Все время до самого вечера Чонгук и Мингю проводят в библиотеке. Любовные романы, заботливо подобранные кузеном (одной богине известно по какому принципу), лежат ровной стопкой на краю стола, пока сам Чонгук уже который час листает старый фолиант по пространственной магии, надеясь выискать в нем что-то о временных петлях. Глупая, конечно, затея, но с тех пор, как магия времени стала запретной темой, все толковые трактаты перенесли в специальную секцию, доступ к которой закрыт не только студентам, но и преподавателям. Поэтому единственное, что остается — искать крохи информации в смежных областях.

— Бесполезно, — вздыхает Чонгук, закрывая книгу. Он усталым жестом трет глаза, ощущая на себе осуждающий взгляд корпящего над домашним заданием Мингю. Про временную петлю Чонгук ему говорить не стал, да и что бы он сказал? Источника магии, способного стать ее причиной, он не нашел ни в самой библиотеке, ни при повторном исследовании коридора (покуда Мингю подбирал ему романтическое чтиво), а как объяснить то, чего он и сам не понимает? Время словно посмеялось над ним, сыграв безобидную шутку, и потекло себе дальше, оставив Чонгука ломать голову над появившейся задачкой. Уверен он в одном: ему не показалось. Не могло показаться. А если то случилось взаправду, значит, должна быть причина, почему петля произошла и почему лишь он смог ее распознать. Связано ли это с его силами? Значит ли что-то?

Чонгук мысленно прикидывает: каникулы совсем скоро, возможно, имеет смысл по приезде домой посетить родовую библиотеку. Книг по пространственной магии в ней достаточно, возможно, отыщется что-нибудь и про время. Да, пожалуй, так он и поступит.

С разочарованием отложив бесполезный фолиант в сторону, он берет в руки один из любовных романов.

— Неужели ты, наконец-то, решил заняться тем, ради чего сюда пришел, — не выдерживает Мингю, наверняка решив, что Чонгук схватился за первую попавшуюся книгу, лишь бы не выполнять обещание. Он даже не может его за это винить — со стороны его поведение выглядит более чем странно.

— Представь себе, — Чонгук читает название: — «Искушение герцога», серьезно? Кто мог назвать книгу настолько вульгарно?

— Ну, очевидно ее автор. Или издатель, одно из двух, — Мингю пожимает плечами. — Должен тебе сообщить, что этот роман стал самым популярным в прошлом году. Все его читали, и лорд Тэ, конечно, тоже.

— Тэхен читал его? Откуда ты это знаешь?

— У меня свои источники, — Мингю машет рукой. — И эти источники сообщили мне, что он отозвался об этом произведении весьма благосклонно.

Чонгук смотрит на обложку со смесью недоверия и любопытства. Среди студентов Тэ всегда славился тонким вкусом во всем: начиная с покупки картин на аукционе и заканчивая выбором одежды и чайных листьев для чаепитий. Его боялись, ему завидовали, но в то же время восхищались и стремились ему подражать. Чонгук не раз замечал, что стоило Тэ надеть что-то необычное, как через пару дней в столовой можно было найти несколько десятков студентов в чем-то похожем. При этом нравились ему всегда лишь дорогие, изысканные и элегантные вещи. Поэтому Чонгук легко представляет его со сборником философских стихов, высоко оцененных критиками, но любовный роман? Он вдруг представляет себе Тэхена, что забрался в глубокое кресло с ногами и запоем читает вымышленную историю любви, то и дело опуская руку в вазочку с любимым песочным печеньем и обсыпаясь крошками. Чонгук рисует себе, как он выкрикивает вслух слова поддержки героям и сыплет проклятьями на злодеев-разлучников, и сам не замечает, как начинает улыбаться — настолько не вяжется увиденный внутренним взором образ с образом элегантного Тэхена, блюдущего манеры везде и всюду.

А впрочем, настолько ли не вяжется?

Улыбка застывает на губах, стоит Чонгуку понять, что образ Тэ с книгой в руках и в крошках от печенья не был придуман им только что — он его просто вспомнил. Потому что именно так тот обычно читал, когда гостил в поместье Чонов — полностью погружаясь в историю и не заботясь о правилах приличия. И нравились ему отнюдь не философские стихи.

«Интересно, ведет ли он себя так же, когда никто не видит?» — думает Чонгук, поглаживая страницу. Отчего-то ему кажется, что да.

— И чего ты улыбаешься? — ворчание Мингю вырывает его из мыслей о Тэхене и возвращает в реальность.

— Думаю о Тэ, — признается он вслух.

— Не то чтобы я был удивлен, но уверяю тебя, будет куда лучше, если ты подумаешь о нем в процессе чтения.

— Да-да, уважаемый мэтр, простите своего неразумного ученика, — хмыкает Чонгук, глядя на его серьезное лицо. — А экзамен будет?

— Конечно, — кивает Мингю, заставляя поперхнуться воздухом. — Что ты так смотришь? Я не шучу. Мы тут не ради развлечения, должен же я быть уверен, что ты вообще хоть что-то понял.

— Ну, что ж… если Тэ это понравилось, наверное, в нем все-таки что-то есть, — произносит Чонгук. — Но если в процессе я пойму, что ты надо мной шутишь, лучше тебе бежать отсюда прямо сейчас.

Мингю лишь улыбается в ответ и возвращается к домашнему заданию, а Чонгук, наконец, приступает к испытанию.

Неожиданно история оказывается вовсе не плоха. Повествование разворачивается динамично, главный герой встречает трудности с мужеством, а потому не вызывает негатива, действие не крутится вокруг одной лишь любовной линии да и слащавые фразы ему пока не встречаются. Чонгук может понять, почему этот роман понравился Тэхену, и сам читает с интересом — правда, не совсем понимает, какую пользу должен из него извлечь. Пока он видит разве что возможность обсудить с Тэ сюжет, но Мингю явно имел в виду не это.

А потом адекватный главный герой вдруг совершает глупость: дарит возлюбленному герцогу подарок — простенькую брошь, которую купил на свои сбережения. Герцогу, который владеет алмазными рудниками! Все равно что заявить, будто тот беден и не способен купить себе какую-то дешевую брошь. Лучше бы употребил эти средства на что-нибудь нужное!

«Я не знал, какой подарок будет достойным того, кто обладает всем, о чем только можно мечтать. В следующий раз я обязательно преподнесу тебе нечто более дорогое…»

— Ты что, дурной? — вопрошает он вслух у книги, а после с недоверием смотрит на Мингю. — Он же нормальным был! А сейчас оскорбил возлюбленного, и они поссорятся!

— Читай дальше, — бросает тот, даже не отрываясь от своего учебника, и Чонгуку ничего не остается, кроме как продолжить. Он прикусывает изнутри щеку, готовясь к сцене грандиозной ссоры, однако вместо того, чтобы оскорбиться, книжный Герцог отчего-то реагирует с восторгом и успокаивает смущенного главного героя.

«Глупый! Только то, что я владею большим состоянием, не означает, что я не рад твоим подаркам. Возможно, дару, сделанному формально или ради выгоды, я бы не обрадовался, но эта брошь — от тебя. Ты думал обо мне, когда выбирал ее, хотел сделать меня счастливее и показать свои чувства. Именно это — истинная драгоценность, а не стоимость или необходимость. Благодарю, любовь моя, я сберегу ее».

Чонгук перечитывает реплику еще раз. А после еще и еще.

— Этот тоже дурной какой-то. Ему нанесли оскорбление, а он и рад, — бормочет он вслух.

— Читай еще, пока не поймешь.

— И что я должен в этом понять? Что важен не сам подарок, а проявленное внимание? — ехидно хмыкает Чонгук и вдруг осекается. — Погоди-ка… — медленно начинает он, — важен не подарок, а внимание?

— Дошло, наконец.

Мысль, показавшаяся абсурдной, вдруг начинает обретать смысл. Чонгук вновь перечитывает ответ герцога. «Ты думал обо мне, когда выбирал ее, хотел сделать меня счастливее и показать свои чувства. Именно это — истинная драгоценность».

— Это то, о чем ты говорил днем? Что можно дарить подарки просто так? Людям это… нравится?

— Богиня, дай мне сил… да, Гук, людям нравится получать подарки.

— И если я дарю подарок кому-то, кто и сам может себе это позволить, я не оскорблю его?

— Нет, не оскорбишь. Если это будет подарок от сердца, конечно.

— И это не обязательно должно быть что-то полезное?

— Нет, не обязательно.

— Верится с трудом, — Чонгук перечитывает реплику герцога снова. — В конце концов это просто вымысел, возможно, в реальности никто так не думает.

Мингю пожимает плечами:

— Проверь. Спроси у лорда Тэ, что он думает о подарках. Уверяю, ответ тебя удивит.

— Ты думаешь, я этого не сделаю? — с вызовом хмыкает Чонгук. — Прямо сейчас пошлю к нему фамильяра.

— Ну вот и пошли.

— Вот и пошлю!

Чонгук читает заклинание вызова и быстро, пока не передумал, надиктовывает призрачному фамильяру вопрос для Тэ. Тот послушно убегает искать адресата, а сам Чонгук ловит на себе мерзкую усмешку Мингю.

— Чего?

— Ничего, — тот мотает головой. — Я рад, что ты решил показать лорду Тэ свои чувства. Ты в них, конечно, как дитя неразумное, но, может быть, лорд Тэ сможет дождаться, пока ты до него дорастешь.

Чонгук прикусывает изнутри щеку. Мингю прав: во всем, что касается выражения чувств и эмоций, он как беспомощный младенец. Вот только Тэ не стоит на месте, а двигается и растет сам. Как далеко он успеет уйти, пока Чонгук дорастает до него? И сможет ли он его догнать?

Чонгук мотает головой, отгоняя нерадостные мысли, и вновь принимается за чтение. Фамильяр возвращается лишь через долгие двадцать минут. Без ответа.

— Тэ не захотел разговаривать? — полупрозрачный кролик, запрыгнув на стол, качает мордой. — Ты смог передать сообщение? — снова «нет»; остается очевидное: — Ты не смог его найти?

Кролик согласно барабанит лапой. Чонгук благодарит его и, отпустив, хмурится: если фамильяр не находит адресата, это означает, что либо тот находится вне достижимого радиуса, либо в месте, отталкивающем фамильяров, либо… мертв.

— Не беспокойся, Гук, наверняка он просто гуляет с Пак Чимином, — говорит Мингю. — Они нередко выходят вместе в город, вероятнее всего, ушли куда-то за радиус, вот и все.

Чонгук меряет его взглядом:

— Это должно меня успокоить?

— Ну… да? Это ведь лорд Тэ, что с ним может случиться? Да и раньше ты не особо беспокоился о том, где и с кем он проводит время.

— Это неправда, и ты это знаешь, — возражает Чонгук. — Я всегда беспокоюсь о нем, просто теперь немного больше.

— Из-за Пак Чимина? — Мингю ухмыляется. — Ревнуешь к горячему, разнузданному южанину?

— Не доверяю ему, — поправляет Чонгук.

Он всегда считал, что Тэ достоин лучшей компании, нежели Эдвард Линн и Хэлио Майлсберри, но эти двое, по крайней мере, были вполне предсказуемы и не осмелились бы ему навредить — особенно после его, чонгукова, предупреждения. Но о бастарде графа Пак он знает лишь понаслышке и, не будучи знакомым с ним лично, совершенно не представляет, чего от него ожидать. Чонгук делает мысленную пометку обязательно свести с Паком знакомство и решает позже отправить фамильяра еще раз.

Но ни через час, ни через два фамильяр Тэхена не находит — оба раза кролик возвращается ни с чем и только безмолвно качает полупрозрачной мордой. Беспокойство внутри неумолимо нарастает. Чонгук пытается следовать совету Мингю: расслабиться и просто подождать, но ничего путного из его попыток не выходит — мысли, точно верные псы, то и дело возвращаются к Тэхену.

— Я подожду его в общежитии, — говорит он наконец, закрыв «Искушение герцога». Мингю, успешно расправившийся с домашней работой и теперь читающий какую-то юмористическую новеллу, смотрит на него так, словно увидел впервые.

— Может, ты хотел сказать, что пойдешь потренируешься?

Чонгук возводит очи горе.

— Я сказал то, что сказал, — он поднимается с места. — Что ты так смотришь? Многие из нашего корпуса ходят в гости к своим суженым.

— Многие, но не ты. Уверен, что лорда Тэ по возвращении не хватит удар от лицезрения твоего лица? А впрочем, поступай как знаешь, — Мингю машет на него рукой. — Будет забавно послушать завтрашние слухи. Готов спорить, это будет сенсация.

Чонгук поднимает со стола стопку любовных романов и, наскоро попрощавшись, выходит из библиотеки.

***

Голубая гостиная оживленно гудит: все кресла, диваны и даже подоконники заняты студентами, и тихое, спокойное место (не в пример более помпезной и просторной Золотой) становится похожим на пчелиный улей. Чонгук буквально кожей чувствует чужие любопытные взгляды, а потому не приходится сомневаться, что причина подобной оживленности — он сам. Что ж, в общежитии дипломатического корпуса он гость нечастый, а потому собравшиеся наверняка желают выведать, какой демон его сюда принес, и поживиться интересной (драматичной) историей, которую можно разнести по всей академии.

За свою недолгую жизнь Чонгук был героем слишком многих выдумок, чтобы беспокоиться о парочке новых, поэтому желающие посплетничать его почти не напрягают. Впрочем, большинство «соек» разлетается в первые несколько часов, поняв, что интересного зрелища не предвидится, и ближе к полуночи в гостиной остается лишь небольшая компания, да и та, кажется, уже собирается расходиться. Чонгук без энтузиазма перелистывает страницу «Искушения герцога» — дочитать осталось всего пару десятков страниц, но прежде интересная история теперь кажется ему блеклой, словно выцвела и растеряла краски. С каждым часом беспокойство все нарастает: призрачный фамильяр продолжает возвращаться ни с чем, хотя в такое время Тэ уже должен быть на пути в академию, а значит в радиусе доступа. Чонгук очень хочет сорваться на поиски, но усилием воли приказывает себе сидеть на месте и покорно ждать: Мингю прав, Тэ может постоять за себя, а если бы с ним случилась беда, он бы сразу об этом узнал. Жаль, что разум не в силах совладать с беспокойным сердцем.

Дверь в гостиную открывается; Чонгук поворачивает голову на звук и почти сразу разочарованно отводит взгляд: не Тэхен.

— Томо? Разве ты не ушел? — спрашивает кто-то из оставшихся. Вошедший юноша пересекает гостиную и, опустившись на подлокотник одного из кресел начинает шептать:

— Так и есть, но я встретился с другом, и он рассказал мне такое! Он частенько бывает в «Веере красавицы» — вы знаете, это игорный дом рядом с академией. Сегодня он тоже играл там и… — шепот настолько громкий, чтобы Чонгук мог его услышать — нет сомнений, что рассказ предназначается для него: — видел лорда Тэхена.

— Лорд Тэхен в том жутком месте? — его приятель звучит несколько разочарованно. — Вряд ли, это мало на него похоже.

— Верно, — поддакивает второй. — Скорее всего, твой друг просто обознался.

— Или напился до огненных демонов, — хмыкает третий.

— Он не мог обознаться, это точно был лорд Тэхен! Тот никогда прежде не появлялся там, поэтому мой друг сразу обратил на него внимание, — шепотом восклицает сплетник. — Но самое интересное не в этом, а в том, с кем он там был, — он дожидается, пока на него посыплются вопросы и, выдержав драматичную паузу, торжественно заканчивает: — Не просто с кем-то, а с Его Высочеством! И это еще не все! Мой друг сказал, что лорд Тэхен сам искал Его Высочество, они поговорили о чем-то, а после вместе ушли в приватный кабинет. Понимаете, что это значит?

— И все же это как-то сомнительно…

— А если правда? Приплетать Его Высочество к пьяной выдумке слишком смело, вам не кажется?

— Да мало ли кто ему там привиделся… но, богиня, просто представьте! Ведь у лорда Тэ есть жених! Граф столько времени ожидает его…

— Может быть, тайная любовь? Разве они не друзья детства?

— Что, если лорд Тэхен намеревается разорвать помолвку? Неужели из-за Дэмиана Кара?

Приятели начинают шептаться, делая вид, что не особенно верят сплетне, хотя по их голосам любому стало бы ясно, как сильно та им понравилась.

Они то и дело бросают на Чонгука лживо-сочувственные взгляды, но тот больше не вслушивается в их болтовню. Мингю был прав насчет сенсации, однако немного не угадал с поводом. К завтрашнему утру история обрастет такими подробностями, что он не удивится, услышав, будто Алексис сделал Тэхену предложение прямо в игорном доме. Впрочем, с него-то как раз станется…

Чонгук прикусывает изнутри щеку. В измену в приватном кабинете он, конечно же, не верит, однако есть один неоспоримый факт: на территорию игорного дома доступ призрачным фамильярам закрыт. Вполне вероятно, что дружок сплетника не ошибся и действительно видел там именно Тэ, а не кого-то другого. Чонгук прислушивается к ощущениям: внутри плещутся одновременно облегчение, смятение и нечто, похожее на раздражение — к упоминанию Алексиса он готов точно не был. Встретились ли они с Тэ случайно, или тот действительно искал его? Наверняка искал, иначе зачем еще ему приходить в игорный дом. Но какие у них могут быть дела? Чонгук не припоминает, чтобы они в последнее время в принципе общались. Впрочем… кто знает, что на уме у Тэ.

И все же, из всех мужчин… почему именно развязный Пак Чимин и раздражающий Алексис?!

Тонкая страница под пальцами начинает рваться. Чонгук мысленно велит себе успокоиться: нет смысла строить догадки, основываясь на какой-то сплетне. Он спросит у Тэ лично и примет его ответ. В конце концов, как бы ловко тот ни плел интриги с другими, ему он не лгал никогда (да и не мог, если быть честным — слишком хорошо они друг друга знают). И Чонгук будет ему верить до самого конца.

Время переваливает за полночь; сплетники, наконец, расходятся, и Чонгук вздыхает с облегчением. Он откладывает книгу на столик у кресла и, откинувшись на спинку, прикрывает глаза. Вокруг тишина, лишь слышно, как вдалеке ходит комендант, туша в коридорах свет. Чонгук не знает, сколько он проводит в таком положении — может быть, минут десять, а может, и весь час. Напрячься его заставляет звук приближающихся шагов. Сердце начинает стучать быстрее: Голубая гостиная в глубине здания, оттого и не так популярна, и за ней находится лишь три комнаты, две из которых уже заняты отошедшими ко сну студентами, а третья принадлежит Тэхену. Чонгук выпрямляется, и ровно в этот момент дверь открывается.

Тэхен явно его не замечает, направляясь к выходу, что ведет к жилым комнатам, и Чонгук решает обозначить свое присутствие:

— Здравствуй, Тэхен, — произносит он, поднимаясь из кресла и делая шаг навстречу.

Тот вздрагивает и медленно моргает, словно решив, что Чонгук ему померещился.

— Чонгук? — неуверенно спрашивает он. — Что ты тут делаешь? Тем более, в такое время?

«А что в такое время здесь делаешь ты? Для чего ты встречался с Алексисом в игорном доме?» — почти слетает с чонгуковых губ. Он уже открывает рот, но, подойдя к Тэхену вплотную и вглядевшись в его лицо, тут же забывает и о раздражении, и о поднявшей голову ревности.

Тэхен выглядит совершенно разбитым. Из него будто вытянули все жилы, и держится он на одном лишь упрямстве (Чонгук не удивится, если так оно и есть).

— Тэ… — выдыхает он.

— Ты… ждал меня, да? Случилось что-то важное? Что-нибудь с дядей? — за усталостью Чонгук видит в его глазах беспокойство, и сердце отчего-то щемит.

Покачав головой, он протягивает руку и отводит с тэхенова лица упавшую на лоб прядь волос.

— Это уже неважно, — произносит он. — Ты выглядишь уставшим. Тяжелый день?

Тот округляет глаза, словно не ожидал подобного вопроса, а после безмолвно кивает.

— Иди сюда.

Чонгук притягивает его к себе, заключая в кольцо крепких объятий. Тэхен застывает каменной статуей на несколько мучительно долгих мгновений, словно не понимает, как должен реагировать, а после вдруг обмякает и обнимает его сам. Выдыхает. Его плечи начинают мелко трястись, а пальцы с неожиданной силой цепляются за ткань форменного мундира, словно Чонгук — давно потерянная и вновь обретенная им опора, маленький островок уверенности и спокойствия. В груди становится тепло от мысли, что Тэ по-прежнему доверяет ему и позволяет быть рядом в момент уязвимости, но Чонгук готов поклясться перед ликом богини, что меньше всего на свете хотел бы иметь повод видеть его таким. Он неуклюже гладит Тэхена по спине и прижимает ближе, желая дать ему почувствовать себя в безопасности.

— Расскажешь мне, что случилось? Если кто-то тебя обидел — опиши их или назови имена. Я найду каждого, обещаю, — негромко говорит Чонгук ему в макушку, вдыхая запахи города, пыли и тяжелых благовоний, почти полностью перебивающие изысканный аромат самого Тэхена. Тот качает головой; мягкие пряди при движении щекочут щеку.

— Просто постой со мной вот так, ладно? — глухо произносит он, уткнувшись лицом в чонгуково плечо. — Совсем немного.

— Сколько захочешь, Тэ, — Чонгук неловко клюет его в волосы. — Сколько захочешь.

Он готов простоять так хоть всю ночь, если Тэхену станет легче, и это совсем не фигура речи. Чонгук обнимает его крепче, остро чувствуя собственную беспомощность. В детстве Тэхен просто врезался в него с объятиями и долго ругался на тех, кто его расстроил; Чонгук ругался вместе с ним, а после они нередко шли пакостить обидчикам, и все забывалось. Но что делать сейчас, когда Тэхен не ругается, а он сам даже не знает, что произошло? Что люди вообще говорят, когда их любимым плохо? Что должен сказать Чонгук, чтобы не причинить нечаянным словом еще больше боли? И должен ли говорить хоть что-то?

— Я рядом, — произносит он наконец, не придумав ничего лучше. — И всегда буду. Знай это, ладно?

Ему не отвечают, но Чонгук и не ждет ответа. Спустя время Тэхен затихает и наваливается на него всем весом — уснул. Чонгук осторожно берет его на руки, чтобы донести до комнаты и уложить. С дверным замком приходится изрядно повозиться: магии двери общежития не поддаются, а ключ только у Тэхена, но, к счастью, находится тот довольно быстро. Чонгук заносит драгоценную ношу в спальню и, отбросив покрывало, аккуратно опускает на кровать.

На то, чтобы стянуть с Тэхена сапоги и кафтан, времени уходит куда больше, чем на поиск ключа: раздевать кого-то другого непривычно и неудобно, а раздевать Тэхена, пусть и совсем немного… Чонгук прикусывает изнутри щеку. Он не совершает ничего непристойного: банальная бытовая помощь, которую они с Мингю не раз оказывали друг другу, когда кто-то из них уставал настолько, что засыпал, не дойдя до спальни. Но Тэхен — не кузен и не сокурсник, он — спутник его жизни, его будущий муж. И тот, с кем Чонгук разделит ложе после свадьбы. Нет смысла отрицать: это волнует. Настолько, что одна лишь мысль обдает жаром, точно кипятком, заставляет сердце пуститься вскачь, а щеки — запылать.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив, — шепчет он, укрыв Тэхена покрывалом и аккуратно присев на край постели. — Всегда этого хотел.

Чонгук скользит взглядом по его безмятежному лицу, освещенному льющимся из окна лунным светом: Тэхен всегда был прекрасен, даже в тот дурацкий период, когда каждый чувствует себя гадким утенком, но с возрастом его красота стала совершенно захватывающей. Словно редкий изысканный цветок с нежными ароматными лепестками и твердым алмазом вместо сердцевины.

— Я рад, что ты, наконец, перестал прятаться. Тебе не нужна мишура, чтобы сиять, — произносит Чонгук, замечая припухший нос и высохшие дорожки слез на щеках; Тэхен выглядит спокойным и одновременно безумно хрупким, но по-прежнему завораживающим. Или, возможно, дело не столько в нем, а в том, каким видит его Чонгук?

Наклонившись ближе, он касается тэхенова лба своим и прикрывает глаза. Сердце громко стучит, норовя вырваться из груди, в горле пересыхает, и становится трудно дышать.

— Тэ, я был дураком и многое делал неправильно, — шепчет Чонгук почти неслышно. — Но если ты дашь мне шанс, обещаю, что сделаю тебя счастливым.

Он робко проводит кончиками пальцев по прохладной щеке, а после, сам пугаясь собственной дерзости, нежно касается мягких губ своими.

***

— Вперед, за ними!

Юнги бежит так быстро, как только может. Впереди маячат спины грабителей — ночная облава на шайку бандитов, что временно обосновалась в городке, прошла не так хорошо, как планировалось: четырём ублюдкам удалось ускользнуть. Но это ненадолго.

— Эй, Мин! — кричит один из его старших, когда на повороте преступники решают разделиться. — Я направо, ты налево. Упустишь — вылетишь из отдела, и папочка тебе не поможет!

Он срывается с места, не давая вставить и слова; Юнги проглатывает просящееся наружу ругательство и мчится за оставшимися двумя бандитами. Те пробуют петлять, ныряя то в один проулок, то в другой, и он благодарит богов за заклинание слежения, иначе давно бы потерял ублюдков в полузнакомом городе. «Хотят меня вымотать», — понимает Юнги спустя время, чувствуя, что сил и правда становится все меньше. Прицелиться заклинанием как следует не выходит — то едва задевает одного из бандитов, хотя на плацу Юнги отлично справлялся с движущимися мишенями; а хлыст на узких улицах доставать опасно — велика вероятность разрушить чью-нибудь стену или окно. Он досадливо цокает языком, лихорадочно соображая, как бы загнать беглецов в какой-нибудь тупик, пока не выдохся окончательно, как те вдруг орут дурниной и падают наземь, словно с размаху налетели на прочную стену. Вот только никакой стены впереди, конечно же, нет — лишь темная улица с рядом выстроившихся по сторонам домов с черными провалами окон.

Юнги притормаживает и быстро осматривается по сторонам, кладя руку на прикрепленную к поясу рукоять кнута, готовый моментально атаковать. Он почти на окраине города, где раньше никогда не был: аккуратные домики, несколько закрытых на ночь лавок, кадки с цветами тут и там — непримечательная улица, коих десятки, единственное, за что цепляется взгляд — переливающаяся в темноте вывеска «Прозрение Луны» по правую сторону дороги. Внутреннее чутье бьет тревогу; завидев под сенью вывески человеческий силуэт, Юнги выхватывает кнут и уже почти велит незнакомцу показаться, как тот выходит из тени сам.

Высокий мужчина в длинном черном одеянии неспешно приближается и… кажется, зевает? Не глядя на Юнги, он подходит к бандитам, что мечутся внутри маленького пятачка, словно в прозрачной клетке; те предсказуемо осыпают его проклятьями и угрозами, требуя немедленно их отпустить. Незнакомец едва заметно шевелит запястьем, и ругань резко обрывается, словно ублюдки разом потеряли голоса. Он оборачивается к Юнги; яркий свет полной луны озаряет бледное лицо, и тот нисколько не покривит душой, если скажет, что этот незнакомый маг похож на сошедшего с небес древнего саранского бога.

— Чего встал? — произносит божество мелодичным голосом, чуть приподняв бровь. — Вяжи их.

Юнги быстро спохватывается и, чувствуя смущение оттого, что показал себя дилетантом, посылает связывающее заклинание — невидимая клетка послушно пропускает его внутрь, и толстые светящиеся веревки плотно стягивают бандитам руки и ноги.

— Кто ты? — отрывисто спрашивает он, приводя в порядок дыхание. — Почему помог мне?

— Я тебе не помогал, — незнакомец пожимает плечами, — просто не люблю шум у себя под окнами. Тебя это тоже касается, наследник семьи Мин.

Юнги сужает глаза:

— Откуда ты знаешь, кто я?

Тот одаривает его нечитаемым взглядом.

— Для этого нужно просто иметь глаза. К тому же, честь учителя обязывает знать друзей ученика.

— Впервые слышу о такой «чести», — фыркает Юнги, нахмурившись, и вдруг осознает: — Подожди. Ты знаком с Тэхеном?

— Больше, чем просто знаком, — незнакомец улыбается. — О, к слову. Эти ребята, — он машет рукой в сторону бандитов, — доставили тут всем немало проблем, особенно сегодня, когда мой ученик был в городе.

— Что ты имеешь в виду? — настороженно уточняет Юнги. — Какие у них могут быть дела с Тэхеном?

— Ну, скажем так: малыш Тэхен сейчас в активном поиске приключений и, к несчастью, попался на пути у этих господ.

— Намекаешь, что они навредили Тэхену?! Почему я должен тебе верить?

Мужчина подходит ближе; Юнги обдает тонким ароматом душистых трав.

— Ты и не должен, наследник Минов. Спроси у них, торчали ли они сегодня в засаде в проулке возле Красной улицы. О, кстати, их было трое. Третий… — он закрывает глаза, будто вспоминает, — рослый, с обритой головой, на спине татуировка. Думаю, этого будет достаточно.

От одной мысли, что эти уроды могли хоть как-то навредить Тэхену, внутри вскипает дичайшая злоба — хочется избить каждого до полусмерти. Юнги усилием воли берет себя в руки и хватает незнакомца за предплечье.

— Откуда ты знаешь, что они сидели в засаде? Может, ты с ними заодно, а голосов лишил, чтобы не выдали тебя?

— Предъявляете мне обвинение, господин практикант? — кажется, мужчину его слова изрядно веселят. Юнги поджимает губы.

— Ты идешь со мной в участок. Как свидетель или как подозреваемый — будет зависеть от твоих показаний.

Он вновь активирует заклятье связывания, но незнакомец играючи его отклоняет, а после накрывает удерживающую его ладонь своей и притягивает Юнги к себе вплотную.

— Прости, наследник Минов, но ночь с тобой сегодня в мои планы не входит, — он издевательски приподнимает уголок губ. — Если хочешь поболтать, заходи ко мне днем, я даже чаем тебя угощу. А сейчас… — он склоняется к его уху, обдавая горячим дыханием, — лучше тебе поторопиться: мое заклинание спадет через три секунды, и твое вместе с ним.

— Что? Какого…

Незнакомец отталкивает его от себя и, легко высвободив руку, направляется в сторону «Прозрения Луны». Прозрачная клетка пропадает, а вместе с ней и связывающее заклятье Юнги. Бандиты копошатся, пытаясь подняться на ноги и убежать, но он не дает им сделать ни шагу, быстро связывая вновь, а после посылает сигнал старшему о том, что беглецы пойманы.

— А ну, пошли! Орать будете в участке, — Юнги заставляет их встать и, не удержавшись, пинает одного из ублюдков в голень. С удовольствием применил бы заклятье молчания, но то ему, увы, неизвестно. Подпинывая грабителей в направлении отделения, Юнги оборачивается в сторону переливающейся вывески, но незнакомца там, разумеется, уже нет.

«Что за дурная ночь».

Лишь оказавшись в участке, Юнги понимает, что имя чудного мага он так и не спросил.

***

Тэхен просыпается оттого, что ему ужасно жарко, и сразу понимает: в постели он не один. Все тело ощущается невероятно тяжелым, лоб и виски влажные от испарины, а рубашка насквозь промокла от пота и неприятно липнет к телу. «Последствия активного дня или двух смертей подряд?» Голову удается повернуть с трудом: при каждом движении перед глазами словно взрываются небольшие фейерверки, поэтому, увидев рядом с собой мирно спящего поверх покрывала Чонгука, он поначалу решает, что проснулся в своей первой жизни. В рассветном сумраке Чонгук кажется старше, взрослее — морок становится все более ощутимым, но Тэхен не позволяет наваждению себя обмануть: слишком хорошо он знает Чонгука, чтобы не заметить отличий. Из самых приметных: шрам на щеке — последствие битвы, что произойдет через три года после выпуска; другая прическа — в будущем Чонгук начал стричься короче, подбривая виски; отсутствие серьги-лилии в ухе — подарок Тэхена, который он отчего-то продолжал носить даже после официального разрыва… и, конечно же, кольцо. У Чонгука рядом оно на месте, тогда как в прошлой жизни в их последнюю ночь его безымянный палец был свободен. Когда же это было?.. Кажется, за несколько месяцев до трагедии и тэхенова заключения? Голова начинает болеть сильнее, удить в памяти детали оказывается невероятно сложно, но это почти не удивляет: он тогда больше года жил, как в тумане, все глубже и глубже погружаясь в безумие — порой и собственное имя бы наверняка не назвал, что говорить о другом.

Тэхен смотрит на чонгуково кольцо, поблескивающее в полумраке, и внезапно осознает то, о чем никогда не думал прежде: Чонгук перестал носить кольцо после разрыва их помолвки и иных никогда не надевал. Его левая рука всегда была чиста и при каждой встрече, словно хлесткая пощечина, служила Тэхену напоминанием о том, что он потерял. Он не помнит точную дату, однако разве Чонгук не обручился с Хосоком за полгода до трагедии? Почему же он никогда не надевал новое кольцо? Вариантов всего два: либо помолвка не произошла, либо он попросту не хотел. Первый вариант отпадает, а второй не имеет никакого смысла, когда речь идет о любимом человеке. Или все же имеет?

Тэхен протягивает руку к чонгукову лицу и касается упавшей на лоб черной челки.

«Что было в твоей голове, Куки?»

Тэхен вздыхает. Жаль, что он уже никогда не узнает об этом, но прошлое — в прошлом, в нынешней жизни он не допустит старых ошибок. Чонгук сейчас относится к нему гораздо теплее и даже хочет восстановить их прежнюю связь, поэтому вероятность дружеского расставания уже не кажется Тэхену такой маленькой, как сразу после возрождения. Если он усмирит глупые чувства, возможно, однажды сможет искренне назвать его братом.

Будущее становится непредсказуемым: кто знает, как оно повернется? Быть может, в этой жизни у Чонгука появятся дети, и Тэхен станет для них любимым заморским дядюшкой, что приезжает раз в пару лет и привозит диковинные гостинцы? Он слабо усмехается, находя подобные мысли настолько же бредовыми, насколько забавными.

— В этот раз я не буду мешать твоему счастью, — едва слышно шепчет он, аккуратно заправляя спутанные пряди Чонгуку за ухо, и хочет погладить его по волосам, но рука становится совсем тяжелой. Он роняет ладонь на постель и вздрагивает, когда ее мягко накрывает чужая.

Чонгук смотрит сонно, но с проскальзывающим во взгляде беспокойством.

— Почему ты проснулся? Еще слишком рано, — его голос со сна немного хрипит, и это звучит довольно мило.

— Мне просто стало жарко, — Тэхен пытается улыбнуться. — Что ты тут делаешь?

— Жарко? — Чонгук, проигнорировав вопрос, касается его лба губами. — Тэ, ты весь горишь! — он вскакивает с постели и, наскоро оправив одежду, принимается обуваться. — Я вызову лекаря!

— Куки, не стоит, мне просто нужно…

— Ни слова. Я вернусь с мэтром Ли.

Сил на бессмысленные споры Тэхен не находит — все равно Чонгук поступит так, как хочет. Он закрывает глаза. Нужно бы сменить одежду на сухую, но он сомневается, что сможет сейчас встать. Наверное, стоит поспать еще немного, после сна ему точно станет легче. Краем сознания Тэхен слышит, как негромко хлопает дверь комнаты, а после проваливается в темноту.

Чтобы проснуться лишь через двое суток.