Гермиона толкнула тяжелую дверь и ступила на крыльцо Хогвартса. Ледяной ветер вперемешку с дождем пробрался, наверное, в каждый миллиметр её тела. В голове машинально промелькнуло, что не стоило выходить на улицу в домашних шортах и майке. Девушка усмехнулась своим мыслям – это была какая-то выученная забота о себе, которая имела мало общего с реальным положением дел.

Зажегши сигарету о палочку, Гермиона прислонилась к колонне. Магловские сигареты уже давно стали привычным атрибутом многих волшебников.

- Грейнджер, когда мне кажется, что я имею четкое представление о степени вашего безрассудства и безответственности, вы всегда превосходите мои ожидания и доказываете, что вы глупее, чем я думал. Полагаете, две тряпочки, которые вы называете одеждой, соответствуют погодным условиям?

Девушка искренне удивлялась, как у Северуса хватает внутренних сил отпускать в её сторону свои колкости. Потому что её больше не хватало на то, чтобы бесконечно ссориться с профессором. Гермиона не оглядываясь на вышедшего из замка мужчину, зажгла огонь на конце своей палочки, ожидая, когда Снейп подойдет к ней. Мужчина закурил от протянутого ему огня.

Они провели пару минут в молчании до тех пор, пока Гермиона не смогла больше выносить постоянно косившегося на неё профессора.

- Что не так?

Во взгляде было что-то нетипичное для Снейпа.

- Пытаюсь понять, когда вам надоест играть  мученицу и вы возьмете себя в руки. Выглядите ужасно.

Гермиона усмехнулась. Последнее определенно было правдой. Девушка прекрасно понимала, что хочет сказать профессор. Его слова хоть и были облечены в свойственный ему надменный тон и напускное пренебрежение, в его глазах действительно читалось беспокойство за состояние девушки.

- Позвольте мне спокойно провести отведенное время, профессор, – игнорируя то, как закатились глаза мужчины, Гермиона продолжила. – Я не пытаюсь строить из себя жертву обстоятельств или давить на жалость. Извиняюсь, что больше не внушаю воодушевление и не поддерживаю общий командный дух. Если я больше не чувствую никакого энтузиазма и надежда на светлое будущее не отражается в моих глазах, прошу меня простить – я не подписывалась играть роль вечно радостного лидера. Я выполню то, что должна, но позвольте мне сделать это в том настроение, в котором я пожелаю.

Девушка, не докурив, кинула сигарету под ноги, быстрым движением растоптала её и направилась ко входу в школу. Не хватало ей еще выслушивать нравоучения о том, с каким лицом ей стоит всё это выносить, от человека, который сам никогда не отличался оптимистичным взором в будущее.

- Грейнджер.

Не оглядываясь, остановилась у дверей.

- Напоминаю, что тренировки окклюменции сегодня не будет, Темный Лорд ждет меня к ужину с докладом.

Не посчитав нужным ответить, Гермиона потянула за ручку, вошла в замок и направилась к своей башне.

Сколько раз ей еще нужно будет терпеть подобные разговоры? Она больше не могла видеть эти озабоченные её психологическим здоровьем взгляды. Эти перешептывания друзей, которые умолкали, когда она входила в комнату. Её бесило, как они смотрели на неё, потом, украдкой, друг на друга, обдумывая, как бы начать разговор, чтобы он не вызвал в ней раздражение.

Гермиона понимала их, но это всё равно бесило. У неё внутри было много любви к этим мальчикам. Это чуть ли не единственное, что держало её на плаву и заставляло изо дня в день продолжать поиски, которые не приводили ровным счетом ни к чему.

Они топтались на месте почти год, теряли время и людей. Ответственность за каждого, погибшего в этой войне, Гермиона несла за своей спиной ежедневно. Рациональная часть внутри девушки твердила ей, что она не должна чувствовать вину за весь мир. "Ты делаешь всё, что можешь, работаешь на пределе своих сил, ты не виновата в том, что это происходит." Но что-то постоянно подкидывало в голову мысли о том, что она делает недостаточно. Постоянно тикающий таймер в черепной коробке.

В какой-то момент чувства стали приглушенными. Липкая, обволакивающая сердце девушки, боль, перестала заявлять о себе с такой громкостью, что невозможно было расслышать окружающий мир. Свойство человеческой психики – привыкать даже к самым дерьмовым обстоятельствам. Сработали защитные механизмы и всё вокруг как будто погрузилось в туман.

На языке маглов это называется «деперсонализация». Девушка читала об этом. Иногда по утрам Гермиона ловила себя на том, что ей надо приложить немало усилий, чтобы вспомнить кто она, где находится и что происходит за пределами её комнаты. На собраниях Ордена она нередко вздрагивала от прикосновений друзей, когда в очередной раз теряла связь с настоящим, не осознавая реальность происходящего. Она перестала ощущать себя главной героиней собственной жизни. Всё вокруг как будто проходило мимо нее, а не происходило с ней.

***

Очередное собрание Ордена с "отсутствие плохих - тоже хорошо" новостями.

В кабинете Дамблдора было душно и слишком темно. Гермиона так и не поняла, почему собрания всегда проводились здесь. Можно было предположить, что члены Ордена придерживались мнения, что само нахождение в кабинете одного из величайших волшебников всех времен дарует им хотя бы толику его сообразительности и остроты ума.

Но гриффиндорке было здесь невыносимо тесно. Множество чувств шипами врезались в её сердце, создавая ощущение, что оно вывернуто наизнанку. Мысли, что никто из этих людей не достоин находиться здесь, потому что это только его место, чувство горечи, скорби, несправедливости и... Что-то еще? Обида? Было ли Гермионе обидно за то, как с ней обошелся Дамблдор? Человек, который занимал такое важное место в её душе? Тот, чей авторитет был непоколебим и чьё слово перевешивало любые аргументы со стороны?

Наверное.

Девушка никогда не позволяла этим мыслям пускать в себе корни. Это не имело смысла. Естественно, спасение жизней миллионов людей перевешивает ценность её собственной жизни. Это так жертва, на которую она была готова всегда и до того, как узнала, что выбора у неё, впрочем, и нет.

- Грейнджер, не хочешь принять участие в обсуждении или ты сегодня не в настроении обсуждать спасение мира?

- Аластор! - Молли Уизли, может, и была согласна с Грюмом, но её теплые чувства к Гермионе не давали ей возможности не заступиться за девушку.

Гермиона тяжело вздохнула, центр внимания сместился в её сторону. Она окинула глазами собравшихся. Неужели каждый из них, подобно Снейпу, считал, что она возомнила о себе слишком много и пытается строить из себя жертву?

- Я здесь и я вас слышу. Но я повторю снова то, что говорю каждый раз. Бессмысленно ходить по одним и тем же дорогам, попадаться на одни и те же ловушки, которые обходятся нам в десятки погибших, - взгляды поползли вниз. Никто не хочет сталкиваться с реальностью, все ждут мотивационных речей и только. - Вы не пускаете меня на поле боя, а сами как будто ищите собственной гибели. Как я должна к этому относиться? Я работаю. Много. Пока безрезультатно. Но нам надо продолжать разработку стратегии и поиски отсюда, из Хогвартса. Я буду на этом настаивать. И идти на очередное задание, только если мы знаем, что игра стоит свеч.

Гермиона говорила в пустоту и понимала это. Все здесь привыкли к действиям, никто не настроен сидеть в замке, читать книги в поисках какой-то зацепки и тянуть время. Но это было необходимо. То, что никто этого не осознавал, приводило в беспомощную ярость. Война затянулась, а этим людям всё ещё кажется, что всё можно решить одной их храбростью и одним масштабным сражением, где они эту храбрость непременно продемонстрируют.

- Что с тобой стало, Миона? Я не узнаю в тебе ту девушку, которая всегда могла найти нужные слова, внушить такую веру в себя, будто ты выпил флакон Жидкой удачи, не меньше.

- Вы все, кажется, перепутали войну с матчем по квиддичу, Рон.

Продолжать разговор было бессмысленно. Находиться на собрании - невыносимо. Становилось всё более душно, так, что невозможно было, кажется, дышать полной грудью.

- Я высказала свою позицию и ухожу в библиотеку - заниматься вещами, надеюсь, более полезными. Искренне прошу, не обижайтесь на меня те, кого я задела своими словами.

Девушка встала из своего места и, более не одарив собравшихся своим взглядом, прошла к выходу из кабинета.

Появилось стойкое желание напиться.

Жаль, не с кем.

***

Гермиона шла вдоль стройных рядов книжных полок, по пути набирая привычный багаж литературы. Этот процесс давно превратился в ежедневный ритуал. Похвастаться особыми успехами было нельзя, но всё, что она могла делать – это приходить сюда изо дня в день и пытаться найти в этом лесу древнейших знаний хоть что-то, что навело бы их на след крестражей.

Она не видела смысла в бесконечных сражениях, это правда. Они все проходили примерно по одному сценарию. Полные уверенности в успехе очередной операции члены Ордена самоотверженно врывались в логово противника. Какое-то время с энтузиазмом и отвагой сражались, пока не понимали, что ещё немного – и назад не вернется никто. В этот момент им приходилось отступать, и они прилетали в Хогвартс, наперевес с раненными и погибшими товарищами.

Гермиона ненавидела, когда друзья заводили разговор о предстоящей, по их мнению, победе. Значило ли это, что она больше не верила в такой исход? Невозможно ответить однозначно. Даже если это так, Грейнджер никогда себе в этом не признается. Выученный гриффиндорский оптимизм. У него не было никаких оснований, только глубоко сидящая установка – всё наладится.

Девушка не могла признаться себе, что была на грани тотального отчаяния. Она благодарила годами отточенный навык – продолжать делать несмотря ни на что. Да, это не улучшало эмоциональный фон, не дарило и толики надежды. Это просто помогало ей функционировать.

Обойдя все ряды несколько раз, Гермиона опустилась в кресло в самом конце зала. Девушка достала свои рукописи, на первой странице аккуратным почерком было выведено:

1.  Дневник Т.Р. (уничтожен)

2. Кольцо Марволо Мракса (уничтожено)

3. Медальон Слизерина (уничтожен)

4. ? Нагайна ?

5. ?

6 ?

7. Гермиона Г.

Думать о последнем пункте Гермионе сегодня совершенно не хотелось, поэтому гриффиндорка решила сосредоточиться на поисках информации о двух недостающих крестражах. У неё была догадка, которая еще слабо тянула на теорию – раз в списке фигурирует медальон Слизерина, что-то из личных вещей основателей других факультетов может оказаться крестражем. По этой причине последнюю неделю девушка посвятила изучению истории основания Хогвартса и биографиям людей, стоявших у истоков школы.

Следующие 6 часов Гермиона провела за тем же занятием. Почувствовав, что физически не может продолжать, если не съест хотя бы что-то, она встала из-за стола, уложила свои записи в сумку и с помощью заклинания за несколько секунд отправила книжки на нужные стеллажи.

К общему ужину девушка уже опоздала, поэтому в её планах было забежать на кухню, сделать себя пару сэндвичей и справиться с ними в своей комнате. Хотя велика вероятность, что эльфы заботливо оставили ей полноценный ужин.

Выйдя из библиотеки, Гермиона направилась в подземелье замка. Цоканье её невысоких каблуков эхом отдавалось от каменных стен коридора. Пройдя мимо очередного поворота, гриффиндорке показалось, что она слышит какое-то кряхтение из-за угла. Она остановилась и прислушалась. Там определенно кто-то есть. Хогвартс – всё ещё безопасное место, может, единственное для Ордена, но девушка на всякий случай достала волшебную палочку и, обернувшись, зашагала к источнику звука.

За поворотом, облокотившись на стену и прижав руки к животу, сидел человек. В этой части замка было темно, и узнать его с одного взгляда было проблематично. Первая возникшая мысль – кто-то из членов Ордена совершил неудачную вылазку в Лондон и вернулся раненым. Гермиона тут же устремилась ближе к сидящей на полу фигуре, по пути шепнув «Люмос». Небольшой луч света дал возможность разглядеть личность.

Это был Драко Малфой. Парень не обращал внимание на нарушившую его одиночество гриффиндорку и даже «люмос» не заставил его обернуться на свет. Гермиона стояла в замешательстве. По сути всё было почти так, как она и предполагала – член Ордена, по всей видимости, попал в неприятности и нуждается в помощи.

Но это был Малфой. Девушка не могла до конца сформулировать своё отношение к нему, не могла точно сказать, насколько верит в чистоту его намерений. Как следствие, он оставался тем человеком, с кем у неё сохранялась довольно большая дистанция в любых взаимодействиях. Поэтому сейчас Гермиона чувствовала себя слегка дискомфортно.

Она мысленно встряхнула себя. С каких пор личное мнение и предубеждения относительно определенного человека влияли на решение о том, оказывать ему помощь или нет? Отогнав от себя неловкость, девушка подошла ближе и опустилась на колени рядом с сокурсником:

– Драко, что-то случилось? Тебе нужна помощь?

Молодой человек повернул голову в сторону Гермионы:

– Нет, иди, пожалуйста. -  Малфой до конца не размыкал челюсть, так, что девушка едва разобрала ответную реплику.

Несвойственный парню лексикон выдавал серьезность ситуации. Слышать из уст слизеринца «пожалуйста» было непривычно. Нет, вне зависимости от их взаимоотношений, Гермиона не оставит его здесь. К тому же, хотя девушка и не могла полностью доверять его словам, со времен вступления Драко в Орден она находила его позицию по многим вопросом одной из самых адекватных.

– Что за заклинание? – спрашивать детали произошедшего прямо сейчас было нецелесообразно, нужно было облегчить боль, которая скорее всего скопилась в области живота молодого человека.

Они обменялись долгими взглядами. Драко, вероятно, понял, что гриффиндорская самоотверженность не позволит девушке просто так уйти, поэтому с выдохом сказал:

– Круциатус.

Ожидаемо.

– Если уберешь руки от живота, я смогу слегка облегчить боль успокаивающими чарами.

Парень не сдержал ухмылки:

– Грейнджер, тебя кто-то об этом просит? Что за вечное желание, - Малфой не успел договорить фразу и взвыл от боли.

– О, Мэрлин, просто замолчи и убери руки, пожалуйста.

Драко, без сил на сопротивление, убрал руки, опершись ими на пол. Девушка направила на него свою палочку и начала шептать заклинания.

Мер против последствий Круциатуса не существовало, но некоторые успокаивающие чары помогали слегка притупить боль. Это непростительное определенно было фаворитом у Пожирателей, так что целительницы Ордена опытным путем нашли хоть какой-то способ облегчить страдания раненых.

По мере действия чар Гермиона наблюдала, как с тела парня сходит напряжение. Девушка размышляла о том, что именно могло произойти с Драко. В рядах Ордена Малфой оставался скрытным человеком, было бы полезным выяснить эти обстоятельства. Дальнейший ход действий пришел девушке на ум внезапно, и она была совершенно не уверена в успехе того, что планирует предложить. Но действия шли вперед её сомнений и она спросила:

– Тебе легче? Можешь идти?

– Кажется, да. Дойти до своей комнаты точно смогу, - тон парня был сдержанным.

Он уже начал подниматься, когда Гермиона продолжила:

– Вообще-то до нашей случайной встречи, я направлялась на кухню.

– Глубоко извиняюсь, что потревожил твои планы. В своё оправдание скажу, что оказывать мне такую услугу я не просил. Но должен поблагодарить. Я запомнил, сочтемся когда-нибудь, – парень окончательно поднялся на ноги.

Гермиона вздохнула – в этом вся суть воспитания Малфоя.

– Да, я уже поняла, что ты не привык получать помощь просто так. Но не всё в этом мире требует обязательной расплаты по счетам, - в ответ на это Драко лишь усмехнулся. В смешке читалось тотальное несогласие с тезисом девушки. Гермиона продолжила. – Я вообще не для твоих благодарностей начала этот разговор. У меня был отвратный день. У тебя, как я уже поняла, тоже, - девушка сглотнула. Откуда-то взявшийся стыд, смущение и неловкость овладевали девушкой, поэтому она поспешила закончить мысль. – Весь день меня преследует желание выпить, и ты подумаешь, что я сошла с ума, но я хочу предложить тебе разделить со мной бутылочку чего-нибудь крепкого прямо сейчас. Не думаю, что ты найдешь в замке ещё кого-то кто будет не против это сделать.

Девушка договорила и в ожидании ответа уставилась на Драко. Шанс, что он согласится по предположениям Гермионы был ничтожно мал. Но ей надо было хотя бы попытаться выяснить, что произошло. Да и она, в сущности, не соврала про своё желание напиться, которое тянется с собрания Ордена.

Малфой какое-то время просто смотрел на девушку, его лицо не выражало никаких эмоций. Потом до парня как будто дошел смысл сказанного, и он прыснул, снова хватаясь за живот от вызванной смехом боли.

– Круциатус явно повредил мой разум, Грейнджер, но я соглашусь.