«Природа — единственное лекарство для души, но внутренняя боль так сильна, что природа больше не исцеляет…»

— Что ты здесь делаешь в такой час? — устало вздыхает Итэр, на его лице застыло сдерживаемое и в общем понятное недовольство.

— Сейчас только половина шестого, Учитель. — без особого энтузиазма отвечает девочка.

— Старшие знают что ты здесь околачиваешься вечерами?

— Угу, сестричка Юй всегда разрешает нам по четвергам сидеть в оранжерее.

— Вам? — недоуменно вскидывает бровь блондин.

— Ну да, мне Шу Ци и братику Сяо. Но так как Шу Ци больше не приходит, мы сидим здесь с братиком.

Сяо, ну просто супер.

— Хорошо, — устало потирает переносицу. — где сейчас Сяо, почему ты одна?

— Пошел за пледом. Я говорила ему, что не замерзла, но он меня даже не слушал. — бурчит под нос та и неустанно теребит сиреневый свитер. — Сказал ждать его здесь и что скоро будет.

— Что ж, тогда, если ты не против, подождем братика Сяо вместе? — шепчет парень подбираясь чуть ближе.

— Садитесь рядом, — не глядя на парня Ци Ци похлопывает ладошкой по каминной плитке. — тут открывается прекрасны вид на звездное небо. Мы с Шу Ци всегда любовались им.— вымученно смотрит сквозь потрескавшиеся стекло.

— Откуда благовония? — спрашивает Итэр делая пару шагов и присаживается рядом.

— Это сестричка Юй дала. Сказала, что этот аромат успокаивает и дарует покой. — мягко произносит, переводя взгляд с Итэра на золотую аромакурительницу.

— У вас очень заботливая воспитательница.

— Угу, сестричка Юй очень хорошая. Она всегда помогала нам, даже тогда когда Шу Ци ее обижала.

— Обижала? — удивленно переспрашивает тот и переводит взгляд на ребенка.

— Ну, бывало, Шу могла сказать что-то обидное не только сестричке Юй, но и мне, но на следующий день всегда просила прощения, и мы ее обязательно прощали. — понурый взгляд и глупая улыбка выдают ее с потрохами. Особый вид боли. — Сестрица говорила, что таким образом Шу пыталась защититься от неприятных событий прошлого.

Подавив печальный вздох, который был вызван мыслями о двух маленьких девочках, что иза всех сил пытаются выжить. Он нервно теребил прядь золотых волос а после тихо спросил.

— Ты наверное очень скучаешь по своим родителям? — неуверенно спрашивает парень и на миг вспоминает глаза своей матери. Еще живые и такие светлые.

— Наверное. — растерянно произносит та и ее голос слегка дрожит. — Они всегда оставляли нас одних с Шу Ци. Даже когда набежало много воды, они не пришли к нам на помощь. Шу Ци говорила, что они трусливый подонки и так им и надо.

— Что надо? — слегка испуганно смотрит он на девочку. В ее тоне отчетливо слышится безысходность.

— Ну, то, что они сдохли, так им и нужно. Шу всегда повторяла это перед сном, и только потом ей удавалось заснуть.

Больше Итэр ни о чем не спрашивает. Мысли бьют парня под дых. Он молча наблюдает за профилем маленькой восьмилетней девочки, которая все понимает, сдерживаться, поджимает губы и высоко закидывает голову в надежде не заплакать перед малознакомым человеком.

В голове у парня совсем пусто: ни мыслей, ни идей — сплошной вакуум. Чёрт знает, как подобрать нужные слова и как, что самое главное, произнести их вслух, попробовать поддержать ребенка. Небосвод был чистым, и первые неяркие звёзды, словно лампочки, зажжённые вполнакала, висели низко. Он ненароком залюбовался прекрасным видом. Рядом по прежнему сидит маленькая девочка, ей хочется плакать, но она сдерживается, ей хочется плакать из-за того, что надежда все еще услышать их голоса в глухой тишине, сводит с ума.

— Какого черта? — доносится где то из далека недоброжелательный тоном, отчего Итэр не сразу понимает, что обращаются к нему.

Вид у Сяо немного удивлённый. Он явно не ожидал увидеть здесь своего новоиспеченного учителя. Парень держит в руках махровое покрывало и слегка тревожно осматривается вокруг, словно ищя подвох.

— И тебе привет, Сяо.

— Гань Юй в курсе что мы здесь. — медленно цедит он и недовольно щурит глаза.

— Я знаю, — устало вздыхает. — Стучать не собирался, если ты про это.

— Тогда что вам нужно? — с подозрением окидывает его взглядом, неосознанно подмечая, что уши у учителя достаточно красные.

— Тебе по списку перечислить? — прикрывает глаза и, дотянувшись рукой до лица, начинает тереть переносицу.

— Нет, мне нужно конкретно и по делу. — с наигранной лёгкостью в тоне бросает он. — Что вы здесь забыли?

Очередной усталый вздох. Какой же сложный парень.

— Решил прогуляться, так сказать, исследовать новую территорию. Ну и набрел на это место. Встретил Ци Ци. Она любезно пригласила посидеть, полюбоваться ночным небом. Ещё вопросы?

Сильнее сощурив глаза, Сяо все же сдается, тяжело вздыхая.

— Нет.

Взгляд Итэра блуждает по напряженному лицу и невольно цеплялся за сухие губы, которые тот всячески облизывал. Сяо явно бежал. Это можно было понять только потому, что его грудная клетка слегка заходила, а щеки сильно покраснели. Волосы были растрёпаны, янтарные глаза смотрели внимательно и с некоторой насторожённостью. Секунда и парень, стоящий на против, нервно подходит и бережно накидывает плед на девочку.

— Я не замерзла братик, лучше отдай учителю — медленно стаскивая с себя плед, Ци Ци как то странно улыбнулась и кинула многозначительный взгляд сначала на Сяо, а после уже на Итэра.

— С ума сошла? — в унисон чуть ли не закричали парни.

— Все в порядке Ци Ци, я не замерз, к тому же братик — ехидная ухмылка направленная в сторону Сяо. — принес его для тебя.

Девочка сдается достаточно быстро и накидывает плед обратно, но перед эти демонстративно надувает бескровные губки и морщит лобик.

На несколько секунд тишина повисла в воздухе.

— Гэгэ, а ты к нам надолго или же тоже скоро исчезнешь?

Почему то Итэру показалась что эта фраза прозвучала особенно грустно из уст маленькой девочки, что только недавно потеряла, буквально все и всех.

— Ну, в ближайшее время исчезать в мои планы точно не входило. Я еще не успел показать вам всей прелести музыкального процесса. — глупо улыбаясь, парень невольно перевел взгляд на полные надежды глаза девочки, что так отчаянно цеплялись за каждое его слово.

— Вот и здорово, — удовлетворенная таким ответом девочка кивнула, ее глаза начали уже периодически слипаться. — наверное я пойду отдыхать.

— Пойдем, я проведу. — подрываясь с места, как то слишком резко отреагировал Сяо, что до этого молча наблюдал и что-то неустанно подмечал.

— Все в порядке, поболтайте еще. — смущенно усмехается та, лукаво подмигивая серым глазом ловко скидывая с себя теплый плед и не менее ловко накидывая его на плечи Итэра, а после буквально вылетает из оранжерее, напоследок крикнув. — Я в тебя верю, братик.

Сказать что Сяо шокирован, — ничего не сказать. Ци Ци и раньше предпринимала попытки свести его с кем то, но, пожалуй, это в первые, когда она пытается сосватать его с парнем. Нет, Сяо ничего не имел ничего против гомосексуальных связей. Это дело каждого человека, кого любить и с кем идти рука об руку. Но, пожалуй, всегда считал, что такое не для него. Наверное, Сяо просто не понимал, как можно было променять прекрасное женское тело с приятными формами на грубую мужскую задницу. Пожалуй, для него это навсегда останется загадкой.

— Ну и? — из последних сил Итэр сохраняет невозмутимое выражение лица.— Что это было?

— Что именно? — непринужденно спрашивает тот и устало вздыхает. Как же ему надоели попытки сближения от Ци ци. Последний раз Ци ци пыталась светси его как раз таки Гань Юй, с которой она его оставила наедине в надежде, что братик больше не будет таким печальным. Однако с каждым днем Сяо становился все более нелюдимым и замкнутым человеком с добрыми глазами и грустной улыбкой на лице.

Человек, который живёт, просто плывя по течению бесцельно, не может быть счастлив, потому что для счастливой жизни необходимо, чтобы в ней был смысл.

— Что еще за: Я в тебя верю, братик? — насмешливо вскинул брови блондин невольно кутаясь в теплый плед.

— Понятия не имею. — медленно протянул Сяо.

— Почему не пошел с ней? — не может угомониться тот.

— Сказала же что бы я мог с тобо...

— Бля, — внезапно перебивает его блондин заметно раздражаясь. — я пытаюсь намекнуть что хотел побыть один. Ты серьезно такой тугой или прикидываешься?

— Воу, — озадачено выдыхает тот — преподавателю не положено так разговаривать с учеником.

— Я тебя умоляю, — он наигранно закатил глаза и фыркнул при последних словах. — готов поспорить вы и не такие словечки в своем лексиконе употребляете.

— Тоже верно. — усмехается парень и откидывает голову вверх, любуясь звездами. Почему-то внезапно стало так легко. Хотелось задержать это чувство наподольше, желательно навсегда. — Почему именно Китай? — внезапно спрашивает юноша, по прежнему не отрывая взгляда от ночного неба. — Почему не остались работать во Франции, на родине?

— Ну, не сказал бы, что Франция - моя родина, — спокойно ответил парень как ни в чем небывало. — моя мать родом из Китая, провинции Ганьсу, поэтому я, можно сказать, на половин ваш земляк. — улыбаясь уголком губ отвечает блондин. — Возможно, мне наскучал колорит места, в котором я находился большую часть своей жизни. По-французски скучное место этот Париж – размеренность и порядок: тихие улицы, застроенные простыми домами, широкие площади, окружённые деревьями, стайки студентов, велосипеды, ресторанчики с обязательным луковым супом, фламбе и яблочным вином.

— Удивительно. — Сяо на пару секунд замешкался с ответом, на лице отразилась внутренняя борьба, будто спорил сам с собой и не находил правильного ответа.

— Что же? — хотя слова были произнесены с сухим сарказмом, на лице отразилось неподдельное любопытство, а золотые глаза засветились тёплым сиянием.

— Ты — удивительный. — признается ему Сяо старясь держаться в некотором отдалении, и даже когда смотрел прямо на него, казалось, что Итэр его вовсе не замечал. — Я бы не осмелился уехать в другую страну будучи совершенно один.

— Ну не все так категорично. — поясняет блондин, ощущая непонятно откуда взявшееся волнение. — У меня в Пекине живет дядя, поэтому я не один, если ты про это.

— Цзюцзю живет в Китае? — прислонившись плотнее к грязному стеклу, Сяо непрерывно наблюдает за точенным профилем, за длинными светлыми ресницами, которые периодически подрагивают, за еле заметным алеющим румянцем на щеках, ну и, наконец то, за выдающимися губами на фоне маленького подбородка.

— Да, он никогда не планировал переезжать. Патриот до мозга костей. — едва сдерживая улыбку, поясняет блондин.

Сяо нервно сглотнул и добавил:

— А мать почему не поехала с тобой?

Итэру трудно подобрать слова. Он понятия не имеет, что ответить. Правду, ложь. Может просто взять и уйти, совершенно игнорируя. Он и не понял, в какой момент они перешли к такой болезненной теме. Не понимает, в какой момент они вообще стали так легко вести диалог, словно давние приятели.

Это была запретная тема. Он даже с Чжун Ли на нее никогда не говорил, всегда избегал и старался перевести все в другое русло. Вот и сейчас он так отчаянно боролся, чтобы просто уйти. Но почему то ему казалось, если он сейчас попробует открыться этому подростку, то, может быть, сможет хоть немного узнать о той загадочной незнакомке, что изображенная вместе с ним на снимке.

— Она умерла когда мне только исполнилось пятнадцать. — поворачивает голову и смотрит в упор на брюнета. Его взгляд приобрел болезненную серость и казалось что зрачок полностью оккупировал глаз.

— Ясно, — тот отворачивается первым, начиная неловко чесать затылок. Сяо, понимая, что разговор пошел в не то русло, потихоньку начинает отступать в сторону как бы намекая на то что ему пора.

— Прошлый учитель музыки была ведь девушка? — как ни в чем небывало произносит тот и убирает замерзшие руки в карманы пальто, не пересекаясь с Сяо взглядом. Он знал, что попал в самую точку, в самый эпицентр его внутреннего шторма и уже не планировал останавливаться. — Госпожа Е Лань сказала, что та сошлась с бывшим мужем и уехала. Ученики сильно к ней привязались. Ты тоже, наверное, сильно скучаешь? — спрашивает Итэр, сыто щуря глаза и полушепотом добавляет. — Говорят, она очень хорошо играла на рояле.

Один один.

Пока что ничья.

Сяо молчит несколько секунд. Старается унять беспокойное сердце. Руки сжимаются в кулаки. Он кусает губы в попытке удержать рыдания. Вспоминания о его Лу делают больно. Просто невыносимо. Сяо начинает тошнит от себя самого. Ему в сотый раз хочется бросить эту затею с возвращением воспоминаний, потому что от каждого из них душу крошит в пыль, и выносить это снова и снова становится уже просто невозможно. Но Сяо не может. Он застрял в ее мире и упрямо не желает выбираться оттуда.

Probablement, seuls les gens vraiment fous se permettent de tomber amoureux de quelqu'un.

— Уже и сюда свой нос успели засунуть. — улыбается он уголком губ, сморщившись от боли и медленно подходит к блондину. — Оперативно однако ничего не скажешь.

— Я сказал что-то не то? — невинно шепчет Итэр, но брюнет слышит как дрожит его голос. — Если да, то прошу прощен...

— Заткнись. — с сильной тяжестью в тоне произносит Сяо. И приближается в плотную, буквально нависая сверху. — Советую больше не поднимать эту тему в моем присутствие, учитель. — угрожающе произносит тот одними губами.

Итэр медленно прикрывает глаза и шумно тянет воздух через нос. Неосознанно засовывает руку в карманы и медленно ощупывает слегка потертую фотографии. Непонятно зачем наглаживая. Смотрит куда-то далеко. Итэр прекрасно понимает, что происходит с Сяо. Сколько боли в этих глазах, сколько желчи в его словах и все из за одного человека. Он даже может найти в нем самого себя. Может даже понять его и попытаться не обращать внимание на колкости с его стороны. Вот только кто же будет в итоге понимать его самого? Им нужно немного остыть, немного подлатать вновь кровоточащие раны.

Когда Итэр переводит взгляд на глаза Сяо, тот на него уже не смотрит. Брюнет молча отстраняется. Ощущение человеческого тепла и возможность вылить всю эту боль дают возможность Сяо жить. Раздраженный блондин неосознанно сжимает кулаки. Пару секунд и новоиспеченный учитель музыки просто думает, что возможно любовь - это какая то неизвестная болезнь и было бы здорово от нее вылечиться раз и навсегда. Он упрямо мотает головой, сжимая кулаки ещё сильнее, ещё отчаяннее. После чего поднимаеться с каменной плитки, на ходу стаскивает с себя плед и как-то слишком импульсивно вручает его парню, из-за чего последний удивленно на него смотрит. Итэр же, не удостоив того взглядом, просто вылетает из оранжереи в непонятно откуда взявшемся смятении.

***

Итэру не нравится темнота. В темноте звуки отчетливее, касания нежнее, чувства острее. Он больше не слушает свое сердце, стараясь заглушить свой внутренний голос якобы здравым рассудком. Теперь ему остается только ждать в бессильной злобе, когда его опять прижмет и с силой тряхнет волна отчаяния и страха. Собственное дыхание кажется слишком частым. Темнота на доли секунд наступает сильнее, а после уходит на второй план. Она не абсолютна. Она имеет мерзкий привкус сырости, в которой парень копошился все время. Она ползет по стене, по полу, по скованному телу парня. Рядом лежит кто-то — такой же мерзкий он так же пахнет сыростью и кажется улыбается. Чужая рука давит на грудь и не дает дышать. От нее как будто еще холоднее. Итэр хочет ее убрать, пытается пошевелиться, но не выходит. Сырость и липкий страх распространяются по телу парня. Паника сжирает еще сильнее, когда он вспоминает, как еще четыре года назад. Чистенький мальчик с кукольным личиком пошел по рукам. То ли назло отцу, то ли просто не придумав альтернативы. Мальчишка громко изощрялся в ненормативной лексике, обвинял отца во всех смертных грехах, а закончил заявлением о том, что вообще-то трахаться с мужиками не собирался, но теперь передумал и готов подставлять свой зад кому угодно, если это избавит его от дальнейшего общения с уважаемым родителем. Клубы, бары, а потом и вшивые подворотни. Вскоре он был готов отдаться за дешовый виски и ночлег в каком-нибудь подвале.

Тот самый последний вечер в какой то левой хате на окраине Парижа запомнился навсегда. Было много людей и много дури. Он скакал на чьем-то члене и пил очередной дешовый виски без запивки из грязного стакана. Он уже был под кайфом, но кто-то еще более кайфовый сыпанул ему что-то в стакан. Темнота. Мрак, сырость, запах неизлечимой убогости и застоявшейся человеческой мочи. Он очнулся в мертвецкой тишине. У него на груди лежал кто-то мокрый и холодный. Он попытался его сбросить, а когда сбросил, мир вокруг стал другим. Залитый кровью пол и синтетический взгляд совсем юного паренька, что так отчаянно пытался порезать себе горло. Но из-за совсем тупого ножа приходилось все сильнее кромсать себе шею в надежде быстрее откинуться. В тот вечер лил сильный дождь. Он бежал. Он бежал до тех пор, пока не начал задыхаться от собственного отчаяния. 

Но сбежать у него так и не получилось.

Рука на груди плавно перемещается на горло и сейчас передним четко предстает тот парень, имя которого он даже не помнил. Он смотрит таким же обезумевшим взглядом. Итэр закрывает глаза, сильно жмуриться, а когда открывает, лицо меняется и теперь перед ним тот, кого он старался так чательно забыть. Чайльд. Собственной персоной. Его личный кошмар. Он медленно порабощает рассудок, оставляя лишь обезумевшие мысли. И сейчас Итэр старается в очередной раз не поддаться искушению и не воткнуть чертовы ножницы, что так подстать лежали под рукой себе в горло.

И ему больно, больно, больно. Чертовски больно. Всякий раз, когда Чайльд был рядом, он то приближал, то отталкивал. Итэр помнит каждый этот момент, каждый их поцелуй и каждую фразу, когда-либо сказанную рыжим ублюдком. Теперь память о тех мгновениях будет преследовать вечно. И только он один виноват в этом. Виноват, что эта нелепая игра в чувства затянулась так надолго и что от нее уже никуда не сбежать.

Итэр так сильно ненавидит себя за слабость. Он как был наивным придурком от своей влюблённости к человеку, который просто каждодневно использовал его по собственной прихоти. Так и остался им. И вот Чайльд урвал победу. Теперь уже не имеет значения, как они пришли к этому, что одному пришлось вынести, а другому пережить. Значение имеет только конечный результат.

В струящейся воде

Осенняя луна.

На южном озере

Покой и тишина.

И лотос хочет мне

Сказать о чем-то грустном,

Чтоб грустью и моя

Душа была полна.

Ли Бо