Мир покрывается желтыми отблесками. Красными. Сияет золотом на солнце, и словно сквозь кристальную призму пропускается луч и превращается в мелкую радугу.

И желтый – ее главный аэродром. Светлый такой, теплый.

И собираются теплые тучи. Мягким фиалковым призом поддернуто небо. Рассвет разгорается медленно, и все собираются пушистые тучи, грозовые.

Последняя, наверное, это будет гроза. После нее мир покроется своим мягким теплом, поднимется пыльный ветер. Он тоже желтый. Яркий такой, как те абрикосы, что их в июле собирали дети, пока того не видела ворчливая хозяйка.

И потом они собирали у нее же черешню, кидались косточками друг в друга, смеялись и убегали, поднимая столп желтой пыли.

И фонарные столбы покрашены в желтый. Вечером яркие, так и хочется подойти да обнять, провести рукой по холодному металлу, удивиться, почему же не мягкий, как персик. Желтый ведь.

И желтый пойдет дождь. Он к себе зовет, с молнией танцует. А она сама белая, розовая немного. То солнце встает и призывает за собой ветер, что листья с деревьев срывает. Желтые.

Красные, золотые. Природа к осени уже готова. И расцвели гвоздики.

И Белла губы красит в ярко-красный. Контур обводит, новый рисует. Улыбается так ярко, и отражение улыбается ей. И над рассветным солнцем улыбается небо, прочертив неровный контур белой молнией.

И смеется мир, пока Мио желтую рубашку на поясе завязывает и выходит во двор, чуть пошатываясь, позабыв закрыть окно.

Выходит под дождь, позабыв взять зонт.

И танцует тот ярко-желтый танец, что его в детстве придумали как-то с друзьями. Они не ее друзья больше. Но отчего-то не жаль. У всех своя жизнь.

Свои дни, когда мир кажется желтым от радости. Беспричинной такой.

Счастливой.

Почаще бы. Желтую рубашку надевать, танцевать под дождем, словно никто не видит. Кружиться, смеяться, будто не двадцать, а пять лет. Будто все ни по чем. И все желтое.

Молния. Ветер. Дождь. Легкое платье Беллы. И ее прикосновения.

Теплые, ласковые. Так и хочется касаться, касаться, касаться.

Обнять весь мир, приласкать, прижать к груди. Сходить бы с ним в поле, где золотом пшеница наклонилась и ждет, когда же ее песнями жать начнут.

Ждет, пока Мио песнями несвязными прикоснется.

И солнце взошло уже, улыбается. Большая желтая звезда.

И так хорошо порой бывает.

Почаще бы.

Всегда бы так.

Чтобы сегодня, завтра и навсегда.

Желтый. Желтый. Красный. Потертые кеды и старый школьный рюкзак. И кажется, что пешком до моря дойти сумеет. Розовые закаты встречать и желтые бури. Кататься на волнах. Холодных, но и пусть!

Смеяться, когда мир снова ей молнией рассмеется.

И повторить сотню раз: «Я хочу жить».

Она хочет жить.

Гермиона. Хочет. Жить.

ХОЧЕТ ЖИТЬ! В желтом и ласковом мире, где даже дождь улыбнется, а ветер порывами сильными играется с волосами, ласкает чуть обгоревшую кожу.

И так тепло становится.

Так по-желтому…

И Беллатрикс новую желтую таблетку ей протягивает, улыбаясь своей потерявшейся солнечной девочке.

И их желтое счастье вечным станет, пока однажды не остановится ускоренное сердцебиение, пока за ним не последуют пьяные черные глаза, навечно сплетаясь в счастливом танце оттенка желтого сентября.