Тэён подкрадывается к подросткам со спины, кладёт руки им на плечи и смеётся, как забавно они подпрыгнули на диване. Минхён растерянно смотрит на папу и пытается привести бешено колотящееся сердце в норму, пихая не менее напуганного Джено в бок. Тот недовольно шипит на него, морщится от покалывающей боли и замирает на секунду, вдруг задумавшийся о чём-то своём.

— Дай ему время, — Тэён ерошит волосы Джено и смотрит с запредельной нежностью: детей брата он любит не меньше, чем Минхёна. — Доён любит тебя, поэтому рано или поздно примет твой выбор.

Джено соглашается, позволяя утянуть себя в крепкие объятия, и впервые за последние дни расслабляется, слегка убаюканный медленными покачиваниями и приятным запахом омеги.

Он и не подозревал, что будет так тяжело отстаивать своё право на любовь. Домой он не возвращался несколько дней, Чэнле продолжал игнорировать их в школе, а студенты школы продолжали смеяться им в лицо и тыкать пальцем. Подростки жестокие — Джено понимает это, когда на доске и на их партах видит выведенное корявым почерком «Сдохните, педики!» и «Проваливайте из этой школы, мерзкие ублюдки!». Улыбавшиеся тебе раньше одноклассники вдруг скалятся и пихают в плечо, пишут отвратительные слова в общий чат и называют за спиной ненормальными, и это только малая часть всего кошмара.

Джено переносит это более болезненно, чем Джемин, но держит себя в руках до последнего. Он стоически терпит издёвки и осуждающие взгляды, и от срыва и назревающей драки спасает только качающий головой На и его стальная хватка на запястье. Джемин называет их невежественными и тупыми ушлёпками, живущими прошлым и никому не сдавшимися нормами и традициями.

Иногда Джено не останавливают просьбы Джемина не порождать насилие — за школой он сдирает костяшки пальцев в кровь, получая множественные гематомы, но всегда выходит сухим из воды. После такого от них отстают на пару дней, но затем всё идёт по привычному сценарию, и Джено после уроков дерётся за школой и вбивает каждому недовольному в голову, что в следующий раз так просто они у него не отделаются. Это похоже на замкнутый круг, от которого нет спасения.

— Чэнле всё ещё загоняется, — вздыхает Ренджун, сидя в столовой и неохотно ковыряясь вилкой в салате. — Джисон с ним разговаривал?

— Я не хочу, чтобы они ругались из-за меня, — Джено качает головой, провожая взглядом проходящего мимо Чэнле. Он думает, что им определённо стоит поговорить с глазу на глаз, но пока позволяет другу избегать общения с ним.

Джено порывается уйти из баскетбольной команды, но ребята, к его удивлению, показывают ему кукиш: «Куда ты там уходить собрался, задница? А следующий чемпионат кто тащить будет?». Это первый раз, когда альфа сталкивается с пониманием и принятием его таким, какой он есть.

Минхён всегда старается быть рядом, посылая английским матом тех, кто высказывает хоть малейшую каплю негатива им в спины. Ренджун забрасывает всех проходящих мимо и презрительно что-то фыркающих в их сторону кусочками овощей из своего салата, крича им вслед: «Лицемерные суки!». Донхёк краснеет за всех из-за матов Минхёна и Ренджуна, но сам выкидывает тот ещё номер — он оттаскивает за волосы омегу, совсем недавно признавшегося Джемину в любви, возле доски с расписанием и цедит на его «Фу, как это мерзко! А я ещё ему признавался в чувствах!» своё «Лицемерная ты дрянь... Именно поэтому такая тварь, как ты, никогда не обратит на себя внимание Джемина!». Их разнимали с трудом, и Донхёк на английском плевался нелицеприятными словами, поливая грязью всех «отбитых ушлёпков».

Джено рад, что у них с Джемином такие друзья, но выговоры в личных делах заставляют его чувствовать себя виновато, хотя Донхёк прямо так ему и говорит: «В гробу я видал эти хорошие характеристики! Забей на них хер — друзей на такое не меняют». Все они впервые видят Донхёка таким, а Ренджун смеётся и говорит, что всегда знал, что тот скрывает от них свою тёмную сторону.

Джено терпит льющееся на них дерьмо ровно одну неделю. Ровно до тех пор, пока его Джемина не затаскивают в туалет пять старшеклассников. Они оставляют уродливые синяки на его запястьях и боках, подавляя сопротивление ударами в живот и в лицо, глумливо потешаются над беспомощностью и почти что позволяют себе стянуть с него школьную рубашку. В какой-то момент ему сильно прилетает по голове, и сознание На медленно плывет, пока он совсем не погружается во тьму.

Чэнле в этот момент совершенно случайно проходит через дальнее крыло, слышит шакалий смех и имя своего друга и напрягается. Когда он мельком заглядывает в туалет, то чувствует внутри непередаваемую ярость. Он отправляет Джено короткое сообщение «Дальнее крыло. Быстро. Джемин в опасности» и, нервно сглотнув, заходит внутрь.

— Руки от него убрали! — шипит он со злостью, а не ожидавшие увидеть там кого-то во время урока старшеклассники только скалятся и улюлюкают.

— А ты, видать, тоже из этих?

«Упаси господь», — думает он, но неожиданно задаётся мыслью: с какой радости его должны волновать такие вещи? Почему он должен воротить нос от друзей, с которыми хоть из огня да в полымя? Правильно ведь Джисон говорил ему на днях, что человек не меняется от того, что любит кого-то своего пола, не становится злее, грубее или ужаснее. У него самого просто другие предпочтения, а так он ведь остаётся таким же. Джено и Джемин тоже такие же, они не изменились и не перестали быть его друзьями — это Чэнле сам себе что-то напридумывал и накрутил себя. А ведь, по факту, он плохой друг, сбежав от них в самую нужную и тяжёлую минуту...

Чэнле думает, что должен продержаться до прихода Джено: может, он и выглядит щупленько, но всё же остаётся альфой и дерётся так, будто завтра наступит конец света. С появлением Джено становится легче, и Чэнле жалеет, что раньше не помогал ему, каждый раз видя, как друг ходил драться за школу.

Их разнимают подоспевшие учителя, которые что-то кричат, машут руками, а затем отправляют в медпункт обработать ссадины и царапины. Классный руководитель ведёт с ними долгую беседу, отводит к директору и гарантирует им выговор в личном деле. Джено с ужасом осознаёт, что за эту драку в школу сейчас точно вызовут родителей. Он поджимает губы — мало того, что создаёт родителям одни проблемы, так ещё и Чэнле подставил.

— Не парься ты так, — шепчет ему Чэнле в приёмной в ожидании того, когда их пригласят войти. — Со мной ничего не случится: подумаешь, поорут несколько дней, посадят на домашний арест, всего-то.

Джено хочет улыбнуться, но разбитая губа мешает ему это сделать. Чэнле трогает разбитую бровь и морщится от того, каким болезненным оказалось прикосновение. Некоторое время они сидят в тишине, разглядывая свои обработанные и забинтованные руки.

— Знаешь, ты прости меня, — Чэнле вздыхает и искоса смотрит на друга. — Я повёл себя, как полный мудак.

— Ты не должен извиняться, Чэнле, — Джено пихает его в плечо и мотает головой, мол, не желает слышать подобного.

— И всё же...

— И всё же, мы друзья или..?

— Конечно, друзья, глупости какие! — фыркает Чэнле, кивая альфе, когда его самого зовут в кабинет директора.

Джено провожает Чжона взглядом, вздыхает и разваливается на стуле, закидывая голову за спинку и рассматривая белый потолок.

— Джено?.. — раздаётся слева, и альфа вздрагивает.

Доён обеспокоенно смотрит на него, замечая синяки и перевязанные руки, и охает от того, что его любимого сына так сильно избили. Он садится рядом и осторожно прощупывает пострадавшую кожу, слыша в ответ болезненные стоны, и хмурится. У него за эту неделю и так сердце кровью обливалось — он безумно волновался и места себе не находил, и этот вызов в школу привёл его в чувство. Доён для себя понял: стань Джено в будущем хоть маньяком, любить омега его не перестанет, ведь он — его сын.

— Возвращайся домой, — вздыхает омега, крепко сжимая в своей руке ладонь сына. — Я... Всё же, это твой выбор, и я могу лишь поддержать тебя, поэтому возвращайся, ладно?

Джено сдерживает слёзы и согласно кивает, а когда его спрашивают, из-за чего они подрались, хмурится и выкладывает всё как есть. Вины в случившемся он не чувствует, только жалеет, что не смог избить их всех как можно больнее.

Чэнле подмигивает Джено и улыбается, выходя из кабинета директора с родителями — они выглядят шокированными, но довольно спокойными и сдержанными.

— Не им решать, как мне жить и с кем дружить, — шепчет он Муну перед тем, как того вызывают в кабинет.

Поначалу в кабинете директора Доён ведёт себя сдержанно и культурно, но потом начинает раздражаться всё сильнее, когда ему говорят, что зачинщики драки — Джено и Чэнле. Доён рвёт и мечет, возмущается и героически отстаивает честь сына и его друзей, и при упоминании прокуратуры директор смягчается, обещая наказать провинившихся старшеклассников, потому что доёново «Да я на вас прокуратуру натравлю! Да как они вообще посмели вытворять такое в стенах школы! Я их за решетку посажу за попытку изнасилования и вас заодно за то, что допускаете в школе насилие и травлю!» пугает его до чертиков — ему только проверок и прокуратуры тут не хватало...

Из кабинета Доён выходит злым и сердитым, обещает наказать этих остолопов и замолкает, когда видит в приёмной папу Джемина. Он выглядит не менее сердитым, но, скорее, на тех, кто посмел обидеть его сына, а не на Джено, из-за которого всё произошло.

Доён отправляет Джено в медпункт проведать На, вдруг тот уже пришел в сознание, а сам дожидается возвращения папы Джемина из кабинета директора. Омега злится, поджимает губы и обещает устроить им кузькину мать. Доен с ним полностью согласен.

— Всё-таки это не отклонение и не болезнь, — вздыхает папа Джемина, и Доён согласно кивает. — От того, что они любят друг друга, они ведь не стали другими, да?

— Это выходит за рамки общественной нормы, — Доён на секунду замолкает, обдумывая дальнейшие слова, — но когда нас волновало чьё-то вонючее мнение?

С папой Джемина Доён сходится довольно легко: они обсуждают волнующие их темы и приходят к выводу, что ребёнка нужно любить таким, какой он есть. Они обмениваются номерами телефонов и договариваются как-нибудь поужинать всем вместе. На первое время — без отцов-альф.

— Давай пока не будем говорить отцу, — уже на улице говорит Доён, и Джено соглашается: действительно, они не в силах предугадать реакцию старшего альфы. — Я такой плохой отец...

— Ты у меня самый лучший, — возражает Джено и крепко обнимает его. — Правда, самый-самый. Спасибо тебе, что принял это.

Доён отмахивается и ворчливо говорит, что слишком сильно любит их с Джисоном, вот и готов принять их любыми — в конечном итоге, это не его жизнь и не ему с этим жить.

TY

Задница ты, Доён. Натуральная задница. Прими уже сына таким, какой он есть.

Да хоть реши он уйти в монастырь, разве он от этого перестанет быть твоим сыном?

Доён почему-то вспоминает это отправленное несколько дней назад сообщение от брата и улыбается, потому что Тэён, как и всегда, прав: он научен жизненным опытом больше него и всё время сталкивается с кажущимися непреодолимыми препятствиями, всегда говоря ему правильные вещи и давая дельные советы. Доён думает, что он тупица, раз сам до этого не додумался.

Джено всё ещё переживает от реакции других людей, но ненадолго с облегчением выдыхает, потому что сейчас всё как никогда лучше: у него за спиной поддержкой стоят надёжные друзья и любящие родители. А уж общественное попрекание он как-нибудь переживёт.

jaemin

Только не вини себя в произошедшем, ладно?

Ты не виноват, малыш

jeno

Прости, что не смог вовремя это предотвратить...

Следующего раза не будет, Джемин.

Думаю, сегодня я показал всем, что будет, если они позарятся на моё самое дорогое.

jaemin

Господи, я не сопливая омега, Джено...

Я от такого не расклеюсь, честно

Если бы их было чуть меньше, то я бы надрал им зад не хуже тебя, уж поверь)

Джемин чувствует, как ноет голова и болят рёбра, но его заверяют, что никаких переломов и трещин нет, только фиолетовые синяки и гематомы. Он приходит к выводу, что не отвечать на насилие насилием было глупо с их стороны — сейчас другое время и такие люди, что мирным путём ничего не разрешить. В следующий раз Джемин обещает себе, что первым врежет обидчикам по лицу.