Как и обещался, всю зиму тысяча восемьсот сорок восьмого года провёл Валерий Семёнович в Петербурге. На обратном же пути в Воронежскую губернию стала известна ему и судьба когда-то спасённого им ямщика. Тот таки отдал Богу душу в тот же вечер в горячечном бреду, не приходя в себя. Хозяин московского постоялого двора же по весне разорился и сам пошёл в извозчики.

Весь остальной сорок восьмой выдался для Воронежской губернии и самого Валерия Семёновича чуть было не сложнее холерных лет. Лето вышло засушливым, и чернозёмы дали мало хлеба, а под конец осени, по зиме тысяча восемьсот сорок девятого объявилась и новая напасть – цинга. Она выкосила почти двести тысяч населения всей губернии и надолго уложила самого Валерия Семёновича.

Но какими бы не были трудности, легшие на его плечи в эти годы, с замиранием сердца он всегда вспоминал тут самую страшную посленовогоднюю ночь, засыпанный снегом Петербург, нежные сашины губы под своими и пылкие-пылкие письма, написанные родной рукой.