Однажды фигурное катание Серёжу убьёт.

Впервые эта мысль пришла Олегу на ум во время Чемпионата Европы, куда Разумовский поехал с недолеченным переломом стопы.

В том сезоне из-за больной ноги Сергей пропустил несколько важных соревнований, целый месяц провалялся дома, и как только кость немного зажила, вернулся к тренировкам с упорством безумца. 

Олег до последнего надеялся, что Серый снимется с соревнований. Он старался задавить в себе эту надежду, но однажды вечером, когда они с Серёжей сидели у него дома, не выдержал:

— Это ведь очень опасно — выступать с недолеченной травмой.

Волков тут же пожалел, что не прикусил язык. Он почти слово в слово повторил то, что сказал Серёже спортивный врач. В тишине комнаты эти слова прозвучали как издевательство.

Разумовский нахмурился и сказал:

— Олег, это Олимпиада. Это не те соревнования, которые можно пропустить из-за того, что у меня ножка болит.

Последние слова он как будто выплюнул. Весь напрягся, черты лица заострились, в голубых глазах что-то нехорошо вспыхнуло.

Олег выдержал его взгляд. Он знал, что Серый скорее умрёт, чем пропустит главный старт четырёхлетия, и как можно спокойнее сказал:

— А Чемпионат Европы? Он каждый год и ты его уже дважды выигрывал, — выражение лица Серёжи смягчилось. — Его точно можно было бы пропустить.

— Нельзя, — Сергей вздохнул, переворачивая страницу книги, — мне надо хорошо там выступить, чтобы меня не открепили от сборной и отправили на Олимпиаду.

Больше они к этому разговору не возвращались.

Через неделю Разумовский улетел на Чемпионат Европы, а Олег остался дома: готовиться к сессии и нервно кусать кулаки, смотря по телевизору, как Серёжа выступит.

Журналисты, которые освещали турнир писали, что привозить спортсмена с такой травмой на соревнование — безумие. Некоторые утверждали, что никакая Олимпиада Разумовскому точно не светит, а на пресс-конференции после короткой программы* кто-то всерьёз спросил, не считает ли Серёжа, что на Чемпионат Европы его отправили исключительно «за былые заслуги», и что вместо него должен быть поехать кто-то другой. Серёжа сцепил руки в замок, очень спокойно ответил, что решение о составе сборной принимает не он, но даже в телевизионной трансляции видно было, как он побелел, услышав вопрос.

Серёжа два сезона подряд выигрывал почти каждый турнир, на который приезжал, и Олег им страшно гордился. Даже этот сезон Разумовский начал с нескольких уверенных побед. Он был как на крыльях: на пике физической формы, уверенный в собственных силах, а страстная мечта об Олимпийских играх подпитывала его изнутри.

А потом случился этот злосчастный перелом, и всё рухнуло.

Серёжа даже не сразу сказал Олегу — только когда Волков пришёл к нему в гости удручённо продемонстрировал лангетку на ноге. Олег не знал, как его утешить и что тут вообще говорить. Он никогда прежде не видел Серёжу таким раздавленным.

— А как это случилось? Ты упал? — осторожно спросил Волков.

— Нет, это… стрессовый перелом, — глухо ответил Разумовский, — они происходят из-за повторяющейся нагрузки. Всё время на эту ногу при прыжке приземляешься, и кость как бы… устаёт. Мне так врач объяснил.

И вот теперь, почти два месяца спустя после этого разговора, Серёжа готовился выйти на произвольную** и доказать, что достоин ехать на Олимпиаду. Олег даже через экран телевизора чувствовал как сгустился воздух над ледовой ареной. Он сам волновался до дрожи в коленках и боролся с желанием трусливо закрыть глаза или отвернуться. 

Перед первым прыжком Волков всё-таки зажмурился и только по словам комментаторов понял, что элемент получился. Весь прокат до самых последних секунд он молился, чтобы ослабленному после перерыва в тренировках организму хватило сил докатать программу.

Последние аккорды музыки заглушил шум восторженных трибун, Сергей замер в финальной точке программы, и Олег наконец выдохнул.

Разумовский откатал программу без падений и серьёзных ошибок — разве что приземление на последнем прыжке получилось смазанным, но это была мелочь. Серёжа стоял посреди ледовой арены, кланялся судьям, на тонких губах играла уставшая улыбка. Соревнования он выиграл, а значит отвоевал своё место в Олимпийской команде.

Олег потом видел короткое интервью, которое Серёжа давал журналистам. На лице у Разумовского застыло выражение спокойного торжества. В тихой улыбке проглядывало какое-то мрачное самодовольство. Он смотрел в устремлённые на него камеры и наслаждался триумфом вопреки всем, кто в нём сомневался. Больная нога, неидеальная спортивная форма после перерыва — всё рухнуло под твёрдой решимостью выйти на лёд и выжать из себя максимум. И завоевать путёвку на Олимпиаду.

Вернулся Разумовский уставший и с золотой медалью на шее. Серёжина мама уехала на все выходные, и Олег остался ночевать у него.

— Ты как будто не рад, — заметил Волков, мягко целуя Сергея в висок. Разумовский лежал у него на плече и крутил в руках золотую медальку. В темноте комнаты было видно, как он хмурится.

— Рад, конечно, — Серый встрепенулся. — Но у меня таких уже две! А впереди… — он замолчал, и Олег увидел, как на бледном лице появилось знакомое озабоченное выражение. — Мне всё равно надо… Нельзя расслабляться.

Разумовский убрал медаль в ящик у кровати и почувствовал, как сильные руки крепко обвили его талию и прижали к тёплому телу.

— Не волнуйся.

— Я не волнуюсь! — Серёжа снова дёрнулся. — Просто говорю, что нельзя расслабляться, — спокойнее повторил он.

— Всё будет хорошо. Я в тебя верю, — Олег погладил его по поджарому животу, а Серёжа вдруг ловко развернулся в его объятиях и пытливо заглянул Олегу в глаза.

— Правда веришь?

Что-то в его голосе Олега встревожило. Если честно, он удивился, что Серёжа об этом всерьёз переспрашивает.

— Да, правда, — шепнул Олег в тонкие губы, и почувствовал, как Серый крепче прижался к нему.

— Знаешь, я думал упаду с одного из прыжков, — признался Серёжа, — сам не понял, как мне удалось выстоять, если честно.

Олег пожал плечами.

— Ну не упал же, значит, всё в порядке.

— Ага. Не упал, — тихо отозвался Разумовский. Глаза у него слипались. — Это… спасибо, что поддержал.

Олег только нежно чмокнул его в губы.

Серёжа, прежде чем закрыть глаза и заснуть, бросил взгляд на стену, к которой был приколот календарь с вычеркнутыми окошками: до Олимпиады в П** осталось двадцать пять дней.