"В мире жизнь человека не имеет корней глубоких. Упорхнет она, словно над дорогой легкая пыль. И развеется всюду, вслед за ветром кружась, умчится. Так и ты, здесь живущий, не навеки в тело одет..."

В аэропорту подозрительно тихо и спокойно. Наверное, потому, что уже был поздний вечер. Итэр прилетел, как нарочно, гораздо раньше: успел выпить зеленый чай, поиграть в несколько тупых игр на телефоне и даже вздремнуть. Настроение так себе. Поговорить не с кем, а звонить Альбедо, у которого во Франции час ночи, не хотелось. Парню было, конечно, скучно, но не настолько, чтобы тревожить сон лучшего друга.

Радовало лишь одно — Ху Тао должна подойти с минуты на минуту. Отвлекаясь на толпу людей, тащащих за собой чемоданы, парень приподнимается на носочки и высматривает знакомую макушку. Девушка, похоже, слишком торопилась. Два хвостика сильно растрепались и один был чуть ниже второго. Пальто цвета голливудской вишни немного съехало с левого плеча, а ворот сильно оттопырился, из-за чего казалось, что она явилась прямо из кровавой бойни.

— Итэр! — радостно кричит девушка подбегая к идущему к ней на встречу парню, сразу обвивая его руками в приветственном жесте. Ху Тао медленно отстраняется, продолжая держать за плечи, и заглядывает в глаза. — Изрядно же тебя вымотал перелёт. Выглядишь, стремно, — она сочувственно поджимает губы и тяжело вздыхает, поправляя воротник пальто. — А где малышка Люмин? Я думала, вы прилетите вместе.

— И тебе привет, Ху Тао. — парень выглядит так, будто не спал трое суток. — Во Франции с отцом и.. — на секунду запинается, и замолкает. — братом.

— Вот оно как, — бубнит себе под нос и резко переводит тему. — а теперь скажи, какого хрена ты сейчас в аэропорту Шоуду, если должен быть в Наньюань. — девушка театрально надула пухлые губки и свела густые темные брови к переносице.

— Так, получилось, Ху Тао. — устало чеканит каждое словно. — Когда тот рейс отменили, пришлось перебазироваться на другую компанию. Ну и я в последний момент понял, что они прилетают в Шоуду. — отворачивая голову в другую сторону, отозвался парень. Интонация у него виноватая. — Извини за то, что предупредил в самый последний момент.

— Ну что с тобой делать, горе ты мое луковое. Но так даже лучше. Не пришлось ехать к черту за куличики, в этот задрипанный аэропорт. — мягко улыбается Ху Тао и берет под руку парня. — Идем, Чжун Ли ждет.

Город встречает Итэра холодными поцелуями ветра. С неба сыплется мелкая крошка снега, а из-за серых облаков проглядывает тусклый образ месяца.

В середине февраля Китай всегда пах по-особенному: сосновым деревом, можжевельником и чуть-чуть свежей краской. Стоило вдохнуть холодный воздух полной грудью и слегка задержать в легких, так сразу же накатывала приятная ностальгия.

Последний раз юноша приезжал в эту страну, когда мать была еще жива. Давно. Лет так десять назад.

Итэр все прекрасно помнил. Помнил чемодан, потрепанный, со сломанной ручкой. Помнил вонь заплесневелых ковров на полах, смешанную с кухонной гарью и запахом жареного кориандра. Помнил уставшие глаза матери. Она была не в силах, опустошённая, как раненой во многих местах косулей, и ей оставалось только одно — безмолвно, большими, уставшими глазами просить о скорой смерти. Внутри всё переворачивалось и снова вставало на свои места, желудок боролся со спазмами, а к горлу то и дело подступала тошнота. Воспоминания тех дней накатывали не так часто, но когда такое происходило, все его чувства и мысли добирались до уровня сердца. Успокоить его могло только одно — горячий глинтвейн, в котором плавали кружочки оранжевого апельсина, солнечного лимона, имбиря и палочка корицы.

Шагая по грязным тротуарам в сторону парковки, Итэр всеми силами боролся с позывами своего подсознания.Темный мерседес стоял на первом этаже пятиуровневого здания. Из него аккуратно вышел знакомый мужчина сорока шести лет.

— Как добрался? — вместо приветствия кидает Чжун Ли. От него за миль несет сандаловым деревом и мускусом. Мужчина одет в чёрный классический костюм, а в левой руке держит трость из коричневого дерева с серебряным набалдашником. Длинные каштановые волосы убраны в аккуратный хвост и закреплены резинкой с янтарным камнем. Загадочная улыбка и строгий взгляд, который подчёркивала красная подводка вокруг глаз.

— Здравствуйте, господин Чжун Ли. — в китайской манере поприветствовал его парень. — Вам не стоило меня встречать, мы с Ху Тао бы и сами справились.

— Ну что ты, — мягко улыбнулся мужчина, из-за чего на лице образовались заметные морщинки.— разве я мог не встретить своего Вайшэн*

— Как ваша… — аккуратно поинтересовался Итэр и опустил глаза на его правую ногу.

— Все так же, к сожалению значительных улучшений нет. — в той же дружелюбной манере улыбается мужчина, от чего Ху Тао слегка фыркает и устало говорит:

— Я вас умоляю, давайте обо всем дома, я так устала. — моментально тащит за собой Итэра и усаживает на заднее сидение. Сама садится вперед рядом с отцом.

В машине пахнет дорогим парфюмом, немного кожей и ещё чем-то неуловимо мужским. Парень устало прикрывает глаза, его обычно бледное лицо посерело, и казалось – сознание вот-вот покинет.

— Все в порядке? — послышался голос Чжун Ли что аккуратно оглядывал по сторонам выезжая на главную дорогу.

— Устал немного, а так терпимо. — ответил тот, с закрытыми глазами.

Легкая музыка по радио сопровождала их путь. Парень старался не думать о том, как там Люмин. Он пообещал себе.

«Как только встану на ноги, обязательно заберу ее из Франции. Ей нечего делать там. Она все равно им не нужна.»

В кармане вибрирует телефон, отгоняя ненужные мысли. Наверное, звонит взволнованный Альбедо, у которого снова бессонница. Итэр одним плавным движением руки достает смартфон, на экране высвечивается до боли знакомый контакт. Чайльд. Парень с некоторым испугом смотрит на входящий звонок. Начинает сдавливать грудную клетку: воздуха категорически не хватает. Итэр с ужасом переводит свой взгляд в окно. Всеми силами игнорирует надоедливую вибрацию.

Если бы он мог лишиться слуха, то с радостью бы вырвал себе ушные перепонки, только что бы опять не слышать его грубый голос у себя в голове.

Ну а что собственно измениться? Ответит он, и что дальше. Молча выслушает о том, какая он мразь и самый ужасный человек на этом свете. Нет, он не станет этого делать. Не броситься к нему, не побежит по первому зову, как в школьные годы, когда от каждого звонка он ждал радостных приключений и приятных встреч. Парня всегда пугало то, как быстро менялась аура вокруг брата. То он ведёт себя как Люмин, слишком глупо и так по детски, то смотрит так кровожадно, словно на жертву. Блондин устало оглянулся на потухший экран телефона и продолжил смотреть в окно, с озадаченностью провожая взглядом каждую машину, которую обгонял Чжун Ли.

Итэр ничего не хочет: ни говорить, ни обсуждать, ни слушать. В голове крутятся дурные мысли.

Боль, какой бы она ни была, физическая или моральная, меркнет, отпускает полностью. Боль отпускает, но только не он. Он въелся в его сознание, став его частью. Присосался и отказывается отпускать, с каждым днем делая все больней. Но самое страшное то, что раньше парню казалось это чем-то привычным и даже правильным.

— Ты к нам надолго? — внезапно отозвался мужчина и посмотрел в зеркало заднего вида.

— Нет, только переночевать. Завтра я уеду в Чэндэ. — он тяжело выдохнул и сделал глубокий вдох, будто хотел разбавить воздухом печаль в голосе.

— Это еще зачем? Что ты забыл в провинции Хэбэй, я думала ты к нам с концами. — вдруг громко вскрикнула девушка и немного подалась назад к парню.

— Там находится частная школа-интернат, — делает паузу. — им требуется учитель музыки. Я отправил свое резюме. Вчера со мной связались и сказали, можно приехать на собеседование к трем часам.

— А где ты собрался жить? — продолжала возмущенно кричать Ху Тао.

— Мне должны выделить комнату в общежитии.

— И тебя это устраивает? Блин. Ехать черт знает куда и ради чего. Ради дебильной комнаты в общежитии и мизерной зарплаты. — сердито надувает губы.

— Прекрати Ху Тао, это его осознанный выбор. Итэра никто не выгоняет и если нужно, он может в любой момент вернутся. — спокойно поясняет мужчина и невольно смотрит на парня через зеркало. Девушка супиться и полностью разворачивается, поворачивая голову к окну.

— Тогда тебе нужно хорошенько отдохнуть. Дорога в Чэндэ занимает часа два-три. На чем, кстати, собираешься ехать? Если хочешь, могу...

— Не стоит, спасибо, я уже заказал билет на автобус. — нервно перебивает его Итэр и заправляет выбившуюся прядку за ухо.

— Вот как. Ну, смотри сам. Если что, то я всегда к твоим услугам.

Заехав на частную территорию, Чжун Ли подъезжает к огромным, чёрным, металлическим воротам, которые моментально открываются. Стеклянное пятидесятиэтажное здание было завершением аллеи, которой десять лет назад еще и в помине не было. Тогда мужчина только приобрёл себе достаточно внушительное проживание в центре Пекина.

Остановившись на парковке, блондин оглядывается, улыбается уголком губ, подметив, что за время все вокруг сильно изменилось, и выходит из автомобиля.

Квартира встречает их идеальным порядком; пустой кухней и абсолютной тишиной. Воздух был прохладен и свеж, а влажный запах хвои вперемешку с ароматом желтого чая навевал воспоминания.

— Твоя комната находится рядом с санузлом. Но, думаю, ты помнишь. — снимая темные лакированные ботинки и откладывая массивную трость в сторону, проговорил тот.

— Да, благодарю.

Ху Тао быстро скинула с себя пальто с черными ботинками и направилась к себе в комнату, не выронив лишнего слова. После того, как ее мать ушла, она могла винить в этом лишь Чжун Ли, что раньше почти не уделял ни ее, ни жене должного внимания. Карьера на тот момент была у него на первом месте. Востребованный клинический психолог как в Китае, так и за рубежом. Что еще нужно, что бы забыть про собственную дочь и ее мать. Тогда восемнадцатилетняя девочка прекрасно понимала, к чему ведут каждодневные ссоры и незнакомый запах парфюма на любимом платье матери цвета охры.

Сейчас, когда Ху Тао исполнилось двадцать один, она постепенно осознала, какие глупости тогда говорила. Но гнев не позволял ей остановиться. Прекрасно понимала, как он страдает от ежедневных, пусть и неумышленных, проявлений пренебрежения со стороны близких. Знала, что если начнёт сейчас плакать, то уже не сможет остановиться. В один день Ху Тао поняла всё о тревогах и пообещала себе больше не злиться на отца, который не тревожился, кажется, только во сне.

— Если что-то понадобится, я в кабинете. — рука мужчины тяжело опустилась на хрупкое юношеское плечо, из-за чего Итэр даже слегка вздрогнул от неожиданности.

Чжун Ли удалился почти сразу, сильно прихрамывая и грузно опираясь на трость. Юноша остался в полном неведение происходящего и постепенно перебазировался в комнату, которая на сегодня будет очерчена его личными границами. Небольшая спортивная сумка с характерным стуком приземлилась на темный паркет. Вот кровать, небольшая, но на одного человека в самый раз. Огромный шкаф с зеркалом, маленький письменный стол, а на нем одинокий цветок Ланьхуа.

Итэру пусто. Так же пусто, как и в этой комнате. Он неподвижно сидит на краю кровати, держа в руках телефон. Видит еще несколько пропущенных от брата. Мысленно дает себе пощечину, что бы не перезвонить и не попросить забрать к себе, такого проблемного и избалованного ребенка. Вспоминает, как долго он зализывал раны после их последнего разговора. Сдерживается, отбрасывая телефон в сторону, и откидывается на мягкое покрывало. Пахнет кислой сыростью большой нежилой комнаты и накрывает чувство, словно последние несколько лет здесь никто не жил. Но, наверное, так оно и есть.

Когда на кухне послышались голоса, парню до жути захотелось присоединится и выпить Бамбукового чая "Чжу Е Цин" который в любом случае находился в этом доме. Иначе быть и не могло. Чжун Ли совершенно точно покупал любимый чай своей покойной сестры, и по вечерам в гордом одиночестве заваривал две кружки, для себя и для Аньхэ Ли.

— Итэр? Я думал ты уже отдыхаешь. Ты в порядке? — разворачиваясь к парню, взволнованно спрашивает Чжун Ли, держа в руках бутерброд с красной рыбой. Ху Тао сидит за столом, уныло листая ленту Инстаграма, и ковыряет вчерашний Чизкейк.

Нет.

— В порядке. — блондин, повернул голову к фотографии десятилетней давности, что по-прежнему была магнитом прицеплена на холодильнике. Такие счастливые, даже слишком. Двенадцатилетняя Ху Тао висит на спине четырнадцатилетнего Итэра, а рядом стоит уставшая но все ещё улыбающаяся Аньхэ Ли. Парень невольно поджимает губы и возвращает взгляд на мужчину.

— Поужинаешь?

— Уже поздно для ужина. — тихо произносит и присаживается рядом с Ху Тао, смотрит украдкой. Не изменилась. Совершенно. Она почти никогда не пользовалась косметикой, отчего её бледное лицо казалось почти неразличимым на фоне темно-каштановых волос, и лишь глаза выделялись на нём — большие, круглые, коричневато-стального цвета. — Если можно, чай.

Девушка заторможено поднимает голову и мило улыбаясь, произносит:

— Чжу Е Цин?

— Да.

На столе стоит китайская фарфоровая чаша наполненная фруктами, и маленькая тарелка с мармеладными мишками. Парень неловко берет три конфетки и сразу же закидывает себе в рот, что бы никто не заметил.

— Как отец? — доносится с другого конца комнаты.

— Без понятия, мы с ним почти не общаемся. — устало произносит тот, медленно пережёвывая тугие конфеты.

— Ясно. Люмин, выросла?

— Да, совсем большая стала, в следующем году пойдет уже в старшую школу.

— Это сколько ей уже? — отрываясь от телефона вклинилась в диалог девушка, удивленно хлопая глазками.

— Тринадцать, через два месяца уже четырнадцать будет. — улыбнулся одними уголками парень и посмотрел в окно. На улице темно, пусто и дико; луна словно не знает, за какое облачко ей спрятаться, поэтому двигается следом за холодным ветром.

— Брат? — незаметно подкрадывается мужчина, прихрамывая, и ставит две кружки на стол.

— Что брат? — неуверенно переспрашивает Итэр и пододвигает горячий напиток ближе.

— Общаетесь?

— Нет.

Продолжать разговор не было смысла. Парень всеми силами показал, что не намерен обсуждать этого человека. Не хватало, что бы его еще ненароком стошнило за столом. Была уже полночь. Девушка ушла первая, пожелав спокойной ночи. Следом отправился и Чжун Ли, пару раз окинув печальным взглядом парня, и на последок добавил: Если тебя что-то беспокоит, ты всегда можешь со мной поговорить.

Итэр может и хотел, но не знал. Не знал, с какого момента жизни ему хотелось выговориться. С того, когда умерла его единственная мать и бросила его с малышкой Люмин. Или же с того момента, когда у него появилась новая семья, новая мама и даже новый шестнадцатилетний брат. Который в свое время серьезно изменил его мир. В нем больше не было чего-то светлого, остались только темнота и боль, в которых потерялось всё остальное.

Блондин по-прежнему сидел и смотрел в кружку где плавали маленькие побеги бамбука, с трудом понимая, как такое вообще возможно. Еще вчера он был во Франции. Провожал малышку Люмин в школу, ходил с друзьями в свою любимую кафешку "Beauté de la Nuit", которая находилась недалеко от дома, меж двух квадратных домиков-павильонов. А сейчас? Сейчас он совершенно один в другой стране. Пусть даже эта страна была ему в десятки раз роднее Франции. Здесь родилась, выросла и была похоронена его мать. Здесь были и есть любование красотой природы, тоска одиночества, боль от ранних потерь и вдохновение от одних лишь воспоминаний о дорогих его сердцу людей. Однако сейчас с ним осталось лишь его нервное дыхание да размеренный шум проезжавших под окнами машин. Настоящий миг, обнажённый действительностью.

***

Всё утро Итэр ломал голову над тем, что ему надеть на встречу: приходить в костюме и галстуке не хотелось, надевать какой-нибудь толстенный свитер, прикрывающий по самую шею — тоже, поэтому он выбрал обычную белую футболку, свободные чёрные брюки и такого же цвета пиджак, а на шею повязал красный шёлковый платок: сдержанно и в тоже время сексуально.

На улице прекрасный солнечный день: весна в самом разгаре. Несмотря на то, что все еще было прохладно, люди гуляли, наслаждаясь на удивление тёплой серединой февраля.

Парень идет по тротуару, жует любимую жвачку со вкусом "Бабл-гам". Сумка с вещами неприятно соскальзывала с плеча, от чего тот постоянно ее поправлял. Не застегнутое пальто подымало, как птичьи крылья, ветром вверх, периодически давая доступ на его стройные ноги. Итэр был не высок, но с уверенным взглядом. Его длинные золотые волосы были заплетены в тугую косу, а лицо, словно высеченное из мрамора, намекало на существование далёких азиатских предков.

Один Карамельный Макиато. День казался ярче и чуточку лучше.

Телефон неприятно завибрировал в кармане пальто. Итэр достал сотовый, выплюнув прямо на асфальт шматок жевательной резинки. Очень сильно надеется, что не увидит имя своего любимого брата на экране. Незнакомый номер. Обычно он бы не взял, но сейчас была другая ситуация. Возможно, это была Люмин, попросившая позвонить с чужого телефона.

— Слушаю.

— Enfin (Ну наконец-то), — послышался чуть хриплый голос друга, от чего юноша облегченно перевел дыхание. — je ne peux pas te joindre. (до тебя не дозвониться)

— Albédo, toi? (Альбедо, ты?) — уверенно переключился парень на французский.

— Eh bien, qui d'autre (Ну а кто еще). — зевает прямо в трубку и ставит звонок на громкую откладывая телефон на кровать.

— Pourquoi appelez-vous d'un numéro inconnu? ( Почему с незнакомого номера звонишь?) — Итэр присаживается на свободную лавочку и немного отпивает горячий кофе. Запах божественный.Чувствуется нотки корицы и карамели.

— Le mien n'a pas réussi à joindre,(С моего не получилось дозвониться, пытался) — пожаловался он. — j'ai dû le prendre à mon père (пришлось у отца взять).

— Clairement (Ясно), — коротко ответил парень. — Comme Lumin l'a vue?( Как Люмин, видел ее?)

— Hier, il y avait une leçon de peinture, alors bien sûr, je l'ai vu, Iter. Elle va bien, vivante, en bonne santé et joyeuse, je dirais même trop.(Вчера же был урок живописи, поэтому, конечно видел, Итэр. С ней все в порядке, жива, здорова и жизнерадостна, я бы даже сказал-слишком) — лениво приподнимаясь с кровати, Альбедо ставит мольберт напротив окна и начинает заторможено выдавливать краски в палитру.

— Elle a recommencé?(Она опять накосячила?) — обреченно вздохнул тот, предвкушая интересную историю.

— Tu Te Souviens De Peter? (Помнишь Питера?) — тяжело вздохнул он и принялся наносить на холст жирные мазки.

— Est-ce celui qui est allé voir le directeur et s'est plaint voûtement que Lumin l'ait traité deux fois de «connard fini»? (Это тот, который ходил к директору и завуалированно жаловался на то, что Люмин дважды обозвала его «конченным придурком»?)

— Oui, c'est lui.( Да-да, именно он) — несколько раз легонько кивнул тот. — Cette fois, Luminus a légèrement dépassé les attentes. Je lui ai versé un verre d'eau sale sur la tête après que Peter ait dit: ce n'est pas un cube, mais une tache noire, même les sans-abri ne t'achèteront pas, imbécile.(В этот раз, Люмин, слегка превзошла ожидания. Прямо на моем уроке вылила ему на голову стакан с грязной водой, после того как Питер сказал: Это не куб, а черная клякса, такое даже бомжи у тебя не купят, дура.) — сымитировал он писклявый голос, интонацией выделяя последнее слово.

— Bien joué, avec des idiots comme Peter, juste comme ça (Молодчина, с такими уродами как Питер, только так) — усмехнулся Итэр, и еще раз отпил глоток уже остывшего кофе .

— Vous êtes comme deux gouttes d'eau. Quand tu étais à l'école, tu étais aussi comme ça, dis un peu un mot si prêt à rompre.( Вы с ней похожи как две капли воды. Ты когда учился, тоже таким был таким. Чуть слово скажи, готов разорвать.)

— Je n'ai pas toujours été comme ça, tu le sais très bien. (Я не всегда таким был, ты сам-прекрасно знаешь.) — довольно резко ответил блондин от чего Альбедо на секунду растерялся.

— Oui, désolé. (Да, прости). — сконфужено пробормотал парень и свободной рукой зачесал волосы назад. — tu as trouvé un riche amant chinois?(сам-то как, уже нашел себе богатого китайского любовника?)

— Ce serait bien, mais être assis dans le parc en compagnie de pigeons et attendre un bus étouffant à Chengde. (Было бы славно, но приходиться сидеть в парке в компании голубей и ждать душный автобус в Чэндэ.) — шутливо сказал блондин и слегка прикрыл глаза.

— Tu vas quelque part? Je pensais que tu resterais à Pékin. (Ты куда-то собираешься? Я думал ты останешься в Пекине.)

— Je pensais aussi que je ne voulais pas m'asseoir autour du cou de M. Zhong Li. C'estpourquoi j'ai trouvé du travail, bien sûr, pas directement, wow, mais qu'est-ce qu'il y a (Я тоже думал. Вот только сидеть на шее у господина Чжун Ли мне не хочется. Поэтому нашел работу. Конечно, не прям вау, но что есть.)

— Diable (Черт.) — ругнулся он после того как кисточка с черной краской с громким стуком упала на пол.

— Qu'est-il arrivé, Аlbedo? (Что случилось, Альбедо?) — взволнованно произнес Итэр сильнее сжимая сотовый.

— Tout va bien, juste le gland est tombé (Нормально все, просто кисточка упала.) — поднимая тонкую кисть с пола заявил парень.

— Tu Dessines maintenant? (Ты сейчас рисуешь?)

— Oui, quelque chose d'abstrait. On dirait quelque chose, avec un visage horrible, des yeux vides et une bouche grande ouverte. (Ага, что-то абстрактное. Похоже на нечто, с ужасным лицом пустыми выпученными глазами и широко раскрытым ртом.) — Итэр жмуриться от неприятного чувства в горле и сразу же пытается его проглотить.

— Quelle horreur! Tu es là Depuis que je suis parti pour la Chine. T'as fait un tour de coucou?(Ужас какой! Ты там че. Как я только уехал в Китай. Совсем кукухой поехал?) — охнул парень. — tu aurais dû me dessiner. (уж лучше бы меня нарисовал тогда.)

— Épargne, (Пощади,) — потирает переносицу. — j'ai déjà presque tout le SketchBook dans tes portraits personnels. (у меня и без того, почти весь скетчбук в твоих персональных портретах.)

— Eh bien, ce serait un portrait personnel de plus (Ну вот, стало бы на один персональный портрет больше) — выкидывает в мусорное ведро пустой стаканчик, медленно шагая на вокзал.-et si tu te comportes bien, quoi qu'il en soit, je te poserai dans le style de l'art Nu. (а если будешь хорошо себя вести, то как-нибудь, попозирую тебе в стиле Ню-арт.) — широко улыбается и в шутку говорит тот.

Одержимость рисовать Итэра в любых позах и при любых обстоятельствах всегда немного пугала парня. Однако со временем он стал восхищаться Альбедо. Таким чрезвычайно талантливым, немного вспыльчивым, который любит оберегать своё личное пространство и в которое включает лишь тех, кто всецело и полностью отдан искусству.

— Wow! Même ainsi. J'attrape le mot. (Ого! Даже так. Ловлю на слове.) — самодовольно ухмыльнулся парень, и почти сразу же покраснел от собственных представлений обнаженного Итэра. — Alors, quel travail? (Так, что за работа?) — встряхнул головой и резко соскочил с темы, слегка прочистив горло.

— Je veux essayer de devenir professeur de français dans un pensionnat. Si tout brûle, je vais juste revenir en arrière et continuer à chercher quelque chose de nouveau.(Хочу попробовать устроится учителем музыки в школу-интернат. Если все прогорит, то просто вернусь назад и продолжу поиски чего-то нового.)

— Compris.(Понял.) — художник сделал паузу и со вздохом добавил — Ecoutez, Iter, si tout va bien, retourne à Paris. On va vivre tous les: trois, toi et Lumi. (Послушай, Итэр, если все совсем-совсем прогорит, возвращайся в Париж. Будем жить втроем: я, ты и Люми.) — мягко, почти нежно произнес парень, на секунду отрываясь от мольберта и всецело концентрируясь на парне.

— Ça sonne bien,(Звучит красиво) — блондин остановился и поднял голову вверх, посмотрел на плывущие вдали облака. — c'est juste que vous comprenez très bien - c'est irréel. Il va me chercher partout. Je crains que même en Chine, je ne vivrai pas longtemps.(вот только, ты сам прекрасно понимаешь — это нереально. Он достанет меня везде. Боюсь, даже в Китае спокойно жить мне осталось недолго.)

— Salope! il y aurait eu ma volonté ,je lui donnerais son beau visage.(Сука! Была бы моя воля, я бы ему расхуячил его модельное личико.) — досадливо выругнулся Альбедо, сильно сжимая кисточку и тотчас начал, делать резкие бешеные линии на холсте, от чего "ужасное лицо" становилось все безобразнее.

— Ça ne vaut pas la peine, mais merci quand même, Albedo (Оно того не стоит, но все равно спасибо, Альбедо.) — вымученно улыбнулся он сам себе и продолжил путь сквозь водоворот запахов, меняющихся с каждым шагом. — Je dois y aller, le bus doit arriver. Dès que tout sera réglé, je vous écrirai. (Ладно,мне пора, автобус должен скоро подъехать. Как только все решится, я напишу.)

— Allez, bonne chance là-bas.(Давай, удачи там.)

Автобус двигался медленно, словно издеваясь. Парень то и дело попадал в пробки и уже начинал нервничать, что может опоздать. Как только они въехали в сельскую местность, водитель опустил стекло, и в салоне запахло дикой мятой, которая покрывала небольшие холмы. Постепенно приятный запах окутал его, погружая в старые воспоминания. В те времена, когда они всей семьей ездили на пролив Ла-Манш подальше от городского сумрака, где не было ничего, кроме воды и неба. Туда, где отец был другим. Умел слушать, искренне интересоваться, сопереживать и помогать. Туда, где малышка Люмин смеялась так откровенно и совершенно не стеснялась обнимать и целовать своих близких. И, наконец, туда, где мать парня была все еще жива. Где можно было положить голову ей на колени и чувствовать, как добрые руки стирают слёзы со щёк. Сознание плыло, словно воздушный шар с гелием у ребёнка в руках. Лишь отдаленно слышался шум мотора и людские разговоры. Парень был где-то в темноте, которая периодически раскалывалась ослепительно яркими красками реального мира, а после они вновь блёкли, уступая место мраку. В тот момент ему хотелось просто тёплых ощущений и никаких серьёзных мыслей.

Вскоре транспорт повернул на выделенную трассу для желающих направиться на окраину города, и цветные городские пейзажи сменились серостью и монотонностью небольших китайских домиков. Белый автобус остановился на автовокзале, и народ начал медленно покидать салон. 

После того, как парня задел мужчина огромным синим пакетом с логотипом IKEA. Итэр медленно раскрыл чуть слипшиеся глаза и несколько раз поморгал, привыкая к солнечному свету. Блондин поднял сумку, которая успешно валялась под ногами, распустил волосы, и стал двигаться к выходу. Солнце всё ярче и сильнее стало греть землю. И хотя уже пахло весной, зима не хотела сдавать свои права, время от времени посыпая с неба снегом.

Навигатор показывал ещё пять минут в пути. Парень шагал тихо и уверенно, совершенно не замечая слабых порывов ветра, а в его голове уже мелькали образы новой жизни. Слегка волнистые прядки назойливо лезли в глаза, из-за чего тот постоянно останавливался в надежде заправить их за ухо. Парень выглядел совершенным подростком, слишком быстро и неожиданно выросшим, чего сам стеснялся.

Школа оказалась приличным двухэтажным зданием из белого кирпича и темно-бардовой крышей. Слева был примыкающий к ней корпус с высокими окнами, в котором располагались школьная столовая, спортзал и библиотека. За самой школой виднелось массивное трехэтажное здание с решётчатыми окнами, окрашенное белой краской с редкими вкраплениями красного. Почти вся территория окружена небольшими деревьями магнолий, под которыми расставлены скамейки. Это — одна из тех редких школ, в которой чувствовалась своя, особенная атмосфера. Итэр взволнованно вздохнул и аккуратно покрутил головой, чтобы размять шею, затёкшую от напряжения.

Возле входа стояла женщина средних лет с длинными черными волосами, заплетенными в косу. У неё были темно-карие глаза, но на свету казалось, что они отдавали фиолетовым перламутром. Она была одета в красное длинное платье под самое горло, в руках держала белую куртку, а на ногах виднелись черные ботфорты.

— Приветствую. Я так понимаю вы Итэр Бастьен? — уверенно спрашивает незнакомка и исследует парня с ног до головы. Под ее правым глазом Итэр замечает еле заметную родинку. Как-то ему сказали, что люди, родившиеся с родинкой под глазом, обречены на вечные страдания. У Аньхэ была такая же, только под левым. Женщина была немного выше, всего на пару сантиметров. От неё веяло невозмутимым спокойствием, объяснявшийся скорее поверхностностью восприятия, нежели силой характера. Так же слышались нотки терпких сушёных трав и слабый, еле ощутимый запах ментоловых сигарет. Это была красивая женщина, с гармоничными чертами лица, и всего в ней было в меру — и роста, и фигуры, и внешности, и одежды.

— Здравствуйте, — ответил он и слегка поклонился. — я отправлял свое резюме.

— Да-да, конечно. — мягко улыбается женщина и рукой указывает на вход. — Что ж пройдемте в мой кабинет.

— Хорошо, а вы?

— Ох, прошу прощения за мою бестактность. — виновато улыбнулась та, продемонстрировав очаровательные ямочки на щеках. — Баал Цзинцзю — директор этой замечательной школы-интернат.

Прохладно и пусто. Шаги глухим эхом отдавались по ушным перепонкам. Внутри все было также как и в других школах: небольшие классы, шкафчики для личных вещей и огромный табель успеваемости, который висел прямо при входе. Они поднялись на второй этаж, и в конце коридора виднелась массивная дверь, в которую те неторопливо зашли.

В кабинете директора светло и чисто: солнечные лучи прорываются сквозь стёкла небольших окон, красиво переливаются на золотом рисунке темных стен, а букет махровых пионов лежит на подоконнике. Итэр сел на деревянный стул прямо напротив Баал и, ослабляя платок на своей шее, нервно ждал дальнейших испытаний.

— Ранее, вы работали учителем в Китае?

— Нет, только во Франции, один год.

— Вы прекрасно владеете китайским языком. Несмотря на французское происхождение. — улыбается уголком губ, откидываясь на спинку своего кресла.

— Благодарю.

— Вы учитесь? — внезапный вопрос застает парня врасплох.

— Дело в том, что… — Итэр выдерживает паузу, сосредоточенно смотря на женщину. — на данный момент, я взял академический отпуск.

— Могу узнать причину?

— Семейные обстоятельства. — поясняет тот и начинает нервно теребить уголок пиджака.

— Что ж, я думаю особых проблем не должно возникнуть. Вы нам подходите. К тому же особого выбора у нас нет. Сейчас найти преподавателя музыки гораздо сложнее, чем кажется — негромко добавляет женщина. — Сегодня последний день зимних каникул. Так что с завтрашнего дня вы можете приступать. Насчет проживания не беспокойтесь, я выделю вам свободную комнату. Только нужно будет сходить к Янь Фэй. Первый этаже третья дверь с лева. Она подробно все расскажет и покажет.

— А договор? — уверенно спрашивает тот, и ловит на себе пустой отблеск фиолетовых глаз.

— Договор. — задумчиво проговаривает женщина, постукивая пальцем по столу. — Договор и мелкие нюансы мы рассмотрим с вами завтра.

— Позвольте спросить — интересуется Итэр, надеясь получить ответы на некоторые вопросы.

— Слушаю.

— Здесь все дети — абсолютные сироты?

Баал Цзинцзю сводит брови к переносице.

— Не совсем так, — в её взгляде на долю секунды мелькает сочувствие. — некоторые родители просто не могут потянуть совместную жизнь с ребенком, и что бы более не обременять ни себя, не его, отдают нам. У некоторых, родители погибли. — поджимает губы, показывая своё сочувствие. — Так же есть случаи, когда молодые семьи берут, а после, когда осознают всю тяжесть ноши, вновь возвращают сюда. Наверно, пытаются таким образом защититься.

— Защититься от чего?

— Полагаю от того, что они пережили, — голос директрисы звучит тихо, а нижняя губа еле заметно дрожит.

Как же всё запутанно и сложно.

— Это не оправдывает в их глазах равнодушное отношение к собственной жизни. — поджав бескровные губы, сухо ответил юноша.

— Отчасти согласна с тобой, но мы всегда поступаем исходя из предложенных обстоятельств. — замолкает на пару секунд, устремив взгляд в окно и задумавшись о чём-то. — Не против, если перейдем на ты? Я еще не настолько стара, чтобы говорить с двадцатитрехлетним парнем столь формально.

— Без проблем.

— Юность — пора выбора своего места в жизни, определения и реализации своих жизненных планов. Порой, то что мы делаем не задумываясь, оставляет в нас чувство разочарования и опустошённости. Нужно перестать ссылаться и понять, что главный виновник — тот, кто делает выбор.

— Не совсем понимаю. — Итэр пожимает плечами и улыбается уголком губ, стараясь выглядеть благосклоннее.

— И не нужно понимать, нужно лишь признать очевидное. — мягким тоном объясняет она.

— Еще вопрос. Дети во время каникул остаются на территории школы? — взгляд Итэра вдруг становится понимающим. И даже слегка заинтересованным.

— Некоторых забирают опекуны. Старшие классы ходят на временную подработку, но не все, лишь те кто в этом заинтересован. — она на мгновение переводит взгляд на парня и, удостоверившись в том, что тот ее слушает, продолжает рассказывать. — До восемнадцати лет школа обязана содержать несовершеннолетних. Также после выпуска мы рекомендуем их в будущие вузы.

— Вот оно как. — бубнит парень, комментируя услышанное.

— Итак, думаю я удовлетворила твое любопытство. Если не против продолжим в следующий раз, а сейчас найди Янь Фэй она покажет комнату.

Итэр слабо наклоняет голову вниз, после неспешно поднимается и уходит.

***

— Так как говоришь тебя зовут, красавчик? — достаточно громко произносит девушка, от чего парень невольно морщиться и поправляет выбившуюся прядку за ухо. Платок стал душить, поэтому блондин снял и засунул его к себе в карман.

— Итэр, Итэр Бастьен.

— Да, у нас чистокровных французов еще не было. Захаживали как-то японцы и корейцы. Но вот что бы так, в первый раз. — удивленно разглядывает парня, словно тот был каким-то ценным экспонатом. — так еще и такого красивого. Смотри аккуратно, а то украдут.

— Моя мать из Китая, так что я не такой уж и чистокровный как вы говорите. — устало отвечает парень и продолжает шагать рядом с девушкой. Отыскать Янь Фей оказалось гораздо проще. Та буквально налетела на него, когда тот спускался на первый этаж. Девушка оказалась совершенно не такой, какой он себе представлял. Она была достаточно милой со светлой кожей и бирюзовыми глазами. Длинные крашенные волосы нежно-персикового цвета струились по плечам. На ней было мешковатое розовое платье с белым гофрированным воротничком, тяжёлые сапоги и очки с толстыми стёклами. По всей видимости со зрением все плохо. Она была досточно простой по сравнению с Баал. Простой и незамысловатой. Обычная среднестатистическая девушка лет так двадцати пяти, плюс-минус. Парень должен признать, что с ней было гораздо комфортнее, чем с печальной директрисой. Впрочем, он мог ошибаться в своих мысленных оценках, хотя первое впечатление оказалось приятным.

— Даже так. Уверенна твоя мама просто невероятная красотка.

— Да, так и есть. — вполголоса произносит он, плохо скрывая своё смятение. — а дети сейчас ..

— Я тебя умоляю какие там дети, сущие демоны. — перебивает его и широко улыбается искоса поглядывая на парня. — Думаю, госпожа Баал тебя уже осведомила, что да как. Могу лишь добавить: не привязывайся сильно к ученикам, иначе будет больно.

— Почему?

— Думаю, в скором времени ты и сам поймешь.

—Скажите, вы специально говорите загадками и создаёте интригу, или у вас это случайно получается? — устало спросил юноша, делая еле заметный акцент на: у вас.

— Наверно принято. — спокойно ответила девушка. — Твоя комната. — Янь Фей открыла дверь на втором этаже общежития. Сначала она была громкой и весёлой, потом постепенно стала тише и более меланхоличной. — Небольшая, но зато есть душ и туалет. Не прийдется ходить в общественный. Второй этаж рассчитан для некоторых учителей, их не так много, обычно все разъезжаются по домам. Третий для мальчиков, а первый для девочек. Будут вопросы, обращайся. — она поправила очки указательным пальцем и тотчас ретировалась, оставив парня в полном одиночестве.

Комната оказалась приятной и уютной. Окна её выходили на площадку с детскими качелями, на которых резвились двое детишек в сопровождении взрослого. Из мебели были кровать, старый деревянный шкаф, небольшой стол у стены и круглое зеркало над ним. Ветерок, дующий в окно, мягко шевелил прозрачные занавески, принося в комнату запахи наступающей весны. Парень неспешно уселся на край кровати и тотчас позвонил Ху Тао. Рассказал, как все прошло и что бы те не переживали попусту. Девушка недовольно буркнула и все еще пыталась уговорить парня вернуться. Но когда поняла, что Итэр непреклонен, сдалась, пожелала ему удачи и попросила держать в курсе всего.

Когда с вещами было покончено, парень все же решил разведать обстановку и понять, что к чему. Двигаясь по коридорам общежития, он сначала полностью осмотрел весь второй этаж. Казалось, что эта пристройка раньше была психбольницей, иначе никак не объяснить решетки на некоторых окнах и ярко желтые стены. Первый этаж вдохновляет, не меньше. Все такие же до жути пустые коридоры и на этот раз уже белые стены. По пути на третий, ему встретились две маленькие девочки лет семи-восьми, одна из которых сильно плакала, а другая молча, с пустым взглядом держала ту за худую ручку. За ними шла взрослая женщина. На ней была дорогая шуба из соболя и черные бархатные перчатки. Она что-то нервно обсуждала по телефону и периодически закатывала глаза.

Третий этаж. Ничего необычного. Темно-синие стены и потолок, отдававший нездоровой желтизной. Словно притягиваемый невидимым магнитом в пустующем коридоре Итэр рассматривал картины неизвестных китайских художников экспрессионистов. Альбедо бы тут понравилось. Ему нравилось почти все, что выходило за рамки обычного понимания красоты. Эстетика и традиционные понятия, которые отделяют искусство от каждодневной реальности жизни. В тот момент парню в самом деле показалось: красота — это не какая-либо прибавка к бытию, а само бытие, прекрасное или беззаботное в тех или иных содержаниях и формах.

В ушах зазвучала тихая музыка. Парень оглянулся. Начал прислушиваться. Не верит собственным ушам. Печальная мелодия звучала отовсюду, пронзала пространство вокруг и звала за собой. Она была глубокой и выразительной, и с каждым шагом отдавала неприятным покалыванием в груди. Когда звучание было уже совсем близко, Итэр словно окутанный гипнозом, завернул за неизведанный угол и увидел открытый дверной проход. Начал тихо двигаться в его сторону. А когда был уже совсем рядом, обомлел и как завороженный начал вглядывался в силуэт юноши, который сейчас сидел к нему спиной и играл на стареньком фортепиано.

В комнате находилась разобранная кровать, а рядом с инструментом виднелся пыльный стол. На нем лежал букетик увядающих черных ирисов и бутылка наполовину опустошенного красного вина марки Great Walls.

Итэру жарко. Невыносимо жарко. По спине прыгают бешеные мурашки. Душа у него тоже как будто бы горит: сердце стучит часто-часто норовясь сломать ребра. Все было как тогда. Когда парень впервые услышал непринужденное пение своей матери не на больших сценах и закрытых вечерах, а на маленьком зеленом пруду возле дома. Тогда она пела настолько очаровательно, что, слушая её, казалось, больные исцелялись, а к слепым возвращалось зрение.

Ту-дум

Адаптировавшийся к музыке блондин вздрагивает, когда понимает, что на него смотрят пара янтарных глаз, пожирая, заставляя оцепенеть. Итэр неспешно пятится назад, не упуская из внимания глаза, что жадно исследуют его. Редко моргает, словно боится что-то упустить, и собирается уже уйти, как слышит бархатный голос незнакомца.

— Тебя в детстве не учили, что подслушивать — это нехорошо. — чуть озлобленно хрипит незнакомец: кажется, он недоволен тем, что его отвлекают. Тяжело вздыхает, слегка покачиваясь встает и берет бутылку красного. Двигается в сторону блондина. Хоть и было только шесть часов вечера, Итэру казалось что глаза этого юноши сильно угнетали, и все вокруг меркло, уступая тьме.

— Прошу прощения, я не знал что здесь кто ты был. — виновато произнес блондин и опустил глаза в пол. Было неловко.

— Плохо врешь. — тот неверяще выдыхает и облокотившись о дверной косяк делает глоток. От него несет спиртным. Сильно. Несмотря на расстояние парень улавливает неприятный запах и чуть морщиться. — Новенький. Так похоже еще и иностранец. — то ли спрашивает, то ли утверждает брюнет.

— Нет, то есть.. — неуверенно поясняет Итэр и делает шаг назад.

— Заблудился? Могу показать как свалить из этого гадюшника — он опускает руку вниз и делает маленький шаг вперёд.

Сердечный ритм плавно приходит в норму, дыхание восстанавливается — возвращается привычная пустота.

— Frédéric Chopin-Nocturne en do dièse mineur — берет себя в руки и утонченно произносит на французском. Наконец, поднимает глаза на парня. — Не обессудь. Я просто не мог пройти мимо столь прекрасного произведения.

— Так ты француз, — его взгляд вдруг становится недоуменным и слегка расфокусированным — и как же такого, как ты, занесло к нам в глушь?

— Обстоятельства. — коротко поясняет парень и уже во всю без стеснения рассматривает человека напротив. У незнакомца черные волосы средней длины с бирюзовыми отливами на концах. Особенно бледная кожа, острые скулы очерченные линией подбородка. Мазнув чуть выше, Итэр замечает, что его правая бровь проколота и на ней красуются два маленьких шарика. Чёрная футболка с длинными рукавами плотно натянулась у него на груди и под ней угадывалась хорошо развитая мускулатура. Синие джинсы были порваны в коленях, а костяшки сильно сбиты. Парень был в хорошей физической форме и значительно выше Итэра.

Они сосредоточенно смотрят друг на друга: Итэр по-прежнему разглядывает парня, точнее, его бледное лицо с очевидными признаками недосыпа и ужасного самочувствия. Заглядывает в его глаза. В них темнота, море грусти вперемешку с отчаянием. Подавленная ярость, которую тот будто бы не способен выплеснуть наружу. Брюнет разглядывает Итэра, точнее его большие золотые глаза, невысокий рост, копну длинных волос цвета спелой пшеницы и, наконец, его губы, бледные, с небольшими кровавыми трещинами. Паренек на первый взгляд показался ему особо порядочным, искренним и даже слегка наивным.

— Ты сам научился так играть или.. — первым интересуется Итэр, внимательно уставившись на него.

— Или. — резко прерывает его парень и горько усмехается. Дело в алкоголе. Сто процентов. Ему не хочется ругаться. Только не сегодня. Только не в этот злополучный день.

— Извини. — на всякий случай говорит он брюнету, который не разрывал с ним зрительный контакт.

— Забей. — неискренне улыбается тот: он выглядит холодным и безрадостным.

— Позволь поинтересоваться. — чуть тише произносит Итер, стараясь разбавить напряженную атмосферу. Конечно, есть вариант просто уйти и оставить его наедине с собственными мыслями. Но он почти сразу его отсеивает. — Почему ты пьешь здесь совершенно один?

— Хочешь, можешь присоединиться. — посмотрел на парня пристально и саркастично хмыкнул.

— Я не об этом. Если тебе плохо. Алкоголь вряд ли сможет помочь. По себе знаю. Не лучше ли обратиться к профессионалу и устранить проблему под корень. — медленно произносит, после чего опускает взгляд на его губы и тут же возвращает внимание его глазам. — Еще раз извини, если тебя задели мои слова.

Его стиснутые зубы, покусывание губ изнутри, частое моргание — мимика выдаёт его с головой. Парень не в состоянии контролировать то, что творится с ним в данный момент. Итэр видит перед собой: уязвимого, раненого, преданного парня. Боль в его взгляде, словно по щелчку, сменяется безысходностью и растерянностью. На его лице появляется опустошение и полное отрешение от реальности.

— И откуда же ты такой умный взялся. — с неприязнью отвечает ему брюнет переключая внимание с одного его глаза на другой: делает два шага на встречу, теперь они стоят непозволительно близко друг к другу. — На этот раз, извинения не приняты. — крайне недоброжелательно выплевывает каждое слово ему в губы.

Итэр немного возмущён. Может быть, не немного. Мало того, что этот пацан самым наглым образом вторгся в его личное пространство, так еще и смотрит на него так, будто тот виновник всех его бед. Блондин делает шаг назад и почти упирается в холодную стенку. Смотрит хмуро, пытается особо серьезным лицом казаться ещё старше, но выходит так себе. Незнакомец ничего не предпринимает. Не пытается заговорить, либо вновь приблизиться. Но почему-то продолжает так нагло вглядывается в золотые радужки. Итэр мысленно старается успокоиться и уже перекладывает случившееся на свой горький опыт. Думает: с ним, очевидно, что-то произошло. Его кто-то обидел, может, даже сильно ранил.

Совсем близко раздается глухой кашель. Они одновременно оборачиваются, когда рядом слышится звук приближающихся шагов. Из-за угла показывается невысокий юноша. На его лице отражается беспокойство в перемешку со злостью. Брови опущены глубоко вниз. Глаза потемнели и особенно красиво выглядели в обрамлении длинных ресниц. Губы собранны в маленькую тонкую нить, а из под черной кепки выглядывали блестящие иссиня-черные волосы.

— Бля, так и знал что ты здесь. — голос был грубоватый, с небольшой хрипотцой. Парень явно курит. От него за миль несло горьким запахом табака. — Ты совсем что ли отбитый, Сяо. — быстрым шагом сокращает дистанцию, совершенно не обращая никакого внимания на блондина. — Тебя чуть за прошлый раз не выперли, а ты опять. — казалось, недоумение плавно перетекало в сильно раздражение. Он был крайне зол. Брюнет, понимая это, одним плавным движение опустошает бутылку спиртного, после чего косо смотрит сквозь Итэра и молча проходит вперед. Напоследок демонстративно толкая того в плечо, от чего черная кепка с глухим стуком падает на пол. С ним было лишь абсолютное отсутствие каких-либо эмоций, и ледяной взгляд, который пронизывал все насквозь. Мгновение — и Скарамучча следом исчезает из поле зрения, злобно фыркая и на ходу поднимая головной убор. Итэр остается один и уже начинает думать о том, что неловкость событий сегодняшнего вечера будет совершенно точно съедать его ближайшие пару дней.

"В жизни время расцвета никогда не приходит снова. Да и в день тот же самый трудно дважды взойти заре. Не теряя мгновенья, вдохновим же себя усердьем. Ибо годы и луны человека не станут ждать!"