Сообщения от Алтана Вадим не смахивает.
Он вглядывается в стройную цепочку посланий, которыми Алтан наверняка пытается его зацепить и, отвлекаясь на жмура перед собой, фоново открывает диалог. Вадим для верности в остывающее тело вмазывает еще немного свинца, глушит пистолет предохранителем и возвращает в кобуру, привычно таящуюся под курткой.
Вадим — для верности — перечитывает сообщения Алтана и с такой же, блять, верностью ему не отвечает. Намек от старших Дагбаевых был предельно ясным; Вадиму дают повышение до ранга форменных головорезов клана, но не потому что он хорошо справляется.
Он слишком выделяется. Его излюбленное качество в очередной раз себя оправдывает, Вадим не умеет оставаться в стороне. Он заметный, его не спрятать ни в смехе, ни в голосе, ни в повадках — Вадим привлекает внимание.
И тем, как сближается с Алтаном, — особенно.
На неформальный приказ о переводе Вадим реагирует довольной усмешкой. С Юмжит, как и когда-то с Баатаром, он не заигрывается в панибратство. Кивает ей, уточняет спектр оплачиваемых услуг и предлагает подобрать для Алтана хорошую замену (не лучшую).
Лучшим вариантом был сам Вадим.
Диалог в мессенджере он сворачивает, не отвечая, и дохлого банкира уверенным пинком скидывает в заранее приготовленную могилу, скрытую в глубине области. Землистый полог смыкается вокруг остывающего тела, но пробивную горечь после выстрелов чувствует почему-то Вадим.
Он не жалеет. Ни о новой работе, ни о смерти, ни — тем более — о чужом золоте, которое намеренно спрятали от его глаз.
— Пакуйте его, но понежнее, — усмехается Вадим крысоловам, которых ему выдали в подчинение. — Мы все-таки человека в последний путь провожаем.
Шуметь в округе нельзя, но Вадим все равно, возвращаясь в машину, ставит любимый плейлист погромче. Звонкоголосый «Иуда», которым разрываются динамики, Вадима веселит еще больше.
А что он может Алтану ответить? Дагбаевы не запрещали им общаться, Юмжит так вообще не поднимала эту тему. Их разговор занял не больше двух минут: начался он с нового назначения, а потом последовало несгибаемое «Алтану выберут достойную замену».
Вадим знает, что он — величина непостоянная; сменяемая. На его место всегда может прийти кто-то другой, только в разы хуже. Но он задумывается над тем, как все воспримет Алтан. Наверняка, в силу возраста, затаит обиду, упрямо игнорируя факты.
Они стали заметны, пускай почти ничего не делали для этого. Вадим и сам заигрался. Одно дело — думать, как разложить подростка в оранжерее, совершенно другое — его действительно раскладывать, совсем при этом к нему не прикасаясь.
Вадим втянулся, почувствовал азарт и, куда хуже, интерес. Отвлекаться ему заказано, при такой работе это граненый билет в соседнюю с мертвым банкиром могилу. Дагбаевы даже не станут беспокоиться о том, чтобы его достойно похоронить.
Вадим больше всего на свете ценит свою жизнь и деньги, которыми он эту жизнь напитывает, все равно что подношениями. Он не отвлекается на ненужные эмоции, не распускает себя в такой преданности, за которую потом можно вздернуть на наточенном крюке.
Вадим, работая среди шумных людей, всегда остается один. И это он в себе ценит больше всего.
— Возвращаемся, бойцы, — смеется Вадим и заводит мотор. — Отлично поработали, надо повторить.
Врагов у Дагбаевых даже в пределах Петербурга слишком много; каждый квадратный метр недружелюбно отсвечивает. У Вадима на очереди уже целый список, и там ряд из фамилий с датами предполагаемых смертей. Назначение принято, теперь он катается между точками, а не от частного лицея и домой.
По правую руку сидит хмурый мясник, которому не нравятся ни музыка, ни шутки Вадима. По правую — доверенную — руку теперь тот, кому Вадим бы никогда не доверился. Алтану он тоже свою жизнь не оставлял, но с ним было все-таки попроще.
Висок простреливает косое золото молнии.
С Алтаном было иначе.
Было и прошло.
Бесполезно вспоминать то, что закопано могильной толщей в прошлом.
***
В багряный день теракта Вадим в больницу приезжает к вечеру. Останавливает собственную, не служебную, машину на парковке около входа и, закусывая языком острие зубочистки, долго смотрит на вход. Мелькающие повсюду люди точно принадлежат дагбаевской жиле, и их согнали сюда, чтобы присмотреть за израненным мальчишкой.
Вадим не может с уверенностью сказать, зачем он приезжает к Алтану, с которым ему точно не стоит встречаться. Один шаг внутрь палаты — и Алтану подписан смертный приговор. Без матери, к которой он был привязан, разбитый на гулкие золотые монеты отчаяния, Алтан вцепится в него так, что станет страшно (обоим).
В контракте у Вадима прописаны денежно-рабочие отношения, он изначально не подписывался усаживаться на поводок. Алтан же не представляет, как далеко он заходит, просто потому что Вадим ему это позволяет.
Игра должна быть закончена, пускай остается чередой просмотренных сообщений, среди которых каждое первое — настоящее, а все невысказанные ответы Вадима — искренние.
Если бы он был сегодня в машине, то смог бы защитить Алтана. Поехал бы другим маршрутом, чтобы обойти раздражающие пробки, проскочил бы стрелой на несколько красных сигналов, не появился бы на этой блядской площади, лишь бы с Алтаном точно ничего не произошло.
Если бы Вадим был умнее и не шел на поводу своего любопытства, Алтан сейчас был бы в безопасности, а не укрытый медицинским саваном до выяснения обстоятельств. Нельзя было перебирать доверчивость Алтана по позвонкам, втирая его улыбки себе в глаза, и думать, что все и дальше будет так хорошо.
Не Вадим, конечно, устроил теракт на площади Восстания, но он направил туда Алтана. Каждым поцелуем все сильнее толкал под удар.
Больничные коридоры встречают Вадима суетливыми медсестрами и вооруженной до зубов дагбаевской охраной, которая его беспрекословно знает. Перед входом в крыло интенсивной терапии Вадиму накидывают на плечи белоснежные медицинские крылья халата, и он их тут же пачкает густой золотой ленинградской земли, которой теперь насквозь пропитан.
Сирийские пески выветрились до поры до времени. Вадим болотисто просел, именно поэтому каждый шаг вдоль длинного коридора отзывается в нем неустойчивостью.
— Ноги совсем плохие, — рассказывает один из охранников, приставленных к Алтану. — Пацана заберут к себе родственники, как только он будет готов к перелету. Часть наших уже пакуется, там в доме творится лютый пиздец. Похороны заказываются одновременно с провозом ненормативного багажа.
Вадим ведет каркасным сводом плеч, нащупывая свои болевые рубежи, затаившиеся внутри, и останавливается на пороге палаты. Он помнит, один шаг — и все сгорит. Он, в том числе.
Алтан на больничном алтаре выглядит мертвым. Драконьи глаза окрашиваются в золотой, вдыхая боль глухой палаты в легкие.
— Тебя берут с ними? — спрашивает охранник, пытаясь выглянуть из-за плеча Вадима, но он преграждает путь чужому взгляду.
И из палаты выходит, прикрывая за собой дверь, будто бы Алтана внутри запечатывая в карцерном, одиночном, покое.
— Меня оставляют вместо начальника, — в улыбке Вадима лживая напыщенность, он рисует себе трофейность привычным шаблоном. — А там и без меня справятся.
Алтан не вернется в Россию, по крайней мере, в ближайшее время точно. В змеином клубке Дагбаевых он будет почти как дома. Научится выживать, возможно, пропитается ядом и выработает к нему иммунитет.
Ты не можешь привязаться ко мне еще сильнее, — остается вместе с Алтаном прощальное и невысказанное, с подписью «от Вадима». — Чтобы выжить в следующий раз, тебе надо проснуться одному.
Вадим возвращается к машине, легко заводит мотор и в последний раз находит те самые окна, в которых видно будущее Алтана. Чтобы оно стало крепче, Вадиму обязательно нужно уйти. Какое счастье, что он никогда не остается.
Телефон в широких ладонях противоречиво сжимается, когда Вадим открывает список контактов. Быстрый звонок тоже считается за прощание, Алтану так будет легче его отпустить. Фотография на заставке контакта — смазанное селфи из Ботанического сада, на котором Алтан смеется, утопая в объятиях Вадима.
Плохо, Дракон, просто отвратительно.
Последний вызов между ними так и не пробивается, все свои оправдания Вадим оставляет при себе. Они не нужны друг другу, чтобы стать сильнее; расходясь мостовыми обломками, они достигнут куда больших высот, чем оставаясь переплетенными.
В служебном сообщении приходит еще одна фамилия и срок, их Вадим вносит в свой длинный список. Пустой треп сменяется илистым молчанием; на затаившемся дня мерцает правда.
Держись, золотко, — сказал бы в последний раз Вадим, если бы действительно мог с Алтаном попрощаться. — Это будет сложно, но ты справишься.
Большие драконы не трогают золотых мальчиков.
Большие драконы за их блеском наблюдают со стороны, позволяя себе лишь изредка вспоминать о том, как держали эти переливы в своих руках.
Вадим от больницы уезжает, впервые не превышая скорость. Панихидная тишина радио связывает его мысли тугой веревкой. Они обожглись, однажды соприкоснувшись, повторять это кометное крушение не стоит.
Слишком много жертв остается позади.
Большие драконы на золотых мальчиков смотрят смеющимися глазами и отпускают вплавь, не причиняя боли.
Вадим — тоже дракон.
И своего мальчика он выпускает из-под крыла, первым исчезая под покровом ночи.
Алтан остается в его памяти не отблеском, не монетой и даже не обещанием.
Он климтовским всполохом расчерчивает последние месяцы и густым сплавом мажет Вадима по щеке.
Тоже на прощание.
***
Вадим умеет правильно угождать, и все имена, приходящие от единственного начальника, он быстро вычеркивает из своего бумажного списка. Вадим набирает доверенных людей в подчинение, устраивает случайный пожар на складе конкурентов, чтобы подтереть следы мертвых людей, и за год хоронит столько неугодных Баатару, что впору открывать кладбище.
В опустевший дом Дагбаевых он больше не возвращается. Но знает, что прислуга до сих пор тихо проскальзывает по тем гулким комнатам, минуя запертую библиотеку, и заботится об оранжерее, которую так трепетно любил Алтан.
О самом Алтане нет никаких новостей. Вадим специально не спрашивает, он самоустраняется и знает, что даже если Алтан оправится, то ни за что ему больше не напишет.
Так надо, это правильно.
На фотографию — единственную из всех — Вадим прекращает смотреть. Золотой мальчик из его жизни теряется, и это тоже правильно. Вадим в шестнадцать лет переламывал в школе запястья другим быкам и в потасовках между учениками выигрывал конспекты.
Алтан, которому уже должно было исполниться семнадцать, был не готов к тому, чтобы этот мир встретить лицом к лицу.
Мертвая Саяна выцарапала бы Вадиму глаза, если бы узнала, что тот бросил ее сына. Но на мертвецов Вадим не работает; они не умеют платить. Поэтому он предпочитает живых, так вернее.
Однажды по внутренним каналам приходит новость об Олеге Волкове, и Вадим сразу предчувствует заведомый фатум. По таким каналам никогда не сообщают хороших вестей, и Вадим не ошибается.
Олега Волкова расстреливают пятью пулями, и он после них не поднимается. Как опостылевшую собаку, — думает Вадим и ухмыляется. Похоже, Олег надоел своему первому (и единственному) хозяину. Вадим его однажды об этом предупреждал.
Никогда нельзя привязываться и вручать свою жизнь в чужие руки. Удила надо крепко держать, оплетая их между пальцев, и натягивать себя, когда появится соблазн довериться. Вадим решительно остается на собственном, эгоистичном, попечении, усекая все возможные эмоциональные путы.
И когда двухлетний контракт с Дагбаевыми заканчивается, он отказывается от пролонгации. Два года, не много и не мало, — золотой стандарт Вадима, которому он не изменяет.
От повышения ставки он тоже отказывается. Перевод в Гонконг ему даже не предлагают.
После выхода на свободный рынок Вадима перехватывают сразу же. И соглашаются платить ему ненормативно высокую цену за услуги гробовщика и немного водителя. Новым начальником для Вадима становится бизнесмен с Кавказа, поэтому приходится менять дислокацию, оставляя Петербург позади.
Уезжая с вокзала, Вадим будто бы видит те негласные кресты, которыми он испещрил внутреннюю карту города.
Оставив последний, самый важный, поперек своей груди.
***
На Кавказе Вадиму нравится.
Не только потому что найти парня на ночь здесь проще ввиду всех ограничений, связанных с женщинами, но и потому что за ним совсем не смотрят. Вадима стараются не светить на публичных мероприятиях, поэтому он зачастую работает в тени. И это крайне удобно — ненадолго исчезнуть из фокуса нашумевшего внимания.
Вадим вспоминает то, чего ему так не хватало в Сирии, — возможности свободно разъезжать вне рамок задания. На Кавказе с этим никаких проблем нет, и на время отпуска Вадим пропадает в горах, выбирая себе самого привлекательного из сопровождающих.
Здесь рекой льются оружие и деньги, дочка начальника на одном из праздников дарит Вадиму золотую цепь на шею, и он только смеется. Какая глупая попытка его привязать, совершенно провальная.
Цепь Вадим закладывает, когда контракт истекает, и на эти деньги заказывает у полудохлого студента текст кандидатской диссертации. В перерывах между трудовой деятельностью Вадиму в голову ударяет желание получить степень кандидата наук. Звучит ведь красиво, да и увлечение Вадима должно уже, наконец, обрести свое логическое обрамление.
На быстрой подработке, угрожая одному из новомодных питерских дельцов, Вадим срезает немного нала и покупает экзаменационную комиссию. Вот только на защиту диссертации он является лично, предварительно вычитав и поправив текст на свой лад.
Перед сворой профессоров он появляется в классическом костюме. В том самом, единственном, который он за эти годы сохранил.
Корочка кандидата выдается Вадиму с отличием; и она мерцает карминово-красным (очень знакомым) оттенком, сливаясь с цветами обновленной татуировки, когда Вадим выходит из стен университета и собирается отпраздновать.
У Вадима отличное настроение, на нем любимый костюм, и он заявляется в Мариинский театр с широкой улыбкой на нагловатых губах. «Бахчисарайский фонтан» временно не ставят, но так даже лучше. Уникальность воспоминаний в их неповторимости. Вадим выбирает «Ромео и Джульетту», упиваясь излюбленной трагичностью, и даже не ведется на вязкие намеки соседки по ряду.
Ложа, которую раньше занимали Дагбаевы, пустая.
Рушить ценность собственного прошлого Вадим тоже отказывается. Поэтому соседку по ряду он пропускает мимо себя и памятно салютует тому самому спутнику, с которым Вадим здесь был в прошлый раз. Алтан об этом никогда не узнает, но мысленно Вадим к нему все же возвращается.
С неизменной тихой улыбкой, которую он проглатывает про себя.
С Кавказа снова звонят, но предлагают уже охранять ту девушку, которая Вадиму подарила ошейник. На мгновение он даже думает согласиться, но старые знакомые очень вовремя дают о себе знать.
И приглашают Вадима в Африку.
ЦАР — худшее место на планете, особенно в моменты межплеменных разборок. Вадима внедряют в миротворческую миссию России под фальшивыми документами, и он каждый день смеется с того, что убивает теперь под официальным грифом.
Африка за несколько месяцев выжигает волосы Вадима в сияющую платину и диагональю оставляет шрам на брови. Домой он возвращается налегке, включая обычный телефон, чтобы проверить зачисления на банковский счет.
И вместе с этим получает новости об убийстве Баатара Дагбаева.
Через неделю Вадима вызывают в Петербург по знакомому адресу.
Он говорит себе, что не отказывается от собеседования из чистого любопытства.
И лжет.
Потому что билеты в Петербург Вадим покупает еще до того, как его набирают.
***
В парне, восседающем в кабинете Баатара, Вадим совсем не узнает Алтана; от прежних черт не осталось и следа.
Острый взгляд змеиными клыками высекает из Вадима ответное пламя — на его лице распаляется знакомая улыбка, она кривится чешуйчатым изгибом и взамен впивается в броню Алтана.
Действие рождает противодействие.
— Вызывали, ваше золотейшество? — Вадим не издевается, не подначивает, он руками разводит в стороны так, словно совсем не против Алтана обнять. — Я здесь, перед вами.
Явился по первому зову для того, чтобы закладывать чужие души (не свою точно). Вадим замечает, как у Алтана вздрагивают кончики пальцев на фарфоровой ладони, и в этот раз он точно не собирается Вадиму протягивать руку для приветствия. Это властный жест, Алтан думает пережать Вадиму хвост, отхлестать его щеки за непозволительную дерзость.
Дагбаевы хорошо его воспитали, впустили свою величественную отраву в кровь. Алтан становится достойным преемником, как Вадим однажды и предполагал. Но тогда он не знал, какими жертвами эта власть Алтану обойдется.
Зато результат превосходит все ожидания.
Волосы Алтана туго сплетены в косы, на концах они отливают блеском украшений. Сам же Алтан на Вадима смотрит так, будто бы на самом деле его не видит; вглядывается мимо него, пропуская к себе лишь солнечный свет, но никак не драконьи отблески.
Алтан вырос и нарастил себе стальной защитный панцирь. Вряд ли он теперь будет рассказывать Вадиму о мультфильмах и приглашать его в оранжерею. Сейчас Алтан — очередной начальник, который перекупает верность Вадима на несколько лет вперед и предлагает выгодные условия.
Эта игра никогда не надоедает.
— Когда ты готов приступать? — Алтан слова перекатывает лениво и жестко, он едва склоняет голову и на все выступления Вадима больше не покупается.
Вадим подступается с обманчивой мягкостью и напрочь игнорирует всех в этом кабинете, кроме Алтана.
— Даже не останемся наедине, чтобы обсудить все условия? — в интонациях проскальзывает мнимое разочарования.
Алтан молчанием отрезает свой ответ, но Вадим все равно на это не ведется. Он не знает страха и готов лезть на самое острие, чтобы наколоться в кровь и рискнуть сорвать желанный приз. Вот только Алтан оставляет их излюбленную ранее тактику без внимания. Он сухо переводит взгляд на других кандидатов, которые в кабинете ожидают своей очереди, и будто бы Вадима вычеркивает из личного списка.
— К вам тот же вопрос, — произносит Алтан, отворачиваясь.
Нет уж, так не пойдет. Вадим самодовольно вскидывается, рассеченную бровь выгибает и тихо смеется, когда Алтан пытается его выгнуть острым углом под свои огрубевшие нравы.
Вадим — не дурак надавить, когда того требует ситуация. Но он предпочитает договорной подход, по взаимному согласию, с послевкусием оргазма на выходе. И играть Алтану с собой он, конечно, позволяет, но все равно ситуацию старается перехватить в свои руки.
Еще не до конца понимая, что контроль в этих контрактных обязательствах никогда не был на его стороне.
— Завтра, — вмешивается Вадим, перебивая какого-то мужика без всякого стеснения. — Условия, которые надо внести в договор с моей стороны, я вышлю вечером.
Алтан даже не поворачивается к нему и продолжает общаться с остальными наемниками, пришедшими на челобитную церемонию. Вадим в такое истовое преклонение не срывается, но все же за Алтаном он наблюдает почти что жадно; впитывает в себя его редкие жесты, густую смолу костюма и его голос — приказной, бесстрастный, изменившийся.
В парне перед Вадимом от прежнего Алтана Дагбаева нет ни капли. И все равно Вадим противоречиво хочет потянуть за прежние золотые нити. Возможно, этот лабиринт еще можно разгадать при должной сноровке. Вероятно, Алтан не пойдет на сближение так быстро, как раньше. Но Вадим к этому готов.
Он отходит в сторону, когда Алтан проходит мимо и по-прежнему на Вадима не обращает никакого внимания, в этот же самый момент слишком показательно смешивая его с бесполезной массой отъявленной рабсилы.
Вадим простреливает спину Алтана излишне красноречивым взглядом и все же улавливает, как струнно Алтан расправляет лопатки. Словно пытаясь сбросить с них липкий интерес Вадима, который ему совсем не нужен.
Значит, Баатар мертв, Алтан вернулся в прежний дом, и Вадим теперь снова станет стеречь его покой. Смешно получается; Алтан никогда не дарил Вадиму ошейники, но на дагбаевскую цепь тянет присесть чуть ли не по собственной воле.
Вадим делает несколько шагов следом за Алтаном, несмотря на то, что его рвение быстро тормозят. Уровень безопасности все равно слабый, Вадим бы тут справился со всеми, не прикладывая значительных усилий. Завтра так завтра, ладно. Ждать остается недолго.
Алтан, заходя в лифт, все же соскальзывает осколочным взглядом по плечам Вадима.
И тут же посылает ему такой безразличный холод, который на коже может осесть опаленной дрожью. Вадим держится и этим льдам не поддается.
Алтан в ответ теряет в нем всякую заинтересованность.
Двери лифта закрываются, разрезая их недолгую связь на равнозначные половины. И все же вопреки этим годам порознь, Вадим с удовольствием срезанные путы поднимает и наматывает на ладони. Они бьются между пальцев тем самым пульсом, высчитывают размеренный гул сердца, так знакомый Вадиму.
Даже расставшись однажды, между ним и Алтаном все остается по-прежнему. Непреложно, незыблемо, невероятно.
— Господин Дагбаев заранее сказал, что за пренебрежение субординацией в твоем случае надо ввести штрафную систему, — отзывается один из нанимателей, приближаясь к Вадиму.
— Штраф будет взиматься деньгами или физической силой?
— Целыми костями в твоем организме.
— Тогда я точно не имеют ничего против, — оглушительно смеется Вадим и на все соглашается заранее.
Значит, Алтан предупредил о нем подчиненных. Значит, он помнит о том, какой Вадим на самом деле. Зря тогда Алтан пытается показаться настолько отстраненным и безжизненным.
Потому что Вадим по нему тоже скучал.
***
Методы воспитания Алтана из Вадима выбивают только новую жажду — добраться до него скорее, поддеть цельную бронь своим стилетным прикосновением, вытащить наружу истинный смысл нахождения Вадима среди питерского филиала клана.
Вадим остается жить у себя, в дом Дагбаевых его не приглашают. И разъезжает он по мелким поручениям, гоняя то зарвавшихся поставщиков, то пересчитывая оружейные коробки на складах. Отчитывается Вадим череде малохольных сотрудников и быстро находит с ними общий язык, но Алтан в его поле зрения так сразу не появляется.
Вадим слышит про него отовсюду и только через несколько недель приступает к охране непосредственно Алтана, формируя состав одной из машин сопровождения (самой дальней). Вадим видит Алтана сквозным бликом, когда тот скрывается в очередном ресторане или офисе, а за ним извечно таскаются постные шкафы-охранники, при виде которых смешно становится даже Вадиму.
Он, заигрываясь, открывает список контактов и находит тот самый, к которому все эти годы было заказано возвращаться. Теперь установочные правила меняются, больше им никто не сможет помешать.
«Я ждал, что ты сам позвонишь, а не будешь нанимать меня через кадровый отдел», — наощупь пишет Вадим в диалог, разорванный когда-то давно накануне трагедии на площади Восстания.
Алтан мог сменить номер, и тогда Вадиму придется покрутиться, чтобы найти новые контакты начальника, которые при найме выдавать отказались. Но теперь в этом ничего удивительного, Вадима пока берут к Дагбаеву не в качестве телохранителя, а вместо вооруженного посыльного.
Мстительность Алтана доводит Вадима до адреналинового экстаза. Остановиться не вариант.
«Может, мне уже стоит заняться тем телом, ради которого я здесь?», — Вадим сначала отправляет сообщение, а потом его перечитывает.
И, усмехаясь, ничего не исправляет, потому что именно так все и есть: его основная задача — охранять тело Алтана от покушений и опасности. А не стоять во дворе среди одинаковых машин, чтобы вечером вновь отправиться на склады клана и заняться распределением ресурсов.
«Поверишь, если я скажу, что мне этого не хватало?», — Вадим предпринимает еще одну попытку, но сообщения остаются непрочитанными. — «И тебя, в том числе».
Алтан никак не реагирует, таясь в заводи своего молчания, но Вадим отчего-то не сомневается — раз статус сообщений меняется на «получено», то Алтан своему любопытству тоже потакает.
И это всего лишь вопрос времени, когда он Вадиму решится написать в ответ.
Весь следующий день Вадим впустую стоит около офиса, будто бы для того чтобы забрать Алтана. И под вечер, проведя в салоне большую часть дня, Вадим наблюдает за тем, как легковесно Алтан выходит на улицу.
И садится в другую машину, ни разу не оборачиваясь.
«Совсем как в старые-добрые, золотце», — Вадим усмехается вслух, пока печатает. — «Обратный маршрут я выстроил мимо твоего прежнего лицея, но ты разбил мне сердце, когда предпочел свидание с другим этим вечером».
«Неужели ты меня решил совсем не щадить? Я ведь и так готов опуститься перед тобой на колени добровольно».
Алтан точно все его сообщения прекрасно видит. И такой очевидный игнор в Вадиме разжигает настоящий пожар, который он даже не пытается загасить.
Алтан изменился, это бесспорно. Вот только Вадим остался прежним.
Раз один раз он уже добился расположения золотого принца, то сможет это сделать снова.
С сообщениями Вадим не заканчивает и следом в переписку отправляет снимок книги, которую он успевает добить за сегодня, — «Самые разрушительные стихийные бедствия».
«Удивлен, что не нашел тут твоего имени».
С него должно все начинаться.
***
Вадиму всячески дают понять, что он не то чтобы очень ценный кадр. На его место всегда могут найти другого. Алтан не подпускает его в ближний круг охраны, почти не реагирует на их редкие встречи, во время которых Вадим расходится в раскатистых монологах, и всячески пропускает само существование Вадима мимо себя.
Зачем тогда Алтан его возвращал, если собирается держать вдалеке от себя? Ответ Вадиму очень не нравится: это он решил вернуться. А не его притянули обратно.
Как-то так однажды начиналась печальная судьба Олега Волкова, вот только Вадим совсем не планирует умирать от пяти пуль в груди. Но и прекратить крутиться вокруг Алтана, пускай и вдалеке, но все равно на его орбите, Вадим не может.
Алтан млечный; в нем бликами играют вспышки далеких вселенных, и на эти огни Вадим каждый раз, просыпаясь с утра, притягивается заново. Он узнает у новых друзей, что Алтан по-прежнему любит свои растения, но теперь обладает куда более скверным характером, чем раньше, и умеет убивать взглядом. А еще он не церемонится с питерскими бизнесменами, а те в ответ не воспринимают Алтана всерьез.
Авторитет клана выстраиваться заново не желает. Алтан так просто не сдается.
Вадим знает, что угрожать всем подряд не стоит, в некоторых случаях эффективнее закатывать сразу — в бетон или в долю, — но советовать Алтану он не может. По крайней мере, пока его не подпустят поближе.
В этот раз Вадим будет рядом, когда он Алтану понадобится. Это уже спор с судьбой, кто более удачливый, и Вадим намерен выйти победителем. Он ставит на кон больше, чем принято.
Но себя все еще не отдает.
Когда Вадим стреляет Алтану почти что в спину, тот вздрагивает, но оборачивается с губительной медлительностью. Тело одного из телохранителей Алтана оседает на землю, прямо у порога дома, пачкая все вокруг кровью.
Вадим языком перекатывает палочку от чупа-чупса, оставшуюся у него на губах, и собирает оставшуюся сладость на фоне патовой ситуации.
— Кажется, твои люди просмотрели предателя, — посмеивается Вадим и носком ботинка поддевает тело перед собой; эта гнида еще жива и сегодня она обязательно помучается. — Золотейшество, дай мне несколько часов, и я расскажу, за чей счет тебя хотели убить.
Предателя Вадим выслеживает случайно, но стреляет в него у всех на виду. Не только чтобы покрасоваться перед Алтаном (хотя и это тоже), но и чтобы предупредить остальных. Если кто-то еще раз осмелиться покуситься на Алтана, рука Вадима не дрогнет.
— Займись им, — бросает Алтан через плечо и проходит в дом, оставляя Вадима в приятном воодушевлении.
О, он обязательно. Только сначала выставит свои условия.
«Тебя хуево охраняют, золотце, сегодня ты мог бы быть уже мертв», — Вадим отвешивает размашистый пинок в челюсть почти-мертвому телохранителю, когда тот пытается встать. — «Пора пересмотреть политику найма и прекратить уже делать вид, что кто-то из них может быть лучше меня».
Дай мне в этот раз тебя защитить, — начинает писать Вадим, но быстро стирает набранный текст.
Давно знакомые демоны вновь выглядывают из самой глубины и довольно посмеиваются; в этот раз Вадим тоже уйдет и скроется, но только больше к нему никто не привяжется. Драконы дешевеют в цене, стоимость их услуг завышена.
Алтан, кажется, слышит этот демонической вой прямо из груди Вадима. И придерживается таких же взглядов.
К вечеру Вадим называет Алтану фамилию игорного дельца, который не желает делиться территорией. Алтан, закуривая привычную электронку прямо за ужином, ничего не отвечает, только с подозрительной протяженностью смотрит на Вадима.
Алтана сегодня могли убить, если бы наемник оказался проворнее. Вадим выстреливает в человека заученно, но совсем не механически. Он хотел убить. Он бы не позволил причинить Алтану хоть малейший вред в своем присутствии.
Все-таки это и есть основная работа Вадима. Защищать и надоедать своим присутствием.
Место неудачливого телохранителя становится вакантным и в этот же вечер снимается с биржи труда. Вадима, как хорошего пса, пускают с улицы жить в дом, и он этому так рад, что без разрешения Алтана усаживается к нему за стол.
— Совсем как раньше, золотце, — Вадим вытягивается на стуле и сцепляет руки за головой, будто бы ему все позволено в доме, где на самом деле у него никаких прав. — Я по этому скучал.
С губ Алтана срывается вишневый дым, с ощутимой кислинкой на вкус. Вадим, блять, знает, как именно эта вишня на губах Алтана чувствуется. Просто потрясающе, к слову.
Ловушка для Вадима расставлена с ностальгическим изяществом. Он почти в нее попадает, но балансирует на грани.
— Ты уже это говорил, — выдыхает Алтан и берет в руки чашку с зеленым чаем.
Улыбка, расцветающая на лице Вадима в следующий момент, не сулит ничего хорошего.
— То есть мои сообщения ты все-таки получил?
Из столовой его выгоняют сразу же.
***
Прежняя комната Вадима оказывается занята, но ему выделяют квадратные метры, которые теперь куда ближе к спальне Алтана, чем раньше. Вероятно, из соображений безопасности, чтобы он, как телохранитель, мог вовремя среагировать на тревожный сигнал. А еще чтобы с самого утра ждать Алтана у дверей и помогать начинать ему день.
— Прекрасно выглядишь, золотце, сегодня твое ледяное лицо особенно красиво, — каждый раз Вадим ухищряется не повторяться в комплиментах, зная, как сильно это Алтана раздражает.
Вадим проебывается в глобальной морали, но его не подловить на мелочах.
— Заткнись, — Алтан почти что шипит, и Вадима это подстегивает еще больше.
Голос Алтана одновременно манящий и крайне далекий, и это еще одна западня, в которую Вадим попадается. Потому что заткнуться он не может, это выше его сил.
— Я сражен твоим великолепием наповал.
— Еще раз забудешь о субординации — вылетишь отсюда.
Вадим, конечно, подобные условности опускает уже через час. Но выгонять его как будто бы пока никто не собирается; какое удивительное стечение обстоятельств.
В библиотеку Вадим приходит не сразу. Он обустраивается в доме, знакомится с кодами охраны и по вечерам вписывается в привычную рутину, которая раньше ему даже нравилась. Вадим начинает обходить дом и плавно перенимает контроль над начальником охраны, чтобы быть в курсе всего, что происходит внутри защищенной крепости.
В библиотеку он попадает на быстрые мгновения и тут же заученно находит на полках тот самый том Пушкина. Номер страницы Вадим помнит наизусть, и надпись, однажды оставленная там Алтаном, до сих пор живет среди истории ханского дворца.
«Красиво, но глупо», — вновь читает Вадим и пальцами обводит строчку.
Красиво и глупо было в их первую встречу давать надежды ложной весны. Теперь Вадим за это расплачивается. Невозможностью к Алтану прикоснуться совсем. Нельзя сказать, что Алтан его ненавидит, скорее, он вынужден Вадима терпеть. Но под внешним раздражением, вероятно, кроется куда больше терновых игл, чем Вадим может себе представить.
Алтан был ломким, а Вадим его не смог защитить. Оставаясь рядом, он бы навредил еще больше, другого выбора не было. Надо было уходить.
Алтан никогда этого не поймет. Вадим не станет объяснять.
Все ведь и так очевидно: управлять кланом не сможет тот, у кого дрожат руки. У шестнадцатилетнего Алтана они в моменты опасности подрагивали.
Вадим готов поклясться, что сейчас Алтан готов выдержать любой напор. Даже если это будет пистолетный выстрел в спину.
— Золотце, ты бы мог сказать, что составишь мне компанию, я бы оделся поприличнее, — ухмыляется Вадим, когда выходит из глубины библиотеки на свет.
И как бы невзначай проезжается ладонями по своим бедрам, чтобы Алтан, замерший у входа в комнату, мог оценить серые спортивные штаны, в которых Вадим перемещается по дому перед сном.
— Или ты хотел устроить мне сюрприз?
— Я собирался вышвырнуть тебя отсюда, но ты и сам с этой задачей отлично справляешься.
— Тогда что именно ты тут делаешь? — Вадим спрашивает быстрее, чем свой вопрос осмысливает.
Глаза Алтана сужаются, и этот жест равноценен хлесткой пощечине. Он все еще не доверяет Вадиму и совсем не может расслабиться в его присутствии. Пока Вадим рассекает по этажам в штанах и майке, Алтан по-прежнему остается в закрытом костюме. С одной из тех водолазок, что скрывает его алебастровую шею под черным тканевым морем.
Некоторые пряди пытаются выбиться из тугих кос.
Алтан устал.
Вадим к нему приближается, снимая с губ бравадную ухмылку. И невероятно естественно останавливается напротив; только руку никак не может протянуть.
Между ними — пропасть (невысказанных лет и молчаливых слов).
— Я часто возвращаюсь к этому дворцу, фонтану и к истории о наложницах, — куда тише произносит Вадим и делает к Алтану еще один центростремительный шаг.
Надо остановиться прямо сейчас, пока в угасающем свете дома у Вадима есть шанс не пропасть окончательно. Алтан с пристальным вниманием следит за каждым жестом Вадима, но тот больше не двигается. Ничем себя не выдает, чтобы не напороться на очередную мину.
— Как-то так получается, что настоящий смысл я уловил лишь недавно.
— Я совсем не удивлен.
Алтан отзывается так же тихо, будто бы на мгновение снимает с себя один из пластов защиты. Вадим до помутнения хочет протянуть к нему ладонь и оставить легкий след на лице, огладить пальцами выступ скулы и линию его челюсти.
Алтан отказывает Вадиму в таких привилегиях, ничего не произнося.
Приходится следовать правилам, которые однажды в этом доме еще устанавливала Саяна Дагбаева.
Поэма, воплощенная в балете, рассказывает о невозможности любви. И о том, что одно исчезновение может загубить сразу несколько жизней. Вадим именно так поступил, он исчез, но другого выбора не было. Он не жалеет об этом и сделал бы так снова, если бы пришлось.
Ты не выжил бы, оставшись прежним, — буквально кричат глаза Вадима, в которых Алтан становится хозяином. — Мне надо было уйти, ты же знаешь.
Но вслух он говорит совсем о другом.
— Не стоит меня недооценивать, золотце, я полон приятных открытий.
Алтан впервые позволяет в присутствии Вадима настоящую живую эмоцию. Он закатывает глаза, и этим жестом демонстрирует, что ему не все равно. Губы Вадима приоткрываются от восторга, который его сковывает целиком. Кажется, до Алтана он смог дотянуться, пускай и совсем ненадолго.
Сегодня достаточно и этого.
— Все, что есть в тебе ценного, проплачено мной, — произносит Алтан, прежде чем выходит из библиотеки.
— И все же, тема с капиталовложениями не до конца раскрыта, — вспоминает Вадим старую шутку и возвращает ее Алтану. Тот даже замедляет шаг. — У меня куда больший функционал, чем ты можешь себе представить.
Алтан не оборачивается и уходит к лестнице.
На губах Вадима, рядом с улыбкой, остается его непрощенное «я знаю». Обида Алтана напоминает жимолость. Цветением которой Вадим отравлен.
***
— Ничего себе, забавы тоже стали взрослее, — Вадим простукивает ритм по деревянной столешнице в оранжерее и неминуемо приближается к софе, на которой располагается Алтан с бокалом рубинового вина в руках. — А как же мультфильмы и приставка?
Вадим буквально чувствует, как в воздухе нагнетается гроза. Но Алтан его удивляет — он мягко наклоняет голову, едва оголяя шею, и разрезает повисшую тишину звоном накосников.
— Замолчи, — выдыхает Алтан, но без привычной категоричности.
Вадим подходит к нему, все равно что зачарованный; обходит софу и останавливается напротив Алтана, ломая всяческие пределы субординации и личного пространства. Первые льды сдвинулись, Вадим чувствует, как они готовятся расплавиться капелью под его огнем.
Алтан плавно подносит бокал к губам.
И не спускает взгляд с Вадима.
— Я могу обойтись и без слов, — смеется тот и наклоняется чуть ниже, упирая ладонь в спинку софы.
Вадим никогда не ограничивал пространство Алтана собой, он всегда предоставлял ему выбор. Вадим поступает так и сейчас, накрывая Алтана всего лишь своей тенью. Всегда ведь можно увернуться или ткнуть его в руку.
Алтан поначалу не двигается, будто бы о чем-то раздумывает.
А после подается к Вадиму ближе. И пальцами впивается в его подбородок, сжимая его без всякого намека на нежность.
— Ты все такой же, — произносит Алтан почти что разочарованно.
Но в его полутонах Вадим учится разглядывать истинные мысли. Алтан не разочарован в нем. Алтан ждал, что Вадим останется таким, как раньше.
— Я вырос в цене, — замечает Вадим, опуская голову, позволяя пальцам Алтана впиваться в его кожу сильнее. — Знаешь ли, со степенью кандидата наук репетиторство теперь тебе обойдется дороже.
Алтан замирает в сантиметрах от лица Вадима. Дыхания им обоим критически не хватает. Вадим бы мог прямо сейчас разорвать их негласное сражение и перевести его в иную плоскость. На этой софе можно устроиться с поразительным удобством.
И наполнить прежние воспоминания, как татуировку, новыми красками.
— Мне больше не нужны учителя, я хорошо усвоил все уроки, — Алтан отстраняется первым и допивает вино в бокале.
Вадим коротко усмехается. Будто бы он и так не понимал, почему Алтан его режет на части своим безразличием. Взрослые люди, пережившие свои травмы, так не поступают.
Но взрослых в этой оранжерее, кажется, нет.
Тех, кто залечил прошлые раны, — тоже.
— Если я не ошибаюсь, пленные русичи подносили новым хозяевам вино, — глаза Алтана насыщенно темнеют под цвет вина. Рубиновые капли застывают тинтом у него на губах, и Вадим отлично представляет, как бы он мог снять их языком, но противостоит искушению. — Бутылка на столе.
Алтан протягивает ему бокал с манерной небрежностью, изворачивая ладонь так, чтобы Вадим точно ее не коснулся.
Не очень-то и хотелось на самом деле.
(По правде говоря — очень)
— Мой хозяин прежний, — зеркалит Вадим, но послушно подходит к столу, чтобы обновить Алтану вино в бокале. — Но в остальном ты прав, золотце. Я действительно тобой пленен.
Такой ответ Алтану не нравится, Вадим это видит в его едва нахмуренных бровях. Алтан пытается разломать его на части, изрешетить ядом и, вместе с этим, он Вадима все крепче к себе притягивает, пускай и добивается обратного.
Они оба принимают эту дилемму, не желая искать разрешения.
Вот такой вот занимательный факт из их новейшей истории.
— Раз ты признаешь себя пленным, то у меня есть для тебя еще одно задание, — Алтана, вероятно, немного развозит выпитое вино, и Вадим этому только рад.
Вино благотворно играет роль в потеплении их отношений. Алтан не кажется таким напряженным и собранным, как с утра, когда он в очередной раз усекал Вадима при каждом удобном случае.
Но блеск, проглядывающий в глазах Алтана, совсем не похож на спасение.
Вадим в его глазах тонет, когда соглашается принять очередную казнь.
— Отвезешь меня в клуб, — бросает Алтан и поднимается с софы.
— Поедем танцевать, золотце?
На памяти Вадима это первый раз, когда Алтан ему коротко усмехается. Он будто бы упивается той властью, которую над Вадимом протягивает, не встречая сопротивления.
Алтан наслаждается тем, что Вадим в его руках.
Незримый ошейник давит на горло все сильнее.
— Я поеду танцевать, — кивает Алтан. — А ты будешь ждать меня в машине.
— Пленные русичи были еще отличными любовниками, — невозмутимо заявляет Вадим, направляясь за Алтаном.
— Правда?
— Абсолютная.
— Удачно, что сегодня у меня есть шанс это проверить.
Не смей, — ярость стучит у Вадима в висках, — не с другими, даже не пытайся.
Жестокая улыбка Алтана впервые ранит глубже бетонных рубежей.
***
Вадим смеется с себя же, пока сидит в пустой темной машине, припаркованной рядом с «Центральной станцией». Алтан не смог его зацепить показным безразличием и бестолковой суетой мелких дел, которые должны выполнять простые разнорабочие.
Но стоило ему упомянуть других мужиков и темные ночные клубы, как чека Вадима надламывается, и он сам вот-вот взорвется. Непривычное напряжение в нем скапливается переломами злых, раздраженных ухмылок, которые он без конца пропускает по губам и косится в сторону входа.
Алтан с ним опять играет. Он слишком хорошо усваивает те правила, которые когда-то Вадим испробовал на нем же. Никаких продолжительных связей, никаких обязательств — ничего такого, чтобы потом можно было распустить ладони и отойти в сторону.
Нельзя привязываться — это и был главный урок, который Алтан перенял от Вадима.
Блядски хорошо его усвоил. Так заучил, что зубы у Вадима все еще скрипят.
Все-таки это небезопасно — идти в клуб без телохранителя, который не скупится на применение физической силы. Мало ли какие намерения у обдолбанных тусовщиков, приближающихся к Алтану на танцполе? Вадим бы запросто им все разъяснил.
Он вновь щерится в оскале, недовольно цокает клыками друг об друга и открывает переписку.
«Не пора ли спать, золотейшество? Завтра рабочий день даже у тебя».
По-прежнему никакой реакции.
Вадим оглядывается на клуб со стальной решительностью в глазах. Пара метких выстрелов в потолок, и вечеринка быстро закончится. Алтану необходимо вернуться хотя бы в машину, он слишком рискует, оставаясь один.
«Я почитаю тебе сказку», — Вадим вспоминает старую уловку, которой раньше пользовался Алтан. — «Про драконов, которые тебя однажды так интересовали».
Это было слишком давно, чтобы апеллировать к такому аргументу. Вадим понимает, что скатывается на самое дно. Он — исполнитель; не нянька, не пленный и даже не ревностный блюститель чести Алтана. Строго говоря, Вадим — просто долбоеб.
И бесится он сейчас совершенно с нихуя.
Статус сообщений меняется на «прочитано», и Вадим подскакивает на сидении. Да не может этого быть, соизволил наконец-то. Но Алтан сохраняет тишину, по всей видимости, проглядывая уведомления и снова закрывая мессенджер.
Какая же змея.
Вадим барабанит пальцами по рулю и по второму кругу включает самый бодрый плейлист, чтобы разбить свою фиксацию музыкальными вибрациями. Не помогает настолько, что через час Вадим уже готов выносить двери клуба с ноги. Он за это время уже успел изучить систему безопасности здания, прогуливаясь вокруг него, и заметил, что двери крайне хлипкие.
Он разнесет их с нескольких ударов. А если еще и постреляет, так вообще ускорит процедуру захвата Алтана. Вряд ли кто-то сможет Вадиму помешать.
Пускай попробуют.
Но план откладывается, как только Алтан показывается на улице. Вадим даже на расстоянии видит мягкие волны его волос, распущенные из кос в более простую прическу. Среди густой смолы локонов блестят украшения, и Алтан их придирчиво поправляет, пока направляется к машине.
Конечно, в танце вся эта хрустальная композиция могла немного съехать. А если не только в танце? Если?
Пальцы Вадим хрустят, когда он обхватывает несчастный руль со всей силы. Выходить наружу, чтобы открыть Алтану дверь, он принципиально отказывается. И решает сыграть с заносчивым принцем в такую же игру. Вадим разжимает пальцы, выдыхает.
И делает вид, что он крайне интересно провел время.
— Отдохнул, золотце? — улыбаясь, спрашивает Вадим и старается не смотреть в зеркало дальнего вида на румянец, который заревом расплывается по лицу Алтана.
— Очень, — подтверждает Дагбаев и растягивается на заднем сидении.
Полупрозрачная рубашка почти ничего не скрывает, и Вадим все же замечает, как тяжело вздымается грудь Алтана, задевая разлет его ключиц. Он может ничего не делать, даже не двигаться, и все равно будет самым соблазнительным человеком на свете.
Но Вадим тоже упрямый. И он приказывает себе держаться.
— Что-то ты быстро закончил, — замечает Вадим и на светофоре все-таки перехватывает взгляд Алтана в зеркале.
У него глаза угольно подведены, а губы, будто бы исцелованные, наливаются спелой ягодой. Вадима наглухо перекрывает. И он пропускает зеленый свет, разворачиваясь к Алтану.
— Не так давно на тебя пытались устроить покушение, — веселье в голосе Вадима напускное. Оно подрагивает настоящей яростью. — А теперь ты доверяешь толпе в мутном клубе?
— Ага, — выдыхает Алтан и проскальзывает кончиком языка по нижней губе.
Ага.
Ага, блять.
Алтан больше ничего не добавляет. Вадим продолжает на него смотреть в тотальном раздрае. Машина замирает посреди Невского.
Все еще ага.
Какой же пиздец.
— Мы поедем уже или ночевать прямо в машине будем? — лениво спрашивает Алтан и не смахивает волну локона, спадающую ему прямо на глаза.
Вадим мысленно взвешивает, как быстро его уволят, если он переберется сейчас на заднее, чтобы вдавить Алтана в сидение и стереть с его губ всяческий след от чужих поцелуев. Но если он сорвется, то тогда позволит Алтану выиграть в их негласном бою.
Так не пойдет.
Вадим вновь поворачивается к дороге и проезжает сразу на красный. Все равно улицы почти что пустые в такой час. Тактика Алтана срабатывает, но Вадим по-прежнему не знает, какого результата тот добивается.
Это ведь все бесполезно, если не привязываться.
А они, кажется, изначально договариваются, что это не навсегда.
Контракт длится два года.
Вадим закончится раньше, если Алтан не прекратит его искушать.
***
Второго телохранителя Алтана Вадим быстро смещает с должности главного водителя, а потом и просто выкидывает его в соседнюю машину. Если Алтана не сможет защитить Вадим, то и второй наемник станет обыкновенным пушечным мясом. Бесполезно держать сразу двоих около себя, если доверять можно только одному.
Алтан достаточно спокойно отпускает телохранителей с поводка, и Вадим у него, похоже, на очереди. Потому что ездить в ебаную «Центральную станцию» Алтан не прекращает, и он с затаенным удовольствием таскает Вадима за собой.
Он ведь сам выбрал, что будет катать Алтана самостоятельно.
Так вот, пожалуйста.
Второй визит Алтана в клуб Вадим вытягивает на внеземной силе воли. На третий раз даже ее не хватает.
Алтан задерживается, его законные два часа истекают, и Вадим срывается в сторону клуба, как только идет первая минута после дедлайна. Они так не договаривались, такие вечеринки слишком выбиваются из расписания. Вадим не имеет права диктовать собственные условия, но он все равно отодвигает секьюрити в сторону и заходит в душное помещение клуба.
Чтобы безоговорочно выловить Алтана в тесном кольце толпы.
Редкие вспышки его очерчивают золотыми отблесками, и Вадим тяжело сглатывает от неожиданного желания Алтаном обладать. Не просто трахнуть его, а именно завладеть им, стискивая в своих руках.
Алтан — самое настоящее золото, он манит наивного Дракона на свой блеск. Вадим поддается, осознавая все риски. Он по граням ловит каждое движение Алтана и подстраивается в ритм танца, чтобы подхватить его на очередном повороте.
— Слушай, мужик, тут уже занято, — раздается за спиной у Вадима, но Алтан даже не пытается вырваться.
Он с послушной невинностью прижимается к Вадиму и так широко распахивает глаза, будто бы сейчас спросит, а где дорога в дацан. Вадим терпеливо выдыхает и одну ладонь ведет вдоль позвоночника Алтана, останавливая ее между лопаток.
Второй рукой Вадим так же крепко стискивает его бедро и не позволяет Алтану разомкнуть их цепь; здесь только прижиматься ближе. Здесь только вместе танцевать и забывать о том, как сильно они друг друга терзают в обычной жизни.
Алтан обнимает Вадима за шею, что-то вязко выдыхает ему в самые губы и упирается лбом в лоб Вадима. В рваном ритме танца такие касания Алтана — самое искреннее, что у Вадима было за всю его жизнь. И он в Алтана почти что врезается, пока пытается поймать его губы.
Но Алтан все равно ускользает.
— Эй, мужик, я же сказал, что первым к нему подошел, — какой-то надоедливый смертник хлопает Вадима по плечу и пытается скинуть руки Алтана.
Вадим не думает долго. Он осторожно отпускает Алтана и, убеждаясь в его безопасности, прописывает какому-то осмелевшему танцору по всей ширине своего замаха. Кажется, звенит не просто разбитый нос, но и сразу челюстная кость, вот только Вадиму совсем поебать на то, кто сейчас около его ног глотает кровь и, возможно, передние зубы.
Он перехватывает ладонь Алтана в свою руку и находит выход из клуба.
— Это была последняя поездка сюда, — Вадим совсем не смеется, и Алтана в машину он буквально заталкивает.
Но не возвращается на переднее, чтобы уехать домой. Вадима просто не хватит на то, чтобы доехать до дагбаевского дворца, он скончается по дороге.
Поэтому он обходит машину, открывает соседнюю дверь и залезает к Алтану на заднее, тут же блокируя двери изнутри. Тягучая плавность клуба пропадает, но им она больше и не нужна. Вадим притягивает Алтана к себе на колени и заставляет его упереться спиной в свою грудь. Никаких поцелуев не будет, Вадим это знает наверняка. А лицо Алтана он и так увидит в злополучное зеркало, которое его изводило столько дней подряд.
— Если ты мне скажешь, что тот еблан к тебе посмел прикоснуться, я вернусь в клуб и убью его.
С губ Алтана срывается настоящее шипение, когда Вадим следом оттягивает ворот его рубашки и впивается в шею требовательным поцелуем. Алтан и так обожает водолазки, вот теперь они точно пригодятся, поэтому Вадим даже не думает останавливаться. Он разве что только не кусает шею Алтана, но покрывает ее жадными поцелуями, почти что вылизывает и снова закусывает нежную кожу одними губами, наблюдая за тем, как темнеют свежие метки.
— Руки, — резко произносит Алтан, но не чтобы Вадима остановить.
Он приказывает продолжать.
Нижние пуговицы на его рубашке Вадим едва не вырывает с корнями, пока нескладно пытается их расстегнуть. Дыхание Алтана тяжелеет, но он явно сдерживается, чтобы позлить Вадима еще больше.
И у него это получается.
— Никаких, блять, клубов.
— И кто мне запретит?
Ладонь Вадима очерчивает кромку брюк, цепляясь за молнию на штанах. Алтан на его коленях издевательски извивается. Неизвестно, кто из них больший садист. Вероятно, оба. Но поспешность заводит еще больше. Если не сейчас, то уже никогда.
— Никаких, блять, клубов без меня.
Алтан не отвечает, только закидывает голову на плечо Вадима, когда тот неровными движениями расстегивает молнию и накрывает ладонью его член прямо поверх нижнего белья. Алтан толкается бедрами вперед почти что капризно, но вместе с этим он проезжается ягодицами по члену Вадима.
Вадим рычит, и Алтан этим пользуется. Он нативно задает общий ритм, сбивая их дыхание в общее помешательство, и останавливается, стоит Вадиму согласиться на то, чтобы кончить даже без рук. Вместе с этим Алтан в молчаливом приказном порядке заставляет Вадима запустить ладонь за резинку белья и сосредоточиться только на нем.
Это эгоистично и несправедливо — позаботиться только о себе, но Алтан так красноречиво изгибается и тает под руками Вадима, что он жертвует собственным оргазмом. Вадим возвращается к шее Алтана, поцелуями поднимаясь все выше, и очерчивает его линию челюсти. Все, кроме губ, — это Вадим быстро усваивает. И кончиком языка он ухватывает мочку, тут же замедляя движения ладони на члене Алтана.
Когда-то и он так мучал Вадима. В оранжерее, в их самый первый раз. Алтан вытягивал из Вадима душу, с каждым движением все медленнее захватывая его член. Сейчас Вадим мстительно проворачивает то же самое, опуская кольцо пальцев сначала до основания члена Алтана, а потом он поднимается выше и зажимая головку между указательным и средним, проворачивая пальцы против часовой стрелки.
Член Вадима сводит почти что болезненной судорогой, но он не может оторваться от Алтана, чтобы заняться собой. Вадим видит в зеркале, как Алтан ловит губами воздух, стоит ему провести шершавой подушечкой пальца по головке члена, снимая с нее естественную смазку. Алтан вздрагивает, что-то невнятно проглатывает и вдруг открывает глаза, встречаясь взглядом с Вадимом в зеркале.
Темп Вадим ускоряет. Алтан не отворачивается и, кончая, закусывает губы, чтобы не сказать лишнего. Сердце Вадима стучит так громко, что его слышно в салоне. И гулкое эхо дублируется со звоном сердца в груди Алтана.
Вадим почти что доволен. Как вдруг Алтан резко от него отстраняется и упирает руку в переднее сидение, чтобы отдышаться и больше не прижиматься к Вадиму со спины.
— Поехали, — коротко бросает Алтан и без сил слезает с колен Вадима.
Больше их взгляды не пересекаются.
По дороге домой Вадим ловит экзистенциальный кризис.
***
С утра Вадим берет отгул за свой счет. Он уведомляет второго охранника о том, что тот сегодня заступает на весь день, и тут же пишет Алтану короткое «Увидимся завтра», что бы это ни значило.
Вадим бежит не от Алтана, как может показаться на первый взгляд. Он старается скрыться от самого себя.
В прошлый раз, после теракта на площади, это было сделать легко. Тогда у Вадима на руках был целый ворох из оправданий, сейчас же — нет ни одного. Ему остается только принять тот факт, что к Алтану он привязывается. Вполне добровольно и на безвозмездной основе. Иначе бы Вадим не стал раздражаться из-за клуба, да и мнимая безопасность Алтана в рамках танцпола не впивалась бы ему под ребра каленым железом.
Но Вадим к Алтану тянется; он не может находиться от него вдалеке. Это он наиболее явно ощущает в первые часы своего отгула, когда без особенной цели бродит по питерским улицам, пытаясь привести мысли в порядок. Алтану даже не стоит дергать за поводок, чтобы Вадим к нему прибежал.
И это самое страшное.
Для наемника нет ничего хуже постоянства. И Вадим всегда разумно отделял работу от личных соблазнов. В Алтане смешивается все и сразу, он становится поворотной точкой, и Вадиму только остается отчитывать себя за слабохарактерность.
Алтан вертит им в любую удобную сторону, а Вадим и рад вестись. Хуже всего будет однажды понять, что он просто не сможет уйти. Не согласится оставить Алтана ни при каких условиях.
Для Вадима такого варианта не существует. Это недопустимая реальность, которая никогда не должна произойти.
И все же Вадим частит с проверкой уведомлений на телефоне. Несколько раз он даже почти возвращается в дом Дагбаевых, пускай и знает, что Алтан сегодня весь день разъезжает по встречам. Вадим мысленно перебирает его расписание и вспоминает, что на следующей неделе у Алтана торжественное мероприятие, на котором Вадим с ним обязательно должен появиться.
Не потому что это сказал Алтан.
Так решил Вадим.
Непонятное беспокойство нагнетается к вечеру. Все наверняка в порядке, иначе бы охрана уже завалила Вадима сообщениями. Но на всех каналах тишина, а в душе у Вадима разворачивается буря. Он не может ни утихомирить себя, ни удержаться от Алтана на расстоянии.
Это было возможно раньше, когда они не так и не дошли до рубежных полос.
Сейчас все стремительно катится под откос, сметая последние красные флаги с пути. Это крушение неминуемо, но Вадим по-прежнему пытается сопротивляться и плыть против течения собственных чувств.
Сдается он ближе к ночи, когда его прибивает к берегу дагбаевского дома. Вадим замыкает первый этаж на сигнализацию, когда заходит с улицы, и вслушивается в тишину. Ни звуков, ни отблесков — в этом ханстве все застыло в ожидании.
Мимо своей комнаты Вадим проходит сразу же. И стучится к Алтану, плечом врезаясь в дверной проем.
— Какого черта? — Алтан возникает на пороге слишком быстро для того, кто мог бы незаинтересованно готовиться ко сну.
Какого черта ты здесь делаешь, какого черта ты снова меня оставил, да провались ты уже, — легко считывает Вадим на лице Алтана.
И нагло теснит того в комнату, когда сам проходит вперед. Дверь Вадим закрывает уверенным движением, ограничивая их в четырех стенах взаимного недопонимания.
— Я вижу, ты ждал меня, золотко.
— Охуел?
Если честно, то да.
В спальне горит лишь тусклый свет под потолком, и он рассеянной пылью опускается на плечи, оставляя самые затаенные желания в полумраке.
Вадим не мог не прийти.
Алтан это знал.
Степень искренности в их порывах затмевает здравый смысл.
— Я хочу поцеловать тебя, — тягуче произносит Вадим и скользит первым шагом в сторону Алтана.
Мягкие волны волос распускаются по его плечам беспорядочным каскадом. Алтан — невозможно прекрасен в любом своем проявлении. И сейчас особенно. Пока он сводит брови к переносице, выдавая легкую тревожность, и слегка вскидывает подбородок вверх. Очки, которых Вадим на нем еще не видел, едва скользят по линии носа.
Алтан сегодня без своих доспехов, но главное оружие все равно при нем. И он сердце Вадима пронзает насквозь:
— Обойдешься.
За те годы, что они не виделись, Алтан вытянулся в росте, но он все еще ниже Вадима на добрую половину головы. Его плечи распрямились в невероятно красивом взмахе, они стали шире и крепче. Вадим готов сдохнуть от того, насколько Алтан идеальный, даже не прикасаясь к нему.
Видимо, в его взгляде отражается самоубийственная решимость, которая Алтана и сбивает с толка. Вадим перехватывает его за рукав домашнего растянутого свитшота и тянет на себя. Алтану остается только подойти ближе, все еще напоказ сопротивляясь. Но на шее у него багровыми поцелуями отсвечивают прикосновения Вадима, и Алтан эти отметины не прячет.
Он знал, что Вадим к нему придет, и решил ему показать, как трофейные медали, каждое его жадное касание.
В последний раз Вадим видел Алтана таким умиротворенным и домашним в прошлой — для них обоих — жизни. На мгновение кажется, что они прежние все еще живы под обвалившимся пологом их разломанного прошлого, и теперь изо всех сил стараются забыть о боли, чтобы остаться вместе.
Вадим проезжается кончиком носа по скуле Алтана, пальцами зарывается в его волосы, мягко оттягивая их у корней. И не нарушает приказ, он Алтана не целует, пускай хочет этого сейчас больше всего на свете.
— Ты так и не ответил ни на одно мое сообщение, — голос срывается в шепот, и Вадим закрывает глаза, наслаждаясь этими мгновениями самой важной для него близости.
— Это тебя задело?
— Я очень расстроился.
— На мои ты тоже не отвечал.
Вадим усмехается и губами царапает лицо Алтана, оставляя на его виске мимолетный поцелуй.
— Тогда были другие обстоятельства, золотце.
— И все же, — Алтан сжимает ладони на куртке Вадима, которую он так и не удосужился снять. — Ты мне не отвечал.
Вадим только тихо смеется и признает поражение. Он прокладывает дорожку из поцелуев к губам Алтана, но их не касается, опускаясь дальше к подбородку. Интересно, как быстро Алтан его выгонит сегодня. Он ведь больше не искушен вином и не травит Вадима заигрываниями с посторонними.
Даже если Алтан его ждал, то не станет терпеть в своей спальне всю ночь. Поэтому Вадим старается урвать как можно больше, прежде чем его снова развернут. Ему нужен Алтан, нужен он целиком — больше, больше, прямо сейчас.
Драконы ревностно оберегают свое золото, ни за что не подпуская к нему чужие взгляды. Они сворачиваются вокруг золотых монет, прижимают их к себе и проглатывают внутреннее пламя, чтобы не расплавить драгоценный металл.
Вадим находит свое сокровище в принце с золотым именем, упуская его в первый раз по собственной глупости. Больше такую ошибку Вадим не допустит, у него рьяное собственничество разрастается в груди. Даже если Алтан не захочет с ним остаться, то Вадим все равно никуда не уйдет.
До тех пор, пока он Алтану будет нужен. И еще дольше.
Пока будет хоть малейший шанс вернуть его расположение.
Вадим успевает скинуть куртку на пол, а после он следом за Алтаном оказывается на кровати. В полумраке отчетливо видно голодный блеск в глазах Алтана, и Вадим это принимает за молчаливое согласие.
Он помогает стянуть свитшот и накрывает Алтана собой, возвращаясь к измученной губами шее. Сейчас Вадим касается ее не так беспорядочно, как в машине; теперь он мелкой россыпью отмечает каждый сантиметр кожи, а после размашисто проводит языком вверх по бьющейся жилке пульса.
Вадим решает забрать Алтана себе целиком, и он заберет. Даже если Алтан будет его ядовито кусать, отгонять от себя и отказываться от поцелуев навылет. Вадим перед ним предстает почти что смиренным, но не смирившимся.
— Ты снова ушел, — выдыхает Алтан, и Вадим ненадолго замирает.
Да, это так.
— Не от тебя, — эти слова даются ему тяжело. — Я ушел сегодня, чтобы обязательно к тебе вернуться.
Их пути пересекаются вновь не просто так. Раньше эти чувства были невозможны по целому ряду причин, но теперь Вадим, едва признавая собственное сердце, отбрасывает в сторону привычные паттерны.
— Предупреди заранее, когда снова соберешься исчезнуть.
Вадим очерчивает кончиком языка хрустальные ключицы Алтана и едва удерживается от смеха.
— Боюсь, следующий раз может и не наступить, золотце.
Алтан недоверчиво усмехается, он явно не собирается так быстро проникаться доверием ко всем словам Вадима. Но первая победа все же достигнута: Алтан позволяет к себе прикасаться, и от Вадима он не отворачивается. Как города возводились с одного кирпича, претворяясь в бастионы, так и Вадим понемногу выстраивает свой путь к Алтану.
Без возможности вернуться обратно.
— У тебя уже был кто-то? — Вадим едва не добавляет «после меня», но проявляет чудеса выдержки.
Алтан возмущенно сжимает его короткие в волосы в ладонях и вынуждает Вадима оторваться от своего живота. В глазах Алтана мерцает буря, а Вадим под нее на полном серьезе подставляется. Он это спрашивает, будучи ведомым своей прожорливой ревностью. Вадиму нужно знать, что никакие губы тела Алтана больше не касались.
Пускай только ему будет доступно соскальзывать по прессу Алтана языком и стягивать ниже его домашние штаны. Вадим действительно готов убить любого, кто посмеет к Алтану приблизиться. Не важно, будет это враг или очередной поклонник, он разберется с каждым.
Такие чувства абсолютно ненормальные. Но после того, как Вадим себе в них признается, становится легче. Только вслух он пока не решается Алтану обо всем рассказать; их время для слов еще не пришло.
Член Алтана Вадим не сразу накрывает губами. Сначала он дразняще проходится языком по стволу, достигая основания, и вырисовывает почти что спираль уробороса, подбираясь обратно к головке. Алтан хрипло выгибается, но все еще не позволяет Вадиму наслаждаться его стонами. И лишь крепче сжимает его пряди, забывая задать ритм.
Хоть в чем-то он на Вадима действительно полагается.
Кольцо губ Вадим сжимает туже, когда начинает с головки. Он немного втягивает щеки, чтобы создать вакуум, и замечает, что Алтану это особенно нравится. Тот слишком ярко реагирует на каждую вольность Вадима. Не похоже, чтобы Алтан действительно позволял незнакомцам себя касаться.
И это открытие Вадима заряжает необузданной волной собственничества, которую он пропускает по венам. Алтан только его, лишь следы Вадима будут на его теле.
Здесь они вдвоем.
Вадим заглатывает глубже, пропуская член Алтана к горлу и приглушенными вибрациями стонет. Член Алтана напрягается, и Вадим с удовольствием ускоряет темп. Все равно он Алтана так просто не отпустит, на эту ночь у него грандиозные планы.
Но Алтан его опережает.
И почти что в лицо кидает смазку в упаковке дорожного формата. Достаточно миниатюрную, чтобы носить ее при себе. Например, в кармане пиджака.
— Ты не мог, — пораженно выдыхает Вадим, когда выпускает член Алтана из своего рта и садится между его разведенных ног.
— С первого дня, — Алтан почти смеется и откровенно наслаждается реакцией Вадима. — Кажется, твоя хваленая внимательность тебя подвела.
Вадим почти что щелкает зубами. Значит, Алтан его проверял все это время, но сам был вполне не против поддаться эмоциям? Вадим моментально решает отыграться за то долгое ожидание, которому Алтан его подверг.
Майку он с себя стягивает быстрым рывком и тянется к штанам Алтана, которые соскользнули уже ниже колен. Только вот Алтан резво поднимается и хватает руку Вадима, будто бы пресекая его попытки снять с них одежду полностью.
Вадим не понимает, что происходит.
Но Алтан лишь качает головой и впервые просит. Так, что перехватывает дыхание.
— Смотри только мне в глаза.
Приказ Вадима удивляет, но он его не оспаривает. Взамен он выдавливает на ладонь смазку и оставляет штаны в покое. В арсенале Вадима как раз остались самые красноречивые способы добиться от Алтана взаимности.
Вадим с трудом вводит первый палец, обильно политый смазкой, и не сдерживается от восхищенного стона. Алтан так хорошо и туго вокруг него сжимается, что Вадим готов увидеть звезды перед глазами уже сейчас, даже без проникновения.
— Никогда не думал, что буду готов кончить только при мысли от того, что буду у тебя первым, — Алтан в ответ на это заявление старается ткнуть Вадима пяткой в бок, но у него получается откровенно плохо.
Вадим всегда старался собой выместить всех остальных из ближнего круга Алтана. Только раньше он этого не понимал, зато сейчас не скрывает.
Он растягивает Алтана долго, никуда особенно не торопясь. И второй палец Вадим добавляет далеко не сразу, только после того, как убеждается, что изначальный дискомфорт отходит, и Алтан действительно хочет большего.
Полумрак вокруг скрывает румянец на лице Алтана, но Вадим не сомневается, что он проступает на его скулах. Двумя пальцами он двигает куда активнее, специально задевая чувствительные точки внутри. Выдержка Алтана почти покидает, но Вадим с ним еще не заканчивает.
Второй рукой он вновь сжимает член Алтана, пока вводит третий палец и ненадолго замирает, чтобы не причинить боль. Вадим осторожно разводит пальцы внутри Алтана и старается коснуться простаты, чтобы избавить его от неприятных ощущений.
— Ты даже не представляешь, насколько ты красивый, — произносит Вадим и, как и обещает, не отрывается от лица Алтана, вглядываясь в его глаза. — Помнишь историю про римского императора? Я бы в твою честь тоже воздвиг город, вот только бы сначала не позволил тебе умереть.
Алтан отвечает что-то совсем невнятно, но Вадиму и не требуется разбирать его слова. Он провозглашает Алтана своим Антиноем и, наконец, тянется к нему, чтобы замереть около губ и в это же мгновение вытащить пальцы, напоследок мазнув еще раз по простате.
— На тумбочке, — сдавленно выдыхает Алтан, и Вадим послушно тянется за презервативом.
Абсолютное доверие их пока не настигает, только временный лимит на определенное количество действий. Но в этом есть что-то увлекательное; почти как прогулка по минному полю, где Вадим может нарваться при каждом неосторожном шаге.
— Что это?
— Смотри в мои глаза.
Вадим замечает неровные следы на ногах Алтана, которые тот, кажется, и прятал, запрещая Вадиму подбираться к штанам. И сейчас Алтан действительно приказывает, не позволяя ему ни смотреть, ни трогать. Несложно догадаться, что на изящных голенях у Алтана шрамы, их светлые отголоски немного виднеются на коленях. Но Вадима это нисколько не отвращает.
Приказам Алтана он подчиняется, оставляя все прочие идеи на другой раз. Вадим еще докажет Алтану, как глупо прятать то, что делает его уникальным.
Шрамы совсем не умаляют его красоту.
Они делают Алтана сильнее.
— Твое недоверие все еще смертельно меня ранит, — Вадим почти что театрально выдыхает и раскатывает латекс по своему члену.
— Видимо, я плохо стараюсь, раз ты все еще жив, — Алтан срывается в дерзость, но быстро замолкает, стоит Вадиму устроиться между его бедер.
Он входит постепенно, не продавливая Алтана бешеным ритмом. С прежними партнерами Вадим так не старался. Раньше ему не приходилось настолько заботиться о чужом комфорте, но с Алтаном хочется поступать исключительно так. Чтобы медленно, но верно доводить его до самого лучшего коллапса.
— Ты уснул? — неблагодарно отзывается Алтан и пробует столкнуть Вадима с себя, чтобы оказаться сверху.
— Не дождешься.
— Не дождусь я сегодня чего-нибудь другого.
Вадим раскатисто хохочет и неожиданно перекатывается на спину, позволяя Алтану оседлать его. Раз он так хочет оказаться сверху, то пожалуйста. Но доминировать Вадим ему все равно не позволит.
Свои ладони он крепче сжимает на бедрах Алтана и помогает ему опуститься достаточно глубоко, чтобы терпко выдохнуть. Алтан ненадолго закрывает глаза, привыкая к своим ощущениям, и упирается лбом в плечо Вадима.
— Уснул, золотце?
— Иди к черту, — беззлобно отзывается Алтан. — Ты и в размерах решил отличиться, чтобы довести меня.
— До оргазма разве что.
Во взгляде Алтана плещется сомнение, когда он открывается от плеча Вадима. Это могло бы быть даже обидно, но отчего-то Вадима такая реакция еще больше веселит. Он надавливает ладонями на бедра Алтана, заставляя его подняться чуть выше. И следом тянет их вниз, устанавливая протяжный энергичный ритм.
— Покажи своему пленному мастерство, — продолжает подначивать Вадим и чувствует, как пальцы Алтана впиваются в его шею.
— Я тебя задушу, вот увидишь, — Алтан послушно следует за темпом, который Вадим устанавливает, и начинает понемногу расслабляться.
— Ты окажешь мне услугу.
Так Вадим открывает в себе кинк на властного Алтана, который может его умертвить в порывах гнева и страсти. Лицо Алтана теряет оттенки невыразительности, и он, наконец, позволяет себе не останавливаться в удовольствии.
Если бы Вадим мог, он бы хотел каждый день видеть Алтана таким — раскрепощенным и чувственным. Ощущение реальности теряется достаточно быстро.
Как и выдержка Вадима.
Он уже сам подается бедрами навстречу Алтану и вместе с этим помогает ему насаживаться до самого основания. Одно из самых больших желаний Вадима сбывается — он слышит глухой стон Алтана, когда тот кончает.
Остается еще одно желание, и оно тоже связано с Алтаном; зависит целиком от него, но об этом пока рано разговаривать.
Оргазм накрывает Вадима следом, и он чувствует, как крупная дрожь захватывает его тело целиком. Из Алтана он выходит не сразу, скрадывая для себя последние мгновения такой долгожданной близости.
— Увидимся завтра, — Алтан скатывается с колен Вадима и вытягивается на кровати, впутываясь в одеяло.
Вадим даже не сразу понимает, что Алтан от него хочет. В смысле завтра? О чем он вообще?
— Ты меня выставляешь? — неверящие интонации Вадима Алтана откровенно смешат.
И он этого даже не скрывает.
— Пошел вон из моей спальни, Дракон, — Алтан вновь кусается и лениво кивает в сторону двери, от Вадима же отворачиваясь.
Алтану поразительным образом удается вновь заковаться в свой непробиваемый лед, и он Вадима отталкивает, пускай еще несколько минут назад извивался на его члене. Ситуация патовая, но Вадим совсем не расстраивается.
Он будто бы преодолевает марафонный забег и сейчас находится уже наполовину ближе, чем был раньше. Может, Алтан не хочет пока впускать Вадима в свою жизнь и засыпать в его объятиях.
Но он уже поступился куда большими рубежами, чем изначально планировал.
Вадим поднимает с пола упавшую одежду и поспешно натягивает ее на себя без особого старания. Он бы очень хотел сгрести Алтана в свои объятия и заснуть рядом с ним. Но как есть.
— Даже не пожелаешь мне спокойной ночи, золотце? — спрашивает Вадим, останавливаясь около двери.
Алтан не поднимает головы от подушки.
— Не опаздывай завтра, иначе я верну тебя на склады.
Вадим показательно закатывает глаза и выходит в коридор, но Алтана он не оставляет одного.
Рядом с ним, похоже, задерживается и сердце Вадима, которое Алтан довольно прижимает к своей груди вместе с одеялом. Вадим очень рискует, отправляя все свои ставки ва-банк.
Но по-другому с Алтаном не получается.