Блог «Четверной аксель»

Автор: Юлия Пчёлкина

Несколько дней назад, ещё до церемонии открытия Зимних Олимпийских игр в Р*, я задалась вопросом, который за годы в спортивной журналистке не раз приходил мне в голову: для чего люди отдают целые годы своей жизни большому спорту? С какой целью выходят каждый день на изматывающие тренировки, соблюдают режим и отказывают себе во всём, что может помешать добиться результатов?

Спорт в том виде, в каком он существует сейчас, это прежде всего зрелище. Многотысячные стадионы, флаги, форма, сшитая специально к важным соревнованиям: Олимпийские игры это шоу, за которым, затаив дыхание, наблюдает весь мир. Это не умаляет его значения для приехавших бороться за медали спортсменов, но это факт.

Большой спорт — это очень красиво и одновременно безумно тяжело. Я не первый год освещаю соревнования по фигурному катанию, и на его примере очень легко объяснить эту двойственность. Музыка и театральность всего происходящего не отменяют того, что фигурное катание это прежде всего спорт, где есть колоссальные нагрузки, напряжение и опасность получить травму.

Один очень титулованный фигурист, с которым я беседовала незадолго до начала Игр, так сказал, рассуждая о сути спорта высших достижений: «Понимаете, спорт, даже такой, как наш — он не про красоту. Никогда, даже если со стороны так не кажется. Он про жестокость, травмы и отчаяние, когда что-то не получается. Да, это красиво, к тому же, для спортсмена нет ничего слаще, чем осознать: ты выиграл и только что уложил на лопатки весь мир. Но это поглощает тебя целиком. Это естественно, учитывая, каких усилий стоит любая медаль — не обязательно Олимпийская, кстати. Просто важно, чтобы потом было куда возвращаться. Иначе можно просто не выжить».

— Один очень титулованный фигурист это ты, да?

Серёжа оторвался от книги, которую держал в руках и пожал плечами. По губам у него пробежала улыбка. Олег хмыкнул и потушил телефон.

— Ну да, — Разумовский вложил в томик закладку. — Юля попросила дать небольшой комментарий для статьи, — он почесал нос. — Спросила, как бы я описал, что такое спорт в контексте Олимпиады… я же был там.

Он умолк и рассеянно взглянул на экран телефона. Зимняя Олимпиада стартовала четыре дня назад. Юля Пчёлкина позвонила ему прямо из Олимпийской деревни. Сергей догадывался, что её подмывает спросить, не жалеет ли он, что находится не там, а в Питере, и был рад, что она этого не сделала.

У него было странное, ничем не подкреплённое ощущение, что она бы ему не поверила.

Олимпийские игры были в разгаре, но Сергей едва за ними следил. Он готовился к поступлению в институт. Он ещё в октябре выбрал специальность и вуз и с тех пор корпел над учебниками. Он пока плохо представлял, как в двадцать четыре года сядет практически за школьную парту и сосредоточился на том, что для начала надо просто поступить.

Он отлично помнил, как эта мысль впервые пришла ему в голову. Как ни странно, произошло это при косвенном участии Юли. Сергею на глаза попалась статья, в которой журналистка рассуждала об особенностях подготовки спортсменов в олимпийский сезон и вскользь касалась такого понятия, как психология спорта. Разумовский встречал это определение и не раз, но в то утро понял, что знает об этом очень мало. Он выпил чашку крепкого кофе и весь день провёл за компьютером, а в девять вечера обнаружил себя на сайте какой-то научной библиотеки. Это казалось смутно знакомым, чем-то, что он успел много раз обдумать и прочувствовать, но во время карьеры ему и в голову не приходило, что собственное внутреннее состояние можно изучать, словно под микроскопом.

Сергей невольно задумался. Он много лет безвылазно провёл на катке и теперь был вынужден начинать новую, неведомую жизнь и иногда чувствовал, что ужасно к ней не приспособлен. Так ли уж странно будет попытаться понять, что вообще двигало им все эти годы?

— Быстрых результатов не бывает. Если хочешь чего-то добиться, придётся много работать и много терпеть.

Серёжа вздрогнул, когда в голове сами собой всплыли слова Елены Вячеславовны. Ему придётся освоить кучу дисциплин, получить общее психологическое образование, делать очень много всего, к чему у него нет никакой склонности и всё же…

Это будило какое-то незнакомое любопытство: сесть и детально изучить то, что имело прямое отношение к его прошлой жизни. К тому же, учёба потребует времени и усилий и займёт его на несколько лет.

Серёжу пугало, как часто он вспоминал Елену Вячеславовну. Казалось, многие её фразы намертво впечатались ему в мозг. Она научила его работать и умела найти слова, после которых он начинал тренироваться с удвоенной силой. Нечего было удивляться, что когда перед ним появились новые трудности, память сама подкидывала знакомые способы их победить.

Сергей горько усмехнулся. Пожалуй, можно было считать, что помимо титанового диска, фигурное катание оставило ему что-то полезное.

Олег, когда услышал, какую специальность он выбрал, минуты три молчал, а потом переспросил, чтобы убедиться, что не ослышался. Сергей терпеливо повторил название специальности, которую хотел изучать: психология спорта.

— Серый, ты двадцать лет…

— Восемнадцать.

Олег вздохнул и повёл плечами.

— Ты восемнадцать лет отдал профессиональному спорту. Тебе не кажется, что ты собрался изучать то, что слишком хорошо знаешь?

Разумовский не стал ничего отрицать. Строго говоря, сам предмет заинтересовал его именно потому, что он когда-то всё это пережил, только всегда подходил к собственной психике, как к инструменту для достижения спортивных результатов. Ему прежде не приходило в голову разобраться, как этот именно этот инструмент функционирует.

— Справедливо, но я хочу изучать её с точки зрения… не знаю, со стороны, — он нахмурился. — Это же интересно, да и… мне кажется, мне самому будет полезно в этом покопаться. А если пойму, что ошибся, — Сергей опять замолчал, прижав кончик пальца ко рту. — Я не буду убиваться. Просто пойду искать что-то ещё.

Олег сказал, ему надо попробовать найти новую мечту. Серёжа понимал, что он имел в виду, но решил, что так лучше. Ему нужна не мечта. Ему нужно что-то, что научит его существовать в мире без тренировок и соревнований.

— Я не иду туда, чтобы потом работать спортивным психологом, — он склонил голову на бок. — Просто это интересно. Я хочу лучше понять какие-то вещи про… — он осекся и замолчал, а потом тряхнул головой, как бы сбрасывая наваждение. — Мне интересно, вот и всё!

Олег не спорил. Его радовало, что в жизни Серёжи появилась определённость. Серому надо было отдохнуть и перевести дух, но было очевидно, что в какой-то момент он начнёт сходить с ума от безделья.

— А как же «учёба не должна быть связана с фигурным катанием»? — Олег примирительно поднял руки и рассмеялся. Серый явно намеревался запустить в него подушкой. — Да шучу я.

По губам Сергея скользнула улыбка. Ему предстояло провести много месяцев за учебниками, но он только усмехнулся. Если он что-то и знал про себя, так это то, что умеет работать.

Серёже надо было сдать вступительные экзамены, и он готовился к ним с тем же азартом, с каким когда-то оттачивал четверные тулупы. Составил себе подробный план подготовки, поднимался из-за стола по будильнику и давал себе в лучшем случае один день на отдых, и только если Олег его куда-то вытаскивал. Выдрессированная за много лет привычка доводить любую работу до идеала пришлась как нельзя кстати. Только иногда между бровей у него появлялась морщинка, на лицо ложилась тень, точно его вдруг одолевали сомнения.

— Вдруг ничего не получится? — сказал он однажды вечером. Экран компьютера отбрасывал холодный свет на его лицо, под глазами хорошо были заметны пролегшие синяки. — В смысле, — он потёр нахмуренную переносицу и развернулся на кресле, — нормальные люди идут получать серьёзное образование года на четыре раньше, чем я. Вдруг я не поступлю и…

Сергей даже закончить не успел. Олег легко поднялся с дивана, поцеловал его в лоб и сказал, сжав острое плечо:

— Никаких вдруг. У тебя всё получится… Не закатывай глаза, я серьёзно. — он вдруг хитро подмигнул. — И потом, научился же ты в двадцать три года кататься на велосипеде?

Этот разговор состоялся в самом конце ноября. До вступительных тогда оставалось больше полугода. Даже если бы Сергей подходил к подготовке с меньшим рвением, у него были бы все шансы блестяще сдать их и поступить.

Сергей знал: даже если что-то пойдёт не так, это не конец света, просто надо будет поменять планы. И всё равно ему очень хотелось, чтобы у него получилось.

В этот февральский вечер, когда где-то за океаном гремели Олимпийские игры, Разумовский вопреки обыкновению пораньше отложил учебники, потянулся, а потом свернулся у Олега под боком.

— Давай пиццу закажем? — Серёжа зевнул и прибавил. — На сегодня всё. У меня уже голова ничего не соображает.

Олег охотно кивнул. Он искренне восхищался Серёжей, но радовался, когда тот позволял себе отдохнуть. Каким бы важным не было поступление, он не хотел, чтобы оно стало для Серого чем-то вроде олимпийской медали.

Олег достал из шкафа маленькую кастрюльку и включил огонь на плите. Серёжа выскочил в магазин — проветрить голову и купить специи для глинтвейна. Шёл снег. Его крупные хлопья укрыли крыльцо и весь двор. Сергей даже постоял на ступеньках пару минут: так чарующе парили в воздухе снежинки.

— Серый, я понял! — радостный возглас встретил его в прихожей. Сергей принялся стряхивать с шапки снег. Пока он ходил, доставка привезла пиццу, а Олег успел сварить глинтвейн. По квартире расползался чудесный аромат корицы и апельсинов. — До меня только сейчас дошло! Ты как Гермиона!

— Как кто? — Разумовский вскинул брови.

— Как Гермиона Грейнджер из «Гарри Поттера», — раздельно повторил Олег, и глаза его при этом заискрились весельем. Он забрал у Серёжи пакет и стал высыпать в кастрюльку недостающие ингредиенты. — Она на третьем курсе выбрала изучение маглов…

— Волче, родной, я так и не прочитал «Гарри Поттера»…

— Гермиона решила изучать маглов с точки зрения волшебников, при том, что сама была из семьи маглов, — терпеливо стал объяснять Олег и помешал кипящий напиток. — Так же и ты. Идёшь изучать спорт, хотя и так отлично его знаешь.

— Наверное, ты прав, — сказал Сергей, когда они разлили глинтвейн по кружкам и устроились в гостиной. Олег хотел включить телевизор, но Серёжа его остановил: сейчас там всё равно шли одни спортивные соревнования. — Просто… пока во всём этом варишься, невозможно что-то понять. По-настоящему понять, — он быстро улыбнулся. — Только когда всё кончилось, когда ты наконец… вне этого, можно взглянуть на всё со стороны. Так что права твоя Гермиона, — Сергей подмигнул, и Олег честно подумал, что это разумный вариант.

Серый отдал бóльшую часть жизни фигурному катанию — и планировал потратить ещё несколько лет на то, чтобы это осмыслить и уложить в голове.

Олег проснулся среди ночи и не сразу понял, что разбудил его едва слышный скрип матраса. Вторая половина кровати была пуста, только на одинокой подушке осталась характерная вмятина. Они легли поздно, выпили по две кружки некрепкого глинтвейна, и он почти сразу заснул, а Серёжа ещё долго что-то листал в телефоне.

Олег выглянул в коридор. В квартире было темно и тихо, только из гостиной лился белый свет.

Сергей сидел на диване, замотавшись в одеяло. Единственным источником освещения был горящий экран телевизора. Сергей тихо вздрогнул, увидев знакомый силуэт на пороге и пробормотал:

— Прости. Я тебя разбудил? — глаза у него были красные. Было похоже, что он вовсе не спал. Олег внимательнее взглянул на экран и сразу всё понял.

Этой ночью, за много километров отсюда проходил Олимпийский турнир в мужском одиночном катании. Серёжа без звука смотрел прямую трансляцию. Он потупил взгляд, как будто его поймали за чем-то постыдным. Олег пересёк комнату.

— Можно с тобой посижу?

Он нашёл прохладную руку в складках одеяла и тихонько сжал. Олег не следил за ходом соревнований — теперь это было ни к чему, но не удивился, застав за просмотром Олимпиады Серёжу. Серый сидел, подтянув колени к животу. На лице у него было странное выражение, как будто он не столько смотрел, сколько прислушивался к чему-то у себя внутри.

— Смотрю. Это короткая. Решил, гляну самый конец, просто из интереса, — он сделал паузу, а потом устало уронил голову на руки. — Я же туда мечтал поехать, — отрывисто продолжал он. — Думал, смотреть её не смогу, а у меня… — Серёжа покачал головой, и Олег мягко закончил за него:

— Ничего не дёрнулось?

Серый кивнул.

— Ничего не дёрнулось, — он тяжело вздохнул. — Я же смотрел уже соревнования, проверял, что будет… просто это же Олимпиада, — он облизнул нижнюю губу. Голос у него звучал глухо.

В трансляции на лёд вышел последний участник. Комментатор сейчас назовёт его имя, а потом зазвучит музыка, и спортсмен две минуты пятьдесят секунд будет скользить по ледовой поверхности. Сергей так и не включил звук.

Они молчали, пока эта часть соревнований не подошла к концу. Дальше в эфире шёл выпуск новостей, ведущая стала быстро подводить промежуточные итоги Игр. Сергей нажал на кнопку в правом верхнем углу пульта, и экран с характерным звуком потух.

— Прости, что разбудил.

Комната погрузилась в кромешную темноту. Олег почувствовал на шее беспокойное дыхание.

— Перестань, — он потянулся к лампе на тумбочке. Гостиную залил неяркий свет. — Ты как?

Сергей перевёл на него рассеянный взгляд. Одеяло соскользнуло с его плеч, но он не стал его поправлять. В глазах у Серёжи замерла странная, немного печальная задумчивость. Он нежно сжимал руку Олега, а потом по лицу его словно скользнул солнечный лучик.

— Я… нормально. Раз я ничего не почувствовал, — Сергей криво улыбнулся. — Значит, я всё сделал правильно.

Олегу при виде довольных искорок в голубых глазах захотелось крепко поцеловать его, и он громко расхохотался, когда Серый добавил:

— Только я окончательно перебил себе сон! Ещё и тебя разбудил.

Олег отмахнулся. Ему тоже совершенно расхотелось спать. До рассвета оставалось ещё часов шесть, если не больше. Будь сейчас лето, они могли бы напиться кофе и пойти гулять по утреннему Петербургу, но за окном лежал снег, а в гостиной было тепло и уютно.

— Давай глинтвейн что ли допьём, — Олег похлопал Серого по коленке.

— А он остался?

— Сейчас принесу.

Олег прошёл на кухню, скрипнул дверцей холодильника. Сергей вернул одеяло в спальню и включил там свет.

Серебряная медаль Олимпиады должна была висеть со всеми остальными наградами, на специально предназначенном для них крючке. Серёжа только сейчас вспомнил, что она так и валяется в комоде.

Сергей дёрнул за ручку. Свет лампы коснулся рельефной поверхности и на секунду ударил ему в глаза. Медалька стукнулась о край ящика, когда он потянул за пёструю ленту.

— Серый?

Серёжа вздрогнул. Лента соскользнула с его ладони вниз по руке и остановилась на сгибе локтя. Он поймал взгляд замершего на пороге Олега и почувствовал, как щёки заливает краска. Было слышно, как на кухне кипит чайник.

— Помнишь, как я из-за неё убивался?

Голос предательски дрогнул, и он был благодарен Олегу, который только молча кивнул. Сергей молчал. Олимпийское серебро так и болталось у него на локте, но он почему-то не брал его в руки: только растерянно следил, как оно раскачивается параллельно полу. Разумовский никак не мог сформулировать, что его сейчас тревожит. Он судорожно рылся в воспоминаниях четырёхлетней давности: лёд, пьедестал, нежеланное серебро на шее. Он отчётливо всё помнил, но знал, что какими бы яркими не были эти картины из прошлого, они уже не могли вызвать в нём прежней горечи.

— Ты много пережил с тех пор, — Олег как будто прочитал его мысли. — Это нормально. Тогда было важно, сейчас…

Серёжа перехватил его ладонь и быстро кивнул.

— Сейчас всё по-другому.

Олег крепко прижал его к себе, погладил напряжённую спину, машинально задержав ладонь на пояснице. Серёжа прошептал ему на ухо:

— Спасибо тебе. Я говорил уже, но спасибо тебе, что… мне есть куда возвращаться.

Олег улыбнулся ему в висок. Серебряная медаль так и болталась у Сергея на локте, и они оба понимали, что после всех этих лет она наконец потеряла над ним власть.

Серый повесил её на крючок к остальным. Олимпийское серебро тихо звякнуло, когда он поправлял ленточку.

— Что? Пускай висит на месте, — он улыбнулся уголком рта. — Это важная часть моей жизни. По крайней мере, когда-то была.

За окном опять начался снегопад, и было похоже, что он не прекратится до самого утра. Они молча допивали глинтвейн, наслаждаясь предрассветной тишиной. От кружек поднимался прозрачный дымок.

Было часов пять, когда они наконец легли спать. На улице по-прежнему была зимняя темень, только снежинки мягко опускались на подоконник в свете жёлтого фонаря. Дыхание Олега шевелило волосы у Серёжи на макушке. Сергей улыбнулся и тихо коснулся его руки. Он чувствовал себя очень спокойно и сам не заметил, как уснул. В груди шевелилось смутное, давно забытое чувство, что впереди его ждёт что-то хорошее.