У себя в комнате я смогла наплакаться вдоволь и побить кулаками подушку, воображая Иерониму с Марино на её месте. Немного полегчало. По крайней мере, горечь и злость не так грызли изнутри.

Я просто лежала на кровати и смотрела в потолок. Ничего не хотелось. Вернее кое-что мне хотелось, но я ж под неусыпным наблюдением Деметриоса и компании: Эстебана, Игнасио Ортеги и Самии! Они бы ещё меня под колпак стеклянный поместили, чтобы я точно ничего не вытворила… Хотя их фантазия богаче, чем я могу себе вообразить. Меня можно приковать длинной цепью к кровати, запереть в винном погребе… Вариантов не так уж мало.

— К тебе можно? — порог моей комнаты переступил Игнасио Ортега.

— Проходи, Игнасио, — прошептала я слабым голосом, — конечно, можно.

Игнасио подошёл к моей кровати и присел с краю.

— Что с тобой, Фьора? Ты какая-то подавленная, лицо красное, глаза на мокром месте… Ты в порядке?

— Да, Игнасио. Я в полном порядке, — я через силу улыбнулась ему. — Просто Деметриос, Самия, Эстебан и даже ты, решили держать меня в заточении, а Иеронима и Марино упиваются своей безнаказанностью. А так ничего особенного… Всё, как обычно. Даже не стоит беспокойства…

— Моя бедная, как же я понимаю тебя… — руки Игнасио гладили мою талию, бёдра и ноги. — Я знаю, как тяжело тебе сейчас, но молю тебя, потерпи немного.

— Я буду ждать тут, и терпеть, а эта Иеронима по Флоренции свободно разгуливать? — усмехнулась я. — Игнасио, я устала от бездействия!

— Фьора, ещё не время… — прошептал Игнасио мне на ухо, склонившись надо мной. — Я бы хотел помочь тебе забыться…

— Игнасио, мы ведь уже говорили об этом… — я погладила молодого человека по плечу. — Ни о какой близости не может быть и речи, пока я не уничтожу свой брак, а ты не отречёшься от сана.

— Но Фьора… — начал Игнасио недовольно.

— Что «но Фьора»? — передразнила я его, резко сев. — Тебе легко рассуждать. Ты-то не забеременеешь потом. А мне что делать прикажешь?

— Я так и знал, что ты врёшь! — Игнасио грубовато пихнул меня. — Если бы ты меня по-настоящему любила, то не задавалась бы этими вопросами.

— Ты ошибаешься, Игнасио. Я всего лишь хочу, чтобы наши с тобой дети родились в законном браке. Я не хочу, чтобы на них смотрели всего лишь, как на бастардов некоего монаха-доминиканца и графини де Селонже… А теперь я тебе дам пищу для ума, любимый… Подумай сам, если бы я не любила тебя, хотела бы я тогда развестись со своим мужем, отказаться от титула и богатств?

Я тесно прижалась к Игнасио и, обняв его, положила ему голову на плечо.

— Если я и покину своего мужа ради тебя, то я уйду с незапятнанной изменой репутацией… Тогда меня никто не посмеет ни в чём упрекнуть.

— Какая разница, если я и так считаю тебя своей женой? — Игнасио повалил меня на подушки и страстно поцеловал в губы, удерживая мои руки. — Всё равно я на тебе женюсь, когда сложу с себя свой сан, и когда ты получишь развод…

— Нет! — я вырвалась от него. — Я ещё раз повторю, что не могу отдаться другому мужчине, пока замужем! Я хочу, чтобы моя верность, физическая, по крайней мере, была ему вечным укором!

— Но я же люблю тебя, Фьора! — с пылким упрямством, страстью и даже злостью, воскликнул Игнасио.

— Знаешь, ты не первый, кто говорил мне эти слова, — я вскочила с кровати и прошлась по комнате, пытаясь побороть волнение. — Мой супруг, граф Филипп де Селонже, говорил мне о том, что любит меня. А на самом деле ему были нужны только деньги от моего отца для армии Карла Бургундского и одна ночь со мной. Где он был, когда я так остро нуждалась в помощи, когда погиб мой отец? Где был он, когда мой родной дом разграбили и сожгли? Правильно, он получил своё, а остальное его не волновало!

— Фьора…

— Не перебивай! Лука Торнабуони, родственник монсеньора Лоренцо, тоже говорил мне о своей неземной любви, сватался ко мне… А когда мне действительно была нужна его помощь, он забыл меня ради прекрасных голубых глаз одной блондинки… Так что я больше не верю словам «я люблю тебя»…

— Но ты прекрасно знаешь, что на меня ты можешь положиться! — горячо возразил мне монах.

— А откуда мне знать, что ты никогда не предашь меня, что не будешь тешить меня ложной надеждой на счастье? — видя, что Игнасио хочет что-то сказать, я сделала ему знак не говорить. — А вдруг ты получишь от меня моё тело, а потом исчезнешь, подобно ветерку, перед этим сбагрив меня в руки святой церкви?

— Фьора! — прикрикнул он на меня. — Да как ты смеешь сомневаться во мне, в моей любви к тебе? Я клянусь тебе, что мы с тобой поженимся… И будем счастливы… Я даже пойду воевать за короля Людовика, чтобы заслужить графский титул, чтобы ты не стыдилась быть моей женой!..

— Я бы не стыдилась быть твоей женой, даже если бы ты был последний бродяга! — я уселась к Игнасио на колени и страстно поцеловала его. — Я люблю тебя и буду любить, даже простым монахом-расстригой… Не в графских титулах же счастье…

— Тогда чего тебе не хватает, Фьора?! Чего?! — монах в гневе швырнул меня на кровать и навис надо мной. — Я на всё готов ради тебя, я устроил тебе побег, спас от костра…

— Жалеешь об этом? — спросила я его с грустной усмешкой.

— Как ты можешь? — покачал головой бывший служитель Бога.

— А вот так и могу, что больше не верю словам… Я ради тебя готова даже от своего титула отказаться, а на что готов ты ради меня? — спросила я Игнасио, испытующе глядя ему в глаза.

— На многое…

— На многое? — улыбнулась я с иронией. — Прямо-таки на многое, Игнасио?

— Что ты хочешь сказать этим?

Я обняла его за шею, потянувшись всем телом.

— Мне нужно больше поступков, доказывающих твою любовь ко мне… — я откинулась на подушки, проводя рукой по щеке Игнасио.

— Что мне сделать, чтобы ты поверила мне?

— Избавь меня от присутствия Иеронимы Пацци и Марино Бетти на этом свете… — мысль пришла мне в голову, а потом и слетела с языка, небрежно брошенной фразой. — Убей их…

— Убить? — Игнасио в испуге отстранился от меня и слез с кровати. — Ты хочешь, чтобы я убил двоих людей? — монах смотрел на меня строгим взглядом чёрных глаз. — Ты так спокойно говоришь об этом?

— Тебя это так пугает? А кто недавно говорил о том, что любит меня?