попу Ликса под юбкой, второй рукой он поднес дуло пистолета к своему виску, продолжая ухмыляться. Осечка. Оружие переходило в руки Феликса, и тот отзеркалил действие своего возлюбленного, точно так же устанавливая дуло у виска, чтобы нажать на курок. Пальцы под юбкой пробрались к камушку, и Хенджин обхватил его, сильнее вводя игрушку в Феликса. Тот застонал от того, как инородное тело двигалось в нем, но от задания не отвлекся — нажал на курок. Осечка.

      Хёнджин громко засмеялся. Член в штанах твердел, стремительно наливался кровью, но нельзя было прекращать игру до победы одного из них. Он поднес дуло к своему виску, вытащив пробку из попы Ликса почти полностью, оставив внутри лишь кончик, а затем, вместе с нажатием на курок, резко вогнал игрушку в задний проход, чувствуя, как хватка пальцев на плечах усилилась. Осечка. Ход переходит к Феликсу.

      Ли терялся в ощущениях — его трахали этой силиконовой подделкой, он страшно желал почувствовать в себе член Хёнджина, большой такой, горячий, налитый кровью, но знал, что он не получит своего, пока пуля будет оставаться в барабане. Хотелось поскорее покончить с этим, и Ёнбок нетерпеливо нажал на курок, едва поднеся дуло к своему лбу. Хёнджин ускорил движения игрушкой, теперь проникая ею в растянутую дырочку быстрее и резче, и Феликс, и так раззадоренный до предела, едва держался, чтобы не кончить раньше времени. Хотя уже начинал кричать — Сайфера эта реакция забавляла.

      — Моя очередь, детка, — Хван забрал пушку из рук Феликса, который сейчас сосредоточен был на том, как силиконовая пробка трахала его. Хёнджин вгонял её ещё сильнее, второй рукой держал револьвер возле виска.

      Пуля ровно на месте.

      Хёнджин нажал на курок, но в одно движение перевёл пистолет на стоявшего возле окна охранника, и пуля, которая предназначалась ему, попала охраннику прямо в лоб, отчего тот упал замертво. Звук выстрела стал крайней точкой для Ёнбока, и тот кончил прямо на дорогие штаны своего хозяина, закричав не своим голосом и выгнувшись в спине.

      Убийственный во всех смыслах слова оргазм.

      — Ты его… — Феликс упал телом на грудь Хёнджина, который отложил ненужный ему револьвер и мог рукой зарыться в прекрасных белых длинных волосах своего мальчика. — Убил…

      — Мне птичка донесла, что он тайно тебя фотографировал на свою камеру, а потом на твои фотографии дрочил, заляпывая их спермой. Смотреть им на тебя можно, но дрочить — нельзя, особенно на твои вещи и фотографии.

      — Ты жесток.

      — Я просто ревную.

      Феликс нехотя оторвался от мужчины, но не слез с него. Хватка на волосах не слабела, и Хёнджин, широко улыбнувшись, стал накручивать чужие пряди на кулак сильнее, чтобы Ли чувствовал контроль. Он неотрывно смотрел в глаза мальчишке, видя в них настоящих чертиков, а бедром чувствовал, как, несмотря на пережитый оргазм, Феликс снова стремительно возбуждался.

      — Оседлаешь меня, кроха? — Хёнджин дернул волосы назад, заставляя Феликса закинуть голову и обнажить свою прекрасную бледную шею, обтянутую черным ошейником. — Я никуда не тороплюсь, можешь попрыгать на мне.

      Феликс похабно высунул язык, а затем заерзал на бедрах, вынуждая мужчину отпустить его хотя бы для того, чтобы стащить с него брюки. Бугорок уже совсем не скрывал желания Сайфера, и Ли, наконец-то перестав чувствовать хватку на волосах, сполз на колени, облизывая свои пухлые губы.

      — О нет, кроха, — Хёнджин снова схватил Феликса за волосы, заставляя в недоумении посмотреть на себя. — Отсосать ты мне всегда успеешь. Я хочу, чтобы ты попрыгал на мне. Я раззадорен достаточно, чтобы кончить от одного твоего теплого рта, но я хочу кончить в тебя.

      Феликс понял приказ — встав на ноги, он лишь сдернул ремень с брюк хозяина и расстегнул ширинку, доставая из белья твёрдый как камень член. Во рту слюна собиралась от желания, но Сайфер четко дал понять, чего ждёт от мальчишки. Однако Ликс неожиданно потянулся пальцами к своему чулку, и Хенджин увидел, как при свете настенных бра сверкнуло лезвие ножа. Он знал о пристрастиях Феликса, знал, что игры с ножами были одним из любимейших его развлечений, поэтому с садистским удовольствием забрал у него нож.

      — Я бы хотел… — замялся Ли, пока пальцами растирал смазку по члену старшего.

      — Оставить порезы на мне? — закончил за него Хёнджин, выгнув бровь. — Ну давай.

      Хван резко расстегнул все пуговицы на своей рубашке, обнажая бледную прекрасную кожу перед Ёнбоком. Младший облизнулся — подтянутое тело, бронзовая кожа, твердые розовые соски, кубики пресса и татуировка в виде языков пламени на левом боку. Феликс считал своего мужчину самым прекрасным божественным созданием и мечтал осквернить эту красоту. Он часто оставлял на его коже свои метки в виде засосов и укусов, чтобы Хёнджин мог гордо их показывать всем, кто хоть подумает о том, что может им обладать.

      Но сейчас в его руках был нож.

      Феликс с несдержанным криком насадился на твердый член, игнорируя неприятные ощущения. Возможно, стоило бы ему ещё растянуть себя перед тем, как вводить в себя чужую плоть, но Ликсу было плевать, он погрузил член в себя целиком и замер, рассматривая грудь перед собой. Чистый холст, на котором он мог творить все, что заблагорассудится. Ли облизнулся и поднес лезвие к левой груди, чуть выше уровня сердца.

      Пока Хенджин снова сжимал его волосы в руках, заставляя Ликса покачиваться на члене, сам Ли вонзил нож, рассекая нежную кожу до первых капель крови. Сайфер даже не шелохнулся, словно совсем не почувствовал боли, вздернул бёдрами наверх, чтобы двигаться внутри желанного тела. Феликс посмотрел на него с укором, но своего занятия не прекратил, и Хёнджин мог догадываться, что ножом на груди Ли выводил не просто беспорядочный рисунок — это были буквы.

      Все пальцы Феликса были в крови к моменту, когда его творение было завершено, и он удовлетворенно осмотрел чужую грудь, оценивая то, что на ней вырезал. Одно слово, одно простое слово, оно невидимыми чернилами было выведено на сердце Хёнджина, а теперь будет украшать его кожу в виде шрама.

      ФЕЛИКС

      — Пусть все знают, кому принадлежишь ты, — пробасил ему на ухо Ликс, а затем, откинув нож куда-то в сторону, наконец-то перешел к активным действиям, насаживаясь на член сильнее.

      Ему на кресло пришлось забраться с ногами, и теперь толчки были амплитудными, член полностью покидал его тело, лишь головка дразнилась, а затем Ёнбок резко опускался на него, вгоняя плоть целиком, до звездочек перед глазами. Руки пачкались в крови Сайфера, которая стекала по телу, капала на юбку и оставляла следы на топе Ликса, но сейчас ему хотелось искупаться в этой крови.

      Хёнджина Феликс восхищал во всех смыслах. Прямо сейчас, когда он прыгал сверху на нем, царапая своими ноготками его живот, он выглядел как божество. С длинными волосами, накрученными на кулак Хёнджина, с пухлыми покусанными губами, в этой блядской юбке, из-под подола которой выглядывал чужой член. Он методично покачивался на члене мужчины, позволяя тому оттягивать себя за волосы, но боль всегда присутствовала в их отношениях — в Феликсе было что-то не только от садиста, но и от мазохиста, и ему нравилось, когда Хван причинял ему боль в допустимых пределах. Затянуть потуже ошейник или намотать его волосы на кулак — он всегда ловил кайф от таких мелочей.

      Феликс буквально кричал, когда кончик члена Хёнджина попадал по простате, свободная рука до посинения сжимала оголённую талию мальчишки, когда тот стал трахать себя чужим органом просто в бешеном темпе, до первых капель пота на лбу. Ли сходил с ума, сидя на бёдрах Сайфера, но ему всегда будет мало этого мужчины, он зависим от Хёнджина, от его прикосновений, от его запаха, от его голоса, от его существования. Феликс не лукавил, когда говорил, что без Сайфера ему нет смысла жить — вся его жизнь сейчас крутилась вокруг одного человека.

      Он доказывал это каждый день.

      — Давай, кроха, — пальцы в волосах сжали пряди настолько, что Хёнджину ничего не стоило наклонить голову Феликса вбок и обнажить его шею, чтобы впиться в кожу поцелуем-засосом, оставляя свою метку. — Кончай.

      Ликс кончил так, что едва сознание не потерял. Насадившись на член до основания, он задрожал в руках Хёнджина, выгнулся почти до хруста в позвоночнике, и сперма выстрелила на оголённую грудь Сайфера, смешиваясь с подсыхающей на коже кровью. Хван не стал мучить мальчишку, ему хватило несколько толчков в обмякшее тело, чтобы кончить, излившись глубоко в Ликса. Они минуту сидели, не двигаясь.

      — Детка, давай я тебе пробку вставлю, — прошептал Хёнджин, погладив своего малыша по голове. В ответ послышалось невнятное «угу», и тот лениво поднялся на ноги, пытаясь удержать баланс после двух оргазмов, но при этом он сжимался, чтобы сперма из него не вытекла раньше времени. — Вот так, ты умница.

      Феликс тихонько заскулил, ощутив, как силиконовая пробка проникла в него, не выпуская наружу семя мужчины. Ли любил это чувство, когда старший заливал его своей спермой, а затем оставлял в нём игрушку, чтобы Феликс походил по дому с семенем внутри себя. Это так грязно, но Сайфер сходил с ума от одной только мысли о том, что Ликс ходил по особняку, наполненный его спермой.

      Ёнбок снова забрался на старшего, но их идиллию прервал забежавший в комнату охранник.

      — Там Джонни Со, хозяин, — охранник поклонился перед Хёнджином, и идеальная бровь Хвана выгнулась в удивлении. — Требует встречи с вами.

      — Вот как? — Хван растянул губы в ухмылке. — Заведите его. Кроха, ты ведь давно никого не убивал, правда? Возьми Вальтер у меня в тумбочке. Сейчас развлечёмся.

      Феликс довольно заулыбался, а затем, поправив на себе одежду — и плевать, что юбка перепачкана кровью и спермой, а на топе остались следы близости — потянулся за оружием, отойдя немного в сторону. Хёнджин тоже приготовился встречать гостя — он натянул брюки и застегнул рубашку, тоже игнорируя тот факт, что вся одежда была заляпана кровью и семенем, пусть Джонни завидует. Он развалился в кресле в ожидании, когда заведут гостя.

      Джонни Со был старше Хёнджина на пару лет, но начинал он с самых низов пищевой цепочки мафиозного города. Был просто посредником, перевозил наркоту от одного пункта в другой и так набирал себе связи. Продвигался он тяжело, шагал по трупам, которые сам же оставлял, предавая всех, кто ему верил, пока не добрался до вершины своего пьедестала. И всё было бы хорошо, если бы Сайфер не выбрался из тюрьмы и не загрёб в свои руки бизнес своего бывшего работодателя. Джонни доверился не тому человеку в попытках избавиться от нового игрока на шахматной доске, и в итоге его предали точно так же, как в своё время Джонни предавал тех, кто ему доверял.

      В один день Джонни Со потерял очень многое. Часть его империи досталась Хёнджину, который под шумок воспользовался моментом и загрёб то, что осталось от владений Джонни, который залег на дно и зализывал свои раны. Тот пытался восстановить то, что потерял — но Сайфер быстро развивался и прогибал весь Старый город под себя, и такого Джонни простить не мог.

      Вот и стоял сейчас на коленях в общем зале в особняке Сайфера.

      — А ты не так глуп, каким я тебя считал, — протянул Хёнджин в тот момент, когда Феликс подошёл к Джонни и навёл на него дуло пистолета, готовый в любой миг выстрелить ему в голову. — Быстро смекнул, что к чему.

      — Верни мне Тэна, — выплюнул Джонни, не боясь смотреть на Сайфера. Он головой понимал, что одного взмаха рукой хватит, что от гостя не осталось и мокрого места, тут один полностью обезоруженный Джонни против шайки охранников и одного поехавшего крышей Феликса, которого хлебом не корми — дай только убить кого-то. — Он же тебе не нужен. А мне без него трудно.

      — Прости, я правильно тебя понял? — Хёнджин склонил голову вбок, нахмурив брови. — Ты торгуешься со мной? Если ты не в курсе, Феликс уже больше недели никому голову не сносил. Он голоден до крови. Мне и просить не надо, он тебе мозги снесёт одним выстрелом. И ты серьёзно собираешься диктовать мне свои условия?

      — Что ты хочешь за Тэна?

      Хёнджин громко засмеялся.

      — От тебя? Мне не нужно ничего. Просто свали нахрен из Старого города. В мире столько мест, а ты застрял тут. Забирай своего Тэна, собирай манатки и сваливай отсюда куда подальше. Пока ты тут существуешь, я свою монополию не могу построить. Свали из города по-хорошему, Джонни. Я тебе реально даю шанс уйти отсюда живым. Это дорогого стоит, и я бы на твоём месте воспользовался шансом. А пока…

      — Оружие на землю, быстро! — раздался четвёртый голос в комнате, и Феликс заметно вздрогнул — больше гостей они не ожидали.

      Все трое перевели взгляд на дверь, где увидели фигуру с пушкой в руках. Хёнджин, признав мужчину, лишь покачал головой, понимая, что кое-кто, кажется, ошибся адресом и очень хочет распрощаться с жизнью.

      — Капитан Бан, — обратился он к вошедшему. — В ваших же интересах уйти отсюда, а иначе я посчитаю ваш визит официальным, что станет нарушением нашего соглашения. Советую уйти вам.

      — Боюсь, Сайфер, соглашение уже нарушено, — капитан Бан Кристофер Чан держал пистолет перед собой, и Феликс в каком-то нечитаемом ужасе переводил взгляд от него на Хёнджина, который явно не понимал смысла слов.

      — Я свою часть выполняю совестно.

      — А я и не про вас говорю.

      Дуло пистолета он навёл теперь на Феликса, которого сильно удивило это действие. Тот продолжал держать Джонни на прицеле, но теперь вообще не был уверен ни в чём. Стрелять в капитана полиции ему строго-настрого запрещено.

      — Что ты…?

      — Ли Феликс Ёнбок, — капитан Бан выпрямился в плечах, посмотрев прямо на Ликса. — Вы обвиняетесь в убийстве конгрессмена Чжоу Дженьмина и прокурора Со Чанбина. Оба убийства были совершены за пределами Старого города. Договор нарушен.

      Хёнджин думал ровно секунду прежде, чем сорваться со своего места и подлететь к Ликсу, чтобы отобрать у него оружие. Схватив пистолет, он со всей силы зарядил рукояткой по лицу Джонни, оставляя кровоточащую рану на левом виске. От такого действия Кристофер резко перевёл своё оружие на Хвана и выстрелил, попав тому в плечо. Феликс закричал.

      — Ах ты ж тварь такая! — Хёнджин игнорировал рану в плече, вокруг которой быстро растекалось алое пятно. Он закричал в сторону Джонни, который, кажется, всё ещё был в сознании, несмотря на то, что Сайфер неплохо так приложился. — Вот откуда значит дует ветер? Ты натравил на меня копа?

      — А ты думал, — Джонни сплюнул сгусток крови на пол, пытаясь принять сидячее положение. — Я дам твоей шлюхе уйти от наказания? Чанбина убили, когда он всерьёз занялся расследованием дела конгрессмена Чжоу. Он вышел на его след, он знал, кто убил конгрессмена. А твоя шавка оказалась умнее и решила убрать ненужного ей свидетеля. Чанбин умер под стенами прокуратуры. Смерть брата я не прощу вам никогда.

      — Капитан Бан, — неожиданно Хван обратился к полицейскому, который всё ещё держал на прицеле Феликса. Младший парень впервые, пожалуй, за много лет боялся. Не за себя — в Хёнджина только что стреляли, попали ему в плечо, и Феликса от того, чтобы подбежать к возлюбленному, удержал разгневанный взгляд Сайфера. — Я вам советую сейчас отвернуться или уйти. Я собираюсь убить эту крысу, и вы меня не сможете посадить. Джонни Со принадлежит Старому городу, и наши с ним разборки вас не касаются.

      Кристофер собирался подойти и развести Хёнджина и Джонни по сторонам, как в зале раздался снова выстрел. Здоровой рукой Сайфер взял Вальтер, отобранный у Ликса, и прострелил Джонни Со голову, прямо на глазах у полицейского. У Джонни нет шансов выжить, с ним всё понятно, но теперь нужно разобраться с Баном, которого убивать, к сожалению, нельзя.

      — Уйдите отсюда по-хорошему, — Сайфер теперь навёл дуло пистолета на полицейского. Он был зол — очень зол, таким Хёнджина даже Феликс не видел. — Иначе я за себя не ручаюсь. Уйдите, иначе я подожгу полицейский участок вместе со всеми, кто там работает, и всю вину я спихну на вас, капитан Бан. Уйдите, иначе прокуратура взлетит к чертям, а ваши мозги моя прислуга будет ещё часа три убирать с моего паркета. Уйдите.

      — Он нарушил закон, — Бан говорил ровно, словно он не с сутенером разговаривал. Не с фактическим главой Старого города. — Перемирие, Сайфер.

      — Я сказал…

      — Джинни… — прошептал неожиданно Феликс, посмотрев на своего возлюбленного. — Всё хорошо. Я пойду за капитаном, я сяду. Я не хочу, чтобы между Старым городом и властями снова началась война, тебе это не нужно. Я сяду в тюрьму. Ты меня знаешь, — Ликс подошёл ближе к Хвану, обхватив пальцами его лицо. — Я надолго там не задержусь. Я найду способ выбраться, обещаю. Позаботься о себе. Ты мне нужен здоровым и живым. Слышишь меня? Я не пропаду, обещаю.

      — Ликси, — здоровая рука Сайфера с пистолетом опустилась, и он наконец-то обратил внимание на простреленное плечо. — Ликси, я могу его убить, я могу всё сжечь там…

      — И начнётся война. Ты сам знаешь, это никому не нужно. Я вернусь, вот увидишь. Ты и заскучать не успеешь, Джинни. Всё хорошо.

      — Феликс, я… — Хёнджин опустил голову всего на миг, а затем здоровой рукой он коснулся щеки Ли, улыбнувшись ему. Улыбнувшись тепло. — Я люблю тебя.

      — Я знаю, — Феликс подарил мужчине такую же улыбку. — Я знаю.

      И с этими словами Ли отошёл от Хёнджина, чтобы выставить перед капитаном свои запястья. Наручники звякнули, и Феликса капитан Бан вывел из комнаты, оставляя раненного Сайфера совсем разбитым.

***

      ФЕЛИКС ЛИ, ОСУЖДЁННЫЙ ЗА УБИЙСТВО КОНГРЕССМЕНА ЧЖОУ И ПРОКУРОРА СО, СОВЕРШИЛ ПОБЕГ ИЗ ФЕДЕРАЛЬНОЙ ТЮРЬМЫ

      Об этом сообщил пресс-секретарь начальника тюрьмы, господин О. По его словам, во время утреннего обхода заключённых камера Феликса Ли оказалась пустой. В тюрьме и в окрестностях объявлен режим особого наблюдения.

      «Мы сделаем всё, чтобы найти и вернуть в камеру этого убийцу», — заявил начальник тюрьмы, генерал Чхве.

      Скорее всего, беглецу помог Сайфер, некогда осуждённый киллер, который ранее уже совершал побег из этой тюрьмы. Феликс Ли был известен своей кровожадностью и жестокостью в стенах Старого города, он прислуживал Сайферу, и наверняка работодатель приложил руку к освобождению своего человека.

      Полиция и прокуратура делают всё, чтобы найти беглеца, однако если он пересёк границу и оказался в стенах Старого города, его уже невозможно будет привлечь к ответственности.

      К другим новостям

      КАПИТАН БАН КРИСТОФЕР ЧАН СОВЕРШИЛ САМОУБИЙСТВО: ЕГО НАШЛИ ПОВЕШЕННЫМ В СОБСТВЕННОМ КАБИНЕТЕ В ПОЛИЦЕЙСКОМ УЧАСТКЕ. КОЛЛЕГИ И НАЧАЛЬСТВО В ГЛУБОКОЙ СКОРБИ.

      Хёнджин сложил газету и отложил её на тумбочку, опустив взор на спавшего возле него мальчишку. Феликс лежал на животе, обняв руками подушку, его лицо было безмятежным и расслабленным, тонкая шёлковая простыня прикрывала лишь его попу, оставляя бледную, усыпанную веснушками спину оголённой. Сайфер улыбнулся, наслаждаясь видом спавшего мальчика, ему нравилось иногда наблюдать за Ликсом, когда тот этого и не подозревал. Сейчас он выглядел таким сладким и желанным, и даже отсутствие длинных белых волос, к которым Хван привык за последнее время, аж ничуть его не портило — чёрная короткая стрижка ему шла абсолютно точно так же, с ней Ликс выглядел очень уютным и даже каким-то совсем крошечным.

     — Я весь город в крови утоплю, — прошептал на ушко Хёнджин, склонившись над Ликсом и поцеловав того в щёку. — Лишь бы ты был цел.