Боунс волокся из госпиталя в общежитие. Смена выдалась напряженная, и пофиг, что до того он отсидел четыре лекции. Глаза невидущие, ноги шагают на автомате, а в голове одна-единственная мысль — дойти до койки. Неважно даже, своей или кирковской. И проспать весь завтрашний день, потому что суббота.

Кое-как вбив код от двери комнаты, он качнулся в проем и обратно, привалясь к закрывшемуся полотну. Гудящим ногам осталось сделать какой-то десяток шагов. Отшвырнув сумку, краем сознания понял, что он один. Неугомонная пятая точка унесла Джима на поиски приключений. Может, даже повезет уснуть до возвращения соседа.

Из последних сил Ленн успевает снять обувь, по очереди наступая на пятки, когда в кармане брюк начинает истошно верещать комм.

МакКой вздрагивает, но отвечать не торопится. В такое время может звонить лишь один человек, и если тот с кем-то подрался, то он, Леонард, сейчас не в состоянии куда-то мчаться спасать это, гх-м, прекрасное личико от дополнительных синяков. Быть может, когда-нибудь, он очень на это надеется, Кирк образумится. 

Звонок умолк, МакКой перевел дух и тут же отчаянно застонал — Джим оказался настойчив. Что за напасть? Почему бы не дать бедному усталому доктору хоть час покоя? 

Стоически игнорируя звонки, отгоняя желание засадить аппаратом в стену, Леонард проходит в комнату, поминутно натыкаясь на разбросанные Кирком вещи. Тихо матерясь себе под нос на шиложопие соседа, чем никак не заглушает мысль, а вдруг тому и правда нужна помощь, он дает себе зарок ответить, только если Джим позвонит еще раз.

Но комм умолк, будто и не трезвонил совсем недавно как оглашенный. Проходит пять минут — Джим не перезванивает. Ленн решает, что ради друга подождет еще столько же — больше не вытянет. Сев на стул (на кровать не рискнул), он бездумно таращится на хронометр, следя за бегущей стрелкой.

От души помянув заворочавшееся в груди беспокойство, МакКой откидывает крышку и сам набирает Кирка.

— Боунс! — сквозь грохочущую музыку радостно надрывается Джим. Леонард, морщась, отодвигает комм подальше. — Ты уже освободился?! — и без паузы продолжает: — приходи в наш бар, я тебя жду, тут весело!

— Джим… — еле шепчет Леонард. — Какой. Нахрен. Бар.

— Что? Тебя плохо слышно, тут музыка просто орет! Погоди, я сейчас найду место потише, — слышится гул голосов, чей-то мат и голос Джима, грубо кого-то посылающего. — Ленн, ты еще здесь? — и правда, нашел. 

— Да, Джим, — обреченно отвечает Ленн.

— Ох, — Джим моментально меняет настрой. — Слушай, давай я такси вызову? Тебе только спуститься вниз. Я придержал нам клевое местечко, там не так громко. И да, Боунс, — вбрасывает он последний козырь, — я раздобыл отличный виски, специально для тебя. Давай, а? Завтра же выходной, — просящим тоном добивает Кирк.

МакКой вяло ворочает мозгами. Сможет ли он, действительно, выйти за дверь, и стоит ли вся эта эпопея целой ночи глухого, тяжелого сна без сновидений. Внезапно захотелось надраться, но где найти ресурсы, чтобы хоть встать для начала.

Даже не видя Леонарда, Джим отлично чувствует, что тот колеблется. Зная, что давить бесполезно — будет еще хуже, Кирк молча висит на связи, просто присутствуя рядом.

— Черт с тобой, Джим, ты же не отстанешь. Вызывай свою колымагу, — наконец-то решает Ленн, и Джим улыбается, пусть его и не видно.

— Десять минут, Боунс. Жду тебя, — он обрывает звонок.

МакКой сует комм в брюки, в муках поднимается, упершись руками в колени, и мысленными пинками гонит себя умыться. Есть шанс, что ледяная вода взбодрит, иначе он уснет не доехав.

***

Он идет уже по аллее, что отделяет кампус от ажурных ворот, когда комм вновь подает признаки жизни. Леонард принимает вызов не глядя.

— Боунс, карета подана, ты выходишь?

— А куда я денусь? — ворчит МакКой. Ему отвечают открытым смехом. Губы непроизвольно растягивает улыбка, но доктор всегда начеку.

— Отлично! 

Неиссякаемый позитив этого электровеника не перестает поражать. Где он берет заряд?

До их с Кирком любимого бара — рукой подать, ну, ладно, десять минут ходьбы, и будь МакКой не настолько вымотан, то и сам бы дошел, но Джим, верный слову, перестраховался. Аэротакси бесшумно вибрирует возле стоянки.

Выдирая себя из колыбели салона (а ведь только-только веки прикрыл!), Боунс кривится от какофонии, пробивающей даже на улицу. Черт, нахрена он опять повелся?

Он успевает сделать пару шагов, как на него налетает блондинистый ураган, обнимает за плечи, дышит парами свежего алкоголя и, восторженно тараторя, тащит к бару.

— Боунс! Здорово, что ты приехал. — Как будто не он только что вызвал гребаное такси.

— Уже нажрался? — принюхался Леонард.

— Я тут уже два часа, — возмущается Джим, — и ничего не нажрался! Пара стаканов всего, но! — внушительно поднятый палец vs. открытый для возражения рот, — виски не трогал — цени!

Леонард хмыкает. Настроение, как подогретый ртутный столбик, упорно ползет вверх. 

— Ну, веди меня, мой капитан, — паясничает он и, не сдержавшись, улыбается ошарашенному выражению Кирка.

С Боунсом на буксире, Джим уверенно прокладывает путь в толпе по направлению к ранее занятому столику. Тут и впрямь не так долбит по ушам и можно разговаривать, не перекрикиваясь. МакКой втискивается за стол, заранее ненавидя деревянные скамейки, на которых им придется провести ближайший, как минимум, час.

Джим смывается, чтобы буквально через пару секунд появиться с двумя стаканами и облегченно упасть напротив.

— Смотри, Боунс, вот ради чего я выдернул тебя сюда, — жестом фокусника, явно наслаждаясь собой, Джим извлекает откуда-то из-под сиденья бутылку. Толстое стекло, прямоугольная форма, темная наклейка и прозрачная жидкость янтарного цвета вызывают безошибочные вкусовые реакции — обжигающий глотку спирт, торфяной и дымный привкус напитка. МакКой рефлекторно сглатывает набежавшую слюну.

— Кого ты убил? — такое в Сан-Фране действительно трудно достать.

— Не поверишь, все живы, — Джим крайне доволен произведенным эффектом. — Разольешь? — спрашивает чисто для проформы, уже передавая трофей Леонарду.

— Черт, Джим, да ради такого я бы пешком приковылял, — восхищается Боунс так, как будто уже распробовал сей нектар и вынес высший балл.

— За вискарем? — Кирк поднимает глаза с неожиданной грустью на донышке. — Я бы и так принес.

— Блять, Джимми, прости. Я совсем не это имел в виду, — тушуется Ленн. — Ты же знаешь...

— Проехали, — вновь улыбается друг. 

«Старый болван», — думает Леонард, наполняя стаканы. — Спасибо, что вытащил. А то б я бездарно продрых в одиночестве.

Джим собирается, аж серьезнеет. Да ну, прямо-таки, большой секрет: Ленну спокойнее, когда кто-то уютно шуршит рядом, а не шатается черт знает где.

— За… вечер пятницы, — тостует Кирк.

Квинтэссенция виски поднимает Боунса из царства полуживых. Покатав во рту божественный эликсир, он глотает, прикрыв глаза, и отпускает чувственный выдох. Джиму идет не в то горло. Он кашляет. Оба ржут.

— Джим, я тебя ненавижу, — выдает Боунс. — Как после этого пить что-то другое?

— О-о, — Джим зловеще потирает руки. — Я нашел твой криптонит. Теперь ты станешь от меня зависим.

— Я и так от тебя зависим. С твоим-то везеньем.

Визг микрофона перекрывает гомон и привлекает внимание. 

— Кому повезет в этот раз? — подстрекает бармен. — Неделя бесплатной выпивки за go-go-dance! 

Со всех сторон раздается свист, улюлюканье и хлопки. Ночь с пятницы на субботу — время кадетов. Обычно они легки на подъем, но сегодня что-то никто не торопится соревноваться. 

Причина становится очевидна, когда гаснет свет и вспыхивает цепочка софитов. Центральный проход уподобляется подиуму, а посредине царит тонкий и атлетический силуэт с хвостом на макушке. 

Джим, сидевший спиной, выкручивается вполоборота и цедит: 

— У-ху-у-у-ра. 

Ленн не в курсе, чего эти двое не поделили. Но каждый раз, когда видит их вместе — искры летят.

А она хороша. Резкие, четкие линии танца — как клетка, в которой упругим зверем гуляет взрывной темперамент. Смотри, но не смей прикасаться. 

Джим подмигивает Леонарду и прежде, чем тот успевает что-либо сообразить, прижав палец к губам и мультяшно пригнувшись, прокрадывается к ней за спину. 

Зал подвывает от предвкушения. Ухура, приняв на свой счет, усмехается и поддает жару. Молниеносный глубокий присед (Кирк озадаченно чешет в затылке) и смена рисунка. Теперь ее руки змеятся, лаская лицо и тело, пока плечи и бедра ведут агрессивный ломаный ритм. 

Джим копирует — один в один! Но его движения мягче, ленивей, контактней. Он играючи лепит себя с пресерьезной гримасой страсти: брови нахмурены, зубы ощерены, губы распялены хищным цветком. Всё это ни разу не женственно, но уморительно и, черт возьми, горячо. 

Публика издыхает. Прыжок, пируэт, и Ухура, в изящном прогибе, расставленными каблуками вбивает в пол последний аккорд. 

Перед нею маячит нахальная Джимова задница.

Что тут началось. Свет опять потушили. Дав толпе прореветься, включился бармен: 

— Какое шоу!!! Дааа, непросто будет выбрать победителя. Сейчас всё решит ваша поддержка. Аплодисменты Ухуре! 

Парни затопали, девушки завизжали, кто-то издал ковбойский вопль. Подсвеченная Ухура в картинной позе принцессы-воительницы смотрела прямо перед собой, ноздри ее раздувались. 

— Аплодисменты Кирку! 

Ухура исчезла, и в пятачке света предстал запыхавшийся Джим. Он разводил руками и улыбался простак простаком. Вот только что с фермы приехал и не понимает, что тут за балаган... но ему очень нравится.

Зал порвало. Многие повставали, к ногам Джима шлепнулся трехгрудый лифчик. Джим ослепленно хлопал глазами, как будто вглядывался в темноту.

— Ну вы поняли, — торжествовал голос бармена с интонацией боксерского зазывалы. — Чемпион этого вечера — Джееееймс Кирк!

Сверху посыпался дождь из резаной мишуры, золотой и серебряной. Джим замахал рукой в сторону стойки. 

— С вашего позволения, я уступаю свой приз. Даме важнее. 

Свет упал на то место, где ожидали увидеть Ухуру. Ее уже не было.

Не выходя из образа, Джим, отряхиваясь, потопал к столу. Блестки застряли в соломенных волосах, попали за шиворот синей рубахи. Одна приклеилась к потному лбу.

— Держу пари, она всю неделю здесь не появится. За что ты с ней так? — со смешливым сочувствием спросил Леонард.

— Отказала! — сверкнул зубищами Кирк.

— М-да, опасно тебе отказывать, — фыркнул МакКой. — Ну, за победу!