studded

Чондэ не помнит имени этого маленького Ангела, даже не уверен, представлялся ли он при встрече. Но когда Чондэ спрашивает, тот пожимает плечами и не отвечает. Но у него буква «В» над ушком, едва заметная, словно окислившееся серебро. Отчасти, серебро, потерявшее свою яркость, описывает таких Ангелов самым лучшим образом. Если что-то и разбивало сердце, то брошенные крылатые. И вот такого брошенного он про себя называет "Бэ", ощущая это чем-то грубым, но никто и не обидится. Да и выбора у ангела нет: Бэ его постоянный посетитель, хоть и по мелочам заходит, но работы это Чондэ доставляет. Человек, конечно, он хороший, но иногда даже он раздражается, когда после долгих стараний видит это.

— Что на этот раз? — спрашивает Чондэ, пока Бэ стягивает с себя плотный верх своей одежды. Ангелы одеваются иначе, чем люди, ведь их крылья явно не справятся в обычной одежде, слишком тяжелые, нужно соответствовать. Как же хрупкие косточки внутри это всё выносят? Чондэ представляет.

— Он не умеет плавать, глупый человек, — без злобы жалуется он, — не ценит свою жизнь, хоть бы меня ценил. Так он ведет себя так, будто даже не видит меня.

— Проблемный он у тебя, — улыбается Чондэ. Человек Бэ слишком не любит свою жизнь и всеми силами старается её лишиться. Но у его Ангела в голове установка на спасения своего человека. Потому его крылья очень страдают, осыпаясь местами после каждой неудачной попытки умереть его человека. У Бэ слегка серые волосы, потому его небольших крыльев перышки покрыты серебром, совсем не блестящим. У него тонкие руки, как и крылья с их перьями. Весь такой невесомый, совсем ребенок. Только вот, так кажется, тело его сильное, как и мощные крылья, которые так легко не раскинуть угасающему хранителю.

— Расправляй, — просит Чондэ, усаживая Ангела на высокий стул. Тот расправляет свои красивые крылья, слегка тяжелые в таком положении, что слегка откидывается за ними назад. Чондэ сразу замечает помятые перья и отсутствие данных в некоторых местах. Отходит за коробкой с инструментами и перышками. В первый раз, когда Ангел пришел к нему, Чондэ удивился, как Ангел может терпеть самоубийцу. Но Бэ говорил о своем человеке с такой любовью, слегка растягивая первый слог, называя того "Нини". Потому Чондэ не мог сказать ничего против.

Чондэ осторожно отсчитывает перышки, которые нужно пришить Бэ вместо старых. Ангел недовольно фыркает, когда Чондэ приступает к делу, потому что знает, как много сил его собственных это потратит. Это довольно просто, потому что кожа крыльев легко принимает себе новые перья, но сделать это нужно тонкой иголочкой с серебряной нитью. Безболезненно, даже неощутимо: кожа в таких местах совершенно бесчувственная. Ангел молчит все время, пока Чондэ добавляет ему новых перьев. И даже когда расправляет другие, просто помявшиеся и свернувшиеся.

— Трачу твои запасы, — раздосадовано вздыхает Бэ. Чондэ смеется, ласково ероша его волосы, наполненные такими же перьями, только пушистыми и маленькими.

— Это моя работа, не ты, так кто-то другой.

— Ты... любишь эту работу? — спрашивает Бэ, оборачиваясь на человека: ему не интересно в самом деле, скорее, удивительно, как кто-то может это терпеть. Чондэ выпускает его крыло из рук, позволяя сложить, но не давая сделать это со вторым.

— Я люблю эту работу.

— Я люблю свою, — мягко говорит Ангел, — если я позволю своему человеку погибнуть, то разве это будет профессионально?

— Ну, если я кому-то не помогу, меня даже не уволят. А ты исчезнешь вместе с человеком. Моя работа — моя ответственность. А твоя — обязанность. Даже если ты любишь этого человека, он в первую очередь поддерживает твое существование, — Чондэ довольно строг, потому что человек Бэ совсем безнадежный, бедному Ангелу просто не повезло. Но вместо обид он улыбается и кивает.

— Нини хороший, я же знаю.

— Твое дело.

—————

Чондэ не знает, когда это случилось, но он превратился в того, кого называют мастером крыльев Ангелов. Расправить перышки? Легко. Вставить новые? Проще простого. Подлечить кости? Сложнее, но тоже без проблем. За это платили не слишком много, но жить одному хватало вполне, тем более, что некоторые вещи ему давали врачи. Только перья приходилось собирать самому, что было достаточно трудозатратно и физически, и по времени. Место, где появлялись Ангелы с небес, было одним в этой местности, Чондэ собирал их там. Тонкие, словно лепестки. Раскладывал по цветам, чистил и прошивал нитями, чтобы потом не тратить время на это. Они осыпались с Ангелов так, словно они должны были остаться без крыльев вовсе, но после появления в мире людей все перышки были на своем месте до единого.

Своего Ангела Чондэ никогда не видел, но в душе понимал, что он явно у него есть и спасает иногда, потому что нельзя быть слишком удачливым. А Чондэ удачливый. В его жизни случалось столько странных стечений обстоятельств, что сложно думать об обычной удаче. Иногда в крупных ситуациях, а иногда в мелочах. В этот раз он находит другие перья, довольно большие, переливающиеся холодом серого цвета, едва отдающие чем-то фиолетовым. У Бэ они были совсем другие, сложно даже сравнить. Чондэ перья кажутся излишне знакомыми, потому он ловит себя на мысли, что чинить эти крылья он не хочет. Но мало ли чего он там не хочет.

Пиратов Чондэ уже встречал и раньше. Они всегда пытаются отнимать перья у мастеров или даже забирать крылья Ангелов. Их можно очень дорого продавать, но Ангелы без крыльев лишаются возможности что-то делать. Чондэ испуганно прижимает к себе коробку с перьями, надеясь, что его спасет хотя бы случай. Ему иногда было странно от того, что место известное многим, тут порой можно встретить балующихся детей, но пираты даже не пытаются сами хоть что-то сделать. Только чистенькое. Да, собрать их в таком виде безумно сложно, это могут делать только профессионалы, а не обычные смертные. Пираты профессионалами были едва ли в этом.

— Тебе лучше их отдать, иначе придется отдать свою жизнь, — предлагает пират. Но ведь перья так сложно собирать, так долго их искать целыми. Они очень важный материал. И если ему придется помогать какому-то Ангелу, то без новых старые могут не подойти, их может не хватить, ведь у Чондэ тоже есть свои запасы. И эти запасы имеют свойство кончаться даже на редких клиентах.

Чондэ невольно отшатывается, когда перед ним появляется Ангел. Он спрыгивает с крыши стоящего рядом здания. У него огромные крылья, от каждого взмаха который по земле разлетается пыль. Чондэ понимает, что это его собственный Ангел. И, когда тот срывается в драку с пиратами, Чондэ понимает, что его Ангел-воин. Иронично. Такие Ангелы крупнее Ангелов-хранителей, вроде Бэ. Они сильнее, быстрее. У них большие, сильные крылья. Ангелы-хранители могут спасти своего человека, показывая ему будущее и перематывая время вспять, теряя при этом силы и вредя своим крыльям. Тем временем, Ангелы-воины защищают собой, применяя при этом физическую силу.

И сейчас Ангел Чондэ это и делает. И он очень сильный. Но Чондэ видит, как ему сложно это дается. Стоит его Ангелу подойти к нему ближе, Чондэ хватает его за руку и заставляет убегать отсюда. Бежать очень тяжело, потому что коробку с перьями довольно мучительно нести в одной руке. Да и тащить за собой Ангела довольно тяжко. Когда их перестают преследовать, Чондэ уже выбивается из сил и останавливается. Он наклоняется, упираясь руками в колени, чтобы устоять. Дышать даже больно. Ангел тоже устал, выдыхая ровно через раз. Мастер взрывается, хватая Ангела за грудки и подтягивая к себе. Тот удивленно моргает, слегка откидываясь, отчего его крылья едва-едва елозят по земле.

— Зачем ты лезешь? — срывается Чондэ, — они же могли тебя убить! — но Ангел молчит. Чондэ рычит, смотря ему прямо в почти бесцветные глаза. Такие серьезные, но совсем пустые. Они кажутся яркими в

— И чего ты молчишь? — строго спрашивает он. Но Ангел молчит. Чондэ понимает, что он и должен молчать. Чондэ он не нужен, потому и молчит. Чондэ его имя знает, но не признает. Поэтому и Ангел будет молчать. Но теперь-то Чондэ должен его забрать к себе и помочь с крыльями, слегка помятыми, огромными, с большими серыми перьями.

—————

Ангел оказывается совершенно неповоротливым и неловким. Он крыльями сносит очень много вещей в доме Чондэ, да и сам задевает несколько косяков, отчего шипит и трет больные места. Чондэ усаживает его на стул и просит не двигаться. А сам наливает воздушное молоко в миску и греет на плите. Его Ангела зовут Минсок, Чондэ почему-то это помнит. Он размалывает таблетки с обезболивающим и сыпет в миску. Ему проще накормить Ангела лекарствами, чем пытаться ввести их через крылья. Это дольше, но безопаснее. Тем более, такие лекарства существуют на крайний случай, которых у Чондэ от силы два было, но ведь было.

— Ешь, — Чондэ отдает миску Минсоку, вручая после этого и слегка неровную ложку. Ангел усмехается, отмечая изгиб, но не больше. Чондэ разворачивает стул с ним и просит немного расправить крылья. Но Минсок с задачей справляется очень плохо, расправляя крылья в полную силу, отчего опять роняет все на пол, так ещё и больно себе делает. Чондэ злится и с силой сжимает его плечо.

— Если ты не перестанешь так реагировать, я силой заставлю тебя слушаться, — рычит мастер. Ангел скулит, но крылья не в полную силу расправить пытается. Они все равно большие, идут по полу своими перышками. У Бэ они в разы меньше, если сравнивать. Чондэ сразу замечает побитые перья и места, где их нет в принципе. Работы много.

Пока Ангел доедает, Чондэ наспех прошивает новые перья нитями и промывает их от пыли. Аккуратные, ровненькие, пусть и все разные. Их нужно стянуть изнутри серебряной ниточкой, чтобы всё было прекрасно и готово к работе в любой момент. Чондэ не очень любит заниматься именно этой работой, но она очень важная для него. Ее стоит сделать заведомо, как и сейчас поступает мастер. А потом уже сажает Минсока так, чтобы было удобно шить, но Ангелу это неприятно, приходится останавливаться время от времени, чтобы тот отдохнул от неудобной позы. А потом нужные перья кончаются, а поврежденные участки ещё остаются.

— Посиди пока, — бросает Чондэ и поднимается с места. Ангел распрямляет спину и облегченно вздыхает. Такие огромные крылья создают сильную нагрузку на спину, если долго сидеть неправильно. Потому Чондэ его даже немного жаль. Мастер роется в своих запасах перьев, пытаясь найти что-то подходящее по цвету. За окном уже темно, он провозился не меньше пяти часов. Глаза начинают болеть, а пальцы жжет от напряжения. Но нужно закончить. На ночь у себя Ангела Чондэ оставлять не собирается — тому явно нужно расправить свои огромные крылья, да и вообще места он много занимает. У Чондэ слишком маленький дом для такого.

— Меньше болит? — спрашивает Чондэ. Минсок кивает и наклоняется, предоставляя Чондэ возможность закончить начатое. Перья другого цвета не выделяются сильно, если не знать, то их сложно заметить. Но они немного меньше, немного светлее и всего немного другого. Чондэ тратит ещё некоторое время. Чинить крылья у Ангелов-хранителей немного проще, они не теряют их в таком количестве. Но у боевых Ангелов это всегда проблема, а они даже не с утра начали, да и перья нужно было прошивать. Затратно, трудоемко, очень долго. Но, когда все закончено, Чондэ позволяет Ангелу даже немного потянуться и размять шею.

— У меня есть место для Ангелов, пошли туда, — говорит Чондэ, — сможешь хоть немного расслабиться.

Первоначально у Чондэ был небольшой сарай, но позже он переделал его под крошечный домик, где было очень много мягких вещей. Это позволяло оставлять у себя Ангелов на ночь, если чинить крылья приходилось долго. Этим ребяткам нужен лишь комфорт и немного пространства, потому там была, собственно, всего-то одна комната. Зато какая уютная и большая. Правда, убираться там после Ангелов Чондэ не любил больше, чем в своем доме. Но выбора не было: свою работу он предлагал им сам, стоило соответствовать во всех местах.

Чондэ отводит туда своего Ангела, разглядывая его крылья в полном их размахе. Он отмечает про себя, что ему совсем не нравится, как выворачивается левое крыло. Не нравится, как тихо стонет его Ангел, стараясь это крыло сложить, как тяжело его дыхание. Но Чондэ ноги еле держат, потому он помогает Минсоку улечься, чтобы не повредить новые перышки, и уходит домой, желая Ангелу спокойной ночи. Пока он возвращается к дому, чувствует пару капель начинающегося дождя и молится, чтобы грозы не было. Убирать дом от испорченных перьев он будет утром, сейчас хочется просто упасть в постель.

—————

Чондэ снится неприятный момент из прошлого, где чертова гроза, громкая и яркая. Протекающая крыша заброшенного домика, неистовый холод и дикий страх. Только вместо себя он видит некую маленькую версию своего Ангела. С неестественно вывернутым левым крылом, словно оно почти вырвано из своего места. Чондэ просыпается с очередным раскатом грома, понимая, что гроза - вовсе не сон. Сознание медленно сопоставляет реальность со сном и заставляет Чондэ подорваться с места. Он даже почти открывает дверь на улицу, но замирает, не сжимая руку на ручке. Там гроза, а у него нет никакого доказательства, что его Ангелу нужна помощь. Но если нужна? Чондэ тяжело вздыхает и срывает с крючка-вешалки плащ, служащий дождевиком, и выходит на улицу.

Воду в обувь он набирает сразу же, но попутно радуясь, что тут не грязь, а просто лужи, собравшиеся на бетоне. По пути к сараю он понимает, что нигде нет света. Уже внутри, когда выключатель не реагирует, понимает, что его и не будет, пока не успокоится погода. Очередной гром заставляет Чондэ тихо пискнуть и вжать голову в плечи. В темноте он ориентируется довольно хорошо, тем более, что уже к ней привык. Стягивает мокрую обувь и бросает к ней дождевик, отправляясь к Минсоку.

— Ну ты чего? — мягко спрашивает Чондэ, зная, что не получит ответ. Минсок почти в угол забился, его очень сильно трясет. Чондэ понимает, что у Ангела жар, а левое крыло действительно выглядит как-то плохо. Стоит Чондэ прикоснуться к нему рукой, как Минсок взвывает и сильно ударяет им мастера. Больно и неприятно. И им обоим нужна помощь. Минсоку с крылом, Чондэ — с его починкой.

— Сейчас мы идем в дом, я тут ничего не увижу, а смысла тащить кучу инструментов сюда у меня нет, — строго говорит мастер, — у меня есть дождевик. Его хватит, чтобы покрыть твои крылья, если ты их максимально опустишь и сложишь. Я знаю, вы так умеете делать. Поднимайся.

А ведь поднимается. Ангела шатает из стороны в сторону, а каждое движение дается ему с болью. Чондэ слышит и его сбитое дыхание, и уже нескрываемые стоны от боли, когда он пытается сложить крылья. И если правое у него получается убрать так, как хочет мастер, то со вторым у него явные проблемы. Минсок обессиленно держится за стену, когда Чондэ накидывает на него дождевик. Левое крыло просто тащится по полу, а после — по земле. Отчасти, перепуганный Чондэ способствует чужой боли. Возможно, Минсок бы без проблем пережил эту ночь, а утром бы Чондэ помог, но его самого трясет изнутри, оно и видно на чужих раненных крыльях.

Уже в доме Чондэ просит побыть Ангела где-нибудь в стороне, на что Минсок устало опускается на пол, агрессивно стягивая руками плащ с себя. Он все ещё ничего не говорит. Это немного пугает, но не до этого. Чондэ убирает вещи в гостиной, чтобы освободить максимально много места, раздраженно думает о том, что оставляет кучу воды вокруг из-за своих мокрых ног и одежды. Зажигает свечи, расставляя их по кругу, чтобы можно было с любого угла иметь свет. У него есть автономное электричество на эту комнату, но его очень мало. Мастер набирает теплой воды в два таза, надеясь, что ему не придется потом бегать за водой.

— Иди сюда, — он почти тащит Ангела на себе, чтобы перенести его на большее пространство. Он стягивает с Минсока рубашку и просит не дергаться. Чондэ достает из своего шкафа с материалами коробочку со стеклянным шприцем, наполненным лекарством. Его слишком много для одного Минсока, потому Чондэ отмеряет ровно половину, чтобы знать, когда остановиться. Ему нужно добраться до спины, ровно между крыльями. Но для этого эти крылья нужно отодвинуть. Минсок снова его бьет, в этот раз почти выбивая лекарство из рук.

Чондэ тяжело вздыхает, крепче сжимая шприц и подходит к Ангелу спереди. У него дикие глаза, будто бы черные, что почти невозможно с их настоящим цветом, почти невидимым. От боли, но и сами по себе они такие, с тонкими зрачками на широкой радужке. Мастер садится перед ним и слабо обнимает. Одной рукой он сжимает здоровое крыло и отводит его в сторону, а потом нащупывает нужное место и с силой вгоняет лекарство. Минсок шипит и даже пробует вырваться, но Чондэ не выпускает крыло из захвата, а второе отказывается подавать признаки жизни. Ангел ослабевает немного раньше, чем кончается половина лекарства.

— Хороший мальчик, — подбадривает Чондэ и мягко отпускает Ангела из объятий. Тот даже держится какое-то время, но все равно падает, почти тормозя лицом по полу. Чондэ переливает остатки лекарства в отдельную баночку и убирает подальше. Берет подушку и аккуратно подкладывает Ангелу под голову.

— Мне нужно осмотреть твое крыло, хочешь ты того или нет. Если там что-то серьезное, тебе все равно будет больно, но я не могу дать тебе ещё больше обезболивающего, — строго говорит Чондэ, пододвигая к себе воду. Минсок хрипит и смотрит своими дикими глазами на мастера. Чондэ осторожно усаживается слева от него, распластывая крыло по полу и немного себе на колени. Он мягко проводит мокрой тканью по перьям, рассматривая на повреждения с самого кончика крыла, которое теперь ещё и грязное почти все, мокрое.

Он даже вымывает его от грязи, перебирая почти каждое перышко, проверяя, не случилось ли с ним ничего. И когда доходит до места, которое казалось надломленным, невольно замирает. Перья, что новые, что старые, выглядят так, словно они гниют изнутри. Они осыпаются просто от того, что Чондэ к ним прикасается. Поднимается к основной кости, понимая, что там перья и вовсе плохо выглядят. Их даже перьями сложно назвать, тонкие скелетики, мягкие, как масло, что растираются по пальцам. Пугающе.

— У тебя будто кости изнутри сгнивают, — все же говорит Чондэ. Минсок медленно моргает, разглядывая своего человека, — второе не болит? — спрашивает Чондэ.

Минсок качает головой. Ну да, болело бы оно, он не хлестал бы им по рукам. Чондэ находит упругую ленту и обвязывает ей крыло у основания. Если проблема в костях этого крыла, то её нельзя пустить в другое. А если не в нем, то это не повредит. По крайней мере, нужно попытаться. Чондэ убирает плохие перья, промывает целые и очень надеется, что он ничего не упускает важного. Когда он заканчивает, Минсок успокаивается и даже засыпает почти. Чондэ гасит свечи и свет и устраивается рядом с ангелом, не имея сил подняться, как и не видя в этом смысла. Уходить нельзя.

—————

Утром Чондэ приводит к себе Чанёля, другого мастера, работающего с Ангелами. Он из тех умельцев, которые работают в специальных местах, с несколькими людьми в команде. Он всегда звал Чондэ к себе, но тот отказывался. Работать на себя ему нравилось больше. Но иногда за помощью обращаться приходилось. Например, сейчас. Чанёль осматривает крыло, мягко убирая пальцами испорченные перья. За прошедшее время их прибавилось, хотя Чондэ точно убирал все. Минсок стойко терпит, пока его трогают, выполняя маленькие приказы, вроде «повернись, наклонись». А потом Чанёль мягко ерошит волосы Ангела и отводит Чондэ за руку в строну.

— Все серьезно? — спрашивает Чондэ, Чанёль тяжело вздыхает, разглядывая человека как-то излишне, будто он вовсе и не тот, кого он видел сотни раз достаточно близко.

— Он даже не разговаривает, — начинает Чанёль, — сложно без имени, наверное, с ним работать?

— Его зовут Минсок, — осторожно говорит Чондэ. Чанёль понятливо хмыкает.

— Значит, твой, — Чондэ слабо кивает, — советую тебе его признать, а то из-за этого могут быть сложности.

— Давай про крыло, — пытается перевести тему Чондэ. Ему не нужны нравоучения. Чондэ не может признать своего Ангела, потому что он не воспринимает его таковым. Очередной пациент. Чанёль качает головой, показывая свое недовольство, но не продолжает тему.

— Ему будет сложно вылезти из этого, — честно говорит мастер, — это вроде яда. Думаю, он попался на какую-то ловушку. Если ты не допустишь, чтобы это переползло с крыла на что-то ещё, то ты его вытянешь. Пока у него есть второе здоровое, есть вероятность, что он поправится. Я достану тебе лекарство, но тебе нужно подождать. А пока ждешь, не дай ему погибнуть.

— Что мне делать? — настрой как-то улетучивается, хочется опустить руки, Чанёль мягко обнимает его за плечо. Он пытается приободрить, но Чондэ не уверен, что это не действует на него с обратным эффектом.

— Меняй ему перья. Всё, что сейчас есть в его костях, оно уходит на перья. Если их не будет, то всё может осложниться, — наставляет Чанёль, — старайся не использовать обезболивающее, ему будет лишним. Если уж совсем невыносимо, то можешь. Он боевой, ему проще сражаться с заразами своим иммунитетом, тем более, что у него этого очень много. То, что ты ему вчера вколол лекарство, выбило его из колеи. Он же ни на что не реагирует.

— Он бы меня убил, если бы я ему не вколол это, — замечает Чондэ. Чанёль задумывается над его словами, а потом кивает. От этого не легче.

— Он дикий, — Чондэ знает, — тебе нужно добиться его доверия к себе, чтобы с ним справляться.

Чондэ провожает Чанёля и возвращается к своему Ангелу. Боевая машина с сильными крыльями. Что должно было ждать Чондэ, если такие крылья все равно пострадали? Мастер жмурится, отгоняя плохие мысли, потому что делу они сейчас не помогут. Чондэ не уверен, что дикость его Ангела зависит от того, что он его не признает. Вероятно, он и должен быть таким. Конечно, будь бы он признанным, это бы делу помогло, но Чондэ не может этого сделать. Минсок всё ещё обычный Ангел, которому нужно помочь, а никак не свой собственный. Чувство ответственности мешает трезво оценивать ситуацию.

— Минсок, — зовет Чондэ. Ангел удивленно поднимает на него взгляд, впервые, кажется, слыша собственное имя от своего человека. Чондэ давится этим удивлением, заставляя себя перетерпеть. Просто нужно перетерпеть.

— Может быть больно, — строго говорит мастер, — но ты должен пообещать мне, что всё вытерпишь. Я обязан поставить тебя на ноги. А ты должен мне помочь.

Ангел неуверенно кивает. Он явно не желает терпеть боль. Его дурости хватит на то, чтобы противостоять Чондэ. Но он не протянет, если будет брыкаться. И он это понимает. Чондэ же искренне надеется, что они не превратят жизни друг друга в ад. Превратят. И оба знают это так хорошо, что могут без слов посмотреть друг на друга и едва заметно кивнуть. Что же им делать в той ситуации, которую сами создали? Явно не умирать.

—————

Чондэ вытягивает Минсока три дня. Просто без остановки проверяя его состояние и пытаясь его поддерживать. Даже не улучшить. И если в течении дня Чондэ удается Ангела успокаивать и даже без проблем работать с его крыльями, то после ночи он все равно срывается и пытается защищаться от человека. Мастер в любом случае с ним справляется, но каждый раз хочется сорваться и начать плакать от обиды. Иногда хочется Ангела побить, но такое едва ли решит их вопрос, а уж тем более чувство обиды. Минсок продолжает молчать. Чондэ начинает молчать в ответ.

На четвертый день к нему заглядывает Бэ. Чондэ виновато себя чувствует, понимая, что вынужден прогнать мальчишку. Но не прогоняет. У маленького Ангела довольно большая, увесистая, коробка с пометкой больницы Чанёля. Перья? Они бы сейчас пригодились, как никогда, но лекарство помогло бы больше. Мысль про последнее невольно щиплет глаза, но Чондэ настойчиво это всё игнорирует. На секунду даже забывая о том, что у него тут вообще-то гость.

— Мастер Чанёль посмотрел всё и отправил меня к вам, чтобы я отдал это, — поясняет Бэ. Чондэ в благодарность приглашает Ангела к себе и по доброте душевной кормит. Бэ рассказывает про своего человека, давая понять, что ситуация изменилась и все стало даже лучше.

— Меня Бэкхён зовут, — говорит он. Чондэ понимает, что его человек стал называть его по имени. Невольно становится завидно, ведь Чондэ так и не заставил своего Ангела говорить. Кажется, их взаимоотношения только хуже становятся. Минсок сидит на своем месте, недовольно разглядывая Бэкхёна.

Маленькому Ангелу подходит его имя, а вот недовольство Минсока — нет. Мальчишка это замечает и вопросительно смотрит на Минсока. Он смотрит довольно долго, после чего как-то странно улыбается больше похожей на оскал улыбкой. Минсок подрывается с места, расправляя свое рабочее крыло, снова наводя полный беспорядок вокруг. Очень большие и тяжелые крылья. Очень. Бэкхён тоже поднимается, расправляя свои. Они тонкие, почти крошечные.

Ангелы могут общаться мыслями. Ангел-хранитель, бросивший вызов Ангелу-бойцу. И всё бы ничего, но им нечего делить. Тем более, в доме мастера. Чондэ их явно не остановит — себе дороже. Но и разносить дом — тоже не дешево. Когда Ангелы сцепляются, Чондэ замечает на коробке, которую он только начал разбирать, красные ленты. Ими пользоваться не хотелось, но Минсок так выгодно поворачивается к нему здоровым крылом. Чондэ хватает ленты, бросая одну на здоровое крыло своего Ангела, а другу на одно крыло другого. Две оставшиеся ленты он крепко сжимает в руках и по воздуху ведет их сверху вниз, прикладывая силу. Оба Ангела падают, пригвозденные к полу своими же крыльями. Чондэ благодарит ленты за то, что на крыльях они фиксируются сами по себе.

— Что вы устроили! — кричит мастер, сам удивляется тому, как повержено звучит его голос. Ангелы шипят друг на друга. Чертовы химеры, только цапаться и горазды. Чондэ заводится ни на шутку. С силой поднимает Минсока за крыло, заставляя встать на ноги и уйти на свое место. Подходит к своему Ангелу.

— Руку, — требовательно просит он. Минсок нехотя протягивает руку, которую Чондэ тут же привязывает к ручке двери. Ленту со здорового крыла он не убирает. Возвращается к Бэкхёну и укоризненно смотрит на него.

— Я отпущу тебя, если ты мне объяснишь, что вы тут устроили?

— У него и спросите, — огрызается Бэкхён, продолжая обмениваться с Минсоком взглядами и тихим шипением. Чондэ небольно бьет его по голове.

— Я бы у него и спросил, если бы он на мои вопросы отвечал. Потому, отвечай.

— Ну не дружат друг с другом Хранители и Бойцы! — вредничает Бэкхён, на что Минсок недовольно фыркает и отворачивается к стене. Чондэ тяжело вздыхает.

— Не до драки же.

— Слово за слово, вот и драка.

— Что же вы такое друг другу сказали, что сорвались? — настаивает Чондэ. Минсок оглядывается через плечо, продолжая шипеть. Бэкхён агрессивно дергает свободным крылом и шипит в ответ.

— Эй!

— Он сказал, что не удивится, если я попробую сожрать ваше сердце, — выпаливает Бэкхён, продолжая елозить по полу, — я ответил, что единственный сердцеед тут он.

— Он крылом еле двигает, что сожрать-то? — ворчит Чондэ и убирает ленту с крыла Бэкхёна. Тот садится на полу и виновато смотрит на эти самые ленты и руки Чондэ.

— Таким проще съесть сердце своего человека, чем служить ему, — шепчет Бэкхён. Чондэ вздыхает и поднимается с места, помогая и Бэкхёну подняться.

— Я и не с такими справлялся, — замечает мастер, — если нужно, я сам его сердце съем. И твое тоже. Поэтому, не стоит лезть.

— Мне стыдно, — мальчишка, кажется, готов заплакать, потому Чондэ мягко ерошит его волосы, подбадривая.

— Я знаю. Поэтому можешь не волноваться.

Расходятся они на хорошей ноте. Бэкхён предлагает помощь в уборке, но Чондэ отказывается — как Ангелам вообще можно доверять что-то, что они могут только разрушить. Чондэ благодарит за перья, Бэкхён снова извиняется. Чондэ принимается убираться, стоит мальчишке уйти. Мастер берется за уборку, крепко завязывая ленту на запястье, чтобы Минсок своим крылом не двигал зазря. Собирает рассыпанные перья, складывая их в новое место. Ставит мебель, осколки посуды скидывает в мешок. И всё это время игнорирует Минсока. Ангел скулит, мечется на месте. Чондэ знает, что ему не стыдно. Он просто хочет вернуть к себе внимание.

У него это получается, когда Чондэ в очередной раз проходит из комнаты в комнату. Ангел падает прямо у него на пути, даже не прикасаясь к полу, потому что привязанная рука тянет его обратно. Чондэ смотрит на него максимально разочарованно и перешагивает и свободную руку, и самого Ангела, и его крылья. Правда, Минсок хватает его за ногу и заставляет остановиться. Чондэ закатывает глаза и оборачивается, смотря сверху на распластавшегося по полу дебошира, который ему даже глазки строит, неправдоподобно.

— Я знаю, тебе не стыдно, — бросает Чондэ. Минсок поскуливает и смотрит настолько преданно, что Чондэ готов поверить. Он присаживается перед Ангелом, потому тот выпускает его ногу из ловких пальцев. Чондэ мягко гладит его по волосам, таким же нежным, как перышки, которые только-только растут. У Минсока таких почти и нет, на здоровом крыле они уже выросли, а на больном не успевают.

— Я знаю, что тебе тяжело. Но если ты ещё и вести себя будешь ужасно, то я откажусь тебе помогать, Минсок, — настойчиво произносит Чондэ, — я знаю, что случается с Ангелами, если умирают их люди. Но я понятия не имею, что случается с людьми, если умирает Ангел. А ты не протянешь без меня. Так что терпи.

—————

Погода их не балует. В какую-то ночь идет гроза. Очень сильная, заставляющая Чондэ проснуться и трусливо спрятаться под подушку. Она достает его даже там, так ещё и без воздуха, потому что под тканью его почти нет. Ему кажется, что она может принять человеческую форму и пробраться к нему в дом. От этой мысли ему кажется, что рядом проминается кровать и приподнимается одеяло. Когда его обнимает что-то горячее, он понимает, что не кажется. Убирает подушку с головы и смотрит на своего Ангела. Тот прижимается близко, закрывая человека крылом. Оно не очень свободно двигается из-за ленты. Но всё равно кажется огромным парусом.

— Ты чего? — спрашивает Чондэ. Ангел удивленно смотрит в ответ, словно его действия очень понятные. Не очень.

— Ты же боишься грозы, — хрипит Минсок. Чондэ его голос слышит впервые, замирает и не может двигаться. Кажется, его сердце остановилось, стоило услышать.

— Ты с самого начала мог говорить? — спрашивает Чондэ. Минсок осторожно кивает. Просто неразговорчивый Ангел. Тут дело даже не в том, что Чондэ его не признавал. Возможно, он признал его еще в первый момент, стоило им встретиться.

— К слову, грозы ты боишься так же, как и я, — замечает Чондэ.

— Вдвоем не так страшно.

— Да, не так, — соглашается Чондэ, разворачиваясь к Минсоку лицом и мягко обнимая его, стараясь не задевать крылья. Ангел удобнее устраивается, чтобы было теплее. Так не страшно.

—————

Только вот Минсоку лучше и едва ли не становится. Только хуже. Поражение его крыла становится видно. Оно черным пятном расползается по костям, близким к ним перьям и слабо, едва-едва выступает на коже, где кончается крыло. Чондэ знает, что там сустав от крыла, это ещё не кожа. Но все же, это пугает. Новые перья держатся еще хуже, чем до этого, опадая в разы быстрее. Да и само самочувствие Ангела оставляет желать лучшего. Крылья собирают пыль. Чондэ с трудом перебарывает себя и решает, что Ангела нужно искупать. Минсок его идею принимает с ещё меньшим энтузиазмом. Конечно, не каждый же день ему приходится купаться в тесной, по меркам его крыльев, ванной. Тем более, при человеке. Больше разговаривать он не начинает, но на односложные вопросы в стиле «да/нет» отвечает.

Чондэ приводит его в ванную и очень долго раздевает. Ленты, позволяющие контролировать его здоровое крыло, очень помогают с этим делом. Но все равно немного сложно. Вся рубашка на пуговках сзади, дело идет быстрее. Из-за какой-то слабости Минсок плохо держится на ногах, что особо не помогает. Ещё и не помогает тот факт, что Ангел смущается Чондэ. Но мастер терпеливо дает ему привыкнуть к ситуации, после чего отправляет в воду.

Для Чондэ, одного его, эта ванная излишне просторная. Но из-за наличия в ней Ангела становится немного тесно. Чондэ настойчиво намывает правое крыло, радуясь, что оно полностью в порядке. Минсок даже расслабляется и позволяет мыть себе голову. Его волосы — перышки, такие же, как у птенчиков, мягкие и нежные. Мокнут даже, словно перья, а не волосы. Но стоит Чондэ перейти на левое, больное, крыло, Минсок весь напрягается. Спасает, что Чондэ может контролировать его крылья лентами, иначе Ангел уже бы взбесился. Вода с больного крыла стекает мутная, то ли от заразы, то ли от выступающей после выпавших перьев крови.

— Ты же не справляешься сам? — шепчет Чондэ. Минсок всхлипывает, давясь слезами. Чондэ мягко проводит по плечу, словно пытается успокоить.

— Ну чего ты? — зовет он. Минсок стирает слезы руками, растирая глаза до покраснения. Чондэ осторожно его обнимает, стараясь поддержать.

— Я не хочу умирать, — шепчет Минсок. Это убивает в Чондэ какую-то надежду, но нужно взять себя в руки. Чанёль обещал лекарство, оно должно помочь.

— Не умрешь.

— А если не успеешь? — спрашивает Минсок, — не успеешь найти лекарство, которое поможет? Мне становится хуже. Я уже не могу сам с этим справляться. Сколько я ещё смогу протерпеть?

— Я же обещал тебя вытащить, — улыбается Чондэ, — я держу свои обещания, — говорит он. Минсок старается улыбнуться в ответ, что у него получается довольно плохо. У мастера в запасе пару витаминизированных лекарств, которые могут помочь иммунитету терпеть заражение. И сносящее с ног обезболивающее, которое может помочь Минсоку. Но даже сейчас, понимая ситуацию, Чондэ боится его использовать.

—————

Чанёль говорит, что отдаст Чондэ лекарство через два дня, потому что оно все равно ещё не успело прийти. Времени у них не так уж и много, но нужно терпеть. Чондэ вытаскивал Ангелов из таких серьезных ситуаций, что и поверить сложно, что они остались живыми. Но всегда время было его союзником. Сейчас — его враг. И обыграть его очень сложно, Чондэ не уверен, что вообще получится. Но, когда видит Минсока у себя дома, убеждает и его, и себя, что они справятся.

С витаминами ситуация значительно не улучшилась, но Минсок хотя бы стал ощущать себя стабильно нормально. Не хорошо, но не трясся от каждого движения, дышал ровнее и вообще умудрялся быть бодрым. Его крыло не меняло свое состояние, что тоже радовало. Разводы на коже иногда пропадали, но потом возвращались обратно. Пока что они справляются.

Вечером Чондэ проверял свои запасы. Он осторожно убирает обезболивающее на полку, чтобы оно было на глазах, но и не мешалось. После этого он берется пересчитывать перья, убирая испорченные. Мятые перья ему не особо сейчас нужны. Выкидывать их было бы глупо, потому их он просто убирает в другую коробку, чтобы потом, как с Минсоком все будет в порядке, выпрямить их и пустить в ход. Минсок сладко посапывает на своем месте, свернувшись, словно кошка. Он даже здоровое крыло сложил, чтобы накрывало его.

Чондэ на Ангела засматривается, потому очень шугается, когда тот подскакивает. Он оглядывается, словно что-то ищет. Чондэ мягко зовет его по имени, но тот не реагирует, явно пугаясь чего-то. Что-то опасное должно произойти? Минсок замирает на месте и смотрит на Чондэ. Как-то излишне долго. А потом срывается с места и обнимает. Закрывает своей спиной как раз в тот момент, когда окна взрываются, разбрасывая осколки. Его здоровое крыло хорошо справляется с ролью щита, которому не страшны механические повреждения. А вот левое прибивает стеклами к полу. Минсок шипит, но сделать ничего не может. Чондэ мутно видит, как в окно забираются какие-то люди. Минсок выпускает его из объятий и встает так, словно готов драться. Боевой Ангел.

— Стой, — приказывает Чондэ, натягивая ленту на руке, отчего Ангел не может расправить крыла.

— Хорошее решение, мастер, — бросает один из вторженцев. Чондэ понимает, что это пираты. Как они узнали, что он живет тут? Это знают только Ангелы и Чанёль. Возможно, они проследили за одним Ангелом и нашли его дом. Это не очень хороший расклад.

— Что вам нужно? — спрашивает Чондэ, заводя Ангела себе за спину. Минсок шипит, явно возмущаясь поведением человека. Но сейчас он может только хуже себе сделать и вовсе не защитить Чондэ. Пират как-то злобно смеется, отчего скручивает живот.

— Крылья этой птицы, — бросает он. Чондэ хватается за живот, понимая, что ему хочется избавиться от всего ужина, потому что страшно. Какое-то незнакомое чувство. Хотя, вполне возможно, что к этому прибавляется и страх Минсока.

— А если я откажу?

— Думаю, вы не в том положении, чтобы отказывать, мастер, — тут мужчина достает пистолет, что повторяют и его товарищи. Чертовы пираты. Чондэ в жизни с ними не справиться. Даже если бы у Минсока были здоровые крылья, они бы не справились. Но что делать? Чондэ не успевает найти хотя бы смутный ответ на свой вопрос, как Минсок вырывается из-за спины и бросается на пиратов. Его сил хватает, чтобы без труда разодрать одного и взяться за другого, уворачиваясь от пуль. Чондэ порывается к нему, но главный из них хватает его за волосы и больно ударяет в живот, после чего стреляет в ногу.

Больно настолько, что Чондэ болезненно воет, всё же не выдерживая, его рвет. Вместе со слезами и задушенными стонами. Он сквозь пелену видит, как Минсока заваливают на пол и прижимают к голове пистолет. Нога горит огнем, настолько болезненным, что Чондэ даже не слышит ничего, утыкается лицом в пол и воет. Но пирату это не нравится, потому он хватает мастера за волосы и заставляет поднять голову.

— А я предупреждал, — замечает пират. Какой молодец, может взять конфетку из вазочки для особо нежных Ангелочков. Чондэ бы даже язвительно это сказал, но остатки самообладания всё же проскальзывают в его больном сознании.

— Эт... это не я… вам отказал, — Чондэ не может остановить слезы, унижаясь этим еще больше. Минсок тянет к нему свою руку, а Чондэ только сейчас понимает, насколько Ангел похудел с их первой встречи. Сильные руки теперь кажутся такими веточками, которые не то что Чондэ, даже себя не смогут защищать. Дрянное дело.

— А что, ты согласишься? — спрашивает пират. Чондэ искренне хочет отказаться. Но, если ему останется пережить эту ночь, чтобы получить лекарство, то ему проще оставить Минсока живым. А единственный способ — отдать крыло добровольно. Больное пираты не возьмут, ведь его никто не купит. Но Минсок смотрит своим диким взглядом так преданно, что и говорить не хочется.

— У него больное левое крыло, — хрипит Чондэ, — оно поражено, сгниет без тела за пару часов, оставьте его.

— Но ведь есть правое, — напоминает пират.

— Есть, — соглашает Чондэ. Ему очень сложно перебороть самого себя, чтобы произнести то, что он собирается, — если вы оставите Ангела живым, я сам отдам целое крыло и даже другие перья.

— Даже так?

— Даже так, — Чондэ знает одну вещь: лучше профессионала может быть только другой профессионал. А Чондэ тут единственный, кто знает, как работать с Ангелами. Рука бы никогда не поднялась, но только он может сделать так, чтобы отрезать крыло без вреда для здоровья, да еще с возможностью его отрастить. Но Минсок рычит, уже меняя свое шипение на откровенную агрессию.

— Прости,— шепчет Чондэ. Ангел царапает пол своими ногтями, тихо поскуливая сквозь более громкий рык. У Чондэ просто нет выбора. Минсок это понимает, хоть и не принимает.

— На полке лежат коробочки с инструментами, дайте их, — просит Чондэ. Пираты передают. Шприца у Чондэ два и половина третьего. Его-то он и вкалывает себе в ногу, постанывая от боли. Но это должно ему помочь хотя бы со своей болью справиться. Он обматывает рану рукавом от своей рубашки и ждет немного. Когда боль успокаивается, сам Чондэ уже не чувствует ничего, кроме какого-то мнимого равнодушия. Подползает к Минсоку и просит пиратов дать ему инструменты.

Пока они копаются, Чондэ ловко вкалывает Минсоку обезболивающее полным шприцом. Это огромная доза, его должно снести просто моментально. Минсок ещё бьется какое-то время, а потом обмякает. Даже его взгляд, кажется, становится слабее. Чондэ близко наклоняется к нему, шепча тихое «прости». Ангел кивает и не может и слова сказать. Ужасно. Он не пожелал бы такой участи даже врагу, а тут такой родной для него Ангел. Безумство.

Когда пираты отдают ему инструменты, он ждет какое-то время, собираясь с мыслями. У него в руках нож, а пиратов на двое меньше. Он явно не справится, если попытается. Тем более, что уже обездвижил Минсока. По крайней мере, они должны выжить. Он осторожно снимает рубашку с Ангела, чтобы открыть себе больше места для работы, после чего надрезает кожу над крылом, чтобы вытащить его полностью, по суставы, скрепляющие скелет и крыло друг с другом. Собственные руки сразу же чернеют от крови, как проклятие того, что человек сам навредил своему Ангелу.

— И чего ты медлишь? — настойчивости пиратам не занимать. Чондэ усиленно пыхтит и поднимает взгляд, только сейчас понимая, что почти ничего не видит. Дымка от слез и обезболивающего застилает глаза, не давая внятно воспринимать мир.

— Я не каждый день им крылья отрезаю.

— Это могли сделать мы.

— Он нужен мне живым, — рычит Чондэ, осторожно раскладывая крыло так, чтобы было удобнее. Поворачивает Минсока набок, так крыло полностью лежит на полу. Мастер притягивает себе последний шприц с обезболивающим и бинты. Это ему пригодится в первую очередь. Он меняет нож на более тяжелый и острый, задерживает дыхание и с силой надавливает на связи суставов. Теперь очередь Минсока кричать. Надрывно, но без возможности двинуться, едва шевеля больным крылом и кончиками пальцев.

Чондэ же наспех отбрасывает срезанное крыло и насильно вкалывает обезболивающее в сустав. Это заставляет Ангела выгнуться, беззвучно втягивая в себя воздух, и плакать ещё сильнее. Чондэ пытается вернуть кость на место, чтобы под кожу, после чего туго бинтует и целует Минсока в висок, надеясь хоть как-то успокоить его боль. Пираты восторженно рассматривают срезанное, почти не измазанное в крови, крыло.

— Ювелирная работа, хоть плати, — говорит главный. Чондэ прижимает к себе Минсока, стараясь не трогать спину. Ангел тихо скулит, что-то неразборчиво шепча.

— На то я и мастер, — усмехается Чондэ, понимая, что усталость огромная, хочется просто упасть. Пират присаживается к нему и смотрит очень долго, словно что-то хочет спросить. Чондэ видит его смутно, мысленно молясь быть в сознании ещё немного хотя бы.

— Что случается с людьми, если умирают их Ангелы? — вдруг спрашивает пират. Чондэ инстинктивно прижимает Ангела к себе ближе, словно пытается его защитить.

— Я не хочу знать.

— А я и не могу заставить тебя узнать, — раздраженно выдыхает он, — я же обещал сохранить ему жизнь. Честный обмен получился. Только зачем тебе бескрылый Ангел?

— Берите свое и уходите, — шепчет Чондэ, — это уже мое дело, с каким Ангелом мне возиться.

— Твой, — сам себе кивает пират. Конечно, он давно это понял, что за глупые попытки узнать, так это или нет. Чондэ злится, но все плывет перед глазами, завешиваясь темнотой.

—————

Когда он приходит в себя, нога отдает острой болью, горят руки и горло. Чондэ не может разлепить глаз, понимая, что вчерашние слезы — глупая слабость, если ты собрался на другой день быть живым. День же? Другой? Чондэ заставляет себя открыть глаза и понимает, что лежит в своей постели. Солнце через окно он не видит, потому что на улице дождь. Он поднимает руку и понимает, что она перебинтована. Вторая, скорее всего тоже, но ей двинуть не получается. Чондэ заставляет себя повернуть голову, чтобы разобраться. На его руке спит Ангел. У него другая повязка, держащаяся и за плечо, и за шею, чтобы надежнее. Чондэ видит темные разводы у него на левом плече и немного на щеке. Его крыло такое серое, едва ли не черное.

— Не думал, что ты так долго пролежишь без сознания, — голос Чанёля режет сознание. Чондэ жмурится, после чего переводит взгляд на другого мастера. Он садится на край кровати со стороны Чондэ и трогает его лоб.

— Ну, тебе явно получше, — улыбается он, — что произошло?

— Пираты, — выдыхает Чондэ. Глотку дерет собственный голос, — пришли за крыльями Ангела. Я отдал, через «не хочу», но отдал.

— Спасибо, наверное, он тебе не скажет, — выдыхает Чанёль, — ты сам ему крыло отрубил?

— Ты же знаешь, что да, — выдыхает Чондэ. Если это Чанёль обрабатывал его раны, то по ожогам он должен был все понять. Чанёль кивает.

— Он прибежал ко мне ночью, без крыла, весь в крови. Притащил тебя, сказал, что нужна помощь, — рассказывает Чанёль. Чондэ чувствует, как в уголках глаз собираются слезы. Минсок действительно принес его к Чанёлю? Сам? С такими ранами?

— Я не помню даже, как ушли пираты, — признается Чондэ.

— В тебе обезболивающее для Ангелов, я удивлен, что ты смог ещё и крыло ему убрать, тебя должно было сразу вырубить, — рассказывает Чанёль, — но ты справился, молодец. Рана на ноге будет долго затягивать, а ожоги пройдут быстрее. Ангелу я вколол лекарство, ему должно стать лучше. Не уверен, что у него отрастет крыло заново, даже если ты оставил сустав. Есть вероятность, но полностью оно не будет функционировать.

— У него кожа черная, крыло тоже, — замечает Чондэ, мягко поглаживая Минсока по плечу, усыпанному грязными разводами. Тот что-то произносит одними губами, не просыпаясь вовсе. Чанёль смотрит на это все с какой-то странной улыбкой.

— Пока я перетягивал твои раны, его кожа по всему телу была черной, с левой стороны особенно. Перья падали, словно листья осенью. Лекарство делает свою работу, раз сейчас он выглядит лучше. Я должен поставить ему ещё одно, но мне нужно дождаться, когда он придет в себя. А этим он меня не радует, прошу заметить.

— Может, — выдыхает Чондэ, — отдать ему свое сердце? — Чанёль возмущенно кашляет, слыша такое предположение. Этого ему еще не хватало.

— Ты спятил?

— Ну, я же буду жить.

— Да ты будешь существовать! — напоминает Чанёль. Чондэ кивает.

— Я смогу и дальше чинить Ангелам крылья, а больше от меня ничего не требуется. Зато у него будет оба крыла.

Чондэ не много об этом знает, если честно. Знает, что Ангелы, если лишаются своих крыльев по вине человека, могут во имя мести съедать сердце человека. Крылья отрастают, а человек продолжает жить. Существовать. Так же делают дикие Ангелы. Но Минсок так не сделал, что радует. Людей без сердца никто не любит. Они никому не нужны. Даже своим Ангелам.

— Как придет в себя, поставь ему лекарство, — Чанёль указывает на стол рядом с кроватью, — прямо в кость.

— Ты... уходишь?

— Мне нужно работать. Я пробыл с вами и так два дня, Чондэ, — говорит Чанёль, — тебе станет полегче, приходи в себя окончательно. А потом помоги ему восстановиться. Если хочешь чем-то жертвовать ради него, предложи ему стать человеком.

— Это невыгодно для крылатых, — замечает Чондэ. Чанёль согласно кивает, собирая свои вещи.

— Более чем, — соглашается он, — но ты хотя бы попробуешь. Адрес ты знаешь, требования тоже. Если согласится, проблем не будет. Откажет — тоже. Смысла жертвовать своим сердцем у тебя нет.

— Я предал его, — напоминает Чондэ. Чанёль смотрит на него как-то печально и качает головой.

— Возможно, — бросает он и уходит. Чондэ остается наедине со своими мыслями. И со своей самой тяжелой работой. Он даже не замечает, как Минсок лениво двигается и обнимает его за пояс.

— Что нужно, чтобы сделать Ангела человеком? — спрашивает Минсок. Чондэ трясет изнутри пару секунд, но он уверенно берет себя в руки. Сжимает ладонь Минсока в своей и слегка качается на месте.

— Душа, — шепчет он, — человек отдает часть своей души Ангелу, ведь у него её нет. А Ангел свои крылья. И взаимное согласие. Это нужно хотеть, а не с потолка взять идею и пойти на нее.

— Ну, одного крыла у меня нет, — замечает Минсок, на что Чондэ грустно усмехается, — ты не виноват. Ты пытался сделать лучше, я понимаю. И не виню тебя.

— Думаешь, человеческая жизнь стоит того? — спрашивает Чондэ, — лишиться второго крыла? Быть двум людям без защиты Ангелов? Зависеть друг от друга настолько, что если умрет один, то и второй тоже? Это того стоит?

— Ты и есть моя жизнь, — выдыхает Минсок, через силу поднимаясь, чтобы посмотреть Чондэ прямо в глаза, — и ты думаешь, что меня пугает быть зависимым от тебя? Ты моя самая любимая любовь, я знаю, на что соглашаюсь ради тебя.

— После всего того, что случилось?

— И того, что может случиться, — улыбается Минсок. Чондэ тихо хихикает, понимая, что снова плачет. Что за Ангел? Тот, что мягко стирает слезы пальцами и целует в лоб. Стоит ли это того? Нет. Но так будет лучше.