Дождавшись момента, когда все покинут комнату командира, закрыв дверь с характерным щелчком, Леви пружинисто поднялся с кресла, где сидел до этого, и в пару шагов оказался рядом с кроватью. Солнце било косыми лучами, освещая комнату так, словно сотни лампочек зажглись одновременно, ослепляя почти. Эрвин смотрел куда-то сквозь него, в сторону яркого света, лившегося из окна, даже не мазнув взглядом по фигуре, выросшей над ним, будто хотел остаться совсем один, но то было бы очередным враньём самому себе.
Словно услышав мысли витающего в собственных раздумьях Эрвина, Леви мягко коснулся рукой сиротливо свисающего рукава рубашки — от манжета, пробираясь вверх по отсутствующему локтю, едва задевая ткань дрожащими пальцами и, наконец, застывая у плеча. Голубые глаза ожили и, сморгнув дымку задумчивости, сосредоточенно проследили за движениями руки, не пытаясь остановить. Первым порывом было просто отстраниться, не поддаваться минутной слабости, но внутри тревожно забилось сердце, напоминая, что Эрвин ещё жив, а нужный сейчас человек рядом, и что их война не кончилась.
Тёплая узкая ладонь легла на плечо, чуть сжала через ткань рубашки, но и этого оказалось достаточно, чтобы ток мелкими импульсами заискрил по венам, расходясь по всему телу и отдаваясь горячими волнами, а в голове разом опустело.
— Я бы поступил так же, — кому-то голос Леви показался бы бесцветным, тусклым даже, как у живого мертвеца, но для Эрвина он был сродни звуку живого родника, что плескался в рубиновых лучах на закате. Он вопросительно изогнул густые брови и молча накрыл чужую ладонь своей, стиснул немного, сам же стыдясь собственного порыва.
— Отрезал бы тебе руку, — капитан пояснил и сел на кровать, прижимаясь к тёплому боку, приминая болтающийся рукав. В его серо-голубых глазах, вечно смотрящих безучастно, надменно-презрительного даже сейчас не осталось и следа от обыденного выражения. Это пугало и до безумия кружило голову. Никогда не знаешь, что мог выкинуть Аккерман в следующую секунду, поэтому стоило быть готовым ко всему: к внезапно, наотмашь отвешенной пощёчине за то, что Леви на секунду позволил себе задуматься о том, что Эрвин может его оставить навсегда, или же к трепетному касанию, до дрожи, до стиснутой челюсти от напряжения, моментально вспыхивающего между ними.
— У тебя дерьмовое чувство юмора, — Эрвин тихо усмехнулся куда-то в сторону. Этот мелкий засранец, даже не умея шутить — в нормальном понимании юмора, — мог вызвать искреннюю улыбку командира.
— А у тебя грязь на лице, но это ничего не меняет, — Аккерман упрямо смотрел в самую душу словно зарыться хотел. Он и так знал, что проник слишком глубоко под кожу командиру, настолько, что, казалось, стал с ним одним целым, чувствуя боль, досаду, радость и разделяя момент триумфа. Задень одного, другой почувствует. Они крепкими корнями проросли друг в друга, заставляя из раза в раз задерживаться в этом хрупком и опасном мире хотя бы ради таких моментов наедине. Чтобы только пылинки в лучах света и тепло родного тела под боком, без обещаний и клятв, потому что каждый день — как последний.
— Почему ты просто не можешь сказать это вслух? — шёпотом, не нарушая уютную тишину между ними, не отводя взгляда от горделиво вздёрнутого узкого подбородка, упрямо поджатых губ и глаз цвета грозовых туч над городом.
— Потому что ты ещё жив, — на хриплом выдохе, на грани слышимости, так, чтобы голос проникал в кровь, растворяя там всё неозвученное, но слишком громкое, чтобы не заметить, отчего сбивалось дыхание и пересыхало во рту.
Хватка на плече Эрвина на мгновение усилилась, и он не заметил, как тонкие горячие губы напористо прижались к его, как будто наказывая за то, что он посмел подвергнуть свою жизнь опасности, так нелепо попавшись в руки гигантов. Жёстко, отчаянно, порывисто. Смит позволял терзать и кусать свой рот, здоровой рукой вцепляясь в короткие волосы на чужом затылке, ближе притягивая. На языке разлился яркий вкус багрового металла. Он почувствовал, как Леви со злостью впивается в его губы, наслаждаясь тем, что сумел-таки пробить лёд стен, выстроенных самим командиром вокруг сердца. Эрвин, на секунду утратив контроль над собой, прижался к груди в форменной куртке и с такой силой схватил капитана за шею, что тот повалился на него всем своим небольшим весом, оказываясь сверху. Окровавленные губы перестали интересовать кого-либо в этой комнате, зато звук бьющихся сердец оглушал. Леви снисходительно хмыкнул, когда рука Эрвина опустилась на лопатки, затем еще ниже, с усилием надавливая на напряжённую поясницу упёртого капитана.
Оба знали, что от этой непокорности и резких слов ничего не останется, стоит им только остаться без одежды, но стадия своеобразной игры носила почти что ритуальный характер. Эрвину нравился Леви таким, каким он встретил его в Нижнем городе много лет назад, Аккерман же всеми силами пытался сохранять самообладание и держать лицо перед человеком, за которого готов был рвать всех в клочья и пожертвовать собственной жизнью, если понадобится. Маскарад, в котором все участники знали и чувствовали друг друга без масок на уровне рефлексов, но старательно натягивали их из раза в раз, скрываясь.
Воздух сгущался, разгорячённые тела под одеждой требовали избавиться от назойливых миллиметров ткани. Леви поднялся на руках, с усилием оторвавшись от Эрвина, напоследок смачно прикусив нижнюю губу, отчего она снова закровоточила. Гримаса отвращения молнией пронеслась по лицу капитана, но тут же сменилась на настороженное и серьёзное выражение. За стеной послышался шум, где-то вдалеке, но ощутимо слышимый. Леви быстро метнул взгляд к двери, затем снова посмотрел на синий океан, бушующий в радужках напротив, ища ответ на незаданный вопрос. Эрвин коротко кивнул. Дверь закрыта и никто, во всяком случае, внезапно им не смог бы помешать. Но момент оказался явно неподходящим.
Пальцы Эрвина легли на угловатый подбородок капитана, потянув лицо его вниз, горячее дыхание прошлось по губам Леви, который, казалось, совсем не дышал. Горячий язык коснулся оставшихся следов крови, слизывая металлический привкус. Жар прошиб до самых костей и ударил в голову так, что под закрытыми веками заплясали белые мотыльки. Хотелось послать к чёрту каждого, кто просто рядом с комнатой Смита дышать посмеет, но вместо этого Леви вязко сглотнул, стараясь унять желание плоти, болезненно упирающейся в брюки и бедро Эрвина, и вскочил с тёплого тела. Затем, опомнившись, развернулся к Эрвину, который с виду выглядел непробиваемой скалой, правда с заметной выпуклостью ниже пояса, на которую тут же легла маленькая ладонь Леви и ощутимо сжала. Так, что Смит тихо выругался, удивлённо уставившись на Аккермана.
— Это за то, что ты чуть не сдох. Чтобы больше без этого дерьма, — в подтверждение своих слов он грозно выставил указательный палец прямо промеж глаз командира.
— Ради такого стоило и руку себе отрезать, — ухмыльнулся Эрвин, скидывая чужую ладонь и поворачиваясь на бок, сильнее укутываясь в одеяло. До того, как провалиться в тревожный сон, он слышал, как Леви снова уселся в кресло, перелистывая страницы книги.