"Речь пойдёт о некоторых проявлениях со стороны партнёра, которые мы принимаем за любовь, но это не любовь."

Чайльд чертовски запутался. Воротник рубашки разорван и испачкан кровью, а под прямым носом уже успела застыть кровь. Над левым глазом набухла шишка, верхняя губа разбита, подбородок стёсан. Но шрамы украшают мужчину. Если этот мужчина победил…

Чайльд сидит в темноте на краю своей кровати, облокотившись на колени и опустив вниз голову, нервно постукивает пяткой по полу, зажмуриваясь, и не может взять себя в руки. Волнение сложно взять под контроль. Волнение... Откуда оно взялось? Какого чёрта так прочно поселилось внутри? Когда он только стал таким эмоциональным? Когда всего один человек начал доводить его до состояния необъяснимого отчаяния и страха? Страха? Да, пожалуй. Страшно быть рядом с ним и вдруг причинить боль. Но причинял и не единожды. Страшно потерять – то лицо, которое нужно было всегда удерживать руками – потому что оно никогда не было его. Это был очередной день в наблюдении, в слезах, в фантазии, в сочувствии, и жалости к себе, бедному и несчастному.

Китай. Он должен был догадаться, что его любимый братишка поехал именно туда. Туда, где ему было спокойнее всего. Туда, где его можно было называть счастливым человеком.

Позвонить Чжун Ли оказалось самой лучшей идеей за последнюю неделю. Этот мужчина был достаточно сговорчив и приветлив. Пару легких манипуляций и он выложил всю информацию о том, где его братишка и каким образом с ним можно увидеться в ближайшие сроки. Если бы он узнал, сколько боли пришлось перенести его любимому племяннику из-за заносчивого, высокомерного сводного брата. Он бы уже давным давно забрал Итэра из его новой семьи.

Быть может, стоит оставить всё как есть? Они ведь не клялись в верности каким-либо убеждениям, а потому меняли их без мучительных раздумий. Какие у них, по сути, могут быть претензии друг к другу? Вправе ли они друг от друга что-то требовать? Чайльд плотно сжимает челюсти и прячет лицо в ладонях. Он все еще без понятия, откуда в нём эта больная одержимость к человеку. Сколько еще ему прийдется засыпать с мыслью о том, какая он мразь и просыпаться ночью в холодном поту от кошмаров, где Итэр умирает от передоза.

Чайльд бы всё сейчас отдал, чтобы оказаться рядом с ним. Чтобы крепко его обнять и попросить никогда больше не совершать подобных глупостей. Чтобы больше никогда не видеть, как сводный брат загибается под грязным мостом от каких-то сомнительных таблеток. Ему хватило этого промежутка времени, чтобы многое понять, многое переосмыслить. Он и в самом деле чувствует, что Итэр - его человек, его родственная душа, его первый настоящий товарищ. У него не получается спрятаться от этих чувств. Конечно, это больше не искренняя любовь, но… он был все еще ему не безразличен, и это было в новинку.

Это пугало.

...Flashback...

Il y a 6 ans

Небо потемнело. Черная машина итальянской марки въехала на территорию частного сектора как раз когда на часах показало восемь вечера. Из нее вышел юноша с огненно рыжими волосами и, обойдя с другой стороны, открыл дверь, подав руку статной женщине. Парень сделал глубокий вдох, в горле скребло, словно наждаком. Его взгляд немного затуманился, неспокойствие стало почти невыносимым, а сам он очень сильно захотел развернуться и убежать. Сжимая кулаки до побелевших костяшек, Чайльд берет под руку свою мать, и они вместе шагают в их новый дом с новой семьей.

Фасад виллы обрамлял тёмный камень, прямо по центру располагались пять мраморных ступенек, ведущих ко входу – высоким массивным дверям с позолоченными ручками.

Внутри все было выдержанно в современном стиле. В фильмах, которые итальянец смотрел, китайские дома внутри выглядели очень красиво. Декорированные драконами, с вазами, на первый взгляд очень дорогими и большими, что один человек мог бы вполне в них спрятаться. И со множеством красных и черных вещей. Но здесь все было не так. Только половина из предметов, которые видел Чайльд, были выдержаны в китайском стиле. В главной комнате в середине комнаты располагался круглый стол и алтарь. Там их уже ждал деловитый мужчина: темные кудрявые волосы, громоздкие очки, которые только увеличивали довольно крупные черты лица, средний рост и едва заметная щетина. Признаться, он был похож на типичного француза. На нем был твидовый пиджак, слегка приспущенный галстук и идеально белая рубашка, заправленная в темные брюки. Он переминался с ноги на ногу, а когда завидел их, громко воскликнул.

— Патриция, дорогая, рад встретить вас в нашем скромном жилище. — с этими словами он буквально подлетел к женщине и поцеловал её руку.

— Фредерик, это взаимно. — мягко улыбнулась та и посмотрела на парня. — Познакомься мой сын - Чайльд Монтанари.

— Рад наконец-то с тобой встреться, молодой человек, — мужчина протянул руку в знак приветствия и слегка склонил голову. — уверен мы с тобой поладим.

— Непременно, сэр. — дружелюбно улыбнулся парень и ответил на рукопожатие.

— Вы голодны с дороги? Если да, то я попрошу Сюзанну накрыть на стол.

— Не стоит, — отмахивается женщина. — мы заезжали в ресторан, но я бы пожалуй не отказалась от чая.

— Конечно. — мужчина улыбнулся, обнажив белоснежные ровные зубы, а на его щеках заиграли ямочки. — Сузанна!

Парень прикрыл глаза от усталости и склонился над фарфоровым блюдцем с бледно зеленой жидкостью внутри. Он прокручивал множество произошедших за сегодня вещей, начиная с того, как переехал из Италии во Францию, в новый огромный дом и, по всей видимости, обзавелся новым супер французским отчимом. Ах, да. Еще новые сводные младшая сестренка и старший братец.

— Где же твои дети, Фредерик? — отпивая глоток горячительного напитка спросила женщина.

— Итэр отдыхает, он буквально пару дней назад сломал себе два пальца.

— Какой кошмар! — охает та и прикрывает рот ладошкой. — Как же так?

— Нууу, — протяжно тянет и неловко чешет затылок. — если он захочет то расскажет сам.

— Безусловно, — согласно кивает рыжеволосая. — а младшенькая?

— Люмин отправилась на неделю в Китай к близким родственникам. Узнавать просторы своей второй Родины, так скажем. — ответил мужчина, изобразив ещё одну вежливую улыбку.

Прежде чем новая семья успела допить свой чай, со второго этажа послышались шаги и уже через пару секунд перед ними стоял слегка растрепанный парень. Он был в тонкой шелковой пижаме, его левая рука была перебинтована. Он удивленно бегал глазами от одного к другому, но все же задержал его на молодом парне, таком же школьнике как и он, устало подмечая, что у незнакомца очень красивые голубые глаза.

Чайльд не мог оторвать глаз. Он буквально завис, наблюдая за молочно-белой кожей, которая сильно контрастировала на фоне черной шелковой пижамы. Светлыми ресницами, которые периодически подрагивали. Странно изогнутыми покусанными губами, а так же длинными слегка лохматыми светлыми локонами и такого же цвета глазами. Он был очарован им. И нельзя было отрицать, что красота его лица и фигуры подействовали на него.

Двое незнакомцев смотрели друг на друга с пару секунд словно изучая, пока их не прервал демонстративный кашель двух родителей.

— Итэр, тебе уже лучше? — раздался тихий голос отца, выводя парней из некого транса.

— Да, отец это...? — сконфуженно пробормотал тот и наконец оборвал зрительный контакт с незнакомцем.

— Ах, да, Патриция и Чайльд Монтанари, с сегодняшнего дня они будут жить с нами.

— Приятно познакомиться, Итэр Бастьен. — вежливо поклонился парень в китайской манере и слегка улыбнулся, но глаза его оставались холодны.

— Привет, Итэр,— мило улыбаясь проговорила женщина. — признаться я ожидала что ты будешь красавчиком, но ты переплюнул в этом даже своего отца.

— Вы мне льстите. — смущаясь проговорил парень и на его щеках выступил едва заметный румянец.

— Вовсе нет. Я никогда не вру, особенно если это касается чьей-то внешности. Работа в модельном просто не позволяет такой роскоши. — протянула она, и улыбка её стала ещё шире. — Чайльд?

Слегка вздрогнув, парень оторвал зачарованный взгляд от блондина, посмотрел на мать и отложил фарфоровую чашку в сторону.

— Приятно познакомиться, Итэр. — подходя ближе к новоиспеченному брату, рыжий протянул руку и невинно улыбнулся. Парень выжидающе смотрел на его протянутую руку, но в итоге сдался.

Тело Чайльда внезапно парализовало. Итэр коснулся его рукой, его светлые глаза смотрели прямо на него, заставляя дрожать. Его разум был в недоумении, сердце колотилось, билось почти в неправильном ритме. Он слегка сжимая небольшую ладошку наклонился чуть ближе и проговорил:

— Она действительно не врет, если это касается чьей то внешности. — Чайльд будто бы зачарованный, загипнотизированный.

— Кхм, я хотел сказать что собирался ложиться отдыхать. — проигнорировав его реплику, Итэр неловко отстраняясь перевел взгляд на отца.

— Конечно, — согласно кивнул мужчина и поправил указательным пальцем съехавшие очки. — заодно покажешь комнату своему младшему брату. — последнее слово неприятно резануло по ушам, отчего парень слегка нахмурился.

— Как скажешь, отец.

Они поднимались по черной лестнице в полной тишине, однако уже через пару секунд ее прервал чуть хрипловатый голос Чайльда.

— Признаться, я удивлен. — послышался голос сзади, отчего Итера передернуло, и он замер на месте.

— Чему же? — медленно разворачиваясь, осторожно спросил парень, попутно заправляя выбившуюся прядку за ухо.

— Что этот день когда либо настанет.

— Понимаю, я тоже. — лицо парня выглядело сконфуженным, ему хотелось уменьшиться, чтобы его тело стало как можно менее заметным. — Твоя комната в конце коридора. Она одна, поэтому не заблудишься. Мне пора спать, режим как никак. —парень неловко улыбается, поднимая покалеченную руку тем самым демонстрируя два перебинтованных пальца.

— И все же, скажи... как ты умудрился сломать два пальца? — прядь рыжих волос упала ему на лоб и он раздраженно смахнул ее.

Взвесив все за и против, Итэр в ответ произнес лишь одно слово:

— Боулинг.

...end Flashback...

Несмотря на то что было только семь часов вечера, на улице уже во всю шел дождь. Личунь закончился уже давно, уступая свое место сезону Юйшуй. Холод, словно яд, усыплял молодого учителя музыки, который старательно пытался подготовить задания, сидя за столом. Выходные проходили слишком быстро, поэтому парень решил хоть немного развеяться и пройтись. Он уже почти месяц в Чандэ, а выходил максимум прогуляться на территории интерната. Сидеть в четырех стенах тоже не выход. Нужно найти какой нибудь небольшой бар, который в ближайшее время будет его отдушиной после тяжелых будней.

Как оказалось, по близости был один из таких. Черная Черепаха. Отложив бумаги на край стола, парень стал собираться. Хотелось одеться как то не по погоде, поэтому подойдя к шкафу, Итэр отворил его с характерно скрипучим звуком. Порывшись немного на полках, он заприметил пару вещиц, которые очень выгодно смотрелись на его фигуре.

Лиловая шелковая рубашка свободного кроя обрамляла хрупкие плечи. Ловко сидящий низ демонстрировал стройные бёдра. Джинсы подчёркивали стройность ног и умеренность попки, а выглядывающие из под одежды тонкие кисти и лодыжки доказывали, что природа потрудилось на все сто при создании этого тела. Длинные светлые волосы волной спадали на плечи. Чуть прищуренные золотые глаза с какой-то томной поволокой взирали на мир требовательно и насторожённо.

Он наспех закинул в карман кредитку телефон и запутанные наушники, оглянулся вокруг и вышел тихо захлопнув за собой дверь.

Тёмное пальто распахивалось под каждом порывом ветра. В наушниках играл Friends Never Say Goodbye - Elton John. В такие моменты даже дождь, обходил его стороной, ведь музыка в ушах создавала перед ним некий щит, помогающий надёжно защищаться от стрессов в повседневной жизни.

..say goodbye...

Воздух был наполнен острыми запахами весны, которые можно было почувствовать и в городе, но здесь они были как симфония в концертном зале которая плавно растекалась по рецепторам. Пахло терпким ароматом смолистых почек, лёгкими нежными– первоцветами, дурманящими – пионами.

...Never say goodbye...

Дождь успокоился, лишь изредка роняя тяжёлые капли.

«Никогда я еще не любил никого также сильно, как дождь.» — искренне думает Итэр, шагая по пустынному тротуару.

Ложь.

...I would choose...

...The same joy the same sadness each step of the way...

В детстве парень всегда прятался от него, боялся промокнуть. А потом повзрослел и понял, что многое потерял. Хотя со времен он и принёс ему исключительно боль и острое чувство одиночества. Однако дождь всегда был рядом. Он стал его верным спутником. В это одинокое время он играл на струнах души, успокаивал неистовое сердце и убаюкивал истомлённое сознание, наделяя гармонией и умиротворением.

Теперь, в те редкие дни, когда у Итэра появлялась возможность, он выбегал на улицу, поднимая лицо к небу, с которого лилась вода, и стоял так до тех пор, пока окончательно не замёрзнет. После этого грустные мысли на время уходили прочь, истаивали, пропадали.

***

Практически все места в баре были заняты, но вдоль стены располагались два столика, отделённые друг от друга и от остальной части зала декоративными деревянными перегородками. Парень решительно направился к ним, снимая слегка намокшее пальто на ходу. Отовсюду слышалась болтовня, бессмысленная и неразборчивая, кружащаяся поверх музыки, рассеивающаяся в тёплом свете и проникающая сквозь щели в дощатом полу. Пару людей успели бросить на него косые заинтересованные взгляды. Устроившись поудобнее, парень наконец, взглянул на сложившуюся обстановку в помещении. Несколько официантов бегали туда сюда, едва успевая принести заказ уже явно захмелевшим гостям. Посмотрев на меню, блондин мысленно дал себе пощечину и пообещал, что не нажрется, как это было однажды в похожем китайском-пабе с Ху Тао. Слишком крепкий алкоголь пить не хотелось. Однако от Май Тай он все же не отказался.

В кармане пальто завибрировал телефон. Нащупав рукой, парень достал его и на экране отображался уже знакомый номер Альбедо.

— Albédo (Альбедо) — ловко переключился на французский. — Tu voulais appeler demain, n'est-ce pas? (Ты же вроде хотел завтра позвонить, что то случилось?)

— Bonjour, bonjour (Привет, привет.) — подходя к машине, отозвался чуть хриплый голос друга. — Tout va bien, juste impatient d'entendre votre voix grinçante rapidement. (Все в полном порядке, просто неудержался захотелось поскорее услышать твой писклявый голосок.)

— Va te faire foutre, (Иди к черту,) — нахмурился возмущенный таким заявлением Итэр. — ma voix est normale. (нормальный у меня голос.) — и добавил с едва ощутимой ухмылкой на лице. — Au fait, M. Vivien ne s'est jamais plaint des cours de chorale. (Между прочим месье Вивьен никогда не жаловался на хоровых занятиях.)

— Eh bien, pour cela, il a été surnommé un amoureux des garçons avec un doigt. (Ну за это его и прозвали любителем Мальчиков с Пальчик.) — усмехаясь парировал Альбедо и сев за руль быстро пристегнулся ремнём безопасности.

— Santa Maria Madre de Dios, tu sais que tu es insupportable, connard?(Господи Боже, ты в курсе что невыносим, придурок?)

— Mais tu m'aimes comme ça, non? (Но ты любишь меня и таким, верно?) — с приторным обожанием произнес художник, трогаясь с места и выезжая на главную. — Devine qui l'a pris? (Ну ка, угадай, кто все таки отхватил по еблу?)

— De quoi parlez-vous?(О чем ты?)

— Ne sois pas stupide. (Ну не тупи, черт возьми.)

— Childe. — Итэр будто резко приходит в себя, возвращается в реальность.

— Dans le Bullseye,(В яблочко,) — насмешливо протянул остановившись на красном светофоре. — Il est allé à l'école et a essayé de me dire où tu étais et ce qui t'arrivait. C'est ce que je lui ai envoyé en train de baiser, en balançant des connards comme ça. (Представляешь, этот ушлепок заявился в школу и пытался выведать у меня, где ты и что с тобой. Ну я и послал его нахер, попутно отвесив нехилых таких пиздюлей.)

— Voici comment. (Вот как.) — глаза щиплет, глазам больно, но он горделиво улыбается самому себе.

Итэр нервно дергает коленкой под столом, в надежде успокоиться и перестать вспоминать его рыжий беспорядок на голове, мелкую просыпь веснушек на лице и неуловимый запах бергамота. Такая любовь, как у него, не проходит. Итэр это прекрасно понимает. Сопротивляться мысли о том, что все последнее время он действительно мечтал о том, чтобы хоть раз услышать его голос, хоть раз прикоснуться к его губам, увидеть улыбку, а не надменный оскал. Глупо. Но Итэр всё равно почему-то выискивает в своей голове оправдания в пользу того, что они оба виноваты. Оба причинили друг другу слишком много страданий, оба крошили кости в пыль одним только взглядом. Несмотря на тоску и боль, он всё же чувствовал, что сердце его как-то горячо и живо бьётся лишь при упоминании этого чертового имени.

Чайльд.

Я скучаю по тебе...Впервые в жизни Итэр понимает, что ничего не сработает, как бы он ни старался. Ничего не способно отвлечь его от мыслей о нём.

— Ça va? (Ты в порядке?) — взволнованно спрашивает Альбедо и трогается с места.

Нет, черт возьми.

— Oui, ça va. (Да, все нормально.) — устало отмахиваясь парень переводит тему. — Lumin passe déjà ses examens, n'est-ce pas? (Люмин уже сдает экзамены, верно?)

— Le mien sera la semaine prochaine. (Ага, мой будет на следующей неделе.)

— Ne la bousille pas trop. Tu sais qu'elle ne sait pas dessiner comme moi. (Ну, ты сильно не заваливай ее. Ты же знаешь, она, как и я, не умеет рисовать.)

— Pas d'indulgence, (Никаких поблажек,) — нарочито серьезно произнес тот и паркуется возле кафе. — même la famille Bastien,qui a des mains de cul. (даже семейству Бастьенов, у которых руки из жопы растут.)

— Excusez-moi, M. le Grand Nicolas Рoussin. Tout le monde n'est pas aussi brillant et unique en son genre que vous. (Ну, извините, мистер Великий Никола Пуссен. Не все столь гениальны и уникальны в своем роде, как вы.)

— Ça ne marche pas non plus, mais la tentative est comptée. (Подлизаться тоже не получиться, но попытка засчитана.) — усмехаясь ответил парень. — Tu fais du bruit. Un rendez-vous avec un papa chinois? (Что-то у тебя шумно. Неужели свидание с китайским папиком?)

— Tais-toi, albedo. (Ой, просто заткнись, Альбедо.) — картинно закатив глаза, простонал тот. — Je suis au bar. Le week-end. (В баре сижу. Выходные как никак.)

— D'accord, d'accord. (Хорошо, хорошо.) — парень достает из бардачка Айкос и, заправив его стиками, ждет несколько секунд, а после подносит к губам. — n'en faites pas trop là-bas pour ne pas respirer la vapeur sur les enfants demain. (не переусердствуй там особо, а то завтра будешь на детей перегаром дышать.)

— Je t'en supplie! En tant qu'enfants, Je suis le pissenlit de Dieu par rapport à eux. (Я тебя умоляю! Какие там дети. Я по сравнению с ними божий одуванчик.) — возмущенно ответил парень.

— On suce les défoncés? (Сосем отбитые?) — Альбедо глубоко затягивается и слегка морщиться от непривычки. Все таки эта дрянь не смогла заменить нормальные сигареты.

— Au bord. (В край.)

— Tout est clair avec vous, les rudes chinois des rues. (Все с вами ясно, суровые китайские беспризорники.)

— Quelque chose comme ça. (Что-то типа.)

— Avouez-le, il y a déjà un animal de compagnie? (Сознавайся уже появился любимчик?) — парень вытаскивает использованный стик и приоткрыв окно выбрасывает прямо на асфальт.

— Va te faire foutre. (Иди в жопу.)

— Eh bien, en France, il y avait Petro, ou comment il. (Ну во Франции же был Петро, или как там его.)

— Patrick. Et ce n'est pas un animal de compagnie. J'étais juste flatté qu'il me transportait des pâtisseries de la pâtisserie de ses parents tous les jeudis. (Патрик. Да и не любимчик он. Просто мне льстило, что каждый четверг он таскал мне выпечку из кондитерской своих родителей.) — наматывая золотую прядку на палец, слегка смущенно ответил Итэр.

— C'est ce qu'on appelle un animal de compagnie. Si tu ne l'aimais pas, tu prendrais ces croissants de merde. (Это и называется любимчик. Если бы он тебе не понравился, ты бы хрен принимал эти, кстати, дерьмовые круассаны. Ай-яй Месье Бастьен, а вы оказывается тот еще пройдоха. Продались за парочку круассанов.) — хитро усмехается он, отстегивая ремень безопасности и вальяжно вываливается из синего Citroën. — Eh bien, sérieusement, en général, personne n'est mémorable? (Ну а если серьезно, вообще нет никого запоминающегося?)

— Pas. (Нет.) — откровенно солгав отвечает Итэр, вспоминая янтарные глаза и сбитые костяшки.

— T'as envie de me le dire plus tard. (Ну и хрен с тобой, захочешь, потом расскажешь.)— обиженно отвечает парень и роняет взгляд на часы. — C'est l'enfer. (Вот черт.)

— Qu'est-ce qu'il y a, albedo? (Что такое, Альбедо?) — взволнованно спрашивает парень и слегка хмуриться.

— Tout va bien, je vous rappelle dans une demi-heure, ne vous perdez pas. (Все в норме, я перезвоню где-то через полчаса, не теряйся окей?) — открывая дверь в небольшое кафе звенит колокольчик – мелодично, убаюкивающе и призывающе…

— D'accord, allez. (Хорошо, давай.)

Как только парень положил телефон на стол, внезапно по всему помещению разнёсся особенно пронзительный вопль. Итэр посмотрел прямо перед собой, но в полутьме всё было настолько размыто, что он толком ничего не мог разглядеть. И только после того, как прищурил глаза, ему удалось увидеть, как некая изрядно пьяная особа опрокинула, по всей видимости, чужую дорожку шотов. Удачно расположилась на барной стойке, во все красе раздвигая ноги и демонстрируя вид на темные трусы в горошек.

Похоже, такое здесь в порядке вещей. Нервно подумал парень наблюдая за сложившейся картиной и чересчур спокойных людей вокруг.

Девушку буквально вытаскивают с барной стойки, однако та отчаянно сопротивляется, по всей видимости, находясь еще на грани сознания и что-то неразборчиво крича на китайском. Когда ее все же стащили, обзор ему загородил один из приблизившихся официантов. Блондин устало потер переносицу и поднял глаза на молодого парня. Смутно знакомого. Пирсинг в брови красиво блестел в полумраке, подсвечиваемый легкими софитами, янтарные глаза сканировали учителя вдоль и поперек, неустанно подмечая что-то для себя. Итэр же прикрыл рот от легко потрясения неожиданной встречи, но быстро взял себя в руки и сказал:

— У вас всегда тут так весело или только по выходным?

— Почти всегда, но по выходным особенно часто. — усмехнулся парень и выжидающе смотрел на учителя.

— Не знал, что ты работаешь, Сяо. — скрестив руки на груди заинтересованно проговорил Итэр.

— Ну теперь знаете, учитель Итэр.

— Кхм, — блондин нервно прочистил горло когда понял что невольно засмотрелся на рельеф тела, скрывающийся под легкой черной футболкой. "Это нетипично для его возраста, быть таким..." отводя взгляд в сторону и слегка краснея подумал парень. — Май Тай, салат с креветками и стакан холодной воды.

— Это все, учитель? — заинтересованно приподняв бровь, спросил парень, записывая в маленький блокнот.

— Пока что да, Сяо.

Когда брюнет окончательно скрывается, у блондина все же получается выдохнуть. Порой он ловил себя на мысли, что ему пиздецки интересно что же твориться у этого чертового Сяо в голове. То он слишком агрессивный, то чересчур меланхоличный, то излишне сексуальный, то с какой-то неоднозначной заинтересованностью наблюдал за Итэром, словно изучал, как маленького зверька в клетке.

Проходит минут тридцать. За это время Сяо успел принести ему его заказ и еще раз повторить порцию коктейля, не забыв напоследок окинуть учителя особо внимательным взглядом.

Звонок телефона выводит уже слегка захмелевшего парня из собственных мыслей. Он даже не удосужившись посмотреть на совершенно незнакомый номер, сразу отвечает.

— Je pensais que tu m'avais oublié. (Я уже подумал ты про меня забыл.) — усмехаясь и отпивая коктейль весело произносит Итэр на французском.

— Eh bien, mon grand frère, comment je peux. (Ну что ты, старший братец, как я могу.) — доносится из динамика низкий голос Чайльда, сердце блондина делает кульбит. Он мгновенно замирает. — J'ai déjà pensé qu'on allait jouer au chat et à la souris, ITER. Comment c'est de vivre en Chine, mon frère? (А я уже было подумал что мы так и будем играть в кошки мышки, Итэр. Ну как нравиться жить в Китае, братишка?)

У Итэра от его голоса бегут мурашки по всему телу. Кажется глаза сейчас закровоточат. Он больше не смеется. Он громко сглатывает и слабо мотает головой, передавая беззвучно "не может быть как... как он узнал"

— Plaît. (Нравится.) — утвердительно качает головой откидываясь на спинку стула и закидывая ноги на стол. В зубах тлеет сигарета, губа сильно ноет, а левый глаз опух и вовсе не открывался. Жалкое зрелище. — Se taire. Qu'est-ce que tu ne peux même pas dire à quel point tu t'ennuies? (Молчишь. Что, даже не скажешь как сильно скучаешь по своему младшему братишке?) — усмехается тот как-то слишком болезненно чем выдает полное отчаяние, а после уверенно переходит на китайский в надежде что Итэр сможет наконец то услышать его. — Хочешь, я расскажу, каково это жить без тебя? — безэмоционально произносит Чайльд, и ему стоит больших усилий не вспоминать этот итэровский взгляд на себе. — Словно двигаться на ощупь в кромешной темноте. Ежедневно, без остановки. Без секунды на отдых. Всё, что я вижу и слышу, напоминает о тебе. Всё, что я ощущаю, приносит мне только страдания и боль. Это действительно невыносимо. — хрипит, замедленно моргая, язык заплетается отчего он выдерживает секундную паузу. — Это не заканчивается, как бы сильно я ни молил об освобождении. Я едва справляюсь с собой в таком состоянии. Держусь из последних сил. — добавляет чуть тише. — И я готов отдать душу за то, чтобы у меня забрали это блядское чувство.

На полу валяются десятки смятых, порванных записок. На столе рассыпан уже использованный белый порошок, а в пепельнице тлеет седьмой по счёту окурок. Чайльд больше не знает, что делать. Ему много чего хочется сказать и много в чём хочется признаться, но подобрать слова и фразы становится невозможной задачей. Все они кажутся глупыми и бессмысленными. Чайльд решает не давить их из себя силой. Итэр не заслуживает такой искренности.

— Совсем скоро увидимся, любимый братик, а сейчас можешь погулять еще совсем немного без своего младшенького. — надрывно хохочет тот и до покраснения растирает себе нос. После чего со всей яростью и отчаянием бросает телефон прямо в стену.

На душе Чайльда расцветает ещё одна рана. Правда в этот раз Итэр не наносил её специально. Чайльд наконец сказал правду.

Итэр неотрывно смотрит прямо на протертые кожаные сидения бара. В голове слишком пусто, ни одной мысли. Чайльду лучше не знать о том, что Итэр по-прежнему от него зависим. Что на самом деле ему не нравиться находиться далеко, что ему невыносимо держаться перед ним таким равнодушным. Это не иначе, как пытка: видеть перед собой его рассеянный образ, не воссозданный фантазией облик, который нельзя ощутить. Почувствовать, удержать.

Еще пару минут назад он хотел услышать его голос. Ему было больно, но эта боль была терпимой и даже приятной. Однако сейчас, то что он ощутил, нельзя было сравнить ни с чем. Он не слышал этот голос слишком долго и уже почти отвык. Уже забыл. Почти забыл. Слишком много откровений от его младшего брата сулили лишь от том, что он был на вершине от очередной дозы счастья.

Чайльд.

Больше своей любви я могу чувствовать только бездонную ненависть...