Тяжесть леса озаряет свет заката, алый, превращающий хвою в переливы. Темно-синие цветки расстилаются дорожкой, ведущей куда-то в чащу. Бэкхён никогда не видел их здесь прежде, но почему-то думает, что не будет ничего страшного, если он пройдет немного в эту сторону. Родители запрещали ему ходить в лес, если он совсем один. Но лес был вокруг них таким массивом, что был везде. Никто не узнает, в какой части леса он был, если не скажет мальчик сам.

Бэкхён срывает один из цветков, разглядывает его некоторое время, отмечая его размытые очертания, словно ему это всё снится. А если ему это снится, то и бояться нечего, ведь он всегда может проснуться. И пока он идет вперед, сам не замечает, как тонкие соцветия, сжатые его детскими пальцами, исчезают едва заметной золотой пылью. В себя он приходит лишь тогда, когда встречается взглядом с каким-то местным хищником. Оглядывается, понимая, что никогда здесь не был. Но яркие цветы все еще выстилают дорогу от его дома, потому он срывается с места, чтобы попытаться вернуться обратно.

Когда он видит перед собой родной домик, останавливается и пытается перевести дыхание. Упирается ладонями в колени, чтобы отдохнуть, а сам отмечает на них кучу царапин от веток, в которых он умудрился запутаться и не заметить сразу. Мальчик оборачивается и смотрит на цветы, которых сейчас нет. Ни одного. Бэкхён тяжело втягивает прохладный воздух в легкие, чтобы выдохнуть его так же тяжело, убрать с лица взлохмаченные волосы и попытаться идти домой. Нужно сделать вид, что ничего не случилось.

Всё произошедшее стерлось из мыслей, как дурной сон, но иногда вырезалось в памяти в совершенно неподходящие моменты. Отец натягивает лук, после чего смотрит на мальчика, который пытается за ним повторить, но получается у него из ряда вон плохо. Мужчина убирает свой, наклоняется к сыну и показывает более подробно, обхватывая своими руками его крошечные ручки и в очередной раз рассказывает. Бэкхён пробует повторить это самостоятельно. И у него получается, пусть и неловко, и нелепо, но получается.

Они вместе идут на охоту, хотя мальчик четко знает, что он даже не выстрелит за все это время. Хотя, может отец и даст ему пару стрел, но он точно не попадет. Мужчина учит его различным приемам для охоты, чтобы выжить, а матушка отлично справляется с тем, чтобы рассказать о лечебных вещах, которые помогают в их мире. В травах Бэкхён едва ли разбирался лучше, чем в стрельбе. Но он и не ощущал себя готовым хотя бы для одного из этого.

К матери Бэкхён подсаживается вечером, когда небо покрывается звездами, едва заметными под желтоватыми облаками. Женщина показывает ему различные инструкции из книги, написанной на одном из тех языков, которым учили его родители. Она рассказывает несколько правил, которые запомнить достаточно сложно, тем более, разобраться.

— Может ли быть такое, чтобы цветы появлялись и исчезали? — осторожно спрашивает он, чуть ли не под руку к женщине забирается. Она мягко его обнимает и целует в макушку.

— Может быть тебе приснилось? — спрашивает она в ответ. Бэкхен пожимает плечами и берет карандаш, чтобы прорисовать веточки дерева на листке их книжки.

— Это не было похоже на сон.

— Думаю, потом ты поймешь, что это было, — она явно намекает на то, что это не больше, чем фантазия, но мальчик кивает и пытается выкинуть это из головы.

***

Когда цветы появляются снова, Бэкхен стойко решает, что нужно за ними идти. Скорее всего, если он найдет их источник, то цветы смогут вернуть его и обратно. В какой-то момент лес редеет, а позже превращается в пустырь, за которым виднеются дома. Небольшое селение, в котором сейчас кипит жизнь. Бэкхен боязливо ступает по цветам, понимая, что никто их не видит. Люди особо и на него внимание не обращают, но мальчик ощущает себя немного смущенным. Все время ему только и говорили, что они живут одни, но город оказался так близко. И не был таким опасным, как его описывали. Бэкхен стоит на месте, разглядывая местных жителей, хотя они не сильно отличаются от него.

— Эй, я тебя тут не видел, — толкает его кто-то в плечо. Бэкхен оборачивается на голос, встречаясь со смуглым мальчишкой взглядом. Он нахально улыбается, выглядит так горделиво, что хвостик на его голове кажется некой короной к его образу. Он стоит прямо на дорожке из цветов, потому Бэкхен выглядывает за его спину, понимая, что на мальчишке она и кончается.

— Ты...видишь синие цветы? — спрашивает Бэкхен, на что мальчишка пожимает плечами.

— Я много цветов видел, не знаю, о чем ты, — Бэкхен понимает, что его указатель все еще никто не замечает, — как тебя зовут?

— Бэкхен.

— Какое странное имя, — ворчит он, — что это значит?

— Потухшее солнце.

— Не радужно. Я Гризли.

— Но ведь Чонин, — замечает Бэкхен, а потом сам удивляется, что знает это. Он видит этого мальчишку впервые, откуда ему знать? Чонин удивляется не меньше, наклоняется ближе и смотрит с подозрением.

— Кто тебе сказал?

— Я не помню, — признается он, — будто всегда знал.

— Но ты не местный. Я тебя не знаю, как можешь знать меня ты?

— Мне нужно идти, — понимает Бэкхен, разворачиваясь от мальчишке, — прости.

***

Бэкхен терпит пару дней, словно все в порядке. А потом сдается, когда ужинает с родителями. Те уже давно заметили, что с сыном что-то не так, но старались его не трогать, пока сам молчит и пытается справится. На самом деле, Бэкхён просто боялся рассказать, ведь он нарушил правило, за что мог получить наказание. Собственное любопытство заставляло ощущать какой-то несвойственный ему стыд. Но Чонин, или же Гризли, не выходит из головы, что мальчишку мучает. Настолько, что миловыдные цветки иногда преследуют его, расцветая в следах собственных ног.

— Вы говорили, что за лесом ничего нет, — начинает он.

— Разве там что-то есть? — спрашивает отец, а Бэкхен видит, что он врет. И ложь такая легкая, словно одеялом падает на мальчишку, заставляя попытаться скинуть ее с плеч.

— Вы врете, я знаю. Цветы вели меня, я был там. Люди оказались лучше, чем я думал.

— Какие цветы? — удивляется женщина, — неужели те, о которых ты говорил?

— Да, они. Я встретил мальчика. Он сказал, что его зовут Гризли, но я точно знал, что имя другое. Но я видел его впервые, цветы привели меня к нему.

— Бэкхен, это звучит, как бред, — выдыхает отец. Он кажется уставшим. И Бэкхен знает, что ему мужчина не верит.

— Я говорю правду, — ему ужасно обидно, что колит в глазах. Но он так не хочет показаться слабым, потому поднимается с места и уходит в комнату. Он даже не докажет никому, что было.

***

Через пару дней к нему в комнату заглядывает мама, когда уже следует ложиться спать. Он уперто молчит, но выполняет все дела. Цветы снова стелют перед ним дорогу, на которую он старается не вступать. Женщина садится к нему на постель, мягко гладит по волосам, словно пытается задобрить. Только вот, Бэкхён и не старался казаться злобным или обиженным, ему просто разбивало сердце то, что он столкнулся с ложью. Почему он был обязан слушаться, рассказывать о том, что с ним происходит, если ему не говорят ничего в ответ?

— Почему ты так зол?

— Мне грустно, — исправляет Бэкхен, — вы не хотите мне верить. А я боюсь, мне не нравится то, что происходит. Почему я знаю то, что мне не говорили? Почему я вижу цветы, которые меня ведут куда-то? Почему они приводят меня обратно? Почему я вижу, как вы смущены?

— Бэкхен, — выдыхает она, мягко обнимает, стараясь успокоить, — ты особенный, но это очень опасно.

— Почему?

— Ты телепат, но ты иначе пользуешься своей силой.

— Но я не читаю мысли, я не двигаю предметы.

— Молчи, Бэкхен, — шепчет она, — чем больше ты будешь молчать, тем быстрее ты научишься говорить людям то, что они тебе говорили, а не то, что ты узнал.

— Но если кто-то поймет?

— Беги. Молчи, а если нужно, беги.

***

Зимой цветы расцветают всюду, что кружит голову. Бэкхен не может ничего делать нормально, потому что перед глазами рябит. Синие цветы бывают и других цветов, они расцветают по стенам дома, по предметам. Однажды его сковывает жар, из-за которого сложно открыть глаза, нечем дышать. Все тело болит, словно что-то колит изнутри. Родители возятся с ним до ночи, пока он не засыпает.

Правда, просыпается посреди ночи, хватается рукой на ладонь другой, потому что ощущает в ней ужасную боль. Это заставляет лить слезы и хрипло стонать. Когда он убирает руку от горящего места, там оказывается маленький сиреневый цветок, что прорастает из кожи. Бэкхен приходит в такой ужас, что начинает кричать, забивается в угол своей комнатки и плачет, пытаясь вырвать цветок. А потом замечает, как их много, торчащих из его рук, ног, местами даже тела. Матушка обнимает его, проснувшись от его крика.

— Все хорошо, все хорошо.

— Цветы! — хрипит Бэкхен, — как же больно!

— Но ничего нет, — замечает она, гладит мальчишку по рукам, пытаясь успокоить, — тебе кажется, это скоро пройдет.

Бэкхен хочет возмутиться, что ему снова никто не верит, но начинает кашлять, выплевывая сиреневые листочки. Цветы и внутри. Это так выбивает из сил, что темнеет в глазах.

Через три дня бреда это проходит само. Без всяких лекарств, без лечения, потому что ничего не помогало. Просто само собой. Но Бэкхен будто взрослее становится после этого. Цветы из его жизни пропадают, пусть и не полностью, временами указывая ему путь. Он так же начинает молчать, четко различая, что можно говорить. В их доме чаще появляются гости, потому это помогает тренировать мозг.

***

Весной перед ним появляются синие цветы, того оттенка, который он не видел очень давно. Они словно просят о помощи, но Бэкхен гордо отворачивается от тропы, желая вернуться к тому, чем он занимался, но какое-то странное чувство колит в душе. Он срывается с места, чтобы бежать за цветками. Выдыхается немного, когда достигает цели и встречается со знакомым лицом. Тяжело дышит и молчит. Чонин удивленно моргает и дергается немного.

— Я тебя знаю, — произносит он, — ты тот придурок, павшее солнце.

— Потухшее, — исправляет Бэкхен, — у меня есть имя, более понятное. Меня зовут Бэкхен, это запомнить проще, чем словосочетание, Чонин.

— Гризли я.

— Хорошо, Гризли, — улыбается Бэкхен, — что ты тут делаешь?

— А ты?

— Я первый спросил, — напоминает Бэкхен. У Чонина в кармане куртки красуется синий цветок, которого мальчишка никогда не увидит. Но Бэкхен понимает, что данные цветы обозначают именно его.

— Но я уточнил, так что отвечай.

— Живу я тут, — поясняет Бэкхен, указывая рукой за спину, — а ты явно не отсюда.

— Я на охоте.

— У тебя нет оружия, — замечает Бэкхен. Про то, что его знакомому нужна помощь.

— Я же медведь, — хвастается он, — я могу и без оружия справиться.

— Да ты не обратишься, — усмехается Бэкхен. Чужую слабость он знает, неосторожно ее произнося. Чонин тушуется, но сразу же злится.

— Да я тебе покажу!

— Так покажи.

Чонин пытается сосредоточиться, часть его кожи действительно меняется, но сразу же становится обычной, а сам он падает на колени. Он совсем без сил, потому и не сможет стать тем, чем должен. Бэкхен присаживается на корточки рядом с ним.

— Так что?

— Я устал и потерялся, — признается он, хмурясь. Они с Бэкхеном одногодки, но возникает такое странное чувство, что Бэкхен даже старше. Хотя, ему бы хотелось делать такие глупости.

— Почему ты не позвал на помощь?

— Потому что я один, — его усмешка кажется грустной, потому Бэкхен не может не перенять это чувство, — будешь смеяться?

— Нет, я тебя выведу. Вставай, — Бэкхен протягивает ему руку, но Чонин горделиво встает и без этого. Бэкхену остается только улыбнуться, ведь это глупо.

Он ведет Чонина за собой, хотя дорогу делают именно его цветы, а не что-то другое. Чонин кажется чем-то особенным, ведь цветы не у каждого человека есть, а у него имеются, да и такие красивые.

— А у тебя какая сила? — спрашивает Чонин, заглядывая мальчишке в лицо. Это кажется чем-то милым, заставляющим улыбнуться.

— Я телепат.

— А лет тебе?

— Как и тебе.

— Ну так?

— Восемь, — Бэкхен думает, что Чонин достаточно надоедливый, но ему страшно, из-за чего и ведет себя странно. Он много болтает, потому что слишком долго молчит.

— Откуда ты знаешь?

— Ты же сам говорил.

— Когда это?

— Когда спросил у меня, — усмехается мальчишка, — ты же подумал про себя.

— А, телепат, точно, — понимает Чонин, — а почему ты один?

— Потому что родители заняты своими делами, а я своими. Меня больше удивляет, что один тут ты.

— Мои родители тоже заняты.

— Но ты живешь в селении, а ходишь один, — Чонин теряет весь свой настрой, а Бэкхен видит, как тому становится грустно, даже одиноко. За вопрос хочется извиниться, но он же не может показать, что в курсе чужих эмоций.

— Я ни с кем не дружу.

— Почему же?

— Потому что я шакал, — он неловко трет шею, стараясь скрыть смущение, — с такими, как я, предпочитают не общаться.

— Что в этом плохого?

— Сразу видно, что ты ничего не знаешь, если это не лес. Плохо то, что я однажды к кому-то привяжусь, а это никому не нужно. Да и взрослые относятся к таким мутантам плохо, не знаю, как это объяснить.

— Мы пришли, — Бэкхен указывает на знакомый пустырь, — не грусти, Чонин.

— Гризли.

— Да, Гризли, — не может не улыбнуться ему Бэкхен. Чонин смотрит на него, отводит на секунду взгляд, а потом протягивает руку Бэкхену.

— Могу ли я дружить с тобой?

— Конечно, — Бэкхен его руку пожимает, — только не теряйся больше.

***

Они встречаются несколько раз в неделю, все то время, до наступления осени. Бэкхен всегда знает, что Чонин будет здесь, потому что его цветы встречают мальчишку по утрам. Это кажется чем-то очень хорошим. Чонин много болтает, а Бэкхен не может его наслушаться. Они вместе тренируются, иногда выходят в город, благодаря чему Бэкхен даже привыкает к людям, которых он редко видел.

Осенью появляется очень много дел, а зимой встречаться в принципе сложно. Но даже в это время они умудряются быть вместе. Зато летом, с каждым последующим годом, они проводят все больше и больше времени вместе. Так проходит несколько лет, а Бэкхен горделиво выводит двузначное число в своем возрасте.

Чонин выводит буквы, лениво развалившись на столе. Бэкхен учит его писать, что дается его другу в разы сложнее, чем чтение. Последнее Чонин делает отлично. Бэкхен недовольно тыкает его в спину, заставляет ровно сесть и берет его руку в свою, чтобы правильно взять карандаш.

— Хватит вредничать, — рычит он. Они у Чонина дома, пока нет его родных. Это у них уже традиция. Чонин недовольно стонет, явно не находя никакого удовольствия в своих действиях.

— Мне так не нравится это делать, — ворчит он, но старается. Криво, косо, но пытается. Бэкхён ему помогает писать ровнее, но отчасти он даже рад, что друг понимает то, что пишет, а не просто бессмысленно повторяет, — что-то случилось?

— Почему ты так думаешь?

— Я же вижу тебя насквозь.

— Это я вижу тебя насквозь, — усмехается Бэкхён, но от Чонина отстает, — родители что-то от меня скрывают. Что-то, что их пугает, но от чего они не хотят отказываться. Я спрашивал у них, но они говорили, что мне кажется.

— Разве они не знают, что ты их видишь?

— Знают, но продолжают вести себя так, словно я придумываю какие-то вещи сам.

— Думаю, всё будет хорошо. Ты же умеешь выбираться из неприятностей, не дрейфь.

— Какое ужасное слово, что оно значит? — спрашивает Бэкхён, теперь его очередь лениво лежать на столе. Чонин дописывает слово и отдает на проверку мальчишке.

— Это значит, что ты не должен бояться.

— Будто я чего-то боюсь.

— Все мы чего-то боимся.

***

Однажды Бэкхён просыпается посреди ночи. На улице глубокая осень, потому в доме немного прохладно, из-за чего мальчишка пытается закутаться в одеяло, подкладывает руки под голову, но замечает что-то неладное. Запястье опоясывает скромный синий цветок, который выглядит достаточно приветливо. Но что о Чонине он говорит? Бэкхён мягко касается лепестков пальцами, словно гладит, но цветок загорается пламенем, пугая мальчишку. Он стряхивает виновника с руки и смотрит, как тот догорает, но не сгорает. Для ненастоящих цветов ненастоящий огонь.

— А для настоящего Чонина? — сам себя спрашивает Бэкхён и поднимается с места. Дома никого не оказывается. Синие цветки торчат из всех возможных щелей, прося помочь. А потом покрываются огнем. Бэкхён берет арбалет, натягивает куртку и выходит на улицу. Цветы зовут за собой.

Идти по темноте страшно, но цветы загораются огнем, позволяя хотя бы видеть. А потом становится заметен другой огонь, более яркий и горячий, потому что настоящий. Когда Бэкхён выбирается в селение, оно оказывается объято огнем и криками. Цветы Чонина беспокоятся, заставляя мальчишку волноваться и бежать. Сейчас он понимает, что происходит, потому может без проблем сказать, что его другу угрожает опасность.

Ему приходится шататься среди всего этого огня, время от времени прятаться, чтобы не попасть под горячую руку. Он не совсем понимает, но люди, что убивают местных, похожи на каких-то колдунов. Бэкхён ощущает себя так, словно чем-то с ними похож, ровно до того момента, пока не замечает среди них родителей. Всё встает на свои места. Мальчишка глотает горечь с языка и срывается в сторону цветов уже более смело, потому что он зол. Чонина он находит не сразу, просто цветы кончаются на том, что один из нападавших пытается сжечь кого-то из местных. Бэкхён отправляет в его голову стрелу, а потом хватает Чонина за руку.

— Бежим, — только и говорит он, заставляя друга подняться с земли. Тот кажется действительно напуганным, а его кожа на правой руке, шее и части лица выглядит обугленной.

— Чт...

— Просто бежим, — Бэкхён через силу тащит его за собой, понимая, как тому больно, но выбора у них немного. Собственные цветки выводят его из пожара, после чего заводят в лес. В конечном итоге их становится всё меньше и меньше, пока они не пропадают и вовсе.

Чонин тихо скулит, постанывая от каждого слишком быстрого или тяжелого шага. Бэкхён вытирает слезы рукавом руки, которой держит арбалет, и старается молчать. Ему не приходится выбирать, потому что он уже выбрал того, чью руку держит. В какой-то момент Чонин идти уже не может, падает на колени, едва не сжимаясь в комок от той боли, что жжет его тело. Бэкхён его почти тащит до более безопасного места. Это его лес, он сможет справиться.

— Потерпи, — просит он, хотя представляет, что такое терпеть невозможно. На Чонине тонкая ткань рубашки, которая сгорела частично, но ему явно не до тепла.

— Я умру? — спрашивает Чонин, а Бэкхен невольно замирает. Он не разглядел, насколько плачевна ситуация, с которой они столкнулись. Вокруг расцветают цветки, внутри которых горят крошечные капли света, позволяя рассмотреть. На мальчишке и живого места нет, что пугает. Но Бэкхён мягко касается его целой щеки и улыбается.

— Ни в коем случае.

— Я зна..ю, что...ты не можешь...врать, — у Чонина жар, его неимоверно трясет, потому невозможно понять, делает ли легче ему холодная рука друга, — но...больно, будто я у...мираю.

— Я оставлю тебя, Чонин, — выдыхает Бэкхён, стараясь взять себя в руки, — и если ты сможешь вытерпеть, пока я не вернусь, то ты будешь жить. Всё будет хорошо. Ты же сильный медведь, просто подожди.

— Не бросай меня, — просит Чонин, когда Бэкхён поднимает. Друг ловит его целой рукой за край куртки. Бэкхён мягко расцепляет его пальцы, обещая себе, что не подведет его, ни сейчас, ни когда-то еще.

— Я обещаю тебе, что ты даже испугаться не успеешь, как я вернусь.

— Я верю.

Чонин его отпускает, а Бэкхён срывается с места, выстилая себе дорогу из цветов, которая ведет к дому. Сейчас это единственное место, в котором он сможет найти лекарство. Бежать приходится слишком долго, слишком далеко. Мальчишка пару раз валится с ног, потому что ему тяжело, но заставляет себя оказаться на месте. Он врывается внутрь и хватает нужное лекарство, прибирая себе еще парочку. Закидывает это все в глубокую сумку, немного вещей, чтобы можно было хоть что-то дать Чонину.

Он выходит из дома, а цветы указывают на Чонина, потому что теперь нужно помогать ему, а не себе. Бэкхён какое-то время идет пешком, стараясь восстановить дыхание, чтобы можно было бежать позже. Но цветы кончаются, а Чонина на месте нет. Зато сиреневые цветки ведут куда-то наверх. Бэкхён прячет сумку и забирается на дерево, чтобы осмотреться. Цветки указывают на людей, которые идут по лесу. Их трое, потому Бэкхён не справится с ними, если будет драться с каждым. Он нацеливается, выпускает стрелу из арбалета. Она собирает двух людей сразу, чем пугает Бэкхёна и оставшегося.

— Ладно, так даже проще, — успокаивает себя мальчишка и выпускает еще одну стрелу, чтобы разобраться с последним. Цветы ведут его к Чонину снова. Вероятно, он услышал тех, кто идет по лесу, потому и попытался спрятаться. Ушел он достаточно далеко для своего положения.

Чонина он находит рядом с водой, стоящей речкой, пытающейся не зарасти. Тот лежит на боку, вероятно, просто упав от бессилия. Бэкхён подсаживается к нему, заставляет открыть глаза, после чего впихивает ему в рот ткань его же рубашки, потому что смысла ее оставлять все равно нет, зато можно заткнуть. Бэкхён вытаскивает из сумки лекарство и бинты, а так же воду.

— Будет очень больно, — предупреждает он, но Чонин только может кивнуть. И терпеть. Терпеть, пока Бэкхён пытается снять с него остатки рубашки, промыть рану, а потом обработать и забинтовать. Чонин стойко терпит это, но на моменте, когда Бэкхён пытается натянуть на него одежду, то мальчишка хватается за него, чуть ли не теряя сознание от того, как ему некомфортно. Он устал.

— Ты молодец, — Бэкхен понимает, что сам выбился из сил, что ужасно замерз, но что он может сделать? Чонин падает, что заставляет мальчишку притянуть к себе арбалет и сесть так, чтобы быть спина к спине с другом. Если он уснет, вряд ли что-то случится, но так будет лучше. Бэкхен старается не вглядываться в темноту, просто слушать. Чонин засыпает, если не просто теряет сознание. Его потряхивает, но хотя бы не так сильно, как было до этого. Бэкхен просто надеется, что утром они проснутся вместе.