Если люди так действительно лечили свои души, то им всем уготовлены места в глубинах бездны, в пылающем чёрном пламени — в челюстях морских змеев.

      Наказание за слепоту, бросаться в костлявые руки болезней, утаскивая других за собой настоящий грех.

      — Это отвратительно! — вскинув голову, Лоренс царапает шею, сбивает аккуратный шейный платок.

      — У своих законных друзей нахватался? — Роберт спокоен, даже улыбается, словно приводит знакомых в «Дом Сирен» для него обычное дело, как и предлагать им заглянуть в таверны.

      — Бордель! — всхлип.

      — Верно, — соглашаясь, Кинг пожимает плечами, — В таверне тебе не понравилось, — не укор, больше любопытство.

      — Пьянство — это болезнь, она позволяет другим, — Монро сглатывает, — Пробраться в тело — оно отравляет разум, — до хруста в суставах выпрямляет руки, показывая дрожащие ладони.

      — Но помогает забыть, — пророк делает шаг, опускает руку на напряжённое плечо.

      — И это тоже?! — доктор обводит комнату взглядом.

      — Да — и, прошу, будь тише, — просьба; Роберт осматривается — у него и так не самая приятная здесь репутация.

      — Ужасно, — хрип.

      — Но гораздо приятнее, чем выпивка, — в некой степени справедливое замечание.

      — Грязь, — тошнота скользнула к горлу.

      — Грубо — девочкам, это не понравится, — короткое, упрекающее замечание.

      — Плохо — это плохо, — лихорадочное бормотание.

      — Предпочитаешь мужчин? — подлый, ядовитый удар, укол клыков: он хочет добавить что-то ещё, но замолкает.

      — Плохо! — оступившись, Лоренс падает на спину, подбирает под себя ноги, — Хороший друг не лжёт? — желчь лизнула язык, горько.

      — Люди прибегают и к такому способу, — усмешка, приглушённая протянутой рукой, — Что скажете, доктор? — за окулярами маски Кингу чудятся широко открытые в ужасе глаза; ему даже становится жалко.

      — Отвратительно, — подрагивая, Монро сдвигается, отползает — каждой крупицей своего собирая ядовитые поцелуи «Дома Сирен».

      Фантомные прикосновения десятков рук: на одежде, на коже — под кожей.

      — Мы можем уйти, — снисхождение.

      — Прочь, — почти соглашается: доктор берёт дальнейшее в свои руки — в приступе неестественной ловкости перекатывается, перебирая ногами вскакивает, — Почему люди сами идут к ним в руки? — продолжение тонет в бульканье, обрывается — Лоренс недоговаривает, отшатнувшись — держась за пульсирующую от странной пелены голову, круто разворачивается на коротких каблуках.

      Сбегает.

      — Он в порядке, — смиренно бросает пророк, показавшемуся из-за полога женскому личику.

      Догонять он не собирался.

      Не сейчас.

      Лоренс бежит, переступает короткими шажками — ноги сами его ведут — мимо таверн, лавок и скучающих компаний, привычно выводят к причалу.

      Место, где сталкиваются два мира: колыбель судна и опасный внешний мир.

      «Чёрный Гром» нашёл пристанище дальше — подсознательно Монро не хотел, чтобы команда увидела его таким.

      Как доктор может показывать свою слабость перед глазами семьи?

      Подобное позволено видеть только морю.

      Болезненно кашляя, склонившись, опираясь на руку Лоренс нелепо опустился на колени — в клетке маски шрам вспыхнул эхом нарастающего, призрачного ожога.

      — Чешется, — пальцы наткнулись на преграду, — Чешется, — кончики задевают удерживающие ремешки, — Чешется, — пробираются под них, сдвигая.

      Плохой знак.

      Очень плохой знак.

      Дыхание сбивается, забивается в кончик клюва маски, душит, кружит голову.

      Смешиваясь с приглушённым запахом комка трав превращается в сползающую на трепещущее горло обжигающую веревку.

      Новый приступ кашля.

      — Чешется, — слюна царапает губы, липко упирается в губы — как у больного, как у прокажённого, как у одержимого «ими».

      Тело содрогалось, отказываясь принимать идею того, что «они»: самые низшие, презренные из всех болезней добрались до него, проникнув сквозь все границы.

      Резкое движение и маска с глухим стуком падает на влажное дерево, достаточно одного взмаха, чтобы сбросить её в воду.

      — Чешется, — добирается до шрама, скребёт ногтями.

      Случилось ли подобное с «ней», отравила ли она свою душу и тело, как матушка?

      Было ли — это болезнью, переходящей по поколениям?

      Почему он был так уверен в том, что находится в здравии?

      Рывок вперёд — желудок не выдерживает, выворачивается.

      Слезы собираются в уголках глаз; Монро отворачивается, не хочет смотреть, жмурясь перекатывается на спину.

      — Чешется, — выдох.

      Время тянется медленно, сворачивается в водоворот, вонзаясь в спутанный разум, кружит, затягивая мысли глубже и глубже, в чрево воспоминаний.

      Солнце слепит, высится над головой — центр бури.

      — Вот, ты где, — в поток падает рокочущий камень; не удивление, констатация.

      — Хороший друг? — доктор узнаёт этот голос.

      — Так бы и сказал, что раньше никогда не пил, — сетование.

      — Пил? — язык издевательски кажется сухим, чужим.

      — В следующий раз — обойдешься половиной, — на грани шутки.

      — Почему они делают это? — Лоренс поднимает руку, раскрыв ладонь тянется к небу.

      — Чтобы забыть и развлечься, порой в разном порядке, — заключение.

      — И нет другого способа? — последняя надежда.

      — Ты видел все, — отрезает Роберт.

      — Неужели, мы все обречены? — вдох — до тесноты в груди.

      — Хотя, есть ещё кое-что, — выдержав паузу, Кинг снисходит.

      — Кое-что? — попытка удержать хрупкую соломинку.

      — Вера, — улыбка, бессмысленная — Монро её не различает.

      — Вера? — прогнув спину, доктор растягивается, пытаясь заглянуть другу в лицо.

      — Верно, — почти каламбурит, — Не забывай о третьем аспекте — разуме, — стучит кончиком пальца по виску, — Спасешь его, поможешь другим двум: телу и душе, — последовательное объяснение, — Отец О’лмар оберегает меня, и моих братьев и сестёр — он защищает наши души, — пророк складывает ладони в известном молитвенном жесте.

      — Но у каждого своя вера, — протест.

      — В этом и весь смысл, — кивнув, Роберт закатывает глаза, безмолвно говоря: «Мы не будем судить тех, кто выбрал не тот путь».

      — Я не понимаю, — не улавливает.

      — Попробуй, — пробормотав что-то, Кинг подходит, ловит тонкое запястье, подтягивает, уговаривая подняться.

      — Вера — это лекарство? — Лоренс цепляется в ответ.

      — Хорошее лекарство, — по-детски прямо.

      — Тогда, почему ты не сказал о нём сразу? — вторая рука хватается за рукав друга.

      — Ты бы поверил мне? — интерес.

      — Я не знаю, — сомнение.

      — Видишь, — тревожная констатация.

      — Ты прав, хороший друг, — шепчет Монро, перебирая ладонями по плотной ткани робы: до тех пор, пока они не оказались лицом к лицу.

      — Друзья помогают друзьям — в конце концов, я так и не отплатил тебе за ту помощь, — пророк чуть скалится, опасливо выставляет перед собой руки, встряхивая — стряхивая.

      — Расскажи мне! — настаивает доктор, срывается, вцепляется в плечи — до напряжения, до огоньков боли, — Я должен узнать, хороший друг! — часто моргает, словно — это могло ускорить время.

      — Тише, — наставление.

      — Я доверяю тебе! — если бы у Лоренса было бы больше сил то, ему бы удалось встряхнуть Роберта.

      — О, Отец, — незаконченная молитва.

      — Прошу, если — это шанс, то позволь мне им воспользоваться, — мольба, Монро выпрашивает.

      — Отпусти, — верхняя губа приподнимается, открывая зубы в загнанном оскале.

      — Мне жаль, — доктор не отходит, держится ещё крепче.

      — Стой, — Кингу это явно не нравится: если хочешь удержать птицу, то помни про когти.

      — Прости, — извиваясь ядовитой змеей, Лоренс всё же выпускает.

      — Ничего, — ладонь опускается на лоб Монро, удерживает на месте, — Обсудим в другой раз, — проверяет.

      — Но я хочу узнать об этом больше — сейчас, хороший друг, — покачиваясь, скулит доктор; земля под ногами предательски плавится.

      — Позже — вера не терпит спешки, — щелчок по носу.

      — Но — исцелить разум, то это коснётся и других аспектов! — вывод.

      — Не в этом месте, — напоминание, — «Они» могут быть здесь, — удар в подставленную спину.

      — Маска! — всплеск ладоней; Лоренс водит руками перед лицом, надрывно кашляет.

      — Поздно, — звенящее недовольство, — Похоже, придется вернуться на корабль ещё раньше, — указание.

      — Ты прав, хороший друг, — обхватив себя руками, резко кивает Монро.

      — У тебя будет время обдумать, — снисходительный выдох.

      — Да, благодарю — за то, что ты показал мне, — покачивается доктор.

      — Надеюсь — это не окончательно разочаровало тебя в людях, пиратах, — фырканье.

      — Таким людям нужна помощь, — сглатывает Лоренс, — Я не позволю подобному случится с ними, — поворачивается в сторону судна.

      — Вот, и хорошо, — хлопок по плечу.

      — До следующей встречи, — Монро не терпится вернуться.

      — Ты знаешь, как меня найти, — легкое давление.

      — Да, — повторяет доктор, — И ты всё мне расскажешь? — сомнение.

      — Честность за честность и услуга за услугу — на этом строится дружба, — пояснение.

      — Спасибо — ты подсказал мне новый путь, хороший друг, — сопение, — Я могу рассчитывать на рукопожатие? — протянутая ладонь.

      — Не объятие? — облегчённое припоминание старого.

      — От тебя грязно пахнет, — шумно вдыхает Лоренс.

      — Как скажешь, — ещё один кивок и ответный жест.

      — Договорились, хороший друг, — одно движение заключает контракт.

      Монро принимает его близко к сердцу.