Приборы гудели, шестеренки крутились, качая прозрачную жидкость через стеклянные сосуды. Два голубых глаза внимательно следили за путем нового, как казалось самому мастеру, гениального изделия. В мастерской все горело, парилось, стучало метеллическими крышками, гудело и свистело. Пар и духота обволакивали мастера от чего тот вытирал лоб платком, после чего им же проходился и по руки. Тут же стоял стойкий аромат различных полевых цветов, что мешались с запахами корицы и бергамота, где-то ближе к окнам можно было уловить тонкий аромат цитрусовых и более диковинных цветов, что лежали в одном-двух экземплярах под лучами холодного северного солнца, впитывая в себя спирт. 

Мастер довольно тянется вверх, похрустывая спиной, руками и коленями. Тот был одет в дорогую, пусть и рабочую, одежду, состоящую из серого жилета, белой льняной рубахи и плотных серых брюк. На поясе его болталась золотая цепочка на конце которой были такие же часы с большим камнем на крышке и гравировкой «Л.М.»— Ло́ис Марчел. Волосы были аккуратно подстрижены и уложены в прическе, что в местных цирюльнях звалась “стрелец” – виски выбриты, а на макушке волосы средней мужской длины, уложенные волной с одной стороны на другую–, а лицо украшали ярко-рыжие усы. Таких мужчин, как он— ухоженных и элегантных, кто вкусно пах и при любой ситуации поправлял свой внешний вид,— в народе прозвали просто «денди». Лоис, правда, не стеснялся сия именования, продолжая заниматься тем, чем занимался. 

— Лои́с! Ох, горе! Горе! — дверь маленького рая распахнулась, напоминая мужчине о том, что есть еще люди за пределами этого искусственного парфюмерного сада. И среди них дети, жена и множество слуг. Улыбка с лица медленно сползает, возвращая холодное выражение лица и маленький прищур. — Ну же! Мне оно нужно! Скорее! 

— Прекрати трогать мои флаконы, женщина! — он рявкает, нахмурив брови и слегка бьет по тонкой ручке, что уже успела поменять местами два флакона. — Сядь и сиди спокойно! Дам я! Дам! 

— Какой кошмар! Твой сын! Меня! Да опять!— она театрально запрокидывает голову, поправляя желтые кудри на плече. 

— Чего он опять тебе сделал? — руки медленно перебирали стеклянные крышки флаконов с одинаковой прозрачной жидкостью. Но некоторые из них поднимали, опуская назад и продолжая поиски вновь. Не то, не так, не это. 

— Он опять говорит, что я не его мать. 

— Ты сама его только что назвала «твой сын». — бубнит себе под нос Лоис, поправляя усы. Но на женщину даже не оборачивается, продолжая рыться в ящиках, комодах, тумбочках, на столах, коих тут было множество. 

— Да! Но это идет от его отношения ко мне! Поговори с ним! Совсем обленился. Ничего не делает! – а Лоис лишь безразлично кивает, протягивая нужный флакон. На крышке того был изображена гравировка стилизованного павлина, на боку красовалась надпись: «Laget i Marchel-huset».* 

Глаза засверкали, стоило заветному пузырьку оказаться в руках. Колпачок тут же с характерным звуком был снят, а жидкость распылили на шею и запястье. Встряхнули. И сделали пару брызг еще и шлейфом на волосы, довольно кивая. 

— Не переусердствуй. Это не панацея.  

— Да-да-да, конечно. 

Юркие тонкие пальцы начали заинтересованно осматривать все ближайшие столы, трогать флаконы и пачки документов, что находились в прочных пластиковых пакетах. Все это элегантное варварство происходило ровно до момента пока по руке не ударили, осмотрев даму серьезным взглядом и не показали на дверь. 

Пять минут. Примерно столько прошло  на часах начиная с момента попадания флакона в руки. И уже за это время на мужчину накатила сонливость, сопровождаемая протяжным зевком с последующим опусканием тела в кресло. Он опирается на руку, прикрывая той глаза, слушает хлопок тяжелой двери, слушает удаляющиеся шаги и пришедшую после этого тишину… Тишина из бурления воды, запахов масел и шуршания сухоцветов на морозном сквозняке приоткрытого окна. 

Медленно цедя воздух сквозь зубы он поднимается, вытягиваясь в длинную струну, что была способна достать кончиками пальцев до краешка люстры. А потом они начинают бегать по листам бумаги множества конвертов, что лежали стопкой, вытащенные из их «дома». Большинство из них были подписаны лишь инициалами с ложными местами отправки, но на каждом было написано крупными буквами самого Лоиса: «Заказ». Сверху более важные, ниже те, что стоит выполнить в течении пары месяцев. И в общей сумме таких около шести десятков.

Легче работать в тишине. А когда запал пропадает, то просто сменить род деятельности на другой, но не менее важный. 

Мужчина опускается за рабочий стол, подвигая к себе ближе эту стопку, рядом кладет небольшие пустые коробочки, большой набор печатей с деревянной ручкой и подушка красного цвета для них же. Он быстро пробегается взглядом по витиеватым буквам, находя самое важное, после чего берет печать, тщательно прижимает её к подушке и ставит на коробку штамп в виде кролика. Пришел момент сборки. Наполнитель из множества тонких полосок бумаги коей, благо для Лоиса, он может без лишних проблем достать, небольшая записка, приготовленная заранее и сам флакон– нежно-розовая жидкость с колпачком-кроликом и небольшой этикеткой. 

Лоис не был массовым производителем. Ему никогда не прельщала мысль держать заводы и фабрики, разрабатывать то, что уйдет в итоге на руки массам. Он делал особое и для каждого, кто к нему обращается. Пусть цены зачастую были выше рынка, но и сам он был единственным, кто занимался подобным.

В коробку за коробкой он складывает свои флаконы, прикладывает к ним записку, закрывает и упаковывает. До тех пор пока рядом с ним не оказалась приличная стопка готовых к отправке посылок. По каждой он провел кончиками пальцев, вдыхая аромат крафта.

– Долли! – в комнату заглянула девушка в форме горничной.

– Слушаю, Сэр.

– Передай это Бруку. Пусть до почты довезет сегодня. И чтобы ничего не разбил! Ты меня поняла? Так и передай! 

Он смотрит как девушка, чуть запинаясь о собственные ноги, тащит коробочки маленькими партиями из кабинета. Большие просто разобьются по дороге. Не стоит так спешить. Их лишь нужно донести до кучера, что размеренно собирает вещи в повозку, чтобы заняться дневной рутиной. Увези туда, довези вот это… 

На календаре зачеркнули очередной день, медленно переводя взгляд на нужную дату, отмеченную красным кругом. День отправки на большую землю, что может ознаменовать поднятие дома Марчелов вновь с колен иль полный провал. Пусть на Лайфайлде живут заносчивые твари, что золота чистого в руках-то не держали, а все свои состояния сколотили на унижениях и хитростях, но их всеобщее признание гарантировало статус… Этот календарь захотелось смять как можно сильнее.

Лайфайлд– место чудес, как говорили многие. Но размеры его не позволяли превратить это место в одну сплошную сказку.  Да и в целом можно было сказать, что сказка эта лишь в центральном регионе,– что и не совсем центральный, просто потому что у материка такой формы трудно найти центр– где располагались богачи из богачей, готовые использовать деньги свои вместо салфеток. Да и на юго-востоке рядом с золотыми шахтами жизнь была неплохой. Остальные районы прослыли бедными, неблагополучными и прочими синонимами этого слова. Но именно от мнения этого огромного куска земли зависело мнение общества о тебе и всей твоей семье. Ты мог быть богатым у себя в стране, но коль им не понравится, то ни о каком мировом рынке и говорить не стоило… Лоис лишь тяжело вздыхая, смотря на карту с красным флажком, что висела неподалеку от календаря. 

Скоро… 

По коридорам стали стучать маленькие и большие каблуки. Медленно начиналась дневная суета, что через пару часов перерастет в вечернюю. Кто-то что-то и куда-то несет, кто пол подметает, кто пыль со множества статуэток стирает. На кухне во всю начинается приготовление обеда и ужина. Под окнами невольно порыкивают сухопутки, подгоняя своих кучеров, лишь бы те шевелились быстрее и не заставляли их коченеть на морозе. В эту суету медленно выходил и Алекс, раздавая мелкие поручения по маленькому списку, что ему успели уже кинуть на стол. Он хмурится от простоты задач, что можно было поручить кому угодно в доме, но отчего-то они достаются именно ему. 

– Скажи Бруку, чтобы заехал в пекарню и забрал заказ на дюжину кексов. – командовал он, стоя с очень важным видом на одном месте, разворачиваясь то к одной, то к другой служанке. – Отнеси коробки со входа в мастерскую, а ты… – Алекс задумался, смотря на высокую, почти с него ростом, темноволосую девушку с потухшим взглядом. – Эм… Рассортируй вещи из прачечной. Отдели женское от мужского и первое отнеси в нужные комнаты.

– Слушаюсь… 

Но даже сия легкое, казалось бы, мероприятие не могло обойтись без приключений.

Цок-цок-цок. Такой разозленный и громкий, что от него замирает вся прислуга и лишь один Алекс устало поднимает взгляд на лестницу. Софья что-то возмущенно обсуждала с дочкой, семенящей за ней, практически спотыкающейся о подол собственного платья. Она размахивала руками да так, что пару раз чуть не заехала собеседнице по носу каким-нибудь совершенно точно дорогим камнем на её кольце. 

– Марчел! 

– Который? – Александр что-то мельком шепчет девушке рядом и провожает ее с улыбкой кивком головы. Разговор с этой бестией обещал быть долгим и, скорее всего, бесполезным.

– Не дерзи мне, щенок! Где шкатулка?! 

– Я тебе её сегодня утром отдал… – невольно в голове всплыл утренний диалог, где Алекс передает нужную коробку. Он одобрительно кивает сам себе. 

– Ты мне отдал какой-то мусор! – к ногам младшего в семье демонстративно бросают кучку деревяшек и странных проржавевших механизмов. – Думал не замечу, подонок?! – попытка схватить Алекса за ухо не увенчалась ничем, кроме того, что женщина почти что споткнулась носом туфли о разбросанный мусор. 

– Я принес тебе нужную шкатулку, что мне выдали в мастерской.

– Продал небось! 

– Для чего мне продавать тот мусор, что ты уже раз в пятый пытаешься починить? 

Кипит и кипит. Утомляет. Алекс демонстративно тянется и смотрит на сестру. И оба они понимают, что это закончится не скоро и им выслушивать и выслушивать. Но ответ будет прост: Что сдала– то и получила. Ни больше, ни меньше.

Но женщина тут же успокаивается, натягивая хитрую ухмылку и складывает руки на груди. От эмоций таких брови невольно сползают к переносице, а зубы сжимаются.

– Ты не смог сделать даже что-то столь легкое, Александр. – она держит драматичную паузу, после чего продолжает. – Как ты можешь быть одним из представителей нашей семьи? Жалкая ошибка природы, что должна была родиться где-нибудь в трущобах, а не в этом имении.

– Не говори такого! – Рей выруливает из-за спины, становясь между матерью и братом, закрывая того рукой. – Он полноправный член нашей семьи! Зачем ты с ним так! Он столько делает! 

– Помолчи. 

– Не собираюсь! Одна оплошность не делает его недостойным нашей фамилии! Может это вообще мастер подставил его! Кто знает этого старика?! 

– Не неси чепухи! 

Хлопок. Оглушительный. Ладонь и ровно по щеке, оставляя на той красный след, заставляя девушку отстраниться на пару шагов назад, упираясь спиной в грудь брата. В уголках глаз медленно выступили слезы, которые тут же постарались утереть, лишь бы никто не заметил.

– Вы! Двое! Семейное позорище! Никто из вас не достоин носить гордую фамилию Марчелов! И вы, отребья, теперь даже не думайте, что появитесь рядом с нами на званном вечере! Лишь только позориться и умеют! Для Лоиса это невероятно важная поездка и я не позволю, чтобы в ы это все испортили! Останетесь дома и точка!