Чонгуку чуть-чуть за двадцать, он учится в универе на архитектора и <i>радуется</i>. Многому: цветной укулеле с картиной Ван Гога, скейту, подсолнухам, сухому дошику в два ночи, но только не километровому проекту, который его раза два заставили переделывать, потому что им, видите ли, криво. Чон не отличник, но он вытягивает, пока не пьёт на крыше вино и не гоняет по парку на скейте.

— Что они так пялятся? — Гук смотрит на входящих студентов с курса по ракетостроению. И все поголовно пялятся на парня, хотя в чём проблема он понять не может. Он, конечно, выглядит немного необычно, но не настолько же, чтобы пялиться.

— Ты в этом, — Чимин снимает с волос друга цветную заколку с изображением радуги, а затем почти такую же, но только голубую с облачком.

— А, забыл с утра снять походу. Этот проект меня добивает, я больше так не могу, — Гук хныкает, скорчив рожицу. Пытается вызвать жалость у друга, но и Чимину самому не легче. Они на пару ночью глотают энергосы и пытаются дрожащими руками прочертить ровную линию какой-то колонны.

— Ну, если ты заберешь доки, то обрадуешь пару тройку учителей, — светловолосый зевает, прикрывая рот ладонью с небольшими пальчиками.

Чимин красивый, тот самый типаж принца на белом коне. Гук иногда в шутку, <s>а может и нет</s>, предлагает Паку выйти за него замуж. Но, к не счастью или счастью, друг стопроцентный натурал. Они пиздец какие хорошие друзья с платонической любовью. Парень отличник, у него состоятельные родители и вообще непонятно, чего это он так впахивает. Как объясняет сам Чимин, он сам выбирал себе профессию, и она ему очень нравится. Аргумент так себе, но никто не заостряет на этом внимание. Ну хочется парню — пусть делает.

— Ага, только трусы поглажу. Им придётся меня терпеть до выпуска, — парень коварно улыбается, завязывает волосы в тугой пучок, показывая всей аудитории своё скрытое фиолетовое окрашивание и уши, завешанные массивными серьгами.

Преподы Гука слегка недолюбливают. По их словам, он выглядит вульгарно, но это они ещё не подозревают о том, что парень гей. Знали бы они об его ориентации, вообще проходу бы не дали. Быть не таким, как все, стало популярно, но Чонгук-то всегда был таким, сейчас наоборот только начал чувствовать себя комфортнее, потому что перестал выделяться. Юноша носит рубашки в клетку поверх футболки с какой-нибудь тупой надписью, свободные брюки с высокими подворотами и носки с громогласной надписью «don't worry». Его любят студенты со всех курсов. Парень отзывчивый, дружелюбный, с ним всегда есть, о чём поговорить, он классный друг и собутыльник. Девочки по ошибке влюбляются в него, в его <i>не брутальность</i>, не подозревая, что Гуки гей. Его зовут на тусы, и он по началу соглашается, но достигнув нужной кондиции, убегает, гоняет с каким-нибудь идиотом, которым чаще всего оказывается Чимин, на скейте, падает, разбивает колени, а на утро мучается от жёсткого похмелья.

Он же студент, потом времени на подобные шалости не будет, а пока он может прогуливать пары, играя небольшой группке людей на укулеле трендовые песни, забывать снимать цветные заколочки и пить будто печень не страдает.

— А ты на кой чёрт укулеле-то притащил?

— Ей одной дома одиноко, — куксится, Гук было хотел продолжить, но его перебил звонкий девичий голос.

— Вы гляньте-ка, кто на пары явился.

На них со спины облокачивается девушка, Соён, и смотрит на парня, который слегка вальяжно проходится по аудитории. Клетчатые, скорее домашние штаны, чёрная ветровка сверху, белая футболка и кепка, развёрнутая козырьком назад.

Ким Тэхён — парень по которому Гук ни в коем случае не сохнет. У того приятная внешность, но стиль и манера общения вообще не подходит к его образу.

Чонгук дружит со всеми, но есть исключения.

— Что это за внебрачный ребёнок гитары?

Тэхён называет себя физиком-ядерщиком, ему уже после пары месяцев первого курса перестали верить. Он не трепло, просто в душе художник и так видит. Чонгук же всегда недовольно закатывает глаза при виде этого чуда, а ночью о нём вспоминает. Звонит Чимину, они долго разговаривают, а после заливисто начинают петь на радость Намджуну «я ночью плачу и дрочу, лишь с тобою быть хочу». Вот бывает же так, когда нравящийся вам человек в поле зрения, то у вас это вызывает раздражение, а когда предмета безудержной дрочки нет рядом, он кажется таким <i>красивым</i>, таким <i>хорошим</i> и вообще <i>самым лучшим мужчиной в мире</i>. Вот и сейчас.

— Это укулеле, еблан.

— Ты кого ебланом назвал?

Тэхён опускает подбородок, стреляет злыми, но красивыми карими глазами, которые на солнце отливают золотым. Гук дождливыми вечерами скучает по этому медовому взгляду. Ким пытается казаться опасным, но Чон с этого только в кулак прыскает и буквально сдерживается, чтобы не потрепать «гопника» за небольшую щёчку. У них любовь, но ни один из них об этом не догадывается, а Чимин заебался быть бабкой-сводницей.

— Воу-воу, да ты весь кипишь, — темноволосый выставляет перед собой ладони в сдающемся жесте.

— Я твой огнетушитель, пыш-пыш, — договаривает Пак. Иногда кажется, что у них одна извилина на двоих.

— Вы это. От меня свои гейские ручонки уберите, — усмехается Тэхён и топает на самые задние ряды. Скорее всего, будет спать, как и, впрочем, большая половина аудитории. Вообще-то то, что парень явился на лекцию, — уже праздник. Дождь наверное пойдёт. Чаще всего Тэ в это время дома, а тут решил прийти поспать на паре.

<center>Р-разнообразие.</center>

— Бейби, голубой — это цвет моих заколок, — выкрикивает Чон, показывая вдогонку фак чисто из вредности. Может даже, чтобы перепалка продлилась подольше, но на него уже перестали обращать внимание. И Гука это ни в коем случае не расстроило.

Так вышло, что дисциплина философии совмещена между группами, и вот тогда на первом курсе он встретил эту чумовую ошибку природы, которая носит имя Ким Тэхён. В первый же день они сцепились. Почему, ни один из парней так и не понял даже спустя два года, а потом оказалось, что эта самая ошибка выломала дверку в сердце одного скейтера. Они цеплялись на вписках, ещё раз в универе, и это покорило Гука окончательно. Как бы сказала Соён, у него краш.

Чонгук любит философию, но не когда его спину прожигают взглядом, на который хочется обернуться. Нудный бубнёж профессора, на ладони лежать неудобно, сидеть устал. На улице разгар весны, не холодно, не жарко, идеальная погода. И почему лекции не проводятся на свежем воздухе? Из мыслей выводит небольшой тычок Чимина.

— Он же тебе нравится. Возьми свои яйца в кулак, подойди к нему и заяви на него свои права, — полушутя говорит Пак. Ему, видимо, тоже стало скучно слушать лекцию про буддизм, решил развлечься.

— Ой, блять, да ты не шаришь. У нас всё по-другому.

— Я не блять, а только учусь, — усмехается. — Да что мне там не знать. У вас всё и так понятно.

— Да? Что тебе понятно? Если даже мне непонятно.

— Ты просто немножко глупенький, Гуки.

— Ай, геюга, — Гук улыбается, хитро щурясь.

— Сомневаешься?

— Ни в коем случае.

<center>*** </center>

Пара наконец-то закончилась, на последнюю он не пойдёт, ибо может себе позволить. Подходит к курилке, здесь собирается большая часть студентов. Парень достаёт из кармана сигареты, закуривает и выискивает в толпе знакомое лицо и находит.

Намджун так же методично стоит в сторонке и курит свои слишком крепкие сигареты. Ему это чаще всего выходит в пользу, ибо тогда у него не просят, потому что «свои корова съела». Джун тот самый брутал, но булочка с корицей внутри. Груда мышц, косуха, разрисованная Чонгуком, и свэг. Ким андеграудный рэпер, часто выступающий на всяких тусовках и читающий свою лирику, когда просят и не просят. Он старше Гука и Чимина не намного и иногда в шутку обижается, когда его зовут старичком.

— Даров, мелкий, — парень поднимает раскрытую ладонь в приветствие.

— Привет, старик.

— Да я в самом соку, пиздюк, — пухлые губы растягиваются в улыбке, а на щеках играют милые ямочки.

— Да-да, мы это слышали уже, — усмехается Чонгук, выпуская в небо клуб дыма. Многие стоят с парилками, но юноша своим любимым Marlboro не изменяет. — Ну что? Гонять пойдём?

— Не-а, Тэхён должен прийти помочь с дорожкой.

— И ты ему поверил? — ударяет кончиком указательного пальца по сигарете, из-за чего с неё сыпется пепел на асфальт. — Он же пиздобол местный.

— Да я его так-то больше тебя знаю, причём намного. Не нарывайся, Гуки.

— И ты не говорил? Пиздец, друг называется. И куда ты его позовёшь? — наигранно удивляется, таким образом закрывая прошлую тему.

— На хату.

— А ничего, что она у нас одна на двоих? — слегка возмущённо произносит.

— Ну, — Намджун ухмыляется и пихает язык за щёку. — подрочишь при своём <i>краше</i>.

Последнее он выделяет интонацией. Слово такое тупое, но закрепилось в их компашке. Соён постаралась.

— Старик в край ёбнулся, Чимин будет в шоке.

<center>*** </center>

Утро субботы. Чонгук просыпается после очередной масштабной попойки в их небольшом кругу. Идея сходить за ещё одной бутылкой была всё-таки лишней. Парень промаргивается, глаза слепит солнышко, ведь он вечно забывает закрыть шторы на ночь, во рту гадюшник. Юноша выходит на пока ещё пустую кухню, залпом выпивает стакан воды вместе с таблетками. Планирует пролежать выходной в кроватке, смотреть сериальчики и ждать, пока пройдёт похмелье, вечером выйти на крышу или в парк. Но пока Гук идёт принимать водные процедуры, встречая по пути потрёпанного Джуна, тот не пил, но всю ночь не спал, вместе с ними пытаясь сделать что-то <i>волшебное</i> со звуковой дорожкой, ну и заодно присматривал за мелкими.

Как позже поняли парни, надзиратель из Кима так себе, раз оба сейчас ходят в полудохлом состоянии. Чонгук избавляется от неприятного запаха во рту, принимает быстрый душ и выходит в одном полотенце, потому что даже не подумал о том, чтобы взять с собой сменную одежду сразу. С волос капает, полотенце едва прикрывает причиндалы, и как назло в дверь начинают неистово долбиться.

— В уши подолбись, — злостно шепчет Гук на дверь.

— Мелкий, открой! — орёт Намджун из соседней комнаты.

— Ну пиздец.

Парень подходит к входной двери, быстро её открывая, и застывает почти так же, как и его сердце в груди. В проёме стоит Тэхён в худи и обычных джинсах. На голове кепка, он ей не изменяет почти так же, как Гук красным Marlboro. Тэ на него откровенно пялится, а посмотреть есть на что, не зря же парень так упорно по вечерам занимается спортом. Конечно, ярко выраженных кубиков, как у Намджуна, у него нет, но что-то точно выделяется!

Казалось, воздух между ними накалился до предела, только у одного от раздражения, а у другого от горящего «хочу» в глазах. Юноша отходит в сторону, пропуская слегка подвисшего парня, и почти с лёту убегает в свою комнату, чтобы хотя бы одеться. Укладку он, конечно, себе делать не будет, но свежие вещи надеть всё-таки надо.

Заглянув в шкаф, Чон понимает, убрать бардак в полках всё-таки стоит, с этим проектом и кутежом совсем не осталось времени на уборку.

Он надевает серые спортивки с белой, помятой футболкой, гладить её, понятное дело, никто не будет. В его дверь стучатся. Гук совсем скоро начнёт проклинать этот звук, который каждый раз заставляет его нервничать. Парень смотрит по сторонам своей небольшой комнатки.

— Секунду! Я голый!

На полу в разных углах валяются вещи, Чон старается двигаться максимально быстро, хватает весь плохо лежащий хлам, чутка поправляет вазу с подсолнухами, которые они спиздили с какого-то поля. Как они там оказались, никто не помнит, а как попали домой — тем более. Хватает книгу с подоконника, это оказалась «сто лет одиночества», прыгает на кровать. Пытается сделать абсолютно отстранённый вид, будто его не интересует человек в соседней комнате, открывает книгу.

— Входите!

— Мелкий, ты научился новому способу чтения книг? — уголок губ Намджуна дёрнулся в усмешке.

— С чего это?

Джун подходит к юноше и переворачивает книгу в его руках. То-то парень сколько ни пытался прочитать, ничего не смог, теперь понятно, почему. Он тихонько матерится себе под нос с мольбой смотря в глаза старшего, но тот лишь усмехается, и усмешка эта ничего хорошего не предвещает.

— Мы воспользуемся твоим ноутом? Ок?

— Да, хорошо. Он там на столе, — Гук указывает рукой в нужное направление. А сам от нервов щёки изнутри кусает, в сторону Тэхёна не смотрит. Ему страшно, вдруг в чужих глазах насмешку увидит и как жить-то после такого.

Ладно в универе. Они ругаются, но там себя парень уязвимым не чувствует. Там он наоборот уверен в себе, потому что знает, что нравится многим, потому что знает, что при всех его невозможно задеть. Но в своей родной комнатке всё по-другому. Здесь его картины на холстах, написанные акрилом, его малютка укулеле, да даже те же подсолнухи. Кажется, даже книга в руках его компромитирует. Каким бы парень ни был хорошим собутыльником, домой к себе он никого не тащил, не считая очень близких друзей. А с Намджуном так вообще случайно получилось.

Поначалу он искал себе соседа для съёма жилья и нашёл, потом только выяснилось, что они с одного универа. И никто не жалеет. Старший, на самом деле, классный сосед, особо не шумит, а при условии, что они умудрились хорошо между собой сдружиться, стало ещё лучше.

— Я думал, вы к себе пойдёте, — Гук неосознанно напрягается.

— Не, нам и тут хорошо. Да, Тэхён?

Парень в худи только качнул головой, удобнее устраиваясь на полу. На кровать их, понятное дело, никто не пустит. Гук щурит глаза на Нама, всем своим видом показывая, как он недоволен сложившейся ситуацией, но на его недовольства никто не обращает внимания. Разве что иногда Тэхён кидает на него не многозначительные взгляды, скорее мимолётом. Для обычного своего состояния он достаточно молчалив, просто делает то, что надо, и иногда переговаривается негромко со своим другом, показывает и рассказывает про то, в чём Чонгук вообще не шарит. Но даже так тот отвлекается от чтения, заслушавшись бархатистым голосом. И только спустя какое-то время понимает, что смотрит на него, не отрывая взгляд. Благо на него почти перестали обращать внимание, как только в шаловливые руки парней попал ноутбук.

— Пиво хотите? — Намджун поднимается с пола, почти не слушая ответы. Главное, что у него сейчас есть желание выпить.

Они остаются в комнате одни. У Гука, кажется, начинают потеть ладони.

— Слушай, я тут какой-то проект случайно удалил, — подаёт голос Тэхён и смотрит грустными глазами на парня.

— Что?!

Юноша подскакивает с кровати, садится рядом, проверяет наличие файла и только тогда успокаивается. Если бы Тэхён действительно удалил эту папку, то бессонная неделя пошла бы псу под хвост, возможно, его бы даже отчислили. Но это Гук уже утрирует.

— Чонгук, посмотри на меня.

Тэхён просит, а у Чона мурашки по коже ползут, он так волнуется. Кажется, только сейчас осознал, что сидит совсем близко к человеку, от которого он порой ночами не спит. Парень не поворачивается и тогда на его щёку ложится тёплая ладонь. Ким поворачивает лицо Чонгука к себе, прикрывает глаза и наклоняется вперёд, но не целует. Даёт парню время на то, чтобы отказаться от этой странной авантюры. Не чувствует сопротивления, только лёгкую податливость. Касается уголка чужих губ, оставляет невинные поцелуи, плавно переходящие в ленивые.

Чонгук ведёт ладонью по шее, пока его живот скручивает в тугой узел желания вперемешку с волнением. Вплетает пальцы в мягкие пряди, углубляя поцелуй и занимая ведущую позицию. Ким шлёпает его по ляжке, отстранившись, шепчет:

— Я не гей, понял?

— Значит, тогда больше не будешь целоваться с парнем, — усмехается, не спрашивает, скорее ставит условие и напоследок смотрит на покрасневшие губы.

Юноша поднимается на ноги, садится обратно на постель, смотря на недовольное лицо Тэхёна. Теперь они, кажется, поменялись ролями. У Чона игривое настроение, а Тэ раздражён. Он только было открывает рот, чтобы сказать наверняка что-то важное, как в комнату заходит Джун с тремя банками. Парень прикусывает язык, ловя на себе один заитересованный взгляд голубых очей и один не понимающий Намджунов.

— Лови.

Старший кидает банку Гуку в руки, тот её с ловкостью ловит. Есть опыт.

Они как-то с парнями весь вечер просидели кидаясь банками, чтобы то ли улучшить ловкость, то ли выебнуться. У некоторых вещей, которые они делают, просто нет объяснения. Парень с характерным звуком открывает банку, делает глоток освежающей жидкости и понимает, что впервые за несколько лет хочет написать чей-то портрет.

— А ты чего там так долго был? — спрашивает Гук, а у самого кончики пальцев холодеют от воспоминаний о поцелуе. По факту это из-за пива, его же из холодильника вытащили, но парню намного приятней думать, что это его тело так на Тэхёна реагирует.

— Курил.

<center>***</center>

Тэхёна провожал только Намджун. Наедине с Чонгуком они больше не оставались, а Тэхёна это съедало. Вот вроде бы он наконец-то решился на какой-никакой шаг, а его продинамили? Да он даже не знает, как правильно обозвать всё то, что произошло.

Парень выходит на улицу, уже темно, то тут, то там проглядывают звёзды. Погода прям на подумать, может даже, покопаться в себе. Гук ему так нравится, до дрожи в коленях, он скулить готов о том, как <i>хочет его себе</i>. <i>Всего</i>. Но он не гей. Нет, ни в коем случае.

Парень плетётся, пытается вспомнить, с чего всё началось, и не может. Кто его знает, виноваты ли перепалки или понимание, что так Гук общается только с ним одним. Вот и получилось. На общей вписке он смотрит на парня издалека, съедая его взглядом, а себя ревностью. Ему ведь тоже хочется быть ближе, говорить, касаться, а вместо этого всего они только ругаются.

Парень не знал, чем думал, когда поцеловал Чонгука, но об этом почти не жалеет. Он не представляет, что сейчас делать, поговорить или пустить всё по кривой дорожке с простым: ебись всё конём.

Что это вообще было?

— С парнями я больше не целуюсь. Ух, сюка, — он пинает камушек вставший на его пути.

Ким почти дошёл до дома, встал возле подъезда и ждёт чуда. Чуда спустя пару минут не происходит, спустя полчаса тоже. Парень немного начинает замерзать, пишет Джун, что добрался до дома и просит номер Чона, говоря при этом что-то настолько тупое, во что поверить может только конченный идиот.

Намджун, конечно, идиотом не был, но чтобы не смущать друга и не давить на больное, ничего на этот счёт не сказал. Просто молча написал номер с уверенностью, что мелкий особо против не будет.

<center>***</center>

Три часа ночи.

Чонгук лежит в своей постели, рядом стоит ноутбук. Парень, как и хотел, поставил себе сериал, но только сейчас он его, скорее, не смотрит, а слушает. Уже вчерашний день оставил на нём приятный осадок, парню не терпится снова встретиться с Тэхёном. Отчего-то он чувствует, что следующая встреча окажется такой же незабываемой.

По комнате раздаётся звук знакомого рингтона. В полусонном состоянии Гук думает, что это у Джуна в комнате, а потом только обращает внимание на свой телефон с подсвеченным экраном, на котором красуется незнакомый номер.

Чонгук хмурится, но трубку всё-таки берёт, несмотря на поздний час.

— Да?

— Привет, — на том конце слышится хриплый голос Тэхёна, а у Гука от этого улыбка на губах играет.

— Ты что-то хотел? Знаешь, время позднее.

— Я в душе не ебу, чего ты там хочешь, что я сделал не так и что вообще должен сейчас делать. Гук, ты мне нравишься, мне хочется с тобой целоваться, гулять, ну или что там парочки делают. Я не гей, у меня только на тебя стоит. Ты мне в душу запал, хули поделаешь?

Чонгук слушает, про себя матюкается отборным матом, одновременно радуясь признанию, как ребёнок. Монолог Тэхёна прервался сопением и писком двери.

— Ты где?

— На улицу вышел.

— Иди к моему дому. Я хочу тебе кое-что показать.

<center>***</center>

На скорую руку Чонгук приводит себя в порядок, берёт плед, завалявшуюся в навесном шкафу бутылку вина и укулеле.

Они встретились возле подъезда, обмолвились банальными фразами по типу: как дошёл?

Парни забрались на крышу, расстелили плед, Гук взялся за музыкальный инструмент, Тэхён за бутылку. Каждому своё.

Ким с интересом наблюдал за небольшими махинациями темноволосого, посасывая алкоголь. Тэхён так-то красное вино не любит, но чтобы унять волнение пьёт.

Горизонт постепенно окрашивается в яркие цвета рассвета, и обоим парням хорошо. Поглядывают друг на друга из-под полуприкрытых век. Кажется, их глаза горят похлеще, чем озаривший округу рассвет.

Чонгук начинает петь не шибко знакомую мелодию, зато свою любимую, сопровождая это игрой на укулеле.

Тэхён слушает, по-новой влюбляется, почти не замечает, как парень откладывает инструмент, достаёт сигарету, закуривает. Дым плавно струится в предрассветный сумрак, до которого ещё не успели доползти яркие краски. Ким поддаётся вперёд, целует губы с горьким привкусом, возможно, это потому, что Гук не успел выпустить струю дыма в воздух. Юноша помогает Тэхёну усадиться на свои колени, тушит сигарету и руками заползает под толстовку. Греет холодные пальцы о приятные рельефы тела. Ему кажется, будто он снова напился, но к красной жидкости за все полчаса, что они тут сидят, не притронулся. Это магия, которую Чонгук красноречиво обзывает <i>Ким Тэхён</i>.

Оглаживает поясницу, ведёт рукой к паху, получая на это неудовлетворенное мычание. Гук столько всего хочет сказать, но не скажет, просто не умеет говорить о таком вслух. В далёком будущем он напишет сотни песен про этот момент и про то, что он чувствует — картин будет в два раза больше. А Чонгук всё равно будет продолжать писать, потому что это лучшее, что могло с ним случится, потому что сейчас это кажется единственным верным вариантом.

Ладонь юноши проскальзывает в бельё, пальцы сплетаются кольцом вокруг вставшего члена. Они так возбуждены, что оба долго не продержатся. Чонгук целует, пока достаёт свой член из спортивных штанов, он целует, пока дрочит им обоим и ловит мимолётные стоны Тэхёна.

Ким вцепился в чужие плечи и только изредка подавал бёдрами вперёд, создавая трение между головками. Ким прикрывает глаза, голова слегка кружится от будоражащих ощущений и совсем капельку от выпитого алкоголя.

<center>*** </center>

Чонгук в своей кровати целует Тэхёна в носик, в уголок губ, в лобик, всюду, куда может добраться. Понимает, что жадничает парнем, не хочет выпускать его из своих объятий, пока тот спит сладким сном, пристроившись на чужой груди.

Гуку так хорошо в этом моменте, его окрыляют мысли о будущем. <i>У них столько всего впереди.</i>

— Чон, отъебись. Я тебе не соска, — ворчит сквозь сон Ким.

— Да, потому что ты Джоконда.

— Кто блять?

— Я тебе потом расскажу.

Они так и лежат до часу дня, пока их маленькую идиллию не прерывает Намджун с громким:

— Ну я же говорил.

Вскоре к этому «ну я же говорил» прибавился и Чимин. Парней остаток дня доёбывали все кому не лень, но, несмотря на это, оба были счастливы.