Эту ночь Айви провела в замке. Она, как и обещала, сходила в магазин, прокравшись мимо крутящихся вокруг замка авроров под мантией-невидимкой, принесла Куинни кучу еды. Потом вспомнила, что принесла для освобождённых кучу старых газет — за всё время их заключения — и выдала им их. Пока все знакомились с пятидесятилетней историей, сидя с чаем в комнате больного Гриндевальда, Айви прибиралась в основных используемых ими помещениях замка: на кухне, в столовой, в трёх уборных. Её никто не заставлял это делать, но она не очень любила пыль и грязь. Жилые комнаты трогать не стала — сами приберутся, не маленькие. Попутно убедилась, что библиотека замка действительно подверглась ужасному разграблению. Потом вместо занятой Куинни готовила на всех ужин.

После такого насыщенного дня она попросту вырубилась в первой же попавшейся свободной комнате.

Ей неожиданно понравилось проводить время в обществе этих людей. Как ни странно, огромный ледяной замок казался уютным и приятным, когда по нему ходили эти проспавшие много лет люди. Здесь хотелось остаться, здесь было куда лучше, чем в Хогвартсе, лучше, чем в доме на Гриммо, где собирался этот балаган, называемый Орденом Феникса, и уж тем более лучше, чем у Дурслей. Здесь хотелось остаться жить.

Но надо было возвращаться. Её предупреждали о том, что где-то в районе дня её рождения её заберут от Дурслей на Гриммо. Нельзя было допустить, чтобы её отсутствие заметили.

Она не стала объяснять ситуацию, но попрощалась. Выдала Гриндевальду блокнот с протеевыми чарами, чтобы он мог связаться с ней в любой момент. Выдала Куинни остатки маггловских денег.

Ушла.

На пороге замка её догнала Винда.

— Подожди, — сказала она. — Можешь, пожалуйста, кое-что уточнить?

— Да, конечно?

— Скажи, зачем ты всё-таки нас вытащила?

Айви немного смутилась.

— Я вроде уже говорила… Понимаешь… Клин клином вышибают. Что бы мне ни пророчили, я вряд ли смогу победить Волдеморта. И совершенно не хочу ни с кем воевать. Я хочу просто жить. Так что я просто… скинула эту задачу на вас? Понимаю, это нехорошо, но…

— Но у нашего шефа куда больше шансов одолеть Тёмного Лорда, чем у шестнадцатилетней девушки.

— Именно. А ещё я была бы счастлива, если бы вы в процессе грохнули ещё и Дамблдора. А ещё, — Айви солнечно улыбнулась, — я очень жду, когда вы захватите мир. У меня есть несколько магглов, которых я очень хочу прикончить.

Винда понимающе улыбнулась.

— Любимые родственники? — спросила она.

— Они, — кивнула Айви.

Айви убедилась, что никто не собирается осуждать её за то, что она перекидывает свои проблемы на Гриндевальда, и продолжила свой путь.

***

Дома (у Дурслей) всё было как обычно. Она получила пощёчину за то, что слишком громко вошла в дом, получила визги тёти и ругань дяди по поводу того, что она, «шалава малолетняя», не ночевала дома, получила по спине от Дадли, стёрла любимым родственникам память левой палочкой, укрепилась в мысли, что поступила правильно.

Она приняла решение сразу после того, как Волдеморт воскрес. Только увидев его змеиную морду, она поняла, что ей с этой проблемой не справиться. Что она не может, что она просто не может с ним бороться. Как бы её к этому ни толкали.

А после битвы в министерстве у неё не осталось вообще ничего. Сириус погиб. Она до сих пор, вспоминая о нём, начинала плакать в самых неподходящих для этого местах и моментах. Дом Сириуса, который он так не любил, но который всё же мог быть безопасным убежищем, оказался отдан на разграбление всяким отбросам типа Уизли и Флетчера — раньше Сириус хоть как-то их сдерживал, а теперь же… — и только противная полоумная Вальбурга беспомощно орала с портрета. И всем было плевать на мнение Айви.

Но её не зря родители назвали Айви. Плющ. Плющ — растение слабое, оно стелется по земле. Но растение хитрое — оно находит себе опору, по которой поднимается вверх. Стена, столб — неважно, лишь бы опора была крепкая и надёжная. Но в Хогвартсе у неё так и не появилось настоящих друзей. Дамблдора она ненавидела. И за то, что из-за него погибли её родители, и за то, что все считали её мальчиком, и за то, что он так настойчиво толкал её к борьбе с Волдемортом, так старательно портил ей жизнь стараниями столкнуть их лицом к лицу. Дамблдор ей тоже не подходил. А ведь она так устала вытягивать это всё сама. Она так устала пытаться опереться на воздух.

Ей нужна была опора.

И она её нашла.

Стены замка Нурменгард как раз были увиты плющом.

И это было безумие, но это было так приятно.

***

Вскоре пришло письмо:

«Дорогой Гарри!

Если тебе удобно, я зайду за тобой в дом номер четыре на Тисовой улице в ближайшую пятницу в одиннадцать часов вечера, чтобы сопроводить тебя в дом на площади Гриммо, где тебе будет лучше провести остаток каникул.

Если ты не против, я также был бы рад твоей помощи в одном деле. Подробнее объясню при встрече.

Очень прошу тебя прислать ответ с этой же совой. Надеюсь увидеться с тобой в пятницу.

Искренне твой,

Альбус Дамблдор»

Вот так вот. Ей не оставили выбора. Оставили иллюзию выбора, конечно, но Айви прекрасно понимала, что это всё значит на самом деле.

Что ж, в доме на Гриммо её хотя бы бить не будут. Интересно, кому теперь принадлежит этот дом? Ей? Не ей?

В пятницу Айви собрала вещи и приготовилась к отъезду. Она всё думала о том, что за новое дело приготовил для неё Дамблдор.

Уже давно хотелось спать, но девушка не могла. Она очень волновалась, все внутренности будто выкручивало от волнения. Она понимала, что захват Нурменгарда с ней, с Гарри Поттером, свяжет только сумасшедший, да и окклюментные щиты у неё были хорошие, даже Снейп в прошлом году оценил, но… но она волновалась. Она лежала в кровати и смотрела на блокнот с протеевыми чарами. Гринденвальд ничего ей не писал, и она ему тоже — ничего. Она медленно вертела в руках этот блокнот, будто рассматривая, и очень хотела оказаться подальше отсюда. В Нурменгарде.

Минутная стрелка медленно, но верно двигалась по циферблату, и вот, наконец, добралась до цифры двенадцать. И ровно в этот момент за окном погас фонарь.

Девушка вскочила.

Отдышалась, успокоилась. Спрятала блокнот. Потащила вещи к выходу.

Прозвенел дверной звонок.

— Кой чёрт тут трезвонит на ночь глядя?! — заорал дядя Вернон.

Конечно. Айви никого ни о чём не предупреждала, чтобы не отхватить лишней парочки затрещин.

— Всё в порядке, это за мной, — громко сказала она.

Дядя Вернон разразился площадной бранью, но резко замолк, когда распахнулась дверь. Понимание, что его ждёт встреча с волшебником, заставило его побледнеть до серости лица.

На пороге возник Дамблдор. Он внимательно осмотрел обстановку и дядю Вернона. Спросил:

— Вы, вероятно, мистер Дурсль? Полагаю, Гарри предупредил вас, что я приду за ним сегодня?

— Какой Гарри? — тупо спросил дядя Вернон.

— Ах, да… всё время забываю, — пробормотал Дамблдор. — Ваша племянница.

Айви подошла поближе.

— Здравствуйте, сэр.

— А, добрый вечер, Гарри, — сказал Дамблдор, довольно взглянув на Айви. — Отлично, отлично.

Что «отлично», Айви не поняла, но удержалась от того, чтобы скривиться.

Дверь кухни открылась, и оттуда вышла тётя Петуния. Она была в резиновых перчатках и халате, накинутом поверх ночной рубашки — она, как и всегда, протирала на ночь все горизонтальные поверхности в кухне.

— А вы, должно быть, Петуния, — жизнерадостно поприветствовал её директор. — Я Альбус Дамблдор. Мы с вами, конечно, переписывались… А это ваш сын Дадли, да? — Дадли выглянул из-за двери гостиной, оценил очевидно волшебную внешность Дамблдора и тут же спрятался обратно. Дамблдор выждал минутку, будто ожидая, что кто-нибудь из Дурслей захочет что-нибудь сказать, но они молчали. — Что ж, будем считать, что вы пригласили меня в гости.

Айви опешила.

— А мы… мы разве не уходим отсюда, сэр?

— Да, безусловно, уходим, но прежде нам необходимо обсудить кое-какие вопросы. А я предпочёл бы не делать этого посреди улицы. Так что нам придётся самую малость злоупотребить гостеприимством твоих дяди и тёти.

— Задержаться здесь собрались? — враждебно спросил дядя Вернон.

Он вошёл в гостиную, тётя Петуния последовала за ним. Притаившемуся в гостиной Дадли ничего не оставалось, кроме как спрятаться за отцом.

— Да, немного задержусь, — просто ответил Дамблдор.

Он быстро взмахнул палочкой, и диван рванулся вперёд и подсёк всех Дурслей под коленки, так, что они все на него упали, а затем вместе с ними вернулся на место.

Айви разозлилась. Да, это были отвратительные люди, но разве нельзя было проявить хотя бы элементарную вежливость? Попросить их сесть, подождать, пока они сядут? Почему надо сразу же прибегать к насилию?

Но она, конечно, ничего не сказала и не показала.

Дурсли просто боялись. Демонстрация волшебства, его прямое взаимодействие с ними, Дурслями, заметно выбило из них всё желание перечить Дамблдору.

— Давайте устроимся с удобством, — издевательски любезно сказал Дамблдор.

Айви подавила желание фыркнуть.

Когда он убрал волшебную палочку, Айви заметила, что у него что-то с рукой — она почернела и сморщилась, как будто обгорела. Наверняка последствия какого-нибудь проклятия; но спрашивать она не стала. Если действительно сильное проклятие — тем лучше. Геллерту будет легче.

— Сядь, пожалуйста, Гарри, — сказал Дамблдор.

Айви села в единственное свободное кресло, рассматривая Дурслей. Дяде явно очень хотелось спросить, какого чёрта Дамблдор называет их племянницу мужским именем, но он был слишком испуган. Дамблдор, похоже, совершенно не беспокоился о том, что Дурсли ничего не знают о его игре и требуемой им «маскировки». Он, казалось, вообще забыл, как её на самом деле зовут. Может, это действительно было так.

Айви вздохнула.

— Я мог бы ожидать, что вы предложите мне выпить, — сказал тем временем Дамблдор, — но, судя по всему, это предположение грешит излишним оптимизмом.

Он вновь взмахнул палочкой, и в воздухе появилась заплетённая бутыль и пять бокалов. Бутыль наклонилась и щедро плеснула в каждый бокал чего-то медового цвета, а после бокалы поплыли по воздуху к сидящим в комнате людям.

— Лучшая медовуха мадам Розмерты, выдержанная в дубовой бочке, — сказал Дамблдор и поднял бокал, салютуя Айви.

Девушка поймала в воздухе свой бокал и сделала вид, что отпила немного. Дурсли испуганно смотрели на всё это и пытались уклониться от бокалов, которые были излишне настойчивы. Они даже постукивали их по головам. Со стороны Дамблдора это было просто отвратительно.

— Итак, Гарри, — сказал ей Дамблдор. — Возникла одна трудность, которую, я надеюсь, ты сможешь для нас разрешить. Говоря «для нас», я имею в виду Орден Феникса. Но прежде всего я должен тебе сообщить, что неделю назад было обнаружено завещание Сириуса. Он всё оставил тебе.

Слёзы снова набежали на глаза, но Айви смогла подавить их усилием воли.

Дядя Вернон встрепенулся на диване.

Айви посмотрела на Дамблдора.

— Понятно.

Она не хотела об этом говорить. Но Дамблдор её мнением, как всегда, не интересовался.

— В целом, тут всё очень просто, — продолжал Дамблдор. — К твоему банковскому счёту прибавилось ещё некоторое количество золота, и к тебе переходит вся личная собственность Сириуса. Но одна часть наследства вызывает небольшие проблемы…

— Её крёстный помер? — громко спросил дядя Вернон.

— Да, — сухо сказала Айви.

— Наша проблема, — продолжил Дамблдор, как будто их не перебивали, — состоит в том, что Сириус оставил тебе, кроме всего прочего, дом двенадцать на площади Гриммо.

— Она получила в наследство целый дом? — хищно спросил дядя Вернон.

Айви посмотрела на него и пообещала себе, что лично его запытает, когда Геллерт захватит власть.

Но её внимания требовал Дамблдор. И она знала, чего от неё ожидают и чего она не имеет права не сделать, если не хочет очень больших проблем.

— Можете и дальше держать там свою штаб-квартиру, — сказала она. — Только, очень вас прошу, ничего не меняйте в доме и не выкидывайте никаких вещей.

Вряд ли её бы послушали. Но попытаться же стоило.

Но ничего, она скоро сама окажется там и вынесет всё целиком. Передаст Геллерту. Особенно книги и артефакты.

— Ты очень щедр, — сказал Дамблдор. — Но нам пришлось временно освободить здание.

— Почему? — удивилась Айви. — И… вы же собираетесь забрать меня туда.

— Это если всё пройдёт как надо, мальчик мой.

Как же Айви это всё ненавидела. И это обращение, и эту недосказанность, и это «всё не то, чем кажется».

— А как всё должно пройти?

— Видишь ли, — сказал Дамблдор, — по семейной традиции Блэков дом всегда переходил по прямой линии к очередному наследнику мужского пола. Сириус был последним в роду. В завещании чётко сказано, что он хочет передать дом тебе, но тем не менее дом может быть каким-то образом заколдован, чтобы им мог владеть только чистокровный волшебник.

То есть, домом Сириуса она владеть не сможет? Ну, это ещё, конечно, надо проверить…

— И что теперь делать?

— Если дом действительно заколдован, право владения им, скорее всего, должно перейти к старшему из живых родственников Сириуса, то есть к Беллатрисе Лестрейндж.

К убийце Сириуса.

— А вы не можете как-нибудь перенастроить защиту?

Два варианта. Либо всё действительно так плохо, либо Дамблдору просто зачем-то нужно, чтобы Айви не попала в дом на Гриммо. Где она будет жить, спрашивается? В Норе у Уизли? Да после ссоры с Роном она предпочла бы остаться с Дурслями.

— Не думаю, мальчик мой, не думаю. Но, само собой, мы бы тоже предпочли, чтобы он ей не достался. Ситуация сложная. В любой момент на порог дома может ступить Беллатриса Лестрейндж и предъявить свои права. Пока положение не прояснилось, мы не можем там собираться.

Ну, хотя бы они не могут там собираться. Хоть один плюс. Хоть временно ничего не изгадят. 

Айви знала, что Молли Уизли уже много чего вынесла на помойку. Надеялась только, что хотя бы не книги.

— Да вы уберёте уже от нас свои поганые штуковины?! — взревел дядя Вернон.

Айви обратила внимание на Дурслей. Они сидели, пригнувшись, и закрывали головы руками, а бокалы подпрыгивали у них на макушках, расплёскивая содержимое во все стороны.

Отвратительно.

— Ах, прошу прощения, — сказал Дамблдор. Бокалы исчезли. — Но, знаете, воспитанные люди бы их всё-таки выпили.

Воспитанные люди поставили бы бокалы на стол и не стали бы настаивать, да ещё так грязно и с толикой насилия.

И этот человек ещё называет себя любителем маглов.

Айви вздохнула и задумалась о доме. В принципе. Было легко узнать, кому в наследство перешёл волшебный дом. Надо было просто спросить у домовика.

— Надо спросить Кричера, — сказала она. — Так мы узнаем, кому достался дом.

— Да, — согласился Дамблдор, казалось, немного удивлённый тем, что эту простую вещь она знает.

Он взмахнул палочкой, и раздался треск. На пушистом ковре появился старый домовой эльф.

— Кричер не хочет, Кричер не будет, Кричер не будет!! — завопил он. — Кричер принадлежит мисс Беллатрисе, Кричер хочет к новой хозяйцке!

Очевидно, Кричера уже спросили, и Дамблдор просто зачем-то устроил для Айви небольшой спектакль. Наверное, чтобы всё выглядело достовернее.

Хотя…

Ему ведь не обязательно хотеть. Ему надо лишь подчиняться приказам.

— Кричер, заткнись, — приказала Айви.

Кричер заткнулся так быстро, как будто его выключили, как телевизор. Он задыхался, упал на пол и принялся колотить по нему руками и ногами в истерике, но он не издавал ни звука.

— Сэр, видите, он меня слушается, — обрадовалась Айви.

По Дамблдору нельзя было понять, доволен он, или нет, планировал он это, или нет.

— Что ж, это всё упрощает, — жизнерадостно сказал он. — Похоже, Сириус знал, что делал. Ты — его полноправный владелец.

— Кричер, — уверенно сказала Айви. — Не смей даже приближаться к Беллатрисе Лестрейндж и другим Пожирателям Смерти. Не смей передавать никаких посланий, ни сам, ни через кого-либо или что-либо. Не смей издавать звуки в присутствии кого-либо из Пожирателей Смерти.

— Весьма разумный приказ, — сказал Дамблдор. — Так, Гарри, твой чемодан уже собран?

— Конечно, сэр. Я сейчас за ним схожу.

Идти далеко не требовалось. Когда она вернулась с чемоданом, в гостиной никто не разговаривал. Но, когда девушка там появилась, Дамблдор встрепенулся и сказал:

— И, напоследок. Пусть Гарри и получил в наследство дом, но на вашем доме стоит защита. Она исчезнет, когда ему исполнится семнадцать лет. Поэтому вы должны позволить ему вернуться сюда в будущем году.

— Хорошо, — сказала тётя Петуния, впервые за вечер подав голос. — Позвольте один вопрос?

— Да, слушаю?

— Почему вы называете нашу племянницу… Гарри? И говорите о ней, как о мальчике? И в письме, которое вы подбросили нам на порог вместе с ней, она тоже была названа Гарри…

— Да, чёрт возьми, почему? — спросил дядя Вернон.

— Так надо, — просто и спокойно ответил Дамблдор. — Просто не обращайте внимания.

Дядя Вернон словно чем-то подавился.

Они все помолчали.

— Ну что же, Гарри, нам пора, — сказал наконец Дамблдор, вставая и расправляя длинный чёрный плащ. — До новой встречи.

Он надел шляпу и стремительно вышел из комнаты.

— До свидания, — сказала Айви и пошла за ним. — Кричер, отправляйся обратно в дом. И перенеси туда мои вещи.

Домовик с хлопком исчез. Вещи тоже. При девушке осталась только небольшая сумочка, в которой были две волшебных палочки, одна её и одна найденная в прошлом году на Гриммо, которой она колдовала в Нурменгарде, мантия-невидимка и блокнот с протеевыми чарами для связи с Гриндевальдом.

— Пошли, Гарри, — сказал Дамблдор.

Айви подавила желание достать палочку и выпустить в него аваду. Помогло то, что она прекрасно знала: ничего не получится.