Цзян Чэн очнулся. Ни боли, ни слабости, ни раздражения больше не было, только умиротворение и ощущение бескрайнего спокойствия, — двигаться не хотелось, он даже решил не открывать глаза и какое-то время прислушивался к окружению. Где-то рядом шелестела листва, звенели колокольчики на талисманах над чьими-то дверями, завораживающе играл гуцинь, и если в первое мгновение казалось, что яркое солнце проникает сквозь веки, а тепло окутывает тело, то впоследствии на смену этим ощущениям пришли другие — прохладный ветер порывисто пронёсся над головой, дышать стало тяжело, будто вокруг опустился плотный туман. Ваньинь забеспокоился и открыл глаза. Его окружала пелена абсолютно золотого песка, словно вихрь в волшебной пустыне, однако, когда с его уст сорвался первый вздох, песок рассеялся, оставляя на руках позолоченные изгибы вдоль линий вен. За вихрем действительно скрывался туман, но и он медленно отступил, проявляя очертания знакомых павильонов… Цзян Чэн был в Облачных Глубинах. Эти места навевали столько воспоминаний, что становилось дурно, — он поправил и без того ровно лежащие волосы и обернулся.

— Чёрт!

Перед ним стоял Цзинь Гуанъяо, снова весь в белом и с брошью, которая говорила о его высоком статусе.

— Возможно, — улыбнулся он, — но лучше зови меня Ляньфан-Цзунь.

Ваньинь закатил глаза и обошёл его, останавливаясь у магнолии. Он сорвал цветок и покрутил в пальцах.

— Всенепременно.

А-Яо состроил недовольную мину и снова оказался перед ним.

— Разве ты не хочешь спросить, что я здесь делаю, глава Цзян? Нет?.. Жаль, а я-то думал у нас общие воспоминания. Это место… здесь мы оба познакомились с ним, да?

— Отвяжись!

— Да, брось, впереди вечность, и у тебя, и у меня. Вечность, которую ты сам выбрал…

— Прости, Ляньфан-цзунь, — нарочито вежливо произнёс Цзян Чэн и театрально поклонился, — а не мог бы ты завалить своё… хм… помолчать немного, пожалуйста? Или уйти совсем?

Гуанъяо сложил руки на груди и сделал вид, что задумался.

— Как грубо, — он укоризненно поцокал, — Но я ещё не договорил, уважаемый глава Цзян. Как интересно ты обошёл смерть, взяв эту тяжкую ношу на себя… ты, верно, действительно умеешь держать слово. Сказал: «Не позволю!», и не позволил. Ну надо же.

— Так, хватит растекаться мыслью по древу, что ты от меня хочешь? Говори прямо! — резко оборвал Ваньинь.

Вежливая улыбка слетела с лица А-Яо.

— Помнишь, я предупреждал, что следовало написать завещание?

— И что? Хочешь меня убить? Как ты сказал тогда: «Я уже мёртв»? — Цзян Чэн ухмыльнулся ему в лицо, — Так вот, я тоже почти. И завещание, в общем-то, написано. Терять мне нечего… 

— Кроме него, да? Кроме Лань Сиченя?

Это имя, слетевшее с губ Цзинь Гуанъяо, слишком больно отозвалось в сердце и подняло волну ярости. Ваньинь поджал губы.

— Не смей произносить это имя! Ты даже мизинца его не стоишь… Доверие и чувство, которое было у него к тебе, ты предал… ты его использовал!

Гуанъяо очень внимательно выслушал его, а после рассмеялся ехидным и тихим смехом.

— Считаешь, его чувство ко мне в прошлом? Тогда подумай, какая ирония… какая невероятная жизненная насмешка, что теперь Цзеу-Цзюнь так думает о тебе. О тебе, глава Цзян. Мне он готов был простить всё, оправдывал любые мои деяния, пока я не раскрыл правду. И то, будь уверен, если бы он лично и в тайне ото всех узнал мои секреты, то не предпринял бы ничего. Лань Сичень спрятал бы меня, прикрывал бы меня до самого конца...

— Что ты имеешь в виду под словами «думает так о тебе»?

— О, стало интересно, да? — А-Яо обрадовался так, что стал немного смахивать на безумца, — Так вот, меня бы Лань Сичень покрывал до конца, а о тебе сразу подумал плохо. Саньду Шеншоу, который всю жизнь стремился обогнать своего шисюна в силе и ловкости, во всём желал стать первым, неужели мог быть искренним в своей помощи? Ведь очевидцы хорошо помнят те слова, сказанные тобой господину Вэю в храме Гуаньинь. «... совершил все на свете геройства...» После такого, ты никогда не превзошёл бы его… Разве что с Цзеу-Цзюнем... Благодаря этому маленькому старейшему фокусу тебе удалось достичь величия Вэй Усяня. Лань Сичень думает, ты использовал его, глава Цзян. Не я, а ты… тебе не кажется, что…

— Да, твою ж мать! — Ваньинь отвернулся от него, — Я сказал уже, правда, не тебе, но, полагаю, ты в курсе… Всё равно, что думает Лань Сичень обо мне, или, что подумает когда-нибудь, он будет жить, и это главное. В остальном…

Гуанъяо недоверчиво повёл головой.

— Ну, ладно. Сменим тему. Знаешь, почему мы здесь?

— Из-за общих воспоминаний?

— А, так, всё-таки, ты меня слушал? Конечно, из-за общих воспоминаний, но и потому, что я люблю Облачные Глубины. Я люблю их за то, что сюда не является Чифэн-Цзюнь, мне неизвестны причины, но сюда за мной он не приходит.

— И что? Я слушаю тебя очень внимательно, а ты меня, похоже, нет, — Цзян Чэн по-прежнему стоял к нему спиной, — Повторюсь, хочешь убить меня? Действуй!

Звук клинка, выскакивающего из ножен, мгновенно сообщил об опасности. Хэньшен взлетел, собираясь нанести удар, и тут же столкнулся с Саньду.

— Да, но я не сказал, что позволю тебе меня убить, — со злой иронией в голосе ответил Ваньинь и поймал вернувшийся меч, рукоять которого плавно легла ему в руку.

Они встали в боевую стойку и только приготовились сражаться, как ворох лепестков, принесённый ветром, закрыл им обзор, облако из бутонов лотоса опустилось между ними, покружило и упорхнуло, оставляя их взору фигуру прекрасной женщины. Она стояла спиной к Цзян Чэну, но, судя по лицу Цзинь Гуанъяо, была знакома им обоим. Когда женщина заговорила, сердце главы Цзян замерло.

— Уважаемый господин Цзинь, я вынуждена извиниться за своего брата и его резкие слова на ваш счёт…

Лицо А-Яо побелело, он отшатнулся, но ноги его словно приросли к полу, не позволяя отойти от неё. Она вежливо поклонилась.

— … Однако, — женщина выдержала многозначительную паузу, — я бы хотела предупредить вас о последствиях всех предпринятых вами действий и напомнить, что А-Чэн мой младший брат. Вы можете делать, что заблагорассудится, но не здесь и не с ним. Пока он жив, пока его сердце бьётся, как у живого человека, не смейте обращаться к нему в таком тоне, не смейте обнажать меч в его присутствии, тем более угрожать этим мечом! Я принесла извинения, а теперь прошу об этом вас. Я настаиваю. Принесите извинения моему брату.

Гуанъяо побледнел ещё больше, начиная хватать ртом воздух.

— Я…

— Вы знаете правила! — строго сказала Цзян Яньли.

Его затрясло, глаза предательски заблестели. А-Яо убрал меч и обошёл её, чтобы низко поклониться Цзян Чэну.

— П-прошу меня простить, глава Цзян. Примите... мои искренние... извинения.

— Хорошо, — удовлетворительно кивнула А-Ли и сформировала в руке полупрозрачный серебристый шар, — Господин Не, могу ли я просить вас забрать своего брата?

Шар лопнул, и рядом с ней из лучей света материализовался Минцзюэ. Он улыбнулся и поклонился, чуть более вежливо, чем сделал бы это в любой аналогичной ситуации.

— Моё почтение, дева Цзян, госпожа Цзинь…

Яньли подняла руку в предупреждающем жесте.

— Не нужно перечислять мои титулы. Просто прошу вас, у меня мало времени.

Не Минцзюэ кивнул и подошёл к А-Яо.

— Мы уходим.

Яркий свет их исчезновения ослепил Цзян Чэна, а когда он снова смог видеть нормально, Яньли уже стояла перед ним. Она светло и чисто улыбалась.

— Сестра… — сдавленно произнёс Ваньинь.

— А-Чэн, — А-Ли положила ладонь ему на щёку и погладила большим пальцем, — мой милый А-Чэн, я так горжусь тобой, — в её глазах стояли слёзы, а он молчал, потому что не мог насмотреться на неё, наслушаться, — я слышала каждое твоё слово, сказанное в Храме Предков, я всегда с тобой, с А-Лином и А-Сянем… Помни об этом. Ты выбрал верный путь.

— Сестра, — Цзян Чэн не заметил, как начал плакать, он только увидел, что слёзы, капающие с его лица, окрашивают ханьфу золотым сиянием, — прости. Прости, я не смог защитить тебя, — он опустился перед ней на колени и обнял за талию, уткнулся в мягкую ткань светлых одежд, — Прости.

Её рука мягко коснулась волос брата.

— Даже если б в том была твоя вина, А-Чэн, ты сполна искупил её передо мной, — Яньли присела перед ним и взяла его лицо в ладони, — Посмотри на меня, ты воспитал моего сына, ты был ему другом, наставником и поддержкой, так за что же теперь ты винишь себя?

— Сестра… А-Ли, ты говоришь, я поступаю верно, но разве может годами сложившаяся репутация неожиданно перемениться? Кто поверит теперь, что всё это не ради славы…

— Ах, так вот, что тебя тревожит… Знаешь, ты должен понять его…

Ваньинь напрягся.

— Гуанъяо не солгал?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, но это не значит, что он прав. Подумай, Цзеу-Цзюнь так доверял ему, он готов был умереть вместе с ним и за него, а в итоге… Предательство болезненный удар, если твоё сердце так открыто, а душа так чиста. Естественно, что теперь, в безотчётном желании избежать похожей боли, он предпочитает думать о тебе плохо, наивно полагая, что если окажется прав, ему будет не так тяжело это принять… Понимаешь?

— Да, понимаю. Только уже не важно, правда, не важно. Я скоро уйду, а он останется, и поговорить нам не удастся.

Яньли снова очень ласково улыбнулась и вытерла слёзы с его глаз.

— Это решать только вам двоим, — шепнула она, а в следующий миг растворилась.

Цзян Чэн потянулся к ней, но поймал лишь воздух.

— А-Ли, я забыл спросить…



***

— Брат, ты пришёл, — констатировал факт Лань Чжань и поклонился ему. 

Все остальные немедленно повторили приветствие. Все, кроме Вэй Ина. Он и глава Лань ещё некоторое время в замешательстве смотрели друг на друга, а после одновременно присели и стали поспешно собирать бумаги. Сичень молча поднял всё, что мог, передал Усяню и хотел было уже встать, как заметил, что один лист отлетел к столу, — он пошёл за ним, не обращая внимания на остальных. Вэй Ин в свою очередь был увлечён иными мыслями, поэтому поднялся на ноги и протянул бумаги заместителю главы Цзян.

— Прошу вас отложить этот момент и не доводить до сведения Совета Старейшин информацию о текущей ситуации.

— Но как же… — расстроился тот, — вы хотите оставить клан без главы? Я с завтрашнего дня не имею права руководить процессом. Это ваш долг, в конце концов!

Вэй Ин усмехнулся.

— Мой долг? Считаете, господин заместитель, мой долг вот ЭТО? Занять его место как можно скорее?

Лань Хуань слушал их вполуха, а когда достал пергамент, слушать перестал совсем. Это была первая страница документа о передачи прав главы клана Цзян.

— Он бы хотел этого, — ответил заместитель.

— Иногда его желания только во вред ему же самому. Поверьте мне, я хорошо знаю своего шиди, и знаю также, что мой долг сейчас найти решение и вытащить его, а не принимать руководящую должность!

— Но мы не сможем скрывать это долго…

— Так скрывайте, сколько можете! — Усянь впихнул ему бумаги, потому что тот начисто отказывался их принимать, — Старейшинам вообще это знать не обязательно. По факту они даже не имеют права лезть в дела глав.

— Но… — хотел возразить заместитель, когда Хуайсан перебил его.

— Вообще-то, Вэй-сюн прав. Отложите подписание документов, пока мы точно не будем уверены.

Вэй Ин повернулся к главе Не, собираясь ответить благодарностью на поддержку, но отчего-то зацепился взглядом за Сиченя. Тот стоял с пергаментом в руке, неотрывно изучая текст, его пальцы дрожали вместе с документом. Точно, они же совсем забыли ему сказать. Ванцзи и Цзинь Лин подключились к Не Хуайсану, помогая убедить заместителя главы Цзян отложить вопрос.

— Цзеу-Цзюнь, — тихо обратился Усянь, когда оставил шумную перепалку и подошёл к нему. Он взял документ и аккуратно потянул на себя. Пергамент легко выскользнул из длинных музыкальных пальцев.

— Так значит, — Лань Хуань поднял максимально отстранённый взгляд, словно смотрел сквозь него, — глава Цзян добился желаемого?

Вэй Ин поперхнулся словами сочувствия, которые хотел сказать.

— Прошу прощения?

— Ну, как же… Все знают, что Саньду Шеншоу старался добиться ваших высот. Вы помните его слова в храме Гуаньинь? О том, что вы совершили всевозможные геройства, и даже пожертвовали золотым ядром? Все знают, что такой поступок ему было не осилить. И теперь, подарив мне ещё один шанс, он сравнялся с вами, но, видимо, — Сичень взглядом указал на документ, — и этого оказалось мало. Он решил принести ещё большую жертву, передать клан вам.

Усянь впервые в своей жизни не находил слов для ответа, и никто не мог помочь ему в этом. Остальные были слишком увлечены и не слышали их.

— Что? Что вы только что сказали? — тихо произнёс Вэй Ин.

Глава Лань был действительно сильно задет новой информацией, все его догадки, казалось, складывались как паззл и никоим образом не оправдывали Цзян Чэна.

— Мне повторить всё сначала?

Усянь недоверчиво улыбнулся.

— Нет. Я прекрасно вас услышал, только не совсем понял. Цзеу-Цзюнь, вы полагаете, Цзян Чэн спас вас ради славы? Ради посмертно заслуженных почестей? С вами что-то случилось? Я не узнаю вас... Мне казалось, всё должно быть в порядке. С чего вам взбрело в голову, что Цзян Чэн делает что-то, лишь бы обойти меня?

— Всё, что он делал, сводилось к этому. Почему же сейчас должно быть иначе? Я доверил ему свою жизнь, я отказался ради него от всех прежних своих стремлений, а он даже не подумал сообщить мне, что всё это из-за…

— Из-за чего? — вкрадчиво спросил Вэй Ин. Ченьцин на его поясе выпустила клубы тёмной энергии, предвещая вспышку гнева хозяина, — Скажите, из-за чего?

— Я говорю с вами так откровенно, потому что уверен, вы меня поймёте…

— Но я вас не понимаю. Человек, который… кстати в пресловутом храме Гуаньинь… с укором наставлял меня на путь истинный, с негодованием и удивлением чуть ли не осуждал за близорукость, за то, что я не замечаю любви Лань Чжаня... теперь сам говорит такое! Да вы сейчас хуже меня, Цзеу-Цзюнь!.. Как? Скажите, как вы могли не заметить его чувств? Как можно было подумать… — Усянь воздел руки к небу и тут же бросил их вниз, — Даже я заметил, ещё тогда, на семейной встрече, как он смотрел на вас! Возможно, так было и раньше, я просто не думал об этом...

— Чувств? Какие чувства могли быть в тот период, мы ведь начали проводить время вместе намного позже. Я не верю, что за такой короткий срок…

— А вы думаете, что любовь возникает от первого поцелуя? Или от первого прикосновения? Нет. Она появляется гораздо раньше, задолго до того, как вы поймёте и узнаете о её существовании.

— Господин Вэй, — Сичень снисходительно улыбнулся, — я знаю о плане, который вы придумали с Ванцзи. Полагаю, вы только хотите, чтобы эти чувства были. Вы так увлечены своей идеей свести нас, так страстно желаете счастья для всех, что упускаете истину…

Никто не замечал происходящего. Ванцзи, А-Лин и Хуайсан пытались вразумить заместителя главы Цзян, и тот, в конце концов, сдался.

— Хорошо, хорошо, давайте отложим на месяц, но дальше… вы понимаете… тянуть будет нельзя.

— Этого достаточно, — ответил Лань Чжань как раз в тот момент, когда по залу разлетелся звук звонкой и довольно сильной пощёчины. Все одновременно обернулись, создавая такую незыблемую тишину, что можно было слышать, как в полутора ли от них течёт ручей. Старейшина Илин был полностью окутан тёмной дымкой, что заставило Ванцзи первым прийти в себя. Он кинулся к ним и схватил мужа за руку, не удостоив брата даже взглядом, — Вэй Ин! Вэй Ин! Успокойся…

— Что случилось, Сичень-гэ, Вэй-сюн? — поинтересовался Не Хуайсан.

Лань Хуань смотрел в пол и прижимал ладонью левую щёку, его губы дрожали от гнева.

— Вэй Ин? — повторил Лань Чжань.

— Не надо, Лань Чжань, пожалуйста, — Вэй Ин отодвинул его от себя, стараясь сделать это как можно мягче, а после снова взглянул на Сиченя и выдохнул, — Я разочарован, Цзеу-Цзюнь. Очень, — он решил уйти и, устало положив здоровую руку на плечо Ванцзи, сказал, — Пойдём.

— Постойте! — глава Лань, очевидно, был зол. Впервые Цзеу-Цзюнь в присутствии посторонних людей показал свои эмоции, — Может, если глава Цзян не желает со мной разговаривать, вы хотя бы передадите ему мои слова?

Усянь замер, будто врезался в стену, внезапно возникшую на пути, и медленно обернулся.

— Я уже не уверен, что стоит сообщать вам о...

— Можете не сообщать, но, так или иначе, нам придётся поговорить. Я хочу поговорить с ним лично!

Вэй Ин тяжело вздохнул.

— Ваши желания не имеют значения. Боюсь, это невозможно.

Сичень бегло перевёл взгляд с одного на другого, будто искал подтверждение или ответ, и вернулся к Вэй Ину. Его неожиданно осенило, он вспомнил, что ещё за неделю до его возвращения в Гусу, заместитель главы Цзян сказал: «<i>Счёт идёт на дни</i>». Сердце тут же ухнуло вниз, покрывая внутренности ледяной коркой.

— Что с ним? Где он?

Усянь только усмехнулся.

— Это первый вопрос, который вы должны были задать мне при встрече, Цзеу-Цзюнь.

— Я пытаюсь выяснить это с момента прибытия в Нечистую Юдоль у каждого, в том числе и у вас.

— Неужели? Значит, желание выяснить было столь велико, что вы только теперь снизошли до этого! После всего, что уже наговорили!

— Вэй-сюн, я не думаю, что… — Хуайсану не хотелось скандала.

— Прости, Не-сюн, но тут задели честь моего шиди. Кое-кто посмел всерьёз думать, что если Саньду Шеншоу никогда никому не помогал, его помощь неискренна! Подпитана личной выгодой!

— Вэй Ин! — Лань Чжань снова взял его под руку.

— Ну, что! Заступишься за брата? Давай, второй господин Лань! Сделай это!

— Дядя Вэй, успокойся, ты ранен и ещё слаб. Не нужно так волноваться!

— Оставьте меня! Расскажите лучше о текущем положении, а то один из нас не до конца понимает, что несёт! А я пока выйду подышать, — он намного более грубо, чем в первый раз, оттолкнул руку Ванцзи, вихрем пронёсся мимо главы Не и вышел, хлопнув створками двери так, что с неё упал искусно расписанный веер, заменявший собой картину.