Мозолистые пальцы холодит металл солдатского медальона. Они чувствуют гравировку в пять строчек. Прозаично. После него останется лишь это.

Химура

Кеншин

586-22-3287

AB RH Positive

No preference

Он почти нежно касается его, не задумываясь поглаживает гравировку. Греет холодный металл в своих руках. Он словно отключается, входя в транс. Воспоминания новой волной нахлынули в мысли, вытесняя все со своего пути.

Они сидят на борту военного самолета. Экити как на иголках - на суше он вселяет ужас в людей, а здесь, на высоте несколько тысяч метров, сам едва сдерживает крик. Незаметно для других членов отряда, он хватается указательным пальцем за ладонь Химуры, и немного успокаивает дрожь, только когда его начинают медленно гладить теплые пальцы. Внешне они спокойны. Для других возможно маски и работают, но они слишком хорошо друг друга знают. Хисоко боялся высоты, почти по-животному, а Химура не осуждал и не выдавал его страх Кингу.

В ушах закладывает, и чтобы хоть что-то услышать, приходится кричать.

Кинг так и делает, ухватившись за трос для парашютов, он рассказывает, что от них потребуется в этой чужой стране, над которой они летят. Экити слушает его, как обычно в полуха, полностью полагаясь на Химуру. Тот запомнит все, проанализирует и перескажет, пока сам Хисоко был сконцентрирован на дыхании, чтобы не словить паническую атаку.

Самое трудное, это заставить себя прыгнуть, когда шлюз открывается, словно пасть огромной змеи, и там, в ревущей от скорости и работы двигателей высоте, где-то очень далеко мерцают огни городов. Ему помогает уверенность, что Химура не бросит его, и даже там, будет рядом, чтобы подстраховать.

Его глаза натыкаются на широко распахнутые зеленые озера, в которых горит какой-то потусторонний огонь уверенности. Он улыбается ему, на миг прижимаясь своим лбом к его лбу. Теплые пальцы щекочат затылок. А после, взяв короткий разбег, рыжий исчезает в ревущей бездне. Хисоко, преодолевая себя, бежит следом и ощущение безопасности покидает его, как только ноги перестают чувствовать стальной пол самолета. Тьма смыкается над ним, ветер свистит в ушах так, что невозможно нормально дышать. И они падают, падают, падают... Вместе.

Он делает резкий вдох, открывая глаза. Не сразу понимая, что происходит, он натыкается взглядом на Химуру, который сидит напротив, вертя в пальцах свой медальон. Их окружают серые стены, темный стол из металла, прикрученный к полу. Попытку подняться присекают стальные браслеты, больно вгрызшиеся в запястья. Допросная.

- Ты тоже помнишь тот день?

Кеншин скорее утверждает, чем спрашивает. Он смотрит на него без ненависти, но и без любви, как раньше. Странный огонь в глазах горит уже не так ярко, скорее тлеет где-то в глубине.

- Помню.

Его собственный голос звучит как несмазанная дверь старого амбара. Он кашлянул, прищурив один глаз.

- Мне бы водички... Раз, мы здесь надолго.

- Как только ты ответишь на все вопросы, я куплю тебе бутылку. Обещаю.

Позади него грохнула дверь. Зашуршали бумаги. В отражении большого стекла он увидел у себя за спиной полицейского, который был с Химурой на складе и помог его схватить. Он презрительно хмыкнул, отмечая, что взгляд Химуры изменился, когда легавый зашел в комнату. Стал теплее.

- Это твой новый напарник, полагаю?

Сайто положил бумаги перед Экити, садясь на стул рядом с Кеншином.

- Вопросы здесь задает полиция. А ты - отвечаешь. Это, надеюсь, понятно?

- Да понятно. Только мне насрать на это. Я не собираюсь с вами лясы точить.

- Экити, ты ведь понимаешь, что за все то, что ты совершил, тебе грозит смертельная инъекция, электрический стул и несколько пожизненных? И если ты не будешь сотрудничать, полиция отдаст тебя ФБР со всеми потрохами.

- А, значит вот как ты оказался в полиции? Отсосал кому надо, и вот уже электрический стул не так сильно припекает твой тощий зад?

Экити языком уперся в щеку, после расплывшись в мерзкой ухмылке. Происходящее его явно забавляло, и абсолютно не пугало. Самоуверен, как всегда. Кеншин тихо хмыкнул, а Сайто поморщился на откровенное хамство.

- Ты знаешь человека, который нам нужен. Не думаю, что ты настолько благороден, чтобы в одиночку отвечать за то, к чему он причастен больше твоего.

- Какая разница, если мне пиздец при любом раскладе? Я все равно умру, так что похер, буду я молчать, или заливаться соловьем.

- По крайней мере, очистишь свою совесть... Если конечно осталось, что очищать.

Сайто раскрыл папку, указывая на отчет криминалистов.

- Узнаешь? Ты со своим заказчиком принес чемодан с этой дрянью на хранение Санджи Такеши на его частный склад. Пальчики с него мы уже сняли, половина совпадают с твоими отпечатками. Другая половина - принадлежит нашему Мистеру Х. Газ, что он создал, способен на чудовищные вещи. И если эта дрянь пойдет в массы, начнется хаос международного масштаба, и пострадают ни в чем невиновные люди.

Экити лениво глянул на отчет, хмыкнув в ответ на тираду Сайто.

- Ты, по ходу, совсем не врубаешься... Мне плевать на этих людей. Так же, как и им всегда было плевать на нас. Так что, я не отличаюсь таким исключительным человеколюбием, как наш дорогой Кеншин.

- Это ты не врубаешься, Хисоко. В отличии от тебя, нам не просто не плевать на людей. Мы костьми ляжем, чтобы они жили как жили, без потрясений и революций. И я крайне заинтересован, чтобы ты мне выдал имя этого ублюдка. Я не пожалею средств и усилий, чтобы ты поделился этими бесценными для меня знаниями.

Карии глаза полицейского опасно сверкнули, а рот искривился в едкой ухмылке.

- Стоит ли доводить до этого?

- Ааа, ты наверное собрался меня пытать? А как же адвокат, неприкосновенность подозреваемого и всякая херня о правах человека?

Ладони грохнули об металлическую поверхность стола. Сайто вскочил, нависнув над ним.

- Это положено людям, а не падали вроде тебя. Вы, уроды, думаете, что вам все можно, и нихера вам за ваши делишки не будет, если адвоката продажного найдете. Так вот - это все херня собачья. Здесь моя территория. И мои правила. Хочешь нормальные условия, тогда сотрудничай. В ином случае, я превращу это место в твой персональный Ад. Федералам плевать, в каком виде они тебя получат, лишь бы голова была на месте и отвечала на вопросы. Это ты уяснил, мразь?

Химура не вмешивался, наконец оставив медальон в покое, и наблюдая за ними. Хаджимэ был твердно намерен найти убийцу своей жены. И Экити сильно промахнулся, полагая, что полицейского удержит в рамках закон. Когда он прочел в его глазах совершенно обратное, Хисоко заметно напрягся. На это он решил ничего не отвечать, сцепив пальцы в замок.

- Я думаю, мы друг друга поняли. Даю тебе пару часов на обдумывание, а потом я хочу услышать его имя, где располагается его штаб и вся другая информация, которая мне понадобится. А чтобы ты даже не думал, что можешь сбежать, Кеншин будет рядом, пока решение рождается в твоей голове.

Оставив дело, Сайто кивнул Химуре и вышел за дверь допросной, вновь оставив их одних. Повисла тишина, нарушаемая только тихим ходом часов на стене. Они оба слышали этот звук на границе слышимости. Тик, тик, тик, тик, тик...

- А я ведь до самого конца не верил, что ты предатель. Когда Кинг говорил мне об этом, незадолго до ареста... Я был готов убить его за такие слова. Теперь вижу, что он не ошибся.

- То, что мне претит мысль о геноциде и захвате власти психопатом не значит, что я предатель, Экити.

- Он любил тебя больше, чем кого-то еще из детей.

- Я тоже его любил. До того момента, как он решил, что нашими руками можно вершить судьбу мира и обычных людей, не бравших в жизни оружия. Ты предан ему настолько, что даже не хочешь открыть глаза и подумать. Он нас просто использовал, толкая высокопарные речи о том, что изгои перестанут таковыми быть в мире, который он построит. Забыл упомянуть, что построить он его собрался на крови невинных.

- Будто были безкровные революции! Всегда было какое-то количество жертв, это неизбежно!

- Мне не нужна всеобщая "любовь", Экити. Сомневаюсь, что и тебе она бы помогла преодолеть ненависть к себе самому. Поэтому жертв можно и нужно было избежать.

- Тц...

Экити отвернул голову, презрительно цыкнув.

- Как ты стал лучшим убийцей, с таким неприкрытым пацифизмом?

- Так же, как и ты. Я думал, что это единственный способ выразить благодарность человеку, который спас меня от голодной смерти в трущобах. Но Израиль меня изменил. Я услышал то, что не предназначалось для моих ушей. Он всех нас использовал, Экити. Мы пешки в его большой игре. Не союзники, а рабы.

Химура поднялся, обходя допросную. Болевые ощущения в ноге вернулись после падения с высоты, и активного бега.

- Ты цепляешься за него, потому что жить одному в мире, с таким послужным списком, страшно. А искупить то, что ты совершил - фактически невозможно. С ним все было понятно и твоя роль предельно ясна - поехать туда, куда скажут, устранить того, кого скажут, забрать деньги. Спустить свою часть на дорогих проституток и наркотики. Please, repeat.

- Это не было плохой жизнью! Мы умеем делать все, от взрывчатки до оружия из подручных материалов! Мы сильнее, кого бы то ни было!

- А ты умеешь сажать деревья, Экити? Так, чтобы саженец прижился и выдержал зиму?

Вопрос заставил Экити замолчать. Он явно его не ожидал.

- Нас научили как убивать и делать оружие из зубной щетки, но совершенно забыли научить таким простым вещам. Они это умеют со школы, Экити.

Кеншин присел на край стола рядом с альбиносом, глядя на него с толикой сожаления. Они были похожи, но мыслили совершенно отлично друг от друга.

- Они умеют создавать столько удивительных вещей. Не для разрушения, а для жизни. Они полны сострадания и открыты для нового. И если мир наполнят такие, как мы, он пожрет сам себя, сойдя с ума от крови и разрушений. Это путь к полнейшему уничтожению, Экити.

Хисоко смотрел на свои руки, чуть нахмурившись, и противясь его словам. Плоть слабых, это пища сильных. Они всегда придерживались этой истины.

Слабые - это те, кто боятся.

Вспышкой возникло воспоминание, как теплые пальцы ласкали его ледяную руку на огромной высоте.

Слабые - это те, кто свои эмоции ставят превыше дела.

Они сидят на крыше старого поместья, сгорая от стыда и желания, неумело целуя губы и ловя сбивчивое дыхание и учащенный сердечный ритм.

Слабые - это те, кто не способен убить во имя главной цели.

Он провожает взглядом мотоцикл, на котором уходит человек, разваливший всю организацию, не в силах нажать на курок.

Хисоко начинает хохотать, и с каждый секундой неистовый и дикий хохот срывается на рыдания.