Серёжу на каток привела мама, когда ему было три с половиной. Через дорогу от их дома находился большой ледовый дворец. Пока мама о чём-то говорила с тренером, Серёжа, который ничего не видел из-за высокого бортика, забрался на лавочку и едва не ахнул.

В первый раз в жизни он видел ледовую арену. Со всех сторон её освещали огромные белые лампы. Сквозь длинные прямоугольные окна под потолком внутрь проникал солнечный свет, но его полностью перебивали электрические лампы. На стене светились синим неоном электронные часы.

Правда, внимание Серёжи мгновенно переключилось на фигуристов.

Они с поразительной лёгкостью скользили по льду, взлетали в воздух, приземлялись и вращались вокруг своей оси. Серёжа затаил дыхание. Он не понимал, как они это делают? Разумовский вздрогнул, когда мимо пронесся высокий, показавшийся ему ужасно взрослым, мальчик. Лезвия коньков низко прошуршали по льду.

Серёжа даже не сразу услышал, что его зовёт мама.

На следующий день ему купили коньки. Ногам в них было жёстко и неудобно: он еле добрёл из раздевалки до катка. Разумовский с трудом снял синие чехлы с новеньких лезвий, взялся за бортик, сделал шаг на лёд и тут же упал. Плотная ткань зимних штанов смягчила падение. Серёжа с трудом встал и тут же опять шлёпнулся на лёд.

— Я не хочу больше туда ходить, — заявил он маме через несколько недель, когда они пили послеобеденный чай.

— Почему? — мама спокойно приподняла брови.

— Мне не нравится, — быстро ответил Серёжа и по выражению её лица понял, что убедительно соврать не получилось. — Там холодно! И у меня… я часто падаю, — сконфуженно закончил он.

Это было правдой только отчасти. Серёже нравилось заниматься: делать «фонарики» на льду, ехать, присев на корточки или делать упражнения на ковриках в длинном зеркальном зале.

— Если холодно, давай купим тебе одежду потеплее, — спокойно сказала мама.

Серёжа ничего не ответил, только молча продолжал следить за ней со своего стула.

— Что ты ещё сказал? — она убрала грязные чашки в раковину.

— Что я падаю.

— Все падают, — мама легко улыбнулась, — особенно поначалу.

Серёжа снова промолчал. Он рассказал не всё. Над ним смеялись в детском саду. Он не хотел никому говорить, что теперь занимается фигурным катанием, но как-то мама пришла забрать его из садика по-раньше на тренировку, и кто-то из одногруппников спросил:

— Что за тренировка?

Серёжа нехотя ответил.

— Фигурное катание? Это же для девчонок! — и его обдало презрительным детским смехом.

Друзей у Серёжи в саду не было, и насмешки он сносить привык. Раньше его дразнили из-за длинных волос, а теперь стали смеяться над фигурным катанием.

Серёжа угрюмо поблагодарил за чай и побрёл к себе в комнату. Мама была права. У них все падали, просто Серёже вечно казалось, что когда он неуклюже валится на лёд, вся группа на него смотрит. Разумовскому хотелось быстрее научиться делать что-то… особенное. Как ребята из старшей группы, которые приходили заниматься сразу после них. Ему частенько удавалось краем глаза за ними подсмотреть, и он теперь лучше понимал, насколько сложные вещи они делают, и надеялся однажды научиться так же.

Вечером мама повела его в гости. Серёжа не хотел идти, но она была непреклонна. Ей надо было увидеться с тётей Таней, а оставить его было не с кем.

В гостях взрослые сели за стол, а Серёжу усадили в смежную с кухней гостиную, тётя Таня вручила ему коробку конфет и пульт от телевизора.

— Можешь посмотреть мультики, — и ушла.

Серёжа стал щёлкать каналы. Он дважды пролистал от первого до последнего, не нашёл ничего интересного и хотел уже бросить это дело, как вдруг его внимание привлекла знакомая картина. По одной из программ показывали ледовую арену, но совсем не такую, как та, на которую ходил заниматься Серёжа.

Арену окружали высокие трибуны, доверху заполненные людьми. Стоял шум, а диктор звучным голосом объявлял имена выходящих на лёд спортсменов.

Серёжа моргнул и подполз ближе к телевизору. Он знал, что ребята в старшей группе ездят на соревнования, им ставят программы под красивую музыку и шьют яркие цветастые костюмы, но он никогда не задумывался, как эти соревнования выглядят.

В трансляции на лёд вышла девочка в красном платье. Серёжа нахмурился, внимательнее вглядываясь в экран. Платье выглядело странно, он сперва решил, что это на ней такое пальто. Зазвучала музыка. Фигуристка пошла по льду как по асфальту, пробежала несколько метров, словно на ней были не коньки, а обычные ботинки. Потом она сделала прыжок, зависла в воздухе и приземлилась точно в музыкальный аккорд. Серёжа не мог оторвать взгляд от экрана. Он с каким-то отчаянием подумал, что невозможно так невесомо, так красиво кататься. Наконец девочка остановилась, повернула голову через плечо и посмотрела в камеру пронзительным печальным взглядом.

Музыка замерла и затихла, стадион в телевизоре зашумел, на лёд полетели цветы и плюшевые игрушки. Девочка в красном пальто делала поклон, улыбалась довольной счастливой улыбкой и махала рукой восхищённой толпе. Под нестихающий гром аплодисментов она подъехала к бортику, где её заключила в объятия высокая женщина в меховом пальто.

Серёжу настолько захватило увиденное, что он отмер только когда на лёд вышла следующая спортсменка.

Ему вдруг ужасно захотелось оказаться прямо сейчас на катке. Вдруг у него получится однажды кататься так, как каталась та девочка? Чтобы у зрителей всё внутри замирало от восторга, целый стадион рукоплескал и бросал на арену цветы, а тренер крепко обнимал и говорил, что он молодец.

В ту ночь Серёжа долго не мог уснуть. Он ворочался с боку на бок и всё думал о фигуристке в красном платье. После неё выступали другие спортсменки и все катались очень красиво, но ни одна не заставила всё внутри задрожать от тихого восхищения.

Серёжа выбрался из-под одеяла, включил свет, достал альбом и карандаши и нарисовал силуэт фигуристки на бумаге. Оглядел получившийся рисунок и забрался обратно в кровать, покрепче кутаясь в мягкое одеяло.

***

— Серёжа, плохо.

Серёжа подъехал к бортику и несмело поднял глаза на тренера. Ему исполнилось семь, и он уже месяц занимался в новой группе. Занятия проходили на катке на другом конце города, и вставать теперь приходилось в половину шестого утра.

Полтора месяца назад мама сказала ему, что на другом катке работает хороший тренер, и если Серёжа хочет, он может попробовать походить к ней.

— Если ты не хочешь ничего менять, можем остаться здесь, — сказала ему мама. — Просто если тебе хочется научиться кататься… лучше, то есть хороший тренер, она способных учеников набирает.

— А я способный? — живо спросил Серёжа.

Мама рассмеялась и потрепала его по голове.

— Твой тренер говорит, что да. Она посоветовала попробовать прийти к Елене Вячеславовне, у неё более взрослые ребята занимаются.

Елена Вячеславовна была совсем не похожа на его старого тренера. Она цепко следила за разбросанными по льду учениками, твёрдым низким голосом выговаривала им за ошибки, и Разумовский ни разу не видел, чтобы она кого-то похвалила или хотя бы наградила довольным кивком. На катке она появлялась в неизменной жилетке с меховым воротником и с кожаной сумкой на плече. Её светлые болотного цвета глаза смотрели внимательно и холодно, и Серёже казалось, что она видит его насквозь.

— Какая должна быть скорость на выезде с прыжка?

Разумовский опустил голову и тихо ответил:

— Хорошая. Как на заходе.

— А у тебя она никакая. Ты прыжок приземляешь и останавливаешься.

Серёжа молчал, боясь поднять глаза.

— Исправляй, что ты с такими прыжками будешь делать на соревнованиях? — и тренер постучала ручкой по бортику.

Серёжа тяжко вздохнул, но послушно поехал выполнять задание. Ему иногда мучительно хотелось отсюда сбежать: ребята в новой группе все были старше и умели гораздо больше его. Тренировки длились дольше, и к вечеру он совершенно выбивался из сил, но каждый раз, стоило маме заикнуться о том, чтобы вернуться на старый каток, Разумовский сердито хмурился и начинал отчаянно протестовать.

— И как, нравится тебе там? — спрашивал его Олег пару недель спустя, когда они сидели на качелях во дворе и пили лимонад из одной бутылки. Стоял тёплый осенний день, в воздухе кружились первые опавшие листья, сквозь светло-серые тучи проглядывало бледное солнце.

— Нравится, — честно ответил Серёжа. — Просто там работать надо больше, но мне нравится.

С Олегом они познакомились совсем недавно. В первый день в школе их усадили за одну парту. Волков первый протянул руку для знакомства, и Серёжа несмело её пожал. Они выяснили, что живут в одном дворе, и Олег предложил вместе дойти до дома. Серёжа с искренним сожалением ответил, что ему после школы надо сразу бежать на тренировку.

— А что за тренировка?

Разумовский отозвался не сразу. Олег ему понравился, и ему очень хотелось с ним дружить, но тут же вспомнилось, как над ним смеялись в детском саду. Он обречённо вздохнул.

— Я фигурным катанием занимаюсь, — пробормотал Серёжа, невольно понизив голос.

— Круто! Вы там всё время прыгаете, да?

Серёжа поднял на Олега широко распахнутые удивлённые глаза. Тот смотрел с искренним любопытством и явно недоумевал, почему Разумовский так долго молчит.

— Да, прыгаем! — наконец нашёлся Серёжа, и на его губах появилась несмелая улыбка.

Через две недели Олег позвал его в гости. Волков жил в доме прямо напротив Серёжиного: достаточно было пересечь небольшой сквер, раскинувшийся посреди двора, и Разумовский оказывался у нужного подъезда.

Комната у Олега была небольшая и уютная. У окна стоял письменный стол, над кроватью висел постер с логотипом группы «Ария», а напротив окна возвышался платяной шкаф с резной дверцей.

— А что это у тебя за книжка? — с любопытством спросил Серёжа, заметив на прикроватной тумбочке томик с разевающим пасть львом на обложке.

— «Лев, колдунья и платяной шкаф», — глаза Олега вспыхнули, он уселся на кровать и похлопал по покрывалу рядом с собой. — Там про волшебную страну. Хочешь — дам потом почитать, мне немного осталось.

В тот вечер, уже когда Серёжа вернулся домой, они созвонились и выяснили, что им видны окна комнат друг-друга. Олег пощёлкал выключателем, прямоугольник его окна несколько раз потух и снова вспыхнул тёплым светом. Серёжа проделал то же самое. Разумовский с тех пор часто проверял, горит свет у Олега или нет, и радовался, если видел огонёк в заветном окне.

— Ты уже дочитал? — через неделю с удивлением спрашивал его Олег.

В этот раз он пришёл в гости к Серёже. Волков скромно прошёл в глубь квартиры, несколько минут рассматривал старинный книжный шкаф в гостиной, и наконец прошёл к Серому в комнату, где тот вручил ему ранее одолженную книгу.

— Тебе понравилось? — жадно поинтересовался Олег.

Серёжа нахмурился прежде чем ответить.

— Понравилось, — ответил он, но видя, что Олег заметил его замешательство, поспешно добавил. — Мне конец не понравился.

— Почему?

Разумовский уселся на кровать, подумал и проговорил:

— Мне хотелось, чтобы они остались в Нарнии, — признался он. — Как-то… знаешь, когда они отправились в погоню за Белым оленем, мне сразу так тоскливо стало. Как-то… обидно, что вместо того, чтобы его поймать, Пэвенси вернулись в Англию.

Олег посерьёзнел, сел рядом и сказал:

— Но ведь они вернулись домой. Это ценнее, чем Белый олень, — заметил он. — Олень, конечно, волшебный, — продолжал Волков, поймав сомнение в Серёжиных глазах, — но может это хорошо, что пока они за ним гнались, они вернулись домой. Может… олень это не самое главное.

— Наверное, — Разумовский пожал плечами. — Хорошо же вернуться домой, — и улыбнулся.

***

— Я в четверг опять не приду. Тренировки весь день, а в перерыв я не успею до школы доехать.

Олег только понимающе покивал и поправил на Серёже сползший капюшон. На улице было тепло и сухо, но ветер дул по-осеннему прохладный. Они только что вышли из школы. Им исполнилось по пятнадцать. Олег за годы их дружбы привык, что чем старше они становились, тем больше времени Серёжа проводил на катке и меньше в школе.

После летних каникул Серёжа вернулся на добрых пять сантиметров выше. Они привычно стиснули друг-друга в крепких объятиях, и Олег вдруг почувствовал облегчение от того, что Разумовский его не перерос. После летнего отдыха Серёжа успел съездить на спортивные сборы, но вернулся оттуда бодрый, полный сил, с россыпью веснушек на носу и ужасно красивый.

Олег смутился, когда поймал себя на последней мысли, но так и не смог выбросить её из головы. Ему очень нравилось на Серёжу смотреть, когда тот что-то рассказывал или сосредоточенно водил карандашом по бумаге. Волков в конце-концов стал отводить взгляд, боясь, что Серому его поведение покажется странным.

Ещё Олегу нравилось смотреть, как Серёжа катается. В этом, впрочем, не было ничего удивительного. Катался Серёжа красиво, если падал, то мгновенно вскакивал и ехал дальше, а во время проката весело улыбался и стрелял глазами в зрителей и грозных судей.

— Больно же так падать, — однажды заметил Волков, когда они ехали вдвоём на метро после соревнований. У Серёжи из-под кофты выглядывала выигранная медаль.

— На тренировках мы намного чаще падаем, — Разумовский легко пожал плечами. — Это больше обидно, если честно. Да и баллы теряешь, меньше шансов занять первое место.

Олег только усмехнулся. Он давно усвоил, что для Серёжи поводом для искренней радости было только первое место. Он всегда расстраивался, если занимал второе или третье, что уж говорить про те соревнования, где ему не удавалось взобраться на пьедестал почёта.

Серёжа с недавних пор стал ездить на международные соревнования, и к своим неудачам относился ещё серьёзнее. Он проводил по восемь часов в день на льду, ходил весь в синяках и с зелёнкой на пятках и не успевал как следует отдыхать. Волкову иногда становилось тревожно за Серого, но вместе с тем он им страшно гордился. Впервые щемящая, какая-то восторженная гордость охватила Волкова, когда его друг выступал на Чемпионате мира среди юниоров, и его показывали в прямом эфире по телевизору. 

С соревнований Серёжа привёз серебряную медаль. На следующий после прилёта день у него был редкий выходной, и они сидели во дворе на качелях. Разумовский рассказывал, как всё прошло, но в продолжении разговора лицо у него было задумчивое и почти мрачное. Олег решил, что это из-за второго места.

— Слушай, я тебе хотел кое-что рассказать, — вдруг сказал Серёжа, и его бледные щёки залил румянец.

Олег с любопытством на него посмотрел.

— Нас там водили на ледовое шоу уже после соревнований. Я там кое-что видел.

— Что? — Олег поневоле понизил голос.

— Ты только… не говори никому… В смысле, не говори, что я тебе про это рассказывал, — попросил Серёжа и продолжил только после согласного кивка. — Там выступал один фигурист, известный. Я его знаю: видел в интернете записи его выступлений. А здесь он прямо вживую перед нами выступал, — Серёжа снова сделал паузу и сцепил руки в замок.

— Серый, да говори уже! — не вытерпел Олег.

— Он после выступления подъехал к бортику, — продолжал Серёжа таким тоном, словно сообщал какую-то тайну. — И к нему… к нему подошёл другой парень и они… — Сергей вдруг замолчал и отвёл взгляд, избегая смотреть прямо на Олега.

— И они что?

— Поцеловались. В губы!

Серёжа наконец прямо на него посмотрел. Голубые глаза бегали по лицу собеседника, точно он пытался угадать его мысли.

— А, ну круто, — растерянно откликнулся Олег.

Разумовский отвёл взгляд в сторону и стал нервно теребить рукав куртки.

— А ты бы хотел так же? — выпалил Олег.

Оба резко вскинули головы и уставились друг на друга. Волков сам не понял, как эти слова сорвались у него с языка. Серёжа ответил не сразу и сперва растерянно переспросил:

— С парнем поцеловаться? — он вдруг весь подобрался и добавил, — А это плохо… если бы хотел?

— Нет, не плохо! — поспешно выпалил Олег, уже жалея, что задал этот дурацкий вопрос.

А Серёжа после его последнего восклицания явно расслабился.

Они помолчали и заговорили уже о другом, но странная недосказанность так и повисла в воздухе.

Через месяц Серёжа уехал в Сочи на Чемпионат России. К фигуристу, который поцеловал своего парня они больше не возвращались, хотя Олега иногда так и подмывало вернуться к тому разговору. Олег за прошедшие несколько месяцев убедился в том, что влюблён в своего лучшего друга, и достаточно спокойно принял эту мысль, но так боялся разрешить их дружбу, что твёрдо решил, что ничего ему не расскажет.

С Чемпионата России Разумовский вернулся с бронзовой медалью на шее. Он впервые поднялся на пьедестал на главном соревновании внутри страны. Прямиком из аэропорта прибежал к Олегу домой, с порога повис у того на шее и выпалил:

— Я третье место занял! Представляешь?

Олег только похлопал его по спине, почувствовав невероятную гордость, и мельком отметил, что давно Разумовский не приезжал с соревнований в таком приподнятом расположении духа.

— Меня даже Елена Вячеславовна похвалила, — сказал Разумовский, когда они вошли к Олегу в комнату. — Сказала, молодец, что поборолся. Это, конечно, всего лишь бронза, — он сделал паузу, — но это значит, в следующем году я могу…— он снова умолк, губы его беззвучно шевельнулись, и Олег прочитал по ним: «Выиграть». 

— Серёж, это круто. Очень круто, честно.

Разумовский просиял, сунул медальку в карман и вдруг взял Олега за руку.

— Я бы хотел так же, — изменившимся голосом проговорил Сергей. — Я бы хотел поцеловать парня. Тебя. Я бы хотел поцеловать тебя.

Олег растерянно моргнул и молча уставился на Разумовского. Видимо, Серый растолковал его молчание как-то по-своему, потому что радость светившаяся в его глазах с той самой минуты, как он переступил порог, потухла. Серёжа отпустил чужую ладонь и испуганно забормотал:

— Прости, я не так… я не это хотел сказать, — он шагнул назад, покачнулся и едва не потерял равновесие, но Олег вдруг потянул Разумовского на себя и оставил короткий невесомый поцелуй на тонких губах.

— Я тоже… хотел бы тебя поцеловать.

Собственный голос Волков слышал будто со стороны. Он так и держал Серёжины ладони и испытал громадное облегчение, когда понял, что Разумовский даже не пытается их отдёрнуть.

Их лица оказались совсем близко: Олег мог теперь различить россыпь веснушек на щеках друга. Волков обхватил ладонями бледное худое лицо и снова прижался к потрескавшимся губам. От Серёжи пахло морозом и цитрусовым шампунем. Нос у него был ледяной после улицы, но щёки под пальцами Олега пылали. Ребром ладони можно было почувствовать, как бьётся у Серёжи на шее венка.

Раздался стук в дверь, и они отскочили друг от друга как ошпаренные за секунду до того, как в комнату заглянула мать Олега.

— О, здравствуй, Серёжа.

— З-здравствуйте, тётя Ира.

— А ты после соревнований? Как прошло? — доброжелательно поинтересовалась она. У неё были тёмные и выразительные глаза, в точности как у сына.

— Неплохо. Третье место занял, — Разумовский нервно улыбнулся.

— Молодец какой. Ужин готов. Серёжа, ты останешься?

— Нет, я… — он осекся, заметив, что Олег при его словах как-то поник. — Мне пора идти, дома ждут, я ещё… маму не видел после возвращения.

— Ну беги тогда, наверняка она тебя заждалась.

Серёжа с готовностью кивнул, они с Олегом обменялись быстрыми взглядами. Им обоим отчаянно хотелось что-то друг-другу сказать, но Разумовский быстро шепнул «Пока» и ушёл.

Выйдя из подъезда на морозную улицу, он почувствовал странную лёгкость. Сергей замер, задрав голову к чёрному зимнему небу. Мороз холодил ему щёки, сердце всё так же бешено билось в груди, и Серёже вдруг стало так радостно и хорошо, что он рассмеялся на весь запорошённый снегом двор.

Забравшись тем вечером в постель, он даже не пытался заснуть. Адреналин после соревнований до сих пор бушевал в крови, к нему примешивались новые переживания по поводу произошедшего у Олега. Сергей сел на постели, поставил локти на подоконник, вгляделся в дом напротив и быстро отыскал окно Олега, в котором тепло горел свет. Разумовский провёл ладонью по губам и сладко зажмурился, смакуя чудесное воспоминание. Сергей посмотрел на крючок в стене, на котором висели его самые ценные медали. Бронза Чемпионата России поблёскивала в полутьме комнаты.

Разумовский тихо усмехнулся, дивясь, как скоро поцелуй перекрыл эйфорию, охватившую Серёжу, когда он осознал, что попал на пьедестал.

С другой стороны, он остался всего лишь третьим.

***

В следующий раз на Чемпионате России Сергею пришлось выступать только два года спустя. Через год после бронзовой медали он неудачно упал на тренировке и сломал руку, так что с соревнований пришлось сняться. В этом году Серёжа приехал на старт заряженный и голодный до победы. Короткую он откатал хорошо и после первого дня занимал второе место. Увидев свои баллы, Сергей строго приказал себе не расслабляться, и при мысли, что он может так и остаться вторым, его словно обожгло изнутри: Разумовскому до чёртиков хотелось победить.

Олег, который остался дома в Питере, накануне произвольной написал ему короткое сообщение: «Серый, порви их. Я в тебя верю». У Сергея в этот момент на сердце стало ужасно тепло.

Олег смотрел соревнования по телевизору. Перед выходом Серёжи на лёд его посетило странное чувство: он внезапно вспомнил, как Разумовский пахал на тренировках в последние несколько недель, и с горечью подумал, что этот каторжный труд должен теперь окупиться.

— Если я выиграю — попаду в сборную, попаду в сборную поеду на Чемпионат Европы, а потом на Чемпионат мира, — объяснял ему Серёжа несколько недель назад, положив уставшую голову Олегу на колени.

Разумовский откатал хорошо: Олег понял это по одобрительным возгласам комментаторов после его проката. Ещё до того как затих последний аккорд музыки, зрители на трибунах одобрительно заулюлюкали, некоторые даже повскакивали со своих мест. На лёд полетели цветы и плюшевые игрушки.

Серёжа в самом центре арены делал поклон, на губах его сияла улыбка, лицо раскраснелось. В глазах всё ещё полыхал огонь, как будто он никак не мог прийти в себя после проката. Тренер стиснула своего ученика в объятиях, похлопала по плечу и наградила довольным кивком. Сергей взял у неё форменную олимпийку и надел поверх своей ярко-красной рубашки, после чего ещё раз помахал зрителям.

Тем вечером Сергей Разумовский впервые стал Чемпионом России. Он запрыгнул на пьедестал почёта и оглядел арену широко распахнутыми глазами, точно не мог поверить, что это всё взаправду. На шею Разумовскому одели золотую медаль на красной ленте. Он улыбнулся, поднял голову и посмотрел вокруг с выражением чистого незамутнённого торжества. Сергей готов был поклясться, что ничего лучше и слаще этой победы в его жизни ещё не было.