— Хотел бы я быть как вы! — выпаливает Сабо, раскачивается на мысках и, не удержав равновесие, шлёпается на сочную зелёную траву. Шорты придётся отстирывать.

Мариса стоит к нему спиной, зайдя в тёплую речку по щиколотки и засунув руки в карманы серых брюк. Пиджак от костюма валяется чуть дальше на берегу, а чёрная майка оголяет плечи, выставляя напоказ светлую кляксу на правой руке — шрам от старого ожога, который всё ещё неприятно дёргает на погоду. Гальковое дно просвечивается лучами утреннего солнца, которое скрыто за кронами высоких лиственных деревьев. Женщина не двигается, не поворачивает к нему головы, только спина от возгласа мальчишки почему-то сутулится.

— Это отвратительная идея, малец, — констатирует Мариса, легонько качая головой, и её хвостик на затылке треплет лёгкий ветерок. — Поверь мне.

— Почему? — Сабо недоуменно поднимает брови.

— Потому что... — её тихий голос на мгновение прерывает шелест листвы, но после он вновь выныривает на передний план, вырвавшись из потока звуков. — Потому что тебе может казаться, будто я невероятно смелая, храбрая и прекрасная. Но суть в том, что вся моя жизнь — это лишь бесконечный побег. От проблем, от врагов и от себя. Вот только сколько не беги, а судьба... всегда тебя настигнет.

Блондин открывает рот для ответа, когда Мариса резко и бесшумно вскидывает правую руку — знак молчания, выученный им наизусть в первые недели знакомства. В горле становится ком от горькой обиды. Чужая кисть с узловатыми пальцами и длинными аккуратными ногтями скользит вдоль неспокойно водной глади.

Всплеск — и рыба, внезапно выброшенная на берег, истерично хлещет хвостом по сухой земле.

Сабо молча, но хмуро и с явным неудовольствием закидывает склизкое существо в корзинку, к остальным его неудачливым собратьям. Мариса отворачивается к речке.

***

— Смотри, это левая лопатка, — сквозь влажную ткань повязки объясняет ему брюнетка, в воздухе очерчивая необходимые части кости пальцем. — Потому что во время определения правильного анатомического положения мы разворачиваем её акромионом к себе. Видишь?

Косточку подносят вверх, к краю приличной ямы, куда забралась Мариса, крутят у Сабо перед носом и рука в плотной перчатке показательно ведёт вдоль нароста на одной из сторон лопатки. Блондин понятливо кивает, рассматривая остальной скелет немалых размеров животины, которую они укладывают в приемлемое положение для захоронения. Пустые глазницы клыкастого то ли пса, то ли тигра, безразлично смотрят на него в ответ. Проворачивают они подобное не в первый раз, но Сабо всё ещё неприятно пробирает холодком по спине от осознания столь близкого нахождения к смерти.

— От акромиона идёт ость лопатки, а вот тут, сбоку, от него же ответвляется клювоподобный отросток, который в дальнейшем фиксирует на себе некоторые сухожилия плечевого сустава, — Мариса объясняет неспешно, вдумчиво, выверенно. Проводит рукой по кости почти любовно, нежно и с улыбкой. Будто гладит ласкового кота, а не кусок мёртвой плоти. — Так что внутренняя часть у нас плоская, нижний уголок направляется во внутрь, а значит, лопатка левая.

Сабо запоминает, кивает с искренним интересом и наблюдает, как косточка ложится на сырую землю, занимая законное место среди собратьев, прячась между плечевыми костями, рёбрами и переломанной ключицей. Ткань платка неприятно липнет к лицу, но это — мера предосторожности, чтобы не подхватить ни трупного яда, ни ещё какой заразы от свежеобглоданных останков, поэтому он не жалуется. Мёртвое существо всё так же смотрит на своих гробовщиков пустыми глазницами, но блондин, интереса ради, представляет что было бы, захоти оно подняться на лапы, наполнившись невероятной энергией жизни из плодородного чернозёма, и начни вилять расщепленым хвостом.

— Вот так, — выдыхает Мариса и выбирается на зелёную сочную траву, немного испачкавшись в грязи. Она опирается на старенькую, слегка ржавую лопату, переводя дыхание и осматривая свёрнутый в позе эмбриона скелет. Выглядит мило. — Да успокоится душа твоя с миром. И да будут силы, взятые тобою взаймы, вернуты обратно в исток их и исполнены благодати в следующем перерождении. Аминь.

— Аминь, — повторяет Сабо и торжественно кидает первую грудку земли в яму, попадая точно промеж глаз животинке. Ему лучше не вставать.

Мариса учит блондина ещё одной важной истине — смерть естественна.

***

Ло смотрит на женщину напротив с нескрываемым подозрением — она отвечает ему взглядом полным похуистичного спокойствия. Между ними, нахохлившись и выпятив грудь, стоит пацан лет семи, пытаясь недоброжелательно оскалиться на подростка молочными зубами.

Ло уже давно заимел постоянные, настоящие, коренные клыки. Вымахал из маленького щенка в молодого волкодава, заодно успев подпалить себе шкуру, на горьком опыте ощутив все «прелести» самостоятельной жизни. И здраво оценивать противников он тоже научился. Наверное.

У брюнетки расслабленность плеч и рук, беззаботные покачивания бёдер, сконцентрированное спокойное дыхание — мнимая иллюзия. Взгляд зелёных глаз цепкий как у кобры, с сужеными острыми зрачками. Хотя, может, это просто игра света. Но ногти предупреждающе оглажывают лакированную столешницу стойки администрации, призывая ребят Ло смирно стоять снаружи здания. Одно неверное действие, слово или даже взгляд и их порвут на части.

Вероятная Трафальгар Д Ватер Риса, или же Мариса, как звали её почти все в рядах Революционной Армии, определённо была не тем соперником, с которым следует встречаться в драке на узкой жизненной тропе. Ну а её сын грозился вырости в ещё более опасного хищника.

Вообще, направляясь сюда Ло сомневался, что вся эта мутная игра стоит свеч, что кто-то из его родственников действительно оказался жив и что всё это реальная встреча с воссоединением семьи, а не хорошо спланированная засада от Дозора. У этих чертей в белом имелось аж три весомых причины охотится за его шкурой — вполне себе достойное количество поводов для подобной махинации. Но желание узнать правду... оказалось значительно сильнее.

И вот он здесь, а перед ним — женщина с характерными для Трафальгаров иссиня-чёрными волосами, собранными в хвостик на затылке, овальным разрезом глаз и явственно дрянным характером, одетая в приталенный медицинский халат. Почему-то именно такой парень и представлял свою тётку, сестру отца, которую Ло совсем не помнил. Вообще, большая часть его жизни на Флевансе истлела пеплом затёртых воспоминаний, выжженных снежной пустошью. Осталась только пульсирующая чернотой дыра.

Глубокие зелёные глаза скользнули по его лицу, между пальцами крутнулась гелевая ручка, и женщина отлепилась от стойки регистрации, разминая спину, сводя вместе лопатки. Маленький блондин было вскинулся к матери, но она остановила его жестом раскрытой ладони. Да, его отец тоже так делал. Семейный «прикол», профессиональная деформация, след жизни в шахтёрском городке и лазанья по прогорающим терриконам.

Без сомнений.

— Ну, привет, племянничек, — говорит ему Мариса, выгибая одну из своих орлиных ниток-бровей, и Ло расплывается в улыбке.

«Тебе что-то нужно или ты просто поглазеть приехал?», — читает он между строк, хохоча про себя. Угадывает фразу скорее интуитивно, чем прослеживая её по экспрессивному лицу. Разбирая по буковкам. Да, да, да и ещё раз да. Это его тётка, это точно она.

Трафальгар-средний (?) хмыкает, удобнее перехватывает ножны меча. Он действительно приехал сюда с конкретной целью — найти семью. И сейчас, увидев их вблизи, брюнет представляет как эта волевая женщина отряхивает с его плеч серый пепел, причитая про то, сколько же ветх в его, Ло, воспитании упустили чужие люди, сколько лет подготовки к врачебной работе улетело в никуда, какой потенциал бойца угроблен в морских буераках. Он уверен, что Мариса обязательно займётся его образованием и вправлением мозгов. А этот блондинистые пацанёнок точно будет грызца с ним насмерть за внимание матери, но потом всё равно приходить, дёргать за штанину и упрашивать показать на плацу как правильно держать оружие — не важно: огнестрельное, колющее, катану или скальпель.

Улыбка становится ещё шире.

Ло хочет семью, и потому он ровно выдыхает, уходя в уважительный полупоклон:

— Здравствуйте, тётушка.

***

— Отвратительный день, — шипит Драгон, разваливаясь в офисном кресле своего кабинета и ослабляя галстук.

— Дряной просто, — соглашается Мариса, опираясь руками на прижатые к груди колени и потягивая из гранёного стакана что-то янтарное, с резким запахом облепихи.

Солнце скользит своими последними лучами по стенам полупустого кабинета, старшая Трафальгар Д стучит острыми коготками по толстому стеклу, Драгон улавливает в воздухе алкогольные нотки, усмехаясь про себя — облепиховый чай, оказывается, совсем не облепиховый. День действительно долгий, тяжёлый и стоит костью в горле из-за собрания со стариками-маразматиками-советниками очередного королевства, которое революционеры хотят заиметь к себе в союзники. Но об этом он расскажет немного позже.

— Что у вас случилось? — спрашивает Монки Д, откидываясь головой на спинку стула и слепо шаря рукой по журнальному столику рядом. Ему хочется верить, что ничего особо серьёзного.

— Ло решил показать брату как препарировать жабу, — тяжело выдыхает Мариса, которой для драматичности не хватает только сигареты. Вспоминая вывернутое наизнанку животное, Драгон передёргивает плечами. — Сабо вспорол ей брюхо, но не смог удержать в руках и это бедное земноводное поскакало в таком виде по коридорам штаба до самых подвалов, напугав новенькую девочку и нескольких секретарш.

О, боги! Мужчина почти истерично хохочет, представив себе эту умозрительную картину и все те силы, что потребовались для ликвидации этого балагана. Маразматичные дедки с песком из жопы на фоне такого приключения смотрятся просто жалко. А Риса выглядит даже слишком бодро для человека, которому пришлось решать проблему жабы-киборга. Железные нервы, стальной характер, хорошие способности в воспитании детей. Драгон прокручивает последнюю мысль на языке особенно тщательно, наконец находя так необходимую зажигалку. Дым от сигары поднимается к потолку томной струйкой, Трафальгар Д морщит нос — бросила дурную привычку с месяц назад, старший сын замучил нотациями. Ишь им, пополнения в семью хочется.

— Знаешь, — шепчет Монки Д, ненавязчиво заглядывая в зелёные нефриты, — у меня есть сын. Малой ещё совсем, года четыре. Я отдал его... на воспитание своему отцу, когда умерла моя дорогая Кайра. Но сейчас, глядя на тебя и мальчишек-

— Хочешь привезти его назад? — перебивает женщина.

— Да, — кивает Драгон. — Да, хочу привезти. И чтобы ты присмотрела за ним. Я не настаиваю, просто... Наблюдая за тем, насколько изменился строптивец Ло, здоровенный ведь лоб, с того момента как вернулся в объятия родных, мне кажется, что я просто предал своё любимое чадо, слишком зациклившись на собственной трагедии.

— Ло всё ещё мальчишка, — шепчет Риса, возражает, препарирует его долгим взглядом, вскрывает грудную клетку, внимательно рассматривает сердце со всех сторон. Пригубляет из стакана. — Я подумаю.