Конец июля выдался на удивление мягким и теплым. Солнце ослепительно ярко заливало улицы, воздух немного дрожал, а люди вокруг все куда-то спешили.

Я притулился к нагретой солнцем стене галереи, блаженно прикрывая глаза. Мысли медленно текли в голове, рассматривая легкое волнение от предстоящей выставки под разными углами снова и снова. Темка с Ритой уже успели облазить все вокруг и досаждали директору галереи (статному мужчине лет сорока в строгом костюме-тройке). Выглядела эта парочка как всегда странной (чего стоила одна только новая окраска Тимы - пепельный блонд) и полной энергии, выбрасывая ее бесконтрольно на всех вокруг. Я тоже попал под руку этим неугомонным деятелям вместе с Львом Робертовичем, однако сразу понял куда дует ветер и вовремя успел сделать ноги, пока меня не заставили помогать с очередным "маленьким" форс-мажором выставки. Нашем фотографу повезло меньше.

Потому-то я и стоял при входе, где толпились разодетые посетители в ожидании открытия заветных дверей в святую святых.

В кармане звякнул мобильник. Очередная смс-ка от Яника о том, что он немного опаздывает, прилетела вдогонку к пропущенному парой минут назад вызову.

Ох уж этот виброрежим! Никогда его не слышу!

Я погрелся еще минут десять на солнышке, пока охране не отдали приказ запускать народ в здание, и люди не принялись сгущаться как холодец у дверей галереи. Вот и как мне прикажете искать Яника в такой толпе? Надо было сразу ему сказать, чтобы топал к служебному входу. А то мне уже обе ноги успели отдавить.

- Алло?

В трубке прозвучал тихий кашель, который сменился тяжелым вздохом и тихим: "Долбанная жарень". Я улыбнулся в трубку.

- Еще раз привет. Тут у входа мракобесие полное! Не думал, что у нас так много ценителей искусства фотографии наберется.

- Это только в первый день так будет, - звенящий смех из динамика телефона прошелся щекоткой по ушам, забежав на спину, вызывая острые мурашки, расползающиеся до кончиков пальцев. - Потом ажиотаж поутихнет.

- Яник, ты подходи сразу к служебке, у них вход с правой стороны от колоннады. Ну, ты наверное знаешь.

- Ага, вход там, где выход. Я помню.

 По голосу слышу, как он улыбается.

- Буду где-то, - он потянул гласные, будто окидывал взглядом окружающий мир с целью выведать, когда же этот дорожный пипец закончится, - минут через десять, - в итоге вынес вердикт. - Там еще не начали церемонию открытия?

- Да куда там, - я махнул рукой, а сам повернул за угол галереи, направляясь к служебному входу. - Персонал где-то потерял торжественную ленту для открытия и красивые старинные ножницы. Все бегают как ошпаренные, ищут их! Ты представляешь?

- Что-то я не слышу, что ты куда-то бежишь?

И снова его уже более мягкий смех согрел меня не хуже летнего солнца.

- А и не бегу. Я до этого целую неделю бегал тут по всем углам. Мне кажется, уже могу сам экскурсоводом по экспозиции подрабатывать!

- О! - Ян на той стороне прямо таки оживился. - Я смогу сэкономить на программке и экскурсии?

- Не сможешь! У меня свой тариф! – самодовольно пропыхтел я в трубку, а в голове пусто.

Вот хочется чего-то такого этакого завернуть в виде платы, а идея только одна. Да и то на редкость тупая.

- И чем берете, господин экскурсовод?

Этот вопрос вышел настолько двусмысленным, что щеки запылали мигом. Счастье, что он меня не видит.

- Ну чего молчишь? - как-то тихо и виновато прозвучал голос в трубке. - Я опять перегнул палку?

- Желание.

- А? - растерянно выдал Ян.

- За желание любой ваш каприз. В рамках выставки, конечно, - спешно уточняю, осознавая, как еще более двусмысленно прозвучало первое мое заявление.

- Что-то больно дорого! Господин экскурсовод, а вы скидочку не даете? Обещаю стать постоянным клиентом!

- Хэй! Какая такая скидочка? Половинку желания скинуть? - смеюсь ему в ответ, ощущая, что он сдерживался из последних сил, чтобы не лопнуть от смеха. - Уважаемый клиент, у нас тут серьезное заведение! В случае использования моих услуг в качестве оплаты с вас причитается целое желание, и это не обсуждается! Кстати, предложение ограничено по времени. Только сейчас, пока вы не доехали до галереи, экскурсия будет стоить вам одно желание. По прибытии тариф удваивается!

- Беру! - спешно заявил Ян и таки залился смехом, который будто эхом послышался за моей спиной. Я обернулся, и увидел его ладную фигуру.

- Ах ты, пройдоха! Выбил себе-таки скидочку!

- И я рад тебя видеть, - тихо произнёс Ян, очаровано разглядывая меня в светлом летнем костюме с бейджиком персонала в виде взлетающей чайки, которая притаилась у кармана на груди. Он протянул руку для рукопожатия, а глаза его мерцали. В аккуратно зачесанных в маленький хвостик волосах с рыжинкой играло солнце, легкая белая рубашка и брюки (я давно заметил его любовь к белому цвету) на контрасте с ярким кобальтово-синим шарфом невероятно ему шли.

- Шарф летом?

Он кивнул с таким видом, будто ото сна очнулся.

- Я все еще немножко болею. А в автобусе кондиционеры на полную врубают, - сбивчиво пояснил он. - Ну что, идем?

- А? Да, пошли конечно.

Внутри галереи уже царило адское столпотворение, благо нам оно было видно сквозь толстое стекло. Сотрудники выставки все еще носились вокруг, итальянец тихо сидел в углу и читал какую-то книгу, техники настраивали микрофон. Рядом с директором вертелись наши газетчики.

- Привет ребят, - поздоровался Ян, протягивая руку Теме. Иринка приветливо кивнула, Рита как-то по-лисьи хитро улыбнулась, но смолчала. Лев Робертович заинтересованно обернулся к незнакомому молодому человеку и отошел от директора знакомится с новым лицом.

Я же посмотрел на зеленого от напряжения директора и вдруг понял, что ножницы с лентой так и не нашли.

- Это реликвия музея! Они - прекрасный образец эпохи барокко! Ножницы были переданы музею в день основания в виде пожертвования известным меценатом девятнадцатого века Ануфрием Скольным! С того времени ни одна выставка не обходилась без них! Это же наш талисман удачи! - нервно выговаривал какой-то невысокой девице директор галереи. Он заметил меня и устало вздохнул.

- Все пропало, Алексей. Ножницы так и не нашли.

- Возьмите обычные, Михаил Июльевич. Там такая толпа собралась, что никакие ножницы с лентами их от бунта не удержат, - я кивнул на стеклянную стену просторного холла.

В памяти всплыли жуткие картины прошлого перед смертью, и фантомная боль разодрала грудину. Я явно сбледнул с лица, но директор занятый своими переживаниями этого не заметил.

- Пожалуй, вы правы... А?

Он обернулся, услышав что-то вроде: "А это не они, случайно?". В паре шагов от нас присел Яник у тафты с оборудованием техников, ловко извлекая из ниоткуда блестящие ножницы. Михаил Июльевич аж подобрался весь и с удивительной скоростью преодолел расстояние до Яна. Поблагодарил за содействие, крепко пожав ему руку, забрал реликвию и начал хлопать в ладоши, чтобы все собрались вокруг него для последнего инструктажа. Сотрудники газеты же столпились вокруг Яна. Я тоже вернулся к ним.

- Как ты их нашел?

- Просто увидел, будто что-то блестит на полу, - растерянно развел руками он.

И завертелось.

В холле яблоку негде было упасть пока Михаил Июльевич живописал вступительную речь перед собравшимися. Потом пригласил итальянца с маленькой толстенькой переводчицей, который в течение получаса отвечал на вопросы присутствующих. Многие хотели пообщаться с фотографом и после, но директор просил не докучать автору в первые минуты и словно Цербер отгонял особо назойливых особ. Некоторые моменты еще требовали обсуждения, потому Михаил Июльевич утащил итальянца настраивать свет в одном из залов.

Я же подхватил Иринку и Яника с целью провести их по самым интересным местам довольно объемной выставки. Мне больше всего понравился зал с фотографиями северной природы. Суровые скалы, вездесущие сосны и мрачные краски придавали этому залу какой-то загадочности. Будто древние дремучие леса дышали и жили собственной волшебной жизнью в узких черных рамках галереи. Иринка восхищалась темными уютными улицами Европы, безлюдными и столь же мрачными, как и вся выставка в целом. Яник же бегал от фотографии к фотографии с открытым ртом и таким неподдельным детским восхищением, что меня аж злость взяла. Он так превозносил итальянца, нахваливая его чувство света, композиции и цвета, что уши вяли.

В конечном итоге упросил меня познакомить его с самим богом фотографии. Оказалось, что Ян прекрасно знает итальянский и слету нашел общий язык со своим кумиром. Они что-то чирикали на непонятном мне языке (я-то учил английский и французский в школе, а позже и в университете), пока я не решил ретироваться к столам с закусками. К слову сказать, праздничный банкет в честь открытия состоялся без эксцессов. Вокруг сновали люди, восхищенно и с придыханием ахая и охая, переходя из одного зала в другой. А я стоял и жевал креветки с какой-то дрянью в виде канапе, чтобы слишком уж громко не скрипеть зубами. Иринка после просмотра экспозиции побежала в Льву Робертовичу делиться впечатлениями, оставив меня в гордом одиночестве. Которое продлилось недолго.

- Как дела, мелкий?

Из-за спины выглянула непривычно белая макушка Темки и его довольная улыбка. Следом появилась и Ритка в легком пудровом платье. На контрасте на голову выше своего кавалера (даже учитывая тот факт, что она пришла в обычных кроссовках).

- Дела как дела. Работаем, - тихо пропыхтел я в ответ, стараясь не смотреть в сторону двух особей, что щебетали на итальянском уже минут тридцать к ряду. Тима обернулся вокруг.

- А Иринка?

- Сбежала к Льву Робертовичу.

- Э, Лекс, ты чего-то такой напряженный. Толпа? - легкомысленно, будто в шутку произнес он. Я, уже вскипая, вскинул голову, чтобы сказать что-то колкое, как натукнулся на взволнованный взгляд друга.

- Что-то случилось? - Рита подошла ближе и нежно тронула мое напряженное плечо в жесте поддержки.

А я сам не знаю. Ведь ничего в общем-то не случилось. Может только...

- Да вот вспомнил тут кое-что на досуге не очень приятное, - начал тянуть я. - В прошлой жизни меня бешеные крестьяне на вилы посадили, вот я и...

Только вспомнил и опять побледнел до синевы. Меня вновь выкинуло в воспоминания.

Внутри нашего с Яной дома стояла темнота, непроглядная темнота. Только маленькие окошки четко очерченными линиями выхватывают свет факелов с улицы. Неясный нарастающий гул за бревенчатыми стенами и судорожные всхлипы Янки под боком.

- Это я виновата. Не надо было помогать тем детям. Они бы не узнали про твою силу, если бы я тебя тогда не попросила...

- Брось, - прошептал я пересохшими от неистового бега губами, - рано или поздно это должно было случиться. Ты ни в чем не виновата.

- Нет! Это все мягкосердечность! Мне еще бабка говорила, что до добра мягкотелость не доведет. Что всех не спасти, и всем не понравишься. А я как дура пыталась везде...

- Пыталась, - я оборвал ее монолог. - Пыталась. За это я тебя и люблю.

В темноте я сжал ее тонкую руку в вспотевших ладонях. По стенам начали барабанить, кто-то пытался взломать дверь.

- Отдавай эту прокляту кровь, деваха! - послышался зычный мужской голос с улицы.

Знакомый. Кажется, это местный священнослужитель. Ксавье? Не помню.

- Точно! Выдавай порчену кровь! - поддержали деревенские вслед за своим вожаком, воинственно застучав своим нехитрым оружием оземь.

- Ведьмарям собачья смерть!

На этой фразе меня замкнуло. Во мне закипела ярость, я ринулся к двери, но был остановлен дрожащей рукой Янки.

- Ты меня любишь? - безнадежно спросило видение. Голос полный боли и страдания, он резал по сердцу без ножа.

- Люблю, - ответил кто-то моим голосом.

- И не оставишь в одиночестве?.

- Не оставлю.

А дальше я помню только красную пелену ярости, что затмевал взгляд. Жгучую боль в солнечном сплетении, ободранные ногти на руках и сорванное от рычания горло. Картины, что возникали в просветах сознания походили на фильмы ужасов: разодранные и искалеченные тела людей вокруг, липкие лужи крови под ногами и полные ужаса лица живых.

Выкинуло из видения меня так же резко, так и закинуло. Впечатления и фантомная боль еще блуждали в моем теле. Веки оказались настолько тяжелы, что не поднять. Дыхание, как у загнанной в скачках лошади, заставляло ходить ходуном грудину, где я ощущал холодный металл вил из прошлого. Кто-то ласково, но настойчиво гладил мой затылок, шепча под нос что-то успокаивающее. Причем спокойствие явно нужно было не мне. Меня прижимали к груди, в которой сердце билось бешено, сорвано, отрывисто. Ритка?

Ее голос сложно было не узнать. Девушка вздрогнула. Мою правую руку кто-то сжал до боли.

- Лексан... - прошептал кто-то.

- Рит, ты как? - тихий Темкин вопрос порезал слух. Я скривился, но легче не стало. Воздуха стало будто слишком много.

- Как, как? Как может чувствовать себя человек, который разделил на пополам смерть из прошлой жизни, как думаешь? - ворчливо зашипела подруга, закрывая мне рот.

- Не знаю...

- Вот и я не знаю, что тебе ответить, хороший мой, - припечатала она.

Дыхание постепенно выравнивалось. Я смог наконец разлепить глаза. Напротив меня сидели встревоженные Темка и Яник. От мерцающих взглядов обоих перед глазами забегали звездочки, голова пошла кругом.

- Ты как, друг?

Артем был как никогда серьезен.

- Хреново я что-то, - тихо выдавил я из себя.

Рита устало вздохнула, потянулась за стаканом воды, половину выпила сама, половину скормила мне.

- Яник, забери его пока. Мне б в себя прийти от полученной информации. А то он энергию жрет, как вампир просто, - девушка легко поднялась с дивана и передала мою полуживую тушу Яну. От его объятий стало иррационально легче и теплее.

Я же наконец огляделся. Похоже, что меня утащили в служебные помещения, или комнату отдыха. Здесь пахло пылью и книгами. Мебель походила на дореволюционную, а тяжелые бархатные шторы навевали мысли об антикварных гостиных из музеев.

О, музеи, точно.

- Что случилось?

Хрип вместо моего обычного голоса вырвался неожиданно. Его испугались все.

- Ты упал в обморок на выставке, - ответил Ян, задумчиво разглядывая мое изнеможённое лицо.

- Это мы у тебя должны спросить, что случилось! - решительно пошел в наступление Темка. - Ты когда-нибудь расскажешь о своих странных приступах, или из тебя все силком тянуть надо?

- Ко мне возвращаются воспоминания. Я не могу это контролировать, к сожалению, - гребаный хрип карканьем вороны резал слух. Яник мучительно поморщился, крепче прижал меня к своей груди и выдал такое, отчего кровь застыла в жилах.

- Это не воспоминания. Это сила возвращалась к нему. Точнее уже вернулась.

- Сила? Что за бред? - мне резко стало как-то неуютно в яниковых объятьях. Тима тоже насторожился, будто подобрался для броска на неведомого врага, таким сосредоточенным и воинственно настроенным выглядел со стороны.

- Ты же вспомнил как лечил двух деревенских детей?

Ян явно не хотел делиться ни с кем той правдой, что знал. Однако теперь скрывать это знание от меня самого стало опасно, поэтому рассказать то, о чем молчал, все же пришлось.

Я кивнул, не доверяя своему севшему голосу.

- Ты можешь заклинать кровь.

Тишина куполом опустилась на нас четверых.

- Я думал, ты утратил эту способность. Как дурак радовался, что тебе не придется страдать от этой проклятой силы...

Яник поник, уткнулся носом куда-то в мою макушку, будто пытаясь удержать рыдания. Артем полыхнул ярким переливом глаз.

- Отступник, значит?

Ритка раздраженно отмахнулась от своего парня.

- Сколько лет прошло, а ты все никак не можешь взять в толк, что отступниками становятся, а не рождаются, - резко отрезала она. - Тимк, а Тимк? Ну что ты как маленький? Ну убил меня столетие назад полоумный темный, ну чего ты драму то до сих пор разводишь? Тем более не все отступники пользуются своими силами во зло, есть те, кто лечит. Лекс, как я понимаю лечил? - обратилась она к Янику. Тот кивнул.

- Эй, ребята! Я вообще-то еще здесь! Мне что прикажете делать со всей этой вашей чухнёй про силу? Я теперь что, джедай что ли?

Темка, гад, окинул меня с ног до головы оценивающим взглядом и громко рассмеялся.

- Нет, Чубакка!