В саду, где время неподвижно, достаточно места для того, чтобы плакать, обняв колени.

В саду, где память всеобъемлюща, достаточно поводов для того, чтобы думать, разглядывая цветы.

В саду, созданном для него одного, Ди слишком одиноко, чтобы не рисовать лица любимых, ожидая новой встречи.

Провокационное "Найди меня!", сказанное поспешно в пустоту, ледяные руки, которые некому теперь согреть, и бесконечное ожидание — всё, что можно делать там, где жрец сейчас живёт. Впрочем, "жизнь" — слово для этого эфемерного существования слишком громкое. "Находится", наверное, будет точнее. По крайней мере, его тут легко можно найти, если задаться целью.

"Не тревожьте, дайте мне навсегда уснуть", — всё, что может сказать тот, кто больше всего на свете хотел бы спасения. Так смешно, так смешно, так смешно...

не смешно.

В отвращении к самому себе Ди проводит то ли секунды, то ли года.

"С кем же,

О, с кем же,

С кем же встречусь я снова? 

С кем же,

О, с кем же,

С кем же за руки снова возьмусь?

Как мой сын, что постарше?

Как мой сын, что помладше?

Как мой сын, что отец мне теперь?

Кто же морок забвенья развеет,

Меня выдернув из небытия?

Расскажите мне, Звёзды, скорее...".

***

"Вот бы нам с тобой умереть и родиться снова,

Не зная друг друга

Не помня друг друга

Не будучи родственниками друг другу.

Я знаю, если бы мы встретились ещё раз,

Если бы только мы могли встретиться ещё раз,

Мы бы обязательно ещё раз полюбили друг друга!

Потому как невозможно, немыслимо, непростительно не полюбить такому, как я, такого, как ты".

***

"Ему не повезло родиться гением, — так всегда думал Ди, глядя на отца. — Это из-за меня?".

Золотистые капли смолы, застывшие янтарём, не были достаточными, чтобы описать цвет глаз, которых жрец никогда не увидел бы в зеркале. Глаз, в которых отражались люди, звери и города, дорогое шампанское и великолепные десерты... Глаз, в которых Ди всегда видел взаимность чувствам, о которых не смел говорить.

С мгновения, когда он почувствовал, что в нём наконец-то закрепилась жизнь, он берёг того, кто в конце концов взял его на руки. Хрупкое, тонкое, полупрозрачное обожание, почему-то переродилось в нечто, с горяча названное Ди тогда "отвратительным грехом", но на самом деле всегда бывшее в первую очередь восхищением перед тем, кто блистал умом и красотой.

"Если он умён не меньше меня, если он красив и харизматичен, если он так хорошо обнимает... Почему я не могу быть рядом с ним?!", — иногда задавался вопросом жрец, но сам же всегда отвечал себе: "Потому что мы друг с другом несовместимы".

И всё же...

"Твои слова,

Твоя грация,

Твой ум...

Твоя алхимия,

Твои заклинания,

Твой зоомагазин...

Улыбки.

Взгляды.

Вздохи.

Биение твоего сердца...

Всё это я любил с тех пор, как увидел то, как ты думаешь, действуешь, говоришь".

***

"Даже если каждое касание обжигает меня, я хочу, чтобы ты обнимал меня.

Даже если каждая улыбка разбивает меня, я хочу, чтобы ты улыбался мне.

Даже если это чувство разъедает меня изнутри каждый миг моего бытия, я хочу любить тебя.

Даже если судьба отвернётся от меня, если я пожелаю с ней спорить, я не верю в судьбу вообще. Так что пусть кто-то где-то делает всё, что хочет, а я не буду больше слушать никаких запретов, и не уважу больше ни одной веры, кроме своей. Я хочу обнимать тебя, я хочу улыбаться тебе, и хочу, чтобы ты любил меня в ответ. Значит, так и будет!".

***

Покачав белоснежными головками, тронутые пальцем ландыши всё ещё цветут. Они никогда не дадут ядовитых плодов, которые можно превратить в лекарство, но всегда пахнут свежо и прохладно. Их красота не исчезнет, что бы с ней ни делали. Даже почти исчезнув с лица земли, они восхищают и радуют.

"Ты мог бы вылечить моё сердце, но только отправляешь меня. Сколько ягод я съел, интересно? Скоро ли я умру?".

Тот, кто посадил в его сердце этот прекрасный сад, обязательно должен его когда-нибудь увидеть.

"Приходи же меня спасти! Хватит уже быть моим горем, золотце".