Вся школа была на взводе, потому что Кэти Белл проклята. Чем и как — никто не знал, по школе, как и обычно, просто ходили страшилки, одна невероятнее другой. Казалось, школьники даже соревновались в том, кто придумал бы историю ужаснее.  

Гарри знал правду, знал про ожерелье, потому что ему рассказал Рон. Они с Гермионой были первыми, кто оказался, так сказать, на месте происшествия. Он с интересом слушал все истории, которые ему рассказывали, подходяще кривясь или комментируя, выслушал от Криви правдивую <i>(Колин всегда всë знал)</i>, но думал совсем не о бедной Кэти Белл, чьë здоровье под вопросом. Поттер краем глаза смотрел на Малфоя, улыбаясь ему через толпу или оглядываясь в его сторону на уроках. Видел, как тот злился и вздрагивал в страхе, и улыбался ещë шире. Ему нравилась мысль, что у того мог случиться нервный срыв. 

Потому что вспомнил ожерелье в лавке Горбина и Бэрка, помнил Малфоя в этой лавке, заворажëнно рассматривающего побрякушку до окрика продавца. Его память вообще с каждым днëм становилась всë лучше. Даже если это расстраивало, Гарри не мог это остановить, потому что с ним что-то произошло. Гарри не мог сказать что, но знал, что отчасти в этом виноват Снейп и чëртов медальон, который он больше не мог снять. Всë его естество выворачивало даже от мысли, чтобы сделать это, но он всë равно каждый день давал себе обещание, что на следующий день обязательно снимет. Из интереса. Даже если умрëт снимет. Но не снимал. 

Как-то разглядывая его вечером перед сном, проводя пальцами по рельефным узорам, он подумал, что во сне цепочка медальона могла бы удушить его. И это тоже не самый плохой расклад. Случайная смерть самая лучшая, потому что нет возможности задуматься о возможностях, причинах или якобы незаконченных делах. Вся это истерическая агония инстинкта самосохранения минует подобные случаи. Но, с другой стороны, Поттер думал, что хотел быть в этой агонии. 

Он всë равно умрëт, даже если принимать этого не хотелось. Концепция судьбы была ему ненавистна, но она, эта самая конце-епция, была не тем, чего он мог бы избежать. Гарри знал то с тех самых пор, как увидел это в лице Снейпа, услышал в его тоне. Нет, он не обдумывал это, но где-то в подсознании данная мысль медленно копошилась, устраиваясь поудобнее до тех пор, пока не стала естественной частью его. 

Было бы, конечно, забавно, удуши его случайно чëртова цепочка. Но едва ли он мог бы это увидеть, вдоволь похохотать над тем, какими бы стали лица всех этих людей, что так отчаянно делали из него знамя. Это и в самом деле было бы ужасно смешно. 

Ещë он думал о Малфое и том, почему он мог дать Кэти ожерелье. Для кого? Для него? Но это ведь глупо, он бы не принял, зачем ему женские украшения? Да и Волдеморт ему бы этого не простил. Он ведь хотел дуэли только между ними двумя. 

Значит оно было не ему. Дамблдору или «мешающемуся» под его ногами в попытках «отнять славу» Снейпу. С Дамблдором бы не вышло, да вообще бы не вышло, максимум Филча могло изрядно потрепать, а со Снейпом могло. Вручи кто-то из учеников ему пакет вне школы, он бы наверняка взял. А если бы это был Малфой, то тем более. Профессор так сильно...

Его взяла злость от этой мысли, и медальон приятно потеплел. Он с силой сжал его, опуская руку на грудь, и закрыл глаза.

<i>Ревность? В нëм это было? </i>

И засмеялся. 

Что-то новое. Это было даже мило. Это новое дало ему ощущение, словно кто-то, пытающийся удушить его, развлекался, давая сделать вдох на самой грани. Почувствуй же, Поттер, какой могла быть твоя жизнь, сложись судьба иначе. Все эти эмоции были бы с тобой постоянно, сменяя друг друга естественно, как времена года.

<i>Так вырвись... Сломай шею чëртовому ублюдку...</i>

Шёпот из темноты его нутра вызывал новый приступ веселья, потому что <i>это</i> мыслило слишком банально. Просто. Слишком много нитей перепутано, чтобы можно было бы предположить, что то, что называли свободой в обычном смысле, он мог бы достигнуть просто выйдя из обстоятельств своей жизни. Стало бы только хуже. 

<i>Это</i> и само знало. Знало даже больше, но всë равно как будто не могло выйти из шаблона. Если даже <i>это</i> не могло выйти за рамки шаблона, то смог бы он? Всегда думал, что да, но на самом деле?.. Он всë ещë не знал. 

Ему было почти страшно. Почти, потому что страх сменялся опасным хищным интересом. Спором, игрой на слабо. И он знал, что если проиграет, придëтся признать, что всë, чем он жил, — иллюзия. Самообман, а не его желания. 

Может он и так это знал, но забывал, не произнося даже мысленно. Закрывался своими чëртовыми жалюзи «забавно». 

***

Уроки со Слизнортом Гарри откровенно ненавидел, даже несмотря на то, что именно благодаря им он нашёл учебник Принца-полукровки. Как выяснилось — школьный учебник Снейпа, что делало его в миллионы раз ценнее любой книги когда-либо взятой им в руки.

Он понимал, что Слизнорт не желал ему зла, что получать благодарность завоевавших славу учеников было для того единственной радостью в старости. Единственным, чем он мог тешить себя, но Поттер не хотел играть в такие игры. За все эти годы он уже успел от них устать. Явись тот к нему на первом курсе, Гарри вился бы за ним хвостом, получив хоть каплю внимания, но сейчас ему это уже было неинтересно. Наигрался.

— Мистер Поттер! Вы знаете главный ингредиент!..

Несмотря на то, что Слизнорт избегал оставаться с ним наедине, он всë ещë присылал ему настойчивые приглашения на вечеринки и рассыпался в комплиментах на уроках, стараясь держать подле себя. Не настолько близко, как тому хотелось бы, но близко. 

— Извините, нет, — получилось немного более резко, чем планировалось, всё же грубить не хотелось, но у него последнее время и впрямь было дерьмовое настроение. Он не специально.

— Ну что же вы, даже ведь не дослушали, — как-то неловко сказал Слизнорт. И этот его всё ещё добродушный тон, которым он как будто бы пытался его смягчить, вызывал в нём только больший прилив злости. Хотелось вскочить и заорать, подтверждая свой прошлогодний ярлык безумца, чтобы тот, наконец, начал ненавидеть его и оставил в покое. Но он не мог, потому что он думал, что у героя должна быть совесть. Жалость. К тем, кто лучше него, а потому не мог выстоять.

— Извините, — снова повторил Гарри уже примирительным тоном, едва заметно вздыхая. — Я просто не подготовился к сегодняшнему уроку из-за дополнительных занятий.

Хотелось добавить, что старик, директор, потратил бесполезно туеву тучу его времени, но вряд ли это та информация, которую следовало озвучивать.

— Ничего страшного, — тут же добродушно согласился профессор. — Я понимаю, что вам сейчас нелегко.

— Я знаю ответ, — подал голос Малфой, поднимая руку, и Гарри невольно кинул на него взгляд, отмечая, что синяки под его глазами стали глубже, почти чёрными. Последнее время это поднимало ему настроение. 

— Ох, что ж… — на лице Слизнорта отразилось смешение и неприязнь. Учителю нельзя было быть настолько откровенно пренебрежительным к ученику из-за его родителей, такая реакция словно обожгла Гарри лёгкие. К нему когда-то тоже так относились учителя в магловской школе из-за его одежды и слухов, пускаемыми Дурслями. — Думаю, что мисс Грейнджер тоже знает от…

— Зачем вы спрашиваете Гермиону, если Малфой хочет ответить? — тон вышел абсолютно ровным, с долей любопытства, он мог бы даже похвалить себя за актёрскую игру. Видя, как забегали глаза у Слизнорта, Поттер чувствовал удивительное удовлетворение, злорадство. Даже если знал, что стоило молчать. Ему было плевать на Малфоя, хотелось заставить Слизнорта почувствовать себя хотя бы не в своей тарелке. Компенсировать те прошлые моменты, когда приходилось молчать под такими же взглядами. 

— Я прекрасно знаю, что мистер Малфой усердный ученик, а с мисс Гермионой…

— Хотите сказать, Гермиона не усердная?

— Гарри! — поворачиваясь к нему, прошипела Гермиона. — Хватит! Да что на тебя нашло?

Гарри закатил глаза, поднимая вверх руки. Это вообще были еë первые слова, адресованные ему после Хогсмида. Гермиона демонстративно страдала, рассказывая всем, какой он придурок. Правду знал, наверное, только Криви (как обычно), потому что ту ему рассказал сам Поттер. Взамен на тайну о своей любви.

— Извините за это. Просто мне кажется, что вы немного пренебрежительны к нему, — всё тем же примирительным тоном произнёс Гарри.

— Оставь свою жалость для фанатов, Поттер! — почти шипел Малфой, дëргаясь всем телом. Гарри развернулся к нему всем корпусом, чуть усмехаясь, видя практически горящие от ненависти глаза Драко. 

— Да кто тебя жалеет, уродец?

В классе раздалось дружное «у-у-у», Слизнорт попытался призвать к тишине, но его авторитета было явно недостаточно. Снейп заткнул бы их одним словом.

— Уродец? — выдохнул Малфой. Гарри видел, как он схватился за палочку. — Ублюдок вроде тебя даже смотреть в мою сторону не имеет права!

Поттер, естественно, быстрее. Ради бога, его пытались убить чуть ли не больше всех на этой планете! Естественно, что он был быстрее, и ему даже не нужна была палочка, чтобы отвести проклятье в потолок, осыпав часть пылью, и обезоружить Малфоя, а после кинуться на него с кулаками. По-магловски, потому что его магия могла выйти из-под контроля и впрямь убить школьника. На фоне зазвучали выкрики поддержки от однокурсников, кто-то кричал им остановиться, но им обоим было плевать. Малфою не меньше, чем ему, нужна была эта драка.

Они катались по полу, лупя друг друга куда попало, сбили пару парт, и когда кто-то поднял и разъединил их как щенков, всё ещё пытались попинать друг друга, пока не услышали резкое:

— Хватит!

От рыка Снейпа они оба, естественно, замерли, затем делая по шагу назад. Драко — потому что боялся, Гарри — потому что сейчас слово Снейпа было его приоритетом. Все в классе толпились у преподавательского стола и выглядели испуганными, не пытаясь подойти ближе. Они оба, кажется, пропустили тот момент, когда крики подбадривания затихли из-за ужаса перед их яростью друг к другу. Может быть в большей степени из-за его ярости, потому что лицо Малфоя было буквально залито кровью и начинало распухать.

— Какого дьявола это сейчас было? Минус пятьдесят баллов с Гриффиндора! Вы с ума что ли сошли, устраивать мордобой в классе? Поттер!

— Он первый напал, — пробурчал Гарри, смотря в пол. У него болело тело, лицо и затылок, которым его прикладывали о пол и которым он бился о парту в перекатах, но жаловаться сейчас было бы не вовремя.

— Драко? — это звучало уже спокойнее и вопросительнее, вызывая в Поттере приступ внезапной яростной ревности. Он тоже хотел, чтобы в этот момент тот был с ним так же терпелив. Хотел, чтобы тот был на его стороне, а не на стороне Драко, хоть и знал, что так не могло быть.

— Я действительно поднял палочку первым, — Малфой, в отличие от Поттера, смотрящего в пол, гордо задрал рассечëнный подбородок, одёргивая мантию и заставляя Снейпа отпустить его шиворот. — Но ему следовало держать язык за зубами.

Самую малость, почти незаметно, он шепелявил, и Гарри надеялся, что если не выбил ему зубы, то хотя бы расколол.

— Ясно, — коротко кивнул профессор, на секунду плотно сжимая губы. — В больничное крыло оба! Поговорим после. 

Драко вышел сам, буквально вылетел из кабинета, уходя далеко вперëд, а Гарри повели всё также за воротник в немой ярости. Гарри же чувствовал только злость и досаду. И надо было этому Слизнорту звать именно его!

— Северус… Тебе не нужно… — слабый голосок профессора зелий вызвал лишь большее раздражение.

— Да заткнитесь вы в конце концов! — кинул Поттер, чуть оборачиваясь. — Сам разберусь!

— С чем вы там разбираться собрались! — прошипел Снейп, толкая его вперёд. — Герой, мать вашу, всей Британии! Профессор, продолжайте урок, — уже спокойным голосом ответил он Слизнорту. Можно было только дивиться той скорости, с какой менялся его тон. — Вы недостаточно строги с этим паршивцем, вот он и вытворяет не пойми что на вашем уроке. Я их провожу. 

Он вытолкнул его из класса, и дверь захлопнулась с таким грохотом, что чудо, что не сорвалась с петель. Злость переросла в новые глупые слёзы из-за того, что его Снейп не пожалел ни на секунду. Гарри тоже больно, даже если он не выглядит больным, какого чёрта никто вообще никогда об этом не думал?

— Вы совсем, что ли, с катушек слетели вытворять такое прямо на уроке?! Решили, что вам законы не писаны?!

Мысли о том, что он в который раз стал бы рыдать перед кем-то, приводила его в глубокий ужас. Гарри так и останется в его глазах чувствительным ребëнком, если так стало бы продолжаться. Почему всегда с ним?..

Поттер изворачивался, Снейп пытался его остановить, продолжая что-то зло выговаривать, но Гарри был проворнее, и в какой-то момент ему удалось обвить его руками, пряча лицо на шее и заставляя того заткнуться в секунду от изумления. Поттер думал, что на самом деле нуждается в том, чтобы обнимать Снейпа, но абсолютно не понимал, почему именно его. Это впрямь успокаивало. Не так, как обнимашки с Гермионой или Роном, который всё ещё неосознанно напрягался каждый раз.

— Да какого чёрта!..

— Я был расстроен, — признался Гарри глухо, не двигаясь, в то время как Снейп пытался отлепить его от себя. Он вцепился только сильнее.

— Да мне плевать!..

— Всегда бесило, что вы встаёте на сторону Драко, а не на мою, хотя едва ли я вам менее дороже.

Эта глупость, но он хотел быть честным, потому что теперь знал, насколько это важно. И понимал, что профессор только против этого бессилен.

Снейп действительно растерялся и действительно почувствовал себя бессильным перед вцепившимся в него Поттером, который порол какую-то свою сентиментальную чушь, в то время, как единственное, чего хотел бы он — порвать чёртово достояние на лоскутки. Он старался глубоко вдохнуть и успокоиться. Поттера нельзя было калечить, он и так пострадал. Как бы не хотелось.

— Что у вас снова случилось?

— Ничего, — повозил по воротнику носом Поттер. — Я теперь всё время несчастен, так что причинами можно не интересоваться на самом деле. Вы очень злы?

— Да, — коротко согласился Снейп. — Отлипните от меня сейчас же.

— Злость — это лучше, чем чувствовать всё время отчаянье, — сказал Гарри, сдаваясь. Снейп его не пожалел бы. Уж точно не сейчас. — Я знаю, что Волан-де-Морт дал Драко какое-то задание, из-за которого он с ума сходит, я просто… мне жаль его, извините. Я подумал, что даже такой способ отвлечь его — хорош. 

Ложь, едва ли он думал о таком, ему просто хотелось причинить ещë больше боли этой грëбанной принцессе. Тот получал, что хотел, даже ничего для этого не делая, просто существуя, и Гарри ненавидел эту мысль. Но вздумай сказать еë вслух, Снейп не захотел бы отнестись к этому с пониманием, как к любому другому его бреду. 

Драко Малфоем он дорожил больше. Драко Малфой был частью его личной жизни в отличие от всех других.

— Избить до полусмерти?! — снова повысил голос Снейп, опять пытаясь отодрать Поттера.

— Не врите, не до полусмерти, — возразил Гарри. — Видели, как почесал? Просто возвращаю должок. Это он оставил меня в поезде с фингалом под мантией-невидимкой! Вызови он меня честно на дуэль, я бы и слова не сказал, но этот ваш крысëныш!..

— Замолчите, — холодно произнёс Снейп в ответ на злое шипение Поттера, ещë сильнее сжавшего чужую мантию.

— Хорошо, — покорно согласился Гарри, разжимая руки и делая шаг назад. — Хорошо.

Лицо Снейпа — словно восковая маска, только глаза горели как от лихорадки. Он злился на него, и что мог с этим поделать Поттер? 

Но, наверное, это лучше, чем если бы он просто от него отвернулся. 

— Ненавидите меня? — чуть улыбался Гарри. Он не видел, что у него глаза на мокром месте, и Снейп невольно вспомнил тот вечер пятницы и словно пришёл в себя. Моргнул, успокаиваясь, потом устало провёл рукой по лицу и отвернулся. 

— Идëмте. 

Гарри просто кивнул, послушно плетясь следом, и чувствовал, как начинало зудеть в местах, ушибленных Драко. Скорее всего, когда они дошли бы до Больничного Крыла, он бы чувствовал себя лучше. Выглядел бы лучше, чем вечно бледный болезненный Малфой, и ощутил от этого усталость, потому что в итоге окажется виноватым. Будет не важно, что первым начал слизеринец и что он не стал бы его бить, даже если бы хотел, если бы тот не отреагировал на провокацию. Просто он пострадал меньше, значит, виноват. Он пострадал меньше, значит, с ним не стоило возиться. 

Когда они пришли, процедурный кабинет, естественно, был занят, поэтому Снейп велел ему сидеть на ближайшей к двери койке, а сам постучал. Мадам Помфри выглянула на секунду, окидывая их обоих хмурым взглядом, и запустила профессора, в то время как Гарри просто лёг, закидывая руки за голову и закрывая глаза.

Пока никого нет, он мог бы нанести себе травм. Таких, чтобы позже любой дурак поверил бы, что на самом деле жертва он. 

Это тоже была не его мысль: глупая, детская и совершенно дурацкая. Унизительная и жалкая, но с другой стороны... иногда ведь любые средства хороши? Ему это ничего бы не стоило. 

За закрытыми веками Гарри даже видел, что пришло в него с медальоном, морщась от брезгливости. Это было похоже на живой кусок бескожей жилистой плоти, оно пряталось где-то далеко, подальше от того, что он называл внутренней тьмой; подальше от коридора к Волдеморту, и время от времени мерзко попискивало, пытаясь что-то сделать. Поттер не понимал, что именно оно хотело, не понимал что это вообще за существо, но предполагал, что какой-то магический паразит, о котором, конечно, он теперь знал, но никак не мог вспомнить. Слово, такое простое и знакомое вертелось на языке, но у него никак не получалось его поймать, раскусить, вспомнить. Ему казалось, что всë точно встало бы на свои места, но не получалось. Поэтому Гарри просто ждал, чем это закончится, как ждал всегда, когда с ним что-то случалось. 

Едва ли вред от этого имел какое-то значение, как и всë остальное. 

Кажется, он умудрился задремать, поэтому, когда кто-то затряс его за плечо, инстинктивно дëрнулся, моментально хватаясь за палочку и безошибочно утыкая ту прямо в чужое горло. Даже видя человека, он не сразу осознал, что это был Снейп, ему требовалось несколько секунд прежде, чем он расслабил руку, пугаясь. 

В глазах профессора виделось искреннее изумление пополам с чем-то ещë, он даже забыл убрать руку, смотря на него широко распахнутыми глазами. Гарри медленно опустил палочку.

— Извините, — ему правда было жаль. 

— Проходите, Драко уже ушëл, — медленно проговорил он и нахмурился. Поттер же провёл руками по груди, убеждаясь, что зуд уменьшился, а это значит, что большая часть «ущерба» уже исчезла. 

— Как он? — ему не было интересно. Совсем не интересно: он бы хотел, чтобы тот лежал хотя бы неделю, как самый обычный магл, заживляя свои раны без зелий и магии, но, конечно, это было невозможно. И не спросить не мог, потому что сочувствие, раскаяние и беспокойство за других — часть его роли «хорошего мальчика».

— Теперь всë в порядке, но вы едва не сломали ему рëбра, — сказал Снейп. Его голос не отражал ни одной эмоции, но Гарри был уверен, что он зол на него за это. 

— Мне жаль, — сухо произнёс он, чуть морщась из-за тона, который едва ли похож на тон раскаявшегося. Но профессор на это только вздохнул, пододвигая стул и садясь напротив него. 

— Поттер, — такой его терпеливый тон Гарри совсем не понравился. — Я понимаю, что вам совершенно не жаль, даже если вы и пытаетесь изобразить из себя виноватого. Вы не настолько великий актëр, как о себе думаете. 

— И что из этого? — Гарри неосознанно чуть задрал подбородок, ощетиниваясь и сильнее сжимая в руках палочку. Он собирался добавить ещë колкостей, но Снейп оборвал его:

— И ничего. Я не буду требовать от вас извинений, как сделала бы ваш декан, и мне плевать на ваше раскаяние. Нет никакого смысла в том, что вы скажете. 

И Гарри потерялся, потому что его обжёг стыд из-за своей предсказуемости. Из-за того, что он правда думал, что всë сведëтся к этому. Лицо опалило жаром, и кажется он в самом деле покраснел, потому что лицо профессора смягчилось в едва заметной улыбке.

— У вас наверняка были свои очень важные причины, о которых вы не расскажете, и вряд ли это был поезд.

Гарри отвёл взгляд, что профессор воспринял как «да». Естественно, что у него были причины: ему было шестнадцать, он думал, что одинок и что все его проблемы — никогда ни с кем не случались. Никто его не понял бы и не принял. 

— Но причинять боль другим, себе, в первую очередь, неприемлемо. Ни в школе, ни где бы то ни было ещë. 

Гарри снова посмотрел на него, сдерживая усмешку и думая: кем неприемлемо? Обществом? Ну да, только вот он к нему не относился. Нет, уж точно не будучи Гарри Поттером, Избранным и Знаменем Света. Будущим мучеником, который возвысит Благое дело.

Но ответил, конечно, другое: 

— Я знаю. 

— Просто больше не делайте такого.

— Хм, — с наигранной задумчивостью выдал Гарри, проводя пальцами по подбородку. — Значит вы хотите, чтобы я умер? Ведь по сути вы просите, чтобы когда Фенрир, раззявив пасть, понëсся на меня, я бы смиренно это принял.

— Вы знаете, что я имею ввиду не это, — спокойно покачал головой Снейп. — Самозащита не должна превращаться в жестокость. Драко в жизни бы не стал кидаться на вас с кулаками, он с детства боится боли, и... — он чуть помедлил, словно ему самому неловко было это произносить. — В семьях волшебников такому не учат. 

Гарри согласно кивнул, переваривая почти нежное <i>«с детства».</i>

— А вы его очень любите, — заметил он. 

— Я его крестный. 

— Хотел бы и я подобного крëстного, — усмехнулся он. — Сириус был в самом деле дерьмовым человеком, есть с чем сравнить. Вы же и умрëте за него, если понадобится. 

Кажется, он попал в точку, потому что по лицу профессора пробежала тень. 

— Не увиливайте от темы разговора. 

— Хотите нотариально заверенного документа о том, что я больше не буду его бить? — усмешка на его лице стала шире. Гарри хотелось, чтобы тот разозлился. Кинул одну из тех фраз, что любил повторять на уроках, с настоящей яростью. И ушëл. 

— Нет, вашего обещания будет достаточно. Вы и сами понимаете, что сейчас ему не легче, чем вам. 

Гарри даже не знал, что сказать, потому что внутри него мгновенно образовался клубок из всей невысказанной ярости, застарелой обиды того, что он тоже не собака, на которой всë заживало. Что если даже он мог вынести, перетерпеть, забыть — он тоже не хотел. 

— Я знаю, что глупо сравнивать вас и Драко, — чуть помедлив, добавил Снейп. — Знаю, но...

— Но он вам дороже? — кивнул Поттер. — Я понимаю.

— Может быть самую малость, — не соврал Снейп. — Но сейчас дело скорее в том, что у него нет никого, кому он мог бы довериться, а у вас есть я.

<i>У вас есть я.</i>

Эта фраза отразилась в нëм эхом, и Гарри в изумлении посмотрел на профессора. Есть он? Есть. Он. 

— Есть вы? 

— Мне кажется, мы уже договорились, что я ваше утешение, — кажется, он даже немного нервничал, ощущая себя глупо, когда произносил это. В самом деле, звучало глупо от кого-то вроде <i>Северуса Снейпа</i>, у Гарри даже вырывался смешок, но... он ощущал себя счастливым. Снова. 

— Глупый Малфой, даже не знает, что я вас у него забираю, — фыркнул он насмешливо.

— Реквизируете, временно, — поправил его Снейп, и Гарри заметил, как расслабились его плечи. 

— Тогда заключим договор, — улыбался он, чуть морща нос от смеха и добавляя: — Как взрослые. 

— Ах, ну если как взрослые, — улыбался профессор. 

— Пока вы у меня есть, я и пальцем его не трону. Это ведь легко?

Снейп кивнул, хотя его явно веселила некоторая наивность этого договора. 

— Берëте заложников? Как некрасиво со стороны Героя, — чуть улыбнулся он и протянул кулак костяшками вперëд, оттопыривая мизинчик и вызывая у Гарри недоумение. — Давайте, клятва на мизинчиках. Все взрослые именно так и поступают.

Гарри несколько секунд поражëнно смотрел на его руку, а потом взорвался смехом, цепляя свой мизинец за протянутый и «запечатывая» клятву. Никакой магии он не ощутил, даже если где-то на краю сознания и опасался этого. 

— А теперь идите лечиться, — начал подниматься профессор. — Думаю, мадам Помфри вас уже заждалась. И не забудьте про домашнюю работу к нашим урокам в пятницу. 

— Конечно, — фыркнул Гарри. — Вы же из меня душу выпьете не хуже дементора, если я забуду.

Снейп самодовольно усмехнулся, ничего на это не отвечая и уходя, а Гарри вскочил на ноги, замечая, что дверь кабинета мадам Помфри приоткрыта. Та явно слышала весь их разговор или большую часть, но едва ли хоть обмолвилась об этом. 

Да и было неважно, слышал ли это кто-то, ведь Снейп признал, что он <i>его.</i>