«Мы можем видеть правду только сердцем, суть её не видна для глаз.»

Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц»

***

— Она сумасшедшая, — говорили о ней некоторые.

— Ненормальная, совсем ненормальная, — соглашались другие.

— Она не в себе, — говорили третьи и закатывали глаза.

И она еле скрывала улыбку, когда слышала такое:

— Она не с нами, она со своими феями.

— Это невозможно, — тихо смеялась она, когда слышала такое. — Я не была бы здесь, если бы ушла к феям.

Люди закатывали глаза на её слова.

— Заткнись, Лунатичка Лавгуд, — говорили они. — Фей не существует.

— Разве тебя не задевают их слова? — спрашивала, хмурясь, Джинни, её подруга детства.

Луна тихо хмыкала — это было забавно.

— Всё в порядке, — мечтательно говорила она. — Мне это не важно.

Джинни смотрела на неё непонимающе.

— Луна, — говорила она нервно, — они называют тебя полоумной… они говорят, что ты всегда с феями.

— Это происходит не так часто, — рассудительно отвечала Луна. — И, в конце концов, я же должна учиться в школе.

Потому что, что бы люди ни говорили, Луну действительно не беспокоили их слова.

***

«Знаешь, Венди, когда первый младенец впервые засмеялся, смех его разлетелся на тысячи кусочков — вот откуда пошли феи.»

Дж.М. Барри «Питер Пэн»

***

 Год учёбы 1992–1993

— Дитя, — раздался голос, когда Луна спускалась по одной из движущихся лестниц. Луна остановилась и огляделась.

На стене рядом с ней на портрете стоял молодой человек, прислонившись к яблоне и задумчиво глядя на неё.

Луна склонила голову.

— Я вас знаю, сэр? — спросила она его, и мужчина, темноволосый, бледнолицый и среброглазый, пристально посмотрел на неё.

— Вот в чём вопрос, — сказал он и склонил голову совсем как Луна. До жути похоже.

Луна моргнула.

— Вы лорд, — сказала она так, как будто это слово значило нечто большее.

Мужчина хмыкнул.

— А ты славный ребёнок, — сказал он так же невозмутимо, как и Луна.

Луна сделала реверанс.

— Так и есть, добрый сэр, — согласилась она. — Мама всегда говорила мне, что я белее зимы и красивее лета. Она называла меня своим зимним ребёнком. Она называла меня своим летним ростком.

Мужчина медленно моргнул, его глаза были задумчивы и полны понимания.

— Твоя мама? — спросил он.

— Её звали Пандора, — сказала Луна. — Папа иногда называл её Пандора Прекраснейшая.

Она мягко улыбалась.

— Папа говорил, что они встретились в лесу, — сказала она. — Мама говорила, что они встретились в Амбрейсе, и она пошла за ним в лес, и они танцевали вместе. Он предложил ей выйти за него замуж после того, как они танцевали весь день.

Мужчина на портрете задумчиво хмыкнул.

— Каменный круг, — задумчиво сказал он, и Луна кивнула, а потом нахмурилась.

— Здесь его называют Стоунхенджем, — сказала она, явно оскорблённая этим названием. — Мне больше нравится имя Матери. Амбрейс… звучит как… нечто большее, правда?

— Конечно, — согласился портрет, а затем посмотрел Луне в глаза. — Значит, ты дитя зимы потомка лета? — спросил он, и Луна пожала плечами.

— Мама сказала, что это всё, о чём мне было позволено говорить, — ответила она. — Моя линия должна оставаться тайной, если я хочу, чтобы меня здесь приняли.

Мужчина расширил глаза от понимания.

Луна нахмурилась.

— Вы понимаете, — сказала она, совсем немного жалобно.

Мужчина склонил голову.

— Да, — согласился он.

Луна нахмурилась чуть сильнее.

— Ну, я не знаю, — немного недовольно сказала она. — А мамы больше нет, так что я больше не могу её спрашивать.

Портрет приподнял бровь.

— Она вернулась в Амбрейс без тебя? — спросил он.

Луна вздохнула и покачала головой.

— Нет. Она умерла, когда мне было девять лет.

Мужчина посмотрел на неё хмуро, недовольно сжав губы.

— Ну, — наконец сказал он, — с этим ничего не поделаешь. Думаю, мне придётся научить тебя тому, что нужно знать, чтобы выжить в этом мире.

Луна моргнула, и губы мужчины дёрнулись.

— Ты можешь звать меня отче, — сказал он. — Точно так же, как я буду звать тебя дочерью, дитя моё.

— О, — сказала Луна с узнаванием в глазах и приятным удивлением в голосе. — Прошло много лет с тех пор, как я была дочерью! Мама перестала называть меня так по крайней мере за год до своей смерти. — Лицо Луны наполнилось печалью. — Может быть, я слишком замёрзла для неё, — грустно сказала она. — В конце концов, моя мама всегда любила тепло больше, чем холод.

Мужсчина вздохнул.

— Если это так, — сказал он и закрыл свои серебристые глаза, — то мы прекрасно поладим. Мне всегда говорили, что я слишком холоден в своих взглядах на мир.

Луна хмыкнула, потом огляделась.

— Мне сейчас нужно идти в класс, — наконец сказала она. — И я правда должна позволить лестнице вернуться к своим обязанностям. В конце концов, это движущиеся лестницы, поэтому стоять на месте для них неестественно. Прощай, отче!

— Прощай, дитя моё.

И с этими словами Луна ушла вниз по ступенькам. В этот момент, когда её ноги оторвались от ступеней, лестница снова начала двигаться, как будто она никогда не останавливалась, чтобы девочка могла поговорить с портретом.

***

— Лунатичка! — противным голосом крикнула из коридора Мариэтта Эджкомб, смотря холодно. — Лунатичка Лавгуд!

Она смотрела на маленькую первокурсницу, которая, напевая, шла по коридору, держась рукой за стену.

— Лунатичка!

Девочка никак не отреагировала, и лицо Мариэтты исказилось от гнева.

— Ты меня слышишь, Лунатичка? Или ты снова с феями?

Когда та, к кому обращались, не отреагировала, Мариэтта гневно зарычала и ускорила шаги по направлению к девочке. Она быстро оказалась рядом и схватила девочку за плечо, с силой развернула её.

— Ты игнорируешь меня, Лунатичка? — ухмыльнулась она, глядя в лицо стройной девочке со светлыми волосами и серебристыми глазами. — Эй! Посмотри на меня!

Девочка ответила невинным взглядом.

— Ты говорила со мной, Мариэтта Эджкомб? — тихо спросила она. На мгновение воздух вокруг них, казалось, нагрелся, затем — прежде чем это можно было по-настоящему ощутить — тепло снова рассеялось.

Мариэтта усилила хватку.

— Ты не слышала, как я звала тебя по имени, Лунатииичка? — усмехнулась она.

Девочка задумчиво склонила голову.

— Ты называла моё имя? — спросила она и нахмурилась. — Я не слышала, чтобы ты его упоминала...

Мариэтта усмехнулась.

— Я не раз звала тебя по имени, Лунатичка! — заявила она. — Ты глухая? Девочка моргнула, подняла одну руку. Она щёлкнула пальцами сначала у правого, потом у левого уха.

После этого она задумчиво хмыкнула.

— Я так не думаю, — сказала она. — Но как бы я узнала об этом, если бы это было так?

Это застало Мариэтту врасплох.

— Что? — спросила она.

Девочка хмыкнула.

— Как бы я узнала, что я глухая? — спросила она. — Я имею в виду, очевидно, у тебя была причина спросить меня об этом, иначе бы ты не спрашивала, да?

Мариэтта открыла рот, но потом захлопнула его и посмотрела на девочку.

— Ты игнорировала меня, когда я звала тебя по имени, — наконец объявила она. — Это достаточное доказательство того, что ты явно глухая!

Первокурсница моргнула.

— Я вообще не слышала, чтобы ты называла моё имя, — сказала она. — Когда ты его упоминала?

— Прямо сейчас, Лунатичка!

Девочка откинула с глаз свои светлые волосы.

— Я думаю, папа решил, что меня зовут Луна, а не Лунатичка, — медленно сказала она. — Распределяющая шляпа назвала меня Полоумной, а я и не заметила?

Мариэтта усмехнулась.

— Неважно, как тебя назвала Распределяющая шляпа! Ты явно с феями, так что ты точно ненормальная!

Светленькая девочка моргнула и огляделась, осмотрела себя, ощупала своё тело.

— Я почти уверенна, что всё ещё тут, — невинно сказала она. — Я неправа? — она сузила глаза. — Ты съела немного слюнявых колибри? Известно, что они вызывают галлюцинации и дают ложную память. — Она начала обыскивать карманы. — Может быть, у меня где-то есть немного редиски. Слюнявые колибри их не любят, поэтому, если ты ешь или носишь редис, они будут держаться подальше, а ещё это снизит их влияние на твоё тело, если ты уже съела несколько таких.

Ответом была насмешка.

— Ты определённо отправилась к феям, Лунатичка! — сказала Мариэтта.

Луна хмыкнула, перестала рыться в карманах и склонила голову.

— Я всё ещё думаю, что папа решил назвать меня Луной, — задумчиво сказала она. — Ты точно уверенна, что не съела несколько слюнявых колибри?

Мариэтта толкнула её, заставив отступить на несколько шагов назад.

— Мне плевать, как твой отец решил тебя назвать. Я зову тебя Лунатичкой, — заявила Мариэтта, явно не заинтересованная в разговоре о существах Луны. — И тебе лучше научиться отзываться на это имя, если не хочешь столкнуться с последствиями!

Луна моргнула, её мечтательные глаза на самом деле совсем не были сфокусированы на собеседнице, даже когда на её лице отразилось зарождающееся понимание.

— О, — сказала она. — Это такой обычай в Хогвартсе? Давать ученикам новые имена? Что-то вроде имени-оберега?

Мариэтта беззвучно зарычала.

— Ты с ума сошла? — яростно спросила она. — Ты хочешь спровоцировать меня, Лунатичка?

— Можно звать меня Луной, — беззаботно заверила её девочка.

— Ты не слышала, когда я сказала тебе, что если не будешь отзываться на своё имя, будут последствия? — ледяным тоном спросила Мариэтта.

Луна моргнула.

— О, я слышала, — медленно согласилась она. — Есть довольно много ужасных последствий, когда дело доходит до того, чтобы называть людей их именами. — Она нахмурилась. — Я просто не знала, что у такого рода вещей для тебя тоже есть последствия, — добавила она задумчиво. — В конце она кивнула сама себе, явно придя к выводу. — Можешь звать меня Луной, — заверила она Мариэтту. — Никаких последствий в отношении этого имени не будет. Есть причина, по которой мы с папой так решили, когда меня пригласили в Хогвартс.

— Я буду звать тебя Полоумной! — сказала Мариэтта и снова толкнула её. Луна споткнулась, но сумела ухватиться за стену — и Мариэтта использовала это, чтобы схватить Луну за руку и притянуть к себе. — Ты всего лишь позор факультета, ненормальная, — резко прошептала она. — Ты не заслуживаешь того, чтобы я использовала твоё настоящее имя! Ты ненормальная — так я и буду тебя звать! — Она сильнее сжала пальцы. — Ты должна научиться не позорить нас! — сказала она. — Ты показала всем, что тебе не место на нашем факультете! Если ты не узнаешь своё место и не начнёшь делать, как мы говорим, я превращу твою жизнь в сущий ад!

Луна немного отстранилась и, нахмурившись, потёрла руку.

— Я думала, Рейвенкло — для проницательных, — медленно сказала она. — Я думаю, что могла бы вписаться туда очень хорошо...

Мариэтта закатила глаза и толкнула Луну. На этот раз девочка упала.

— Знай своё место, Лунатичка, — сказала Мариэтта и толкнула Луну снова, когда та попыталась встать. Луна снова оказалась на полу. С этими словами Мариэтта ушла.

Луна медленно встала с пола и провела руками по мантии.

— Странная забота о... — Она задумчиво покачала головой. — Странное отношение к другим людям... — заключила она, затем повернулась и начала прыгать в направлении, противоположном тому, в котором ушла Мариэтта.

***

— Профессор?

Филиус Флитвик перестал размахивать палочкой и повернулся, чтобы посмотреть на девочку, стоящую в дверях. Девочка была босая и одетая в летнее платье посреди осени. Единственной уступкой школьным правилам была её чёрная мантия. Флитвик вынужден был признать, что это выглядело немного странно. Но, как бы девочка ни одевалась, то, как она оглядывала комнату широко раскрытыми глазами, делало её вид немного блаженным, поэтому и странным.

— Могу я вам помочь, мисс Лавгуд? — спросил он, сосредоточившись на ребёнке.

Девочка нахмурилась, её мечтательный взгляд блуждал по голым стенам его класса, а потом остановился на его мантии.

— Я не уверенна, профессор.

Флитвик отошёл от стопки книг и повернулся, чтобы посмотреть на ребёнка.

— Как насчёт того, чтобы войти, сесть и рассказать мне о своих бедах? — наконец спокойно предложил он, осматривая летнее платье девочки и её голые пальцы ног.

Юная Лавгуд хмыкнула, а затем вошла в комнату, закрыла за собой дверь и подошла к нему, пройдя между партами. Наконец она заняла место во втором ряду, подтянула ноги и села на них, спрятав босые ступни.

Филиус Флитвик тоже хмыкнул, а затем щёлкнул пальцами, призывая домового эльфа.

Когда малыш появился в комнате, девочка оживилась.

— Чаю для меня и юной леди, пожалуйста, — попросил Флитвик. Домовик повернулся, чтобы посмотреть на девочку, медленно моргнул ей два раза, а затем склонил голову.

— Всё, что угодно профессору Флитвику и славному ребёнку, — согласился он и тут же исчез. В следующий момент перед девочкой возник поднос с двумя чашками и чайником.

Флитвик хмыкнул, подошёл к девочке и сел на один из стульев в первом ряду, повернув его так, чтобы сесть напротив юной ученицы.

— А теперь, дитя, расскажи мне о своих бедах, — сказал он спокойно и потянулся за чаем.

— Я не уверенна, — медленно сказала она. — Я слышала, вы наполовину красношапочный. И... я не уверенна, как спросить...

— Красношапочный, мисс Лавгуд? — спросил Флитвик, хмурясь.

Юная ученица задумчиво хмыкнула.

— Я сомневаюсь, что вы частично хобгоблин, сэр. Они могут быть связаны с красношапочными, но они скорее мастера обмана, а не свирепые воины.

— Обычно люди просто называют народ моей матери гоблинами, — спокойно ответил Филиус Флитвик. — Нет необходимости в другом названии, особенно в том, которое давно затерялось в истории.

Лавгуд нахмурилась.

— Так... вы забыли собственное имя? Как называли ваш народ? Имя, которое они воплощали?

Филиус Флитвик подавил смех.

— Нет, — сказал он, — сомневаюсь, что мой народ когда-либо назывался красношапочными или хобгоблинами.

Луна Лавгуд хмыкнула.

— Значит, это секрет, — заключила она. — Не то, что волшебники и другие магические существа должны знать.

— Не секрет, мисс Лавгуд, — снова попытался Флитвик. — Это просто не так.

Лавгуд хмыкнула, повернула голову и задумчиво посмотрела в его сторону. На мгновение между ними повисла тишина, но затем она решительно кивнула.

— Я поняла — ваш народ не хочет ни подтверждать, ни опровергать нечто столь опасное, как настоящее имя, — сказала она. — Я сохраню ваш секрет.

Флитвик вздохнул, покачал головой и отступил. Он сделал глоток чая, многозначительно смотря на чай перед девочкой.

Лавгуд игнорировала его взгляд.

Какое-то время они сидели молча, но потом Флитвик решил заговорить, потому что стало ясно, что от первокурсницы перед собой он ничего не дождётся.

— Почему вы пришли ко мне, мисс Лавгуд? — спросил он, вновь ища взглядом её голые ноги, даже несмотря на то, что сейчас они были скрыты не только её платьем, но и столом. — Это как-то связано с вашей одеждой?

Луна хмыкнула, затем задумчиво склонила голову.

— С моей одеждой, профессор?

— Вы кажетесь довольно… необычно одетой для этого времени года, — наконец сказал он. — Погода в эти дни довольно прохладная, и ходить без обуви кажется не лучшим выбором одежды.

Луна хмыкнула, а затем приподняла одну ногу, чтобы посмотреть на свою ступню. Флитвик должен был признать, что был удивлён тому, насколько чистой выглядела её нога, учитывая, что она ходила босиком.

— Вы так думаете, профессор? — спросила она, рассматривая свою ногу.

— Подходящая одежда для каждого времени года должна быть обыденностью, — ответил Флитвик, а затем посмотрел на девочку, пытаясь встретиться с ней взглядом. К сожалению, девочке было интереснее разглядывать свою ногу, чем смотреть на него.

— Вы не взяли с собой нужную одежду, мисс Лавгуд, или кто-то отобрал её у вас? — наконец спросил Флитвик, поняв, что не сможет встретиться с ней взглядом в ближайшее время.

— Нарглы всегда что-то берут, — уклончиво ответила Лавгуд. — Обычно они возвращают это позже. Сомневаюсь, что я потеряю что-то навсегда.

— Я не об этом спрашивал, — сказал Флитвик и вздохнул, когда девочка взяла ногу, повернула её к лицу и осмотрела ещё ближе, чем до этого. Он должен был признать, что был немного поражён тем, насколько гибкой была стройная девочка, но всё же он предпочёл бы смотреть ей в глаза, а не узнавать об этом. — Мисс Лавгуд, — сказал он, — если есть кто-то, кто к вам плохо относится, вы должны сказать мне. Я ваш учитель. Заботиться о вас — мой долг.

Лавгуд опустила ногу и подняла голову. Флитвик догадался, что это был шаг в правильном направлении.

— В мире всегда есть подлые вещи, профессор, — ответила стройная девочка, кивая самой себе, и её серьги, похожие на редьку, покачнулись в так её кивку. — И хотя я понимаю, что такое долг, обязанности и обязательства, меня не было бы здесь, если бы я не была готова нести за себя ответственность.

— Я не об этом, мисс Лавгуд, — сказал Флитвик. — Я…

— Вы беспокоились за меня, — перебила его Лавгуд. — И я это понимаю. Красношапочные всегда немного беспокойны, когда дело касается их потомства…

— Я не красношапочный, мисс Лавгуд, — вздохнул Флитвик.

— Я тоже не красношапочная, — возразила Лавгуд и мило улыбнулась. Встала и поклонилась ему. Она даже не прикоснулась к своему чаю. — не волнуйтесь, профессор, я могу позаботиться о себе.

И с этими словами она развернулась, оставив удивлённого и сбитого с толку профессора Флитвика позади…

***

— Дитя моё!

Луна остановилась и посмотрела на портреты на стене.

Мужчина с такими же, как у Луны, серебристыми глазами вошёл на портрет слева от Луны, не обращая внимания на то, как ворчит его обитатель.

— Отче! — Луна радостно поприветствовала портрет, но Отче только нахмурился.

— Я слышал кое о чём в коридорах, дитя моё, — сказал он, вглядываясь в лицо Луны. — Ходят слухи о детях, пытающихся проявить к тебе неуважение и лишить тебя имени.

Луна хмыкнула.

— Ты такое слышал, Отче? — спросила она. — А как насчёт слухов о том, что дети превращаются в камень?

— Это не слухи, — возразил ей мужчина. — Это правда. Василиск на свободе.

Луна моргнула.

— Василиск? — спросила она, нахмурившись. — Я удивлена, что они так слабо напуганы. Я слышала, что василиск считается чем-то опасным. — Она вздохнула. — Или я снова спутала его со слепым червём?

Отче почесал в затылке.

— Я думаю, что в этот раз ты, возможно, и не слышала, — наконец сказал он. — Мои товарищи тоже опасались василиска. Это немного странно, но, я думаю, они могут бояться смерти?

Луна моргнула.

— Но почему? — спросила она. — Это невежливо — поддерживать зрительный контакт с кем-то из славных и красивых.

Портрет пожал плечами, ему явно было так же странно, как и ей.

— Мои друзья всегда были странными, — сказал он. — Я помню несколько раз, когда Храброе Сердце брал меня за подбородок и заставлял проявить неуважение к нему, подняв его так, чтобы я встретился с ним взглядом. Я думаю… они могут быть такими странными?

Луна хмыкнула и вспомнила своё общение с окружающими.

— Может быть, ты и прав, — наконец согласилась она. — Мне тоже говорили смотреть на людей. — Она наклонила голову, выражение её лица стало задумчивым. — наверное, — сказала она, — раз уж я здесь… может быть, мне надо следовать их традициям?

Отче почесал подбородок.

— Я пытался это сделать, — согласился он. — Но это будет тяжело. Мне было тяжело даже после десятилетий тренировок. Тебе будет тяжелее, ведь тебя никогда раньше к этому не принуждали.

Луна согласно кивнула.

— В этом папа был мил, — отозвалась она. — Он никогда не выходил из себя, что бы я ни делала.

— Значит, он не соответствует этому миру? — спросил Отче, и Луна пожала плечами.

— Насколько я могу судить, нет.

Отче хмыкнул.

— Тогда, пока ты здесь, нам придётся начать с азов, — предложил он.

Луна нахмурилась и склонила голову.

— Если да, нужно ли мне носить с собой зеркало, когда я хожу по коридорам? — задумчиво спросила она. — Многие девочки моего возраста по какой-то странной причине начали это делать.

Мужчина нахмурился.

— Я думаю, это как-то связано с их неуважением друг к другу — тем, что заставляет их смотреть друг другу в глаза — и василиском, ползающим по залам, — наконец решил он.

Луна хмыкнула.

— Тогда… ношение зеркала это… предосторожность? — Она хотела знать. — Не традиция?

— Насколько я знаю, это точно не традиция, — ответил мужчина.

Луна погладила свои волосы.

— То есть, это значит, что мне не нужно зеркало?

На мгновение мужчина на портрете замолчал, задумчиво рассматривая Луну.

— Ты славный ребёнок, — наконец решил он. — Я сомневаюсь, что ты достаточно красива, чтобы тебе нужно было зеркало, дитя моё.

Луна хмыкнула.

— Тогда я не буду его использовать, — решила она. — Если я действительно окажусь в опасности, мозгошмыги предупредят меня, а потом я в любом случае пострадаю.

Портрет нахмурился.

— Мозгошмыги? — спросил он. — Ты их видишь?

Луна моргнула.

— А вы нет? — Она хотела знать, и на лице её отразилось некоторое разочарование.

Мужчина только сильнее нахмурился.

— А нарглы? — спросил он. — Их ты тоже видишь?

Луна моргнула и на мгновение забыла о том, что чувствовала.

— Только вокруг омел, — честно сказала она.

Ответом ей был вздох.

— Хорошо, — сказал Отче. — Это значит, что нам придётся немного поработать над твоими щитами. — Луна удивлённо моргнула, и мужчина уточнил. — Ты должна иметь возможность защищаться от них, когда ты не хочешь их видеть, — сказал он. — То, что ты этого не можешь, просто означает, что твоего щита недостаточно.

Лун++а широко раскрыла глаза.

— О! — удивлённо воскликнула она. — Так вот почему их больше никто не видит! Их щиты лучше моих!

Отче склонил голову и скривился.

— Не волнуйся, — сказал он понимающе. — Я знаю, каково это — отставать в защите. Когда я встретил своих друзей, я тоже отставал. Они тогда уже могли игнорировать мозгошмыгов и нарглов, тогда как я видел мозгошмыгов везде, куда смотрел. Мне удалось это исправить — а с тобой мы это исправим вместе!

Луна просияла.

— Спасибо, Отче!

— Не за что, дитя моё, — ответил он. — А теперь иди! Я начну учить тебя защищаться сегодня же вечером!

С последней сияющей улыбкой Луна сделала то, что ей сказали.

***

— Лунатичка! — позвала девочку Чжоу Чанг, и резко схватила, когда та мирно сидела в библиотеке и читала. — Я слышала, ты довольно умна.

Луна только хмыкнула, не соглашаясь и не отрицая. В её руках была тёмная книга, полная странных символов и знаков.

— Так говорят, Чжоу Чанг, — наконец согласилась она, когда Чжоу встряхнула её, нетерпеливо дожидаясь ответа.

Чжоу усмехнулась.

— Пенелопа Кристалл сказала мне, что пару дней назад ты объяснила ей дезиллюминационное заклинание, — сказала она. — Это заклинание пятого курса, которое Пенни на шестом всё ещё не могла понять — и ты объяснила его ей!

— И? — растерянно спросила Луна. — Она помогла мне найти кухню.

Чжоу посмотрела на неё.

— Ты первокурсница! Ты не должна была даже знать об этом заклинании, не говоря уже о том, чтобы его выполнять!

Луна моргнула.

— Дезиллюминационное заклинание проще, чем чары, — сказала она так, как будто это было самой обыденной вещью в мире. — И я могла наводить гламуры с трёх лет.

— Что? — удивилась Чжоу.

Луна вздохнула и покачала головой.

— Дезиллюминационное заклинание просто имитирует фон, — сказала она. — По сути, оно делает тебя человеком-хамелеоном. Это немного необычно, и я не уверенна, что вижу суть этого заклинания, но сделать это несложно. Гламур заставляет тебя принять черты, которые не являются твоими собственными — черты, которых не существует. Труднее изобразить то, что не является правдой, чем просто имитировать то, что уже есть, понимаешь?

Чжоу однозначно не понимала.

Луна только вздохнула и покачала головой.

— Правда, — растерянно сказала она, — ты должна была узнать это ещё на коленях своей матери. Зачем тебе надо, чтобы я объясняла то, что ты давно должна была знать?

Чжоу усмехнулась.

— Не все такие сумасшедшие, — возразила она. — И таким вещам детей не учат.

Луна моргнула.

— А, — удивлённо сказала она. — Это может объяснять, почему папа никогда не пытался меня чему-нибудь научить. — Она покачала головой. — Странно, — наконец заявила она. — Чему же учатся дети, пока не попадут в Хогвартс? Я имею в виду, ясно, что образование в Хогвартсе явно упускает некоторые важные вещи, которым тоже нужно учиться — и я просто думала, что этим вещам должны были научить родители.

Чжоу смотрела на неё, явно не находя слов.

— О чём ты говоришь, Лунатичка? — наконец спросила она.

Луна наклонила голову и посмотрела вдаль.

— Я имею в виду то, чего не хватает… например, гламуры, общение с опасными существами, табу, понимание того, что ты видишь без щитов, контракты и гейсы, — спокойно пояснила она. — Обычные вещи, которые люди должны знать.

Чжоу Чанг рассмеялась.

— Ты опять с феями, Лунатичка? — скептически спросила она и покачала головой. — В учебной программе Хогвартса ничего не пропущено. Во всём этом нет необходимости.

Луна моргнула.

— Ха, — сказала она. — Это смело. А что ты будешь делать, если позже тебе это понадобится?

— В этом нет необходимости, — возразила Чжоу, закатив глаза. Потом её взгляд прояснился. — Но неважно. Ещё я слышала, что ты умеешь варить зелья за пятый курс — по крайней мере, знаешь теорию. Ты пытаешься подружиться, делясь всем этим, всезнайка?

Луна лишь мечтательно на неё посмотрела.

— Мне дали несколько книг за помощь, — возразила она и нахмурилась. — Вы обычно заводите друзей, обмениваясь услугами? Это и есть друзья?

Чжоу усмехнулась.

— У тебя нет друзей, Лунатичка! — яростно сказала она. — Только много лишних знаний. Я слышала, ты даже руны знаешь, и кое-кому об этом сказала.

— У нас был честный обмен, и это было несложно, — возразила Луна. — При знании правил можно сделать почти что угодно, а я всегда хорошо усваивала правила.

Чжоу ухмыльнулась.

— Ну, если так, — медленно сказала она, — как насчёт того, чтобы сегодня сделать мою домашку? У меня тренировка, и у меня нет времени самой этим заниматься.

Луна смотрела на неё, не моргая, и создавалось впечатление, будто она смотрит сквозь Чжоу.

— Что ты сделаешь для меня взамен? — спросила она с интересом.

Чжоу Чанг рассмеялась злорадно.

— Я не должна ничего для тебя делать! — заявила она. — Ты первокурсница! Если я говорю тебе делать мою домашку, ты будешь её делать, иначе я с тобой такое сделаю!

— Это так? — спросила Луна ошарашенно. — Услуга без ответной услуги? — Нахмурилась. — Как ты уравновешиваешь подобное? Или это как бы в долг?

Чжоу фыркнула.

— Я тебе ничего не должна, — сказала она, закатив глаза. — Ты будешь делать мою домашку, и всё.

Луна всё хмурилась.

— Ты действительно требуешь подарок без благосклонности или долга? — холодно спросила она.

— Если ты хочешь видеть это подарком, то конечно, — фыркнула Чжоу.

Луна смотрела на неё спокойно.

— А как ты чему-то научишься, если я буду делать твою домашку?

Чжоу усмехнулась.

— Я могу учиться даже без домашних заданий, Лунатичка, — насмешливо сказала она. — А теперь, — она бросила перед девочкой книги, — сделай это.

Луна хмыкнула.

— Ты уверенна, что это делается именно так? — спросила она. — Бесплатная услуга? Без обязательств? Я имею в виду, ты не можешь видеть нарглов, если не впускаешь тьму в своё сердце. Ничто не бесплатно, и почему тогда оно должно быть бесплатно для тебя?

— Потому что я так сказала! И ты сделаешь то, что я сказала!

Луна хмыкнула снова.

— Может быть, позже, — сказала она, не обращая внимания на то, как угрожающе Чжоу над ней нависла. — Сначала я закончу читать эту книгу.

Чжоу рыкнула и выхватила книгу из рук Луны.

— Осторожно! Она…

Чжоу взвыла и книгу выронила.

— Кусается, — спокойно продолжила Луна и подняла книгу, и лишь потом посмотрела на окровавленную руку Чжоу. — Ну, теперь у тебя будет время сделать домашнюю работу самостоятельно, — задумчиво сообщила она. По библиотеке пронёсся ветерок, принося с собой запах осени. — Не думаю, что ты сможешь играть в квиддич с такой рукой.

Чжоу зло ухмыльнулась, баюкая руку и сдерживая слёзы.

— Ммдам Помфри вылечит это за минуту.

Луна посмотрела на кровь, стекающую на стол.

Осторожно коснулась её указательным пальцем.

— Сомневаюсь, — решила она. — Ничто не бесплатно, а проклятия Народа трудно разрушить.

И она взяла свою книгу и вернулась к чтению, не обращая внимания на истекающую кровью девушку рядом.

Чжоу некоторое время смотрела на неё, потом ухмыльнулась.

— Ты сумасшедшая, Лунатичка Лавгуд, — заявила она и пошла к мадам Помфри.

Она ещё три недели не сможет играть в квиддич.

***

— Профессор?

Филиус Флитвик оторвался от проверки домашней работы. В дверях стояла первокурсница его факультета.

— Мисс Лавгуд, — он кивнул девочке и отложил перо. — Проходите, садитесь. Что случилось, что я вам понадобился?

Девочка поколебалась на пороге, сделала шаг внутрь, снова поколебалась, сделала ещё два шага и закрыла дверь. Потом она оглядела его кабинет, задумчиво хмыкнула, подошла к его столу и села на один из стульев напротив.

Она села на самый край, обеими руками между ног вцепилась в стул. Флитвик мимоходом заметил, что теперь, когда она сидит, её ноги не достают до пола. Она размахивала ими, ударяя босыми ступнями о ножки стула.

— Скажите мне, профессор, — заинтересованно сказала она, — как вы заводите друзей?

Филиус Флитвик удивлённо посмотрел на неё.

— Вы… спрашиваете меня, как завести друзей? — спросил он.

Лавгуд хмыкнула.

— Да, профессор, — беззаботно согласилась она. — Мне сказали, что я не умею их заводить. — Потом нахмурилась. — А может, мне сказали, что у меня их нет? Я не совсем уверена, что подразумевалось, понимаете?

Флитвик нахмурился.

— Нехорошо говорить такое другим людям, и неважно, умеет ли этот человек заводить друзей или есть ли они у него, — сказал он немного обеспокоенно.

— О? — удивилась Луна. — Я думала, что всё это было странно, но я не думала, что сказанное было плохо само по себе. — Флитвик вздохнул. — Вы расскажете, как заводить друзей, профессор?

На мгновение Флитвик подумал о том, чтобы указать девочке на неправильность её пренебрежительного отношения, но у него возникло ощущение, что юная ученица его не послушает, и поэтому он сдался.

— Есть разные способы пытаться заводить друзей, — спокойно сказал он. — Вы могли бы попробовать делать домашние задания с ними вместе. Вы можете поиграть с ними в игры. И еда тоже часто помогает подружиться.

Лавгуд посмотрела на него мечтательно.

— Еда? — задумчиво переспросила она. — Да… я думаю, что понимаю это. Мама однажды сказала мне, что завела друзей таким способом. — Она постучала пальцами по подбородку и решительно кивнула. — Замечательный совет, профессор! — счастливо воскликнула она и вскочила. — Я точно это сделаю!

И с этим она счастливо выскочила из комнаты.

Флитвик лишь ласково покачал головой и решил попытаться за ней присматривать. Ему не нравилось то, что она сказала, и он не хотел оставаться в стороне, когда кого-то из учеников травили — каким бы странным ни был этот ученик…

***

— Отче! — радостно воскликнула Луна и прыгнула к одной из картин у библиотеки. — Ты знал, что в Хогвартсе есть летний отпрыск?

Отче вышел из леса, изображённого на картине, и поднял бровь, глядя на Луну.

— Летний отпрыск? — удивлённо спросил он.

Луна согласно хмыкнула.

— Он на год старше меня, — сказала она и нахмурилась. — Но… я не знаю, как к нему подойти.

Отче задумчиво посмотрел на неё.

— Не уверен, что могу понять, — медленно сказал он.

Луна вздохнула.

— Это сложно, — неуверенно сказала она. — Он с другого факультета, и мы не встречаемся без причины, и он не слышит моего имени без причины. Я знаю его имя, все его знают… но он не знает моего — и я не могу быть настолько неучтивой и представиться ему сама!

— Понятно, — сказал Отче. — Это, безусловно, проблема. — Сузил глаза. — Но почему в начале года он не пошёл на представление первокурсников? Оно было создано для того, чтобы не допускать подобных ситуаций!

Луна нахмурилась.

— Не знаю, почему он не пришёл, — несчастным голосом сказала она. — Хотя ходили слухи о летающей машине и опоздании на поезд.

Отче сузил глаза сильнее.

— И до пира никто не замечал ничего плохого? — спросил он. ­— Что делают учителя вместо того, чтобы следить за учениками?

Луна пожала плечами.

— Не знаю, — сказала она. — Я первокурсница, я садилась на поезд всего один раз, и я не могу сказать, что учителя обычно не присматривают за учениками и не следят за тем, чтобы все сели на поезд. Я могу только сказать, что в этот раз рядом с поездом их не было.

Отче нахмурился.

— Пропустить такие вещи хотя бы один раз — уже плохо, — возразил он.

Луна согласно хмыкнула.

— Но лучше всё же, чтобы это пропустили один раз, чем чтобы это не делалось вообще никогда, ­— сказала она хмуро. 

— Совершенно верно, — согласился Отче.

Луна вздохнула.

— Думаю, мне придётся присмотреться и понять, случайность это или постоянное явление.

— Когда будешь уверенна, скажешь мне, — решил Отче.

— Конечно, — тут же согласилась Луна.

Отче склонил голову и вернулся к более важной части их обсуждения.

— Как ты поняла, что этот мальчик, которого ты видела, но которому тебя не представили, является летним отпрыском?

Луна моргнула и посмотрела задумчиво.

— Трудно сказать, — ответила она. — Но… я сомневаюсь, что он чистый летний отпрыск. Я просто думаю, что он скорее летний отпрыск, чем зимний ребёнок. — Она склонила голову. — Я видела, как он разговаривал со змеёй, — сказала она.

— Каждый может разговаривать со змеями, ­— напомнил Отче. — Хитрость в том, чтобы заставить их слушать, дитя моё.

Луна моргнула.

— О, — сказала она. — Конечно, ты прав, Отче! Говорить со змеёй легко, но, в отличие от многих, он заставил змею реагировать.

Отче хмыкнул.

— Это скорее зимний подарок, — заметил он. — не считая того, что этот подарок слился по большей части с обычными линиями.

— Но немногие имеют окраску летних отпрысков, — возразила Луна. — И ни один обычный не выживет после смертельного заклятия.

Отче задумчиво хмыкнул.

— Возможно, полукровка, — заметил он.

Луна приподняла брови.

— Полукровки действительно существуют? — спросила она заинтересованно.

— Только если есть имя, отличающее их происхождение, — сказал он. — Но по крови? Нет, или ты славный и красивый, или нет.

Луна кивнула.

— Я так и думала, — счастливо сказала она, но потом снова нахмурилась. — Но я думаю, что мальчик… сейчас его очень преследуют мозгошмыги. Даже если бы я могла поговорить с ним, не будучи неучтивой, я не уверена, что он смог бы меня выслушать, так как мозгошмыги кружат вокруг него всё время.

— Понятно, — согласился Отче, потемнев лицом. — Мозгошмыги — одна из худших вещей, способных повлиять на разумное существо.

Луна мрачно кивнула.

— Мозгошмыги хуже всего, ­— сказала она. — Лучше бы это были нарглы.

— Не то чтобы нарглы были намного лучше, — со вздохом возразил Отче. — Многие люди, заражаясь ими, полностью перестают мыслить рационально.

Луна согласно хмыкнула и тоже вздохнула.

— Наверное, — медленно сказала она, — мне остаётся надеяться, что у меня будет возможность поговорить с летним отпрыском и что к тому времени мозгошмыги от него отстанут.

— Будем надеяться, — согласился Отче.

С этими словами он склонил голову и ушёл. Луна сделала реверанс, не заботясь о том, что он больше её не видит, и тоже повернулась, чтобы уйти. Это был их обычный способ расставания. Говорить «до свидания» определённо не стоило.

***

— Итак… Ты Лунатичка Лавгуд.

Луна сидела на улице в лучах солнца. Она читала ещё одну книгу в тёмной обложке со странными символами на страницах.

— Хм? — отозвалась она и подняла голову, посмотрела на старшего слизеринца, издевательски нависшего над ней. — А ты? — беззаботно спросила она.

— Грэхэм Монтегю, — сказал он, ухмыляясь шире. — Наследник Монтегю.

Луна склонила голову.

— О, — сказала она, — люди действительно ходят и говорят такие вещи?

Монтегю фыркнул.

— Это называется быть вежливым, Лунатичка, — сообщил он.

Луна хмыкнула.

— Ну, если ты хочешь быть вежливым, то я рада с тобой познакомиться. Пожалуйста, сделай одолжение и называй меня Луной, — продолжила она, медленно моргнув. — Это будет достаточно вежливо для тебя?

Монтегю усмехнулся.

— Насколько я слышал, ты не узнала бы о вежливости, даже если бы она укусила тебя за жопу! — заявил он.

Луна нахмурилась, обдумывая это, а потом потянулась к своей школьной сумке. Открыла её, осмотрела и вытащила коробку.

Открыла её, хмыкнула и повернула так, чтобы он мог видеть содержимое.

— Хочешь печенья? — вежливо спросила она. — Я сама сделала их прошлой ночью.

Монтегю фыркнул, полез внутрь и вытащил почти всё печенье.

Он небрежно бросил первую печеньку в рот, прожевал и проглотил.

— Они могли бы быть получше, — сказал он с насмешкой, а потом бросил в рот ещё одну. — Право, из тебя не выйдет хорошая жена, когда ты вырастешь.

Он посмотрел на неё искоса.

Луна хмыкнула.

— Я думаю, ты будешь таким же хорошим мужем, как гиппогриф — удобным транспортом, — спокойно сказала она, невинно смотря широко раскрытыми глазами. С этими словами она взяла коробку, заглянула внутрь, вздохнула и закрыла. — Какой позор, — выдохнула она. — А я изо всех сил старалась убедиться, что там нет мозгошмыгов, способных заразить моё тесто. — Она покачала головой. — Я правда хотела предложить немного другим людям в надежде избавить их он нашествия мозгошмыгов. — Вздохнула. — О, ну, думаю, одного человека, съевшего их, на сегодня более чем достаточно.

На мгновение вокруг них пронёсся холодный ветерок, и Монтегю поплотнее обернул шарф вокруг шеи. А Луна не дрожала. Она была босиком, и её ступни казались странно белыми среди разноцветных листьев. На ней не было даже шарфа, и холод, казалось, её совсем не беспокоил.

Она задумчиво смотрела на пустую коробку.

— В конце концов, немногие принимают мои предложения, — сказала она. — Так что, может быть, если один человек съест их все, это будет не такая уж большая потеря.

Монтегю усмехнулся.

— Ну, если бы ты лучше их пекла, они могли бы заинтересоваться, — сообщил он.

Луна склонила голову.

— Но ты их ешь, — возразила она. — И ты уже съел большую часть.

Монтегю лишь закатил глаза и сунул в рот ещё несколько печенек.

— Как скажешь, Лунатичка, — равнодушно сказал он и оглядел Луну. Его взгляд остановился на её несуществующей груди и бёдрах. — Может быть, если бы ты была постарше, я бы показал тебе единственное, на что ты годишься, — сказал он, снова усмехаясь. — Но сейчас, я думаю, мне придётся подождать несколько лет, чтобы сделать это.

Луна моргнула.

— Интересно, на что похожа твоя мать, если ты так смотришь на женщин, — сказала она.

Черты лица Монтегю исказила уродливая ухмылка, и он угрожающе шагнул вперёд.

— Не оскорбляй меня и мою семью, Лунатичка, — мрачно и многообещающе сказал он. — Или ты никуда не уйдёшь с феями!

Луна задумчиво хмыкнула, посмотрела на свою руку, повертела ею.

— Думаю, я всё ещё здесь, — возразила она. — Почему ты думаешь, что я с кем-то ухожу?

Монтегю ухмыльнулся шире и толкнул девочку.

Луна упала на землю и ударилась головой об дерево.

— Пусть это будет тебе уроком, Лунатичка! — заявил Монтегю. — Ты ничто, Лунатичка! Абсолютно ничто! Просто жалкая девчонка, которую надо было утопить при рождении!

С этими словами он ушёл.

Луна села и потёрла голову.

— Почему ты думаешь, что, если бы меня утопили, я бы перестала существовать? — задалась она вопросом, но ответа от удаляющегося парня не услышала. Только холодный ноябрьский ветер ласкал Луне щёки, играл с её волосами и успокаивал её мысли.

***

— Мисс Лавгуд? — Филиус Флитвик посмотрел на юную ученицу, когда она уже собиралась выйти из класса. — Не могли бы вы остаться, пожалуйста?

— Конечно, профессор, — мечтательно ответила Луна, перекинула сумку через плечо и подошли к Флитвику.

Флитвик подождал, пока остальные студенты уйдут, а потом посмотрел на юную Лавгуд. Она смотрела в стену затуманенным взглядом, напевая песню, которую Флитвик никогда раньше не слышал.

— Мисс Лавгуд?

— Я слушаю, профессор, — тут же беззаботно сказала она.

Флитвик выждал мгновение на случай, если Лавгуд всё же решит посмотреть на него, но так как она, похоже, была не склонна следовать обычной вежливости, он вздохнул и продолжил то, что хотел сказать:

— Я слышал, что до вас домогались некоторые из старших учеников.

Какое-то мгновение девочка, казалось, вообще не собиралась отвечать, но затем она посмотрела ему через плечо — на стену позади него, а не на него.

— Я не уверенна, что такое домогательство, — наконец решила она.

Флитвик нахмурился, но затем решил всё же уточнить:

— Домогательством может быть многое, — наконец сказал он спокойно. — Я слышал, другие ученики заставляли вас делать за них домашние задания. Я также слышал, что они били вас. Если хоть что-то из этого правда, то это определённо домогательство.

Луна хмыкнула, посмотрела в одно из окон.

— То есть, вы говорите мне, профессор, что это не какой-то странный ритуал, который люди совершают всякий раз, когда входят в новую иерархическую структуру, такую как школа или работа? — наконец спросила она беззаботно.

Мгновение Флитвик с искренним недоверием смотрел на странную рэйвенкловку, затем вздохнул и покачал головой, убрав своё недоверие на задворки сознания.

— Боюсь, это так, мисс Лавгуд.

— Ага, — задумчиво сказала Лавгуд. — Каждый день узнаёшь что-то новое.

Флитвик вздохнул.

— Хотя это рекомендуется на Рэйвенкло, я думаю, что в данном случае это не нужно объяснять.

Лавгуд тихонько хмыкнула.

— Тогда мне жаль, что я не знала этого раньше, и я извиняюсь за свою неопытность, которая нуждалась в исправлении с вашей стороны.

— Не стоит извиняться, — сказал он. — Особенно, если вы жертва.

Луна Лавгуд хмыкнула.

— Вам не нужно за меня бояться, профессор, — наконец решила она. — Я могу договариваться.

С этими словами она сделала реверанс, повернулась и пошла к двери.

— Мисс Лавгуд! — позвал её Флитвик. — Сделки — это не то, чем вы должны заниматься, когда дело доходит до таких вещей! Если вы скажете мне, кто вас беспокоит, я поговорю с этими студентами!

Ответом был тихий напев и ветерок со стороны повёрнутого к нему плеча Лавгуд. А потом дверь за ней закрылась.

Флитвик вздохнул.

Всё шло как угодно, но только не как надо…

***

«Вещи, которые мы теряем, в конце могут вернуться к нам, но не всегда так, как мы можем ожидать.»

Луна Лавгуд