— Пожалуйста… пожалуйста, не надо…

Прерывисто, отчаянно, умоляюще без какой-либо реальной надежды на пощаду. Он тут же вздрогнул, когда произнёс это, как будто ожидал наказания за свои слова. Учитывая реакцию Гавриила на слова Кроули без разрешения, Азирафаэль не нашёл бы в этом ничего удивительного — если бы Кроули стоял на коленях перед Гавриилом, тихо плача.

Но это было не так. И осознание, и сама мысль о том, что Кроули мог считать, что Азирафаэль причинит ему боль…

Это был сокрушительный удар по сердцу Азирафаэля.

Он вздрогнул от прикосновения… Тогда он притворился, что боится его…

Азирафаэль вспомнил — но в тот момент он был уверен, что Кроули просто подыгрывает. Если они собирались убедить Гавриила позволить ему уйти с Кроули, то вряд ли Кроули должен был выглядеть счастливым пойти с ним, да? Его испуг в ответ на прикосновение Азирафаэля — это ведь была игра, да? Для поддержки своих же жестоких слов и ложных угроз Азирафаэля?

Да ведь?

Азирафаэль осторожно сделал пару шагов ближе к Кроули. Кроули вздрогнул, и это было похоже на лезвие, пронзившее грудь Азирафаэля.

— Тише, дорогой, теперь всё в порядке, — пробормотал он, пригнувшись в паре футов от Кроули и осторожно протягивая руку — как какому-нибудь дикому пугливому раненому животному, которое он пытался убедить подпустить его к себе достаточно близко, чтобы он мог исцелить его.

— Позволь мне, Кроули… Пожалуйста, любовь моя, просто позволь мне…

Кроули опустил руку, защищавшую его лицо, и это должно было быть многообещающе, верно? Он ведь больше не защищается от ожидаемого удара? Но сердце Азирафаэля упало, когда Кроули крепко обхватил себя рукой, немного отодвинулся, покачал головой и еле слышно прошептал что-то свистящее, как делал только тогда, когда он был зол, или измучен, или… или напуган. Напуган до смерти.

— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.

— Пожалуйста, — мягко и грустно повторил Азирафаэль, подходя чуть ближе, всё ещё вытянув руку ладонью вверх, не угрожающе. — Пожалуйста, что, мой дорогой? — Он подождал мгновение, Кроули молчал, и он тихо подбодрил его: — Скажи мне, Кроули. Что тебе нужно?

— Прости меня, — выдавил Кроули, — Я не хотел этого, клянусь, ангел, мне жа… извини. Я никогда не хотел, мне так, так жаль…

— Тебе не за что извиняться, — настаивал Азирафаэль, глубоко сбитый с толку бессвязными, всё более безумными словами Кроули. — Нечего прощать, милый, ты не сделал ничего дурного.

— Ты мог пасть из-за меня, — настаивал Кроули дрожащим от разочарования и гнева голосом. — Это ведь то, что я делаю, да? Я обманщик и соблазнитель, и я чуть не погубил тебя, но я никогда не хотел, никогда, что бы я ни говорил. — Свежие слёзы струились по лицу Кроули, он склонил голову и закрыл глаза. — Я знаю, что заслужил это, всё это… Я знаю, что ты имеешь полное право, ангел, но, пожалуйста… пожалуйста, не надо… — Его голос сорвался, остальное превратилось в хриплый, едва различимый шёпот. — Я… я не вынесу, если это будешь ты…

Это были последние несколько слов, которые сделали своё дело — наконец-то заставили осколки в сознании Азирафаэля собраться воедино. Внезапно он понял — и вдруг он не смог дышать. Он знал, чего теперь боялся Кроули.

Он боялся, что Азирафаэль сделает именно то, что он сказал.

Настойчивое, отчаянное желание Кроули понять заставило Азирафаэля подвинуться немного ближе к нему, подогнув под себя колени, и устроиться в наименее внушительной позе, какую он только мог придумать, и осторожно, осторожно взять руку Кроули за то место, где она защищающе обхватывала его тело. Он протянул другую руку, чтобы прикоснуться к щеке Кроули, вздрогнув, когда Кроули вздрогнул, но позволил Азирафаэлю немного наклонить его лицо.

Азирафаэль с трудом сглотнул, во рту у него пересохло, всё в животе сжалось от того, как Кроули мягко сдался, позволив Азирафаэлю двигать его лицо и руку, как он ничуть не сопротивлялся. Это заставило его чувствовать себя виноватым за то, что он вообще прикасался к Кроули — но он должен был заставить его понять.

— Посмотри на меня, Кроули. — Он заставил свой голос быть тихим и нежным.

Кроули немедленно подчинился, от боли и страха в его глазах у Азирафаэля заболело сердце. Азирафаэль выдержал его взгляд, наклонившись чуть ближе, желая увидеть правду, почувствовать её всем сердцем.

— Я никогда не причиню тебе вреда, — пообещал Азирафаэль. — Понимаешь? Никогда. Я только сказал, что я сделаю это, чтобы он позволил мне забрать тебя. Я должен был вытащить тебя оттуда… забрать тебя домой. Я сказал это, чтобы спасти тебя, любовь моя, но я никогда не собирался этого делать. Я не причиню тебе вреда, Кроули, нет. Никогда.

В глазах Кроули замешательство боролось с ужасом, и он на мгновение посмотрел вниз, неуверенно, но спокойнее, намного спокойнее, и Азирафаэль воспринял это как маленькую победу. Кроули медленно сглотнул, а затем снова посмотрел на него и мягко заключил:

— Ты… ты солгал. Архангелу.

Азирафаэль прикусил губу, немного нахмурившись, чувствуя тревогу. Когда Кроули так выразился…

— Да, я полагаю, это так, — вздохнул он. — Но у меня действительно не было другого выхода, мой дорогой. — Он нахмурился и с возмущением в голосе продолжил: — В любом случае, он вряд ли более свят, чем кто-либо, верно? Я ни на секунду не могу поверить, что Господь одобрит его действия… — Он заколебался, но беспокойные мысли немедленно вырвались наружу, он даже не успел понять, что собирается сказать это вслух. — И… Если бы Она… я… я не знаю… если бы…

— Ты падёшь.

Тихие, отчаянные слова Кроули остановили мысли Азирафаэля.

— Что? — прошептал он, не в силах сдержать тревогу в своём голосе.

— Ты падёшь, — повторил Кроули убитым шёпотом. — И это будет моя вина. Я испортил тебя. Запятнал твою душу моей… грязью.

Гнев быстро пересилил любые растущие страхи Азирафаэля. Он был очень возмущён всем этим. Он не мог понять, почему Небеса пересекли границы, схватили Кроули и причинили ему такую боль. Он не мог понять, как даже после месяца такого обращения Кроули мог быть настолько сломлен, что, казалось, забыл, как сильно Азирафаэль любил его, что он наверняка в безопасности здесь, в их доме. Но одно он знал наверняка, с полной ясностью.

Это были не слова Кроули — то, что он говорил.

— Это он тебе сказал? — Кроули съёжился от гнева в голосе Азирафаэля, и тот тут же смягчился. — Это ложь, Кроули. Посмотри на меня. — Кроули сделал это, его мучительно выразительные глаза были наполнены печалью и сожалением. — Это ложь, злобная, ненавидящая. Ты никоим образом не причинил мне вреда, и я знаю, что никогда не причинишь. Ты не можешь заставить меня что-либо сделать, даже если захочешь. Мой выбор принадлежит мне, и только я несу за него ответственность. Если бы я пал, это был бы мой собственный выбор. Это не была бы твоя вина, любовь моя, это не могло бы быть твоей виной. Я тебя люблю. Это не соблазн, не какое-то… тёмное, тайное, постыдное дело. Я тебя люблю. Я всегда любил тебя… и я всё ещё здесь. Потому что это не грех… просто любовь. — Он сделал паузу на мгновение, вложив в свой голос как можно больше уверенности. Он обещал. — Я не паду, Кроули.

Кроули молчал, его взгляд снова опустился в пол между ними, в место, где их руки соприкасались. Теперь он казался немного спокойнее. Его слёзы, казалось, остановились; яростная дрожь его рыданий утихла до какой-то тонкой дрожи истощения. Он медленно сглотнул, моргая, словно осознавал слова Азирафаэля. Его большой палец нерешительно провёл по внутреннему краю запястья Азирафаэля, и сердце Азирафаэля подпрыгнуло.

Тем не менее, у него было тяжёлое чувство… потому что он знал, что это далеко не конец. Они даже близко не были в безопасности.

— Они знают о нас, да? — заключил он.

Кроули ничего не сказал, его взгляд снова метнулся на мгновение к лицу Азирафаэля, а потом он снова посмотрел вниз, медленно сглотнув.

— Поэтому ты сказал им, что соблазнял меня. Ты сказал это, чтобы защитить меня. — Азирафаэлю было больно от благодарности, от печали за то, что Кроули перенёс, чтобы спасти его. Он закрыл глаза, машинально взял руку Кроули в свою и провёл губами по костяшкам пальцев, всё ещё слегка дрожащим в его руке. — Любовь моя, ты не должен был… ты не должен был брать на себя такое бремя. — В нём поднялось разочарование, и он тяжело вздохнул. — Мы были так осторожны! Как они узнали?

Губы Кроули приоткрылись, словно он собирался что-то сказать, его взгляд остановился на их соединённых руках, почти не видя. Азирафаэль ждал, не желая подталкивать, и, наконец, Кроули попытался снова, его слова были ровными и тихими.

— Ты… ты им не сказал.

Слова поразили Азирафаэля, как пощёчина. Он ошеломлённо уставился на Кроули, забыв контролировать свой голос, и ответил:

— Я… сказал им? Они сказали, что я?.. — Ему пришло в голову побеспокоиться о том, чтобы не напугать Кроули, но впервые с тех пор, как он забрал его, Кроули выдержал его взгляд — пристальный, непоколебимый, ищущий ответы, в которых он отчаянно нуждался. — Кроули, конечно нет! Нет, я не говорил. Я бы никогда…

Его слова оборвались… когда Кроули не выдержал. Он снова сломался, из его горла вырвались глубокие болезненные рыдания. Но на этот раз было ясно, что его слёзы родились от огромного облегчения.

— Прости, — выдохнул он, качая головой. — Извини, я должен был знать… не должен был поверить, я… — он, казалось, не мог перевести дух, что бы продолжить, крепче сжимая руку Азирафаэля и притягивая его ближе. — Пожалуйста, пожалуйста, ангел, мне… мне нужно…

Ему нужно было именно то, что нужно было Азирафаэлю, то, в чём он отчаянно нуждался с того момента, как увидел Кроули. Он сдерживался только из-за отсутствия позволения.

Азирафаэль нетерпеливо, с благодарностью сократил оставшееся расстояние между ними, обхватил Кроули руками и притянул к своей груди. Его тело содрогалось от высвобождения ужасной неуверенности, за которую он цеплялся, и Кроули прильнул к Азирафаэлю, схватившись за его талию и плечо, уткнулся лицом в шею ангела и заплакал.

— Я забрал тебя, — прошептал Азирафаэль, подняв руку, чтобы убаюкать Кроули, в то время как его собственные глаза горели от слёз. — У меня есть ты, мой дорогой, ты в безопасности. Теперь ты в безопасности…

Он знал, что это не совсем так, пока ещё нет, и это была проблема, с которой им придётся найти способ справиться. Но он так долго боялся, что Кроули потерян для него навсегда, мёртв, а теперь он был здесь, в объятьях Азирафаэля, любя его, доверяя ему… и в этот момент Азирафаэль мог быть только благодарным.

Они не были в безопасности. Не совсем. Но здесь, в тихом уединении книжного магазина, так близко, что между ними не было даже вдоха… Азирафаэль знал, как заставить Кроули чувствовать себя в безопасности.

Он закрыл глаза и потянулся через связь, которая была между ними… на такое небольшое расстояние, что не было никаких шансов на вторжение каких-либо ангелов или демонов снаружи. Только он и Кроули во всём сущем имели значение, когда Азирафаэль сосредоточился и окружил Кроули теплом любви, которую он испытывал к нему. Он знал, когда Кроули почувствовал это — его хватка стала крепче, он задыхался, прижавшись ещё ближе к ангелу — и мгновение спустя Азирафаэль почувствовал, как любовь Кроули перетекает к нему обратно, охватывая их обоих — горячая, настойчивая, ломающая Азирафаэля волнами — но его коснулись электрические разряды страха, смятения и боли, столько боли…

Повинуясь глубоко укоренившемуся защитному инстинкту, Азирафаэль раскинул свои крылья, позволив им растянуться, почти заполнив всю комнату, и опустил их вокруг себя и Кроули, плотно обхватив ими своего израненного демона. Чистые белые перья коснулись обугленных обломков крыльев Кроули, и Кроули издал резкий всхлип, задыхаясь в шею Азирафаэля.

— Слишком?

Азирафаэль послал слова через их связь, его рука нежно поглаживала влажные, спутанные волосы Кроули, он нежно целовал его в висок.

Кроули покачал головой на плече Азирафаэля, цепляясь за него.

— Это не… не слишком много, достаточно. Нужен ты, ангел, так давно нужен…

Сердце Азирафаэля сжалось от разбитого признания, вины за страдания Кроули, пока он не мог его найти.

— Я тебя нашёл, я здесь, — пообещал Азирафаэль, потому что это было единственное обещание, которое он знал, что может сдержать. — Теперь я здесь, и у меня есть ты, и я не позволю никому снова причинить тебе боль, любовь моя… никогда…