Тени расползаются, как щупальца, в этот мрак

еле пробирается свет солнечный, он здесь враг,

еле пробирается туда, где, закован в снег,

Кай лежит, как мертвый в гробу своем, в вечном сне.

И от этой боли не скрыть за броней щита,

Герда выдыхает, пробует сосчитать,

как ее учили: один, два, четыре, пять,

девять, десять. Только кошмар не спешит сбежать,

он лежит и смотрит, и пуст его взгляд. Стекло.

Герда зажимает ладонью рот, но иглой

боль заходит в сердце, когтит, словнь птица мышь:

господи, пусть дышит, пусть дышит, пусть только дыш...

Только ни движения, ни вдоха, и кожа - лед.

Кай лежит здесь столько, что больше уже не ждет,

что придет однажды за ним, кто его не спас.

Герда тихо молится: "Господи, только раз

выполни желание, верни мне его, как был.

В этом царстве холода мы столько лет с ним рабы,

что дозволь сбежать уже обоим назад, домой".

И горит в груди ее сжигающий все огонь,

плавит все, расходится, лед руша и царство тьмы.

Только возвращается домой Кай уже иным:

и немым, и тихим, с ожогами тела вдоль,

потому что лед теперь привычен, тепло же боль

причиняет страшную. И просится Кай назад.

И мерцают льдинками пустые его глаза.